ГЕРОСТРАТОВСКАЯ КАУЗО-МОДЕЛЬ

Если самоутверждение выступает для человека главной целью всех его устремлений и он рвется к нему с готовностью использовать для этого любые средства, вплоть до откровенно деструктивных и криминальных, оно вписывается в геростратовскую причинную модель. Память поколений донесла до нас имя греческого юноши Герострата, который, желая прославиться, пошел на преступление — сжег одно из семи чудес света, храм Артемиды в Эфесе.

Для преступлений такого рода нет никаких иных причин, кроме одной — заставить всех заговорить о себе со смешанными чувствами страха, негодования и удивления. И для этого лучше всего подходит какое-нибудь неординарное, небывалое преступление, способное поразить умы современников своей необычностью и чудовищностью.

Если животное существует в отведенных ему природой рамках, то человек желает не только того, что естественно и необходимо, но и того, что, казалось бы, совершенно невозможно и никак не вписывается в пределы социальных норм, сложившихся на протяжении всей истории развития цивилизации и культуры. Кроме естественного он может желать и сверхъестественного и противоестественного, то есть всего того, что пребывает за гранью нормы и меры. На этом пути человеческая жажда самоосуществления, самореализации, самоутверждения способна обретать превратные, деструктивные формы, идущие вразрез с тем высоким ... едназначением, которое человек несет в себе.

Чрезвычайно характерным воплощением трансгрессивно-геростратовской модели может служить ситуация, о которой рассказывают биографы Достоевского. Возлюбленная писателя,

Аполлинария Суслова, увлеклась студентом, который обманул ее и оставил. Бурно переживая оскорбление и обиду, она решает убить его. Размышляя над планом мести, она решает раздвинуть ее масштабы и убить не виновника ее страданий, а самого царя и тем самым превратить преступление в подвиг. Доводы Сусловой были при этом следующего рода: «Не все ли равно, какой мужчина заплатит за надругательство надо мной. Но если уж мстить, так чтобы всему миру стало известно о единственной, неслыханной, небывалой, неповторимой мести... Очень уж увлекает огромность шага. В конце концов, как просто, подумай только — один жест, одно движение, и ты в сонме знаменитостей, гениев, великих людей, спасителей человечества». Ф. Достоевский возразил Сусловой, напомнив ей о муках, на которые она себя этим обрекает. Та ответила ему: «Это-то и остановило меня. Вдруг подумала: казнят, а ведь прожить до восьмидесяти лет где-нибудь в тишине, на солнце, у южного моря, очень недурно...» '

Геростратовская трансгрессия — это, как правило, мотивация маленького и довольно ничтожного человеческого существа, которому не дает покоя явное, вполне обнаружившееся противоречие между отсутствием ярких талантов и непомерной, жгучей жаждой громкой славы. Неспособность к упорному труду и творчеству, с одной стороны, и грезящаяся возможность легкого, краткого, молниеносного преодоления дистанции между неизвестностью и славой — все это временами выводит из равновесия рассудок обывателя, наделенного непомерными амбициями. И когда искушение оказывается сильнее доводов охранительного благоразумия, преступление совершается.