1.1. Проблемная ситуация

"- Почему "новые русские" живут в такой роскоши?

- Потому, что у "старых русских" не хватает доказательств".

Анекдот

Потребность в научном исследовании возникает в ходе осознания человеком проблемной ситуации, то есть такого состояния окружающих его объектов (явлений, вещей, отношений и т.д.), которое требует непременного их преобразования1. Названная ситуация может предстать перед человеком в виде объективного феномена, внешней задачи, препятствия для достижения поставленной цели, либо как некоторое субъективное (психическое) явление, возникающее у него в случае затруднений в процессе деятельности2. Однако, независимо от объективного или субъективного подхода к определению проблемной ситуации, в ее основе всегда можно обнаружить противоречие между целью и средствами. Осознание новых потребностей и, как следствие, обновление целей часто ставит субъекта (человека, общество, государство, человечество ...) в затруднительное положение, обусловленное незнанием путей, средств и способов их (целей) реализации.

Неизвестность - главный элемент, характеризующий проблемную ситуацию, поскольку о последней можно говорить лишь в случае, если возникшее затруднение не может быть разрешено тотчас же (сходу), если вообще нет никакого способа решения3.

Осознание указанной неизвестности характеризует проблемную ситуацию с гносеологической стороны. В предметном же ключе указанная ситуация проявляет себя наличием явлений и процессов, вызывающих беспокойство, угрожающих стабильности4. Именно предметность (осязаемость) проблемной ситуации актуализирует потребность ее обязательного и по возможности скорого разрешения, заставляя тем самым человека, осознавшего знание о незнании, перейти от применения традиционной (нормированной и фиксированной) технологии к размышлениям о поиске новых способов решения5.

Суммируя все сказанное выше, можно определить проблемную ситуацию как - осознание субъектом (человеком, государством, человечеством и т.д.) объективно существующего противоречия между потребностью в осуществлении каких-либо действий, направленных на устранение либо преобразование явлений и процессов, вызывающих социальное напряжение, и незнанием средств и методов реализации этих действий.

Увы, реальность такова, что под определение проблемной ситуации сегодня подпадает состояние едва ли ни всех институтов современного российского общества, начиная от государства и заканчивая отдельным "человеком и гражданином"6. Человек, как верно подметил Э. Фромм, тем и выделяется из прочего животного мира, что для него "его собственное существование является проблемой; он должен ее решать и ему от не спрятаться"7. Осознание подобной "вселенской" привилегии, вероятно, когда-то и побудило человечество изобрести такую систему, как государство. Последнее, по замыслу пращуров, должно было снять или по крайней мере смягчить проблемность существования, начертанную Homo sapiens матушкой природой.

Однако современное российское государство далеко не всегда в состоянии предоставить своим гражданам необходимые "потребительские свойства". Сказанное в полной мере касается исполнения обязанности государства защищать своих граждан от преступных посягательств8. Эта мысль отчетливо прозвучала в обращении Президента России Федеральному Собранию РФ: "Ключевой вопрос любой власти - это доверие граждан государству. Степень этого доверия напрямую определяется тем, как оно защищает своих граждан от произвола рекетиров, бандитов и взяточников. Однако ни орган законодательной и исполнительной власти, ни суд, ни правоохранительные структуры здесь еще не дорабатывают. В результате - нарушаются права и интересы граждан, подрывается авторитет власти в целом. И поэтому проблема носит политический характер"9.

Такая острая характеристика проблемы отнюдь не простой риторический прием. Современные исследования "отечественной" преступности приводят к неутешительному выводу - преступность в России приближается к национальному порогу качественного и количественного насыщения, за которым "дрейфующий" уровень терпимости народа может оказаться в положении "переполненной чаши", в связи с чем криминальность общества из криминологической и правоприменительной проблемы превратится в острую политическую проблему, а то и катастрофу10.

Послание Президента России вселяет надежду на появление твердой политической воли, без которой невозможна борьба с организованной преступностью и ее высшей формой - институциональной мафиозной преступностью, связанной с использованием государственных, общественных и политических институтов11.

Вместе с тем, указанная задача не может быть решена исключительно политическими средствами. Для этого необходимы и другие средства, в первую очередь, юридические. Таковыми, по мнению Президента России В.В. Путина, должны стать - эффективные инструменты правоприменения и соответствующее им законодательство12.

Таким инструментом по предназначению является и уголовный процесс. В инструментальном смысле он представляет собой сложную социально детерминированную систему, включающую в себя одноименные деятельность и право, созданную для удовлетворения потребности граждан в обеспечении социальной справедливости. Необходимость реализации именно этой потребности подтолкнуло человечество к "изобретению" уголовного процесса: изначальный смысл латинского слова justitia и есть справедливость13.

Обеспечение справедливости, таким образом, можно назвать главной функцией уголовного процесса, как элемента государственной системы. Естественно, российский уголовный процесс не может и не должен отвечать за социальную справедливость вообще: сфера его ответственности заключена в узаконенных задачах (ст. 2 УПК РСФСР) и, на наш взгляд, не должна выходить за рамки "быстрого и полного раскрытия преступлений, изобличения виновных и обеспечения правильного применения закона с тем, чтобы каждый совершивший преступление был подвергнут справедливому наказанию и ни один невиновный не был привлечен к уголовной ответственности и осужден". Проект УПК РФ (ст. 6) не изменяет сути указанного социального предназначения уголовного процесса, что в очередной раз подтверждает объективность существования и "природное" предназначение последнего14.

Однако современный отечественный уголовный процесс не в состоянии обеспечить социальную справедливость даже на этом участке. Такой вывод был сделан проф. В.Т. Томиным еще десять лет назад15. "Беда уголовного судопроизводства в стране (впрочем, и во всем мире тоже), - заключил он, - в том, что, декларируя в качестве принципа неотвратимость ответственности лиц, совершивших преступления, в реалиях оно уподобляется детской игре "в пятнашки". Современное уголовное судопроизводство обеспечивает привлечение к ответственности едва ли за одно из каждых десяти нарушений существующих уголовно-правовых запретов" 16.

К сожалению, за десять лет ситуация прогрессировала лишь в сторону ухудшения: предкризисное состояние переросло в кризис, кризис - в глубокий кризис, и, судя по энергичным действиям активистов судебной реформы, глубокий кризис это уже тоже пройденный этап.

Подобное развитие проблемной ситуации свидетельствует о крайнем обострении хронического противоречия, которое сопровождает уголовный процесс с самого его рождения. Противоречие это генерируется самой жизнью, ее постоянно убыстряющимся темпом, сменой социальных ориентиров, трансформацией и деградацией человеческих потребностей. Соответственно возрастают требования к правоохранительной системе, которые все больше не стыкуются со скромными возможностями правоохранительных органов, обусловленными, в свою очередь, умеренными техническими, мизерными денежными и прочими не выдающимися ресурсами17.

Указанное противоречие, которое автор (забыв о "бритве Оккама"18) условно назвал - инструментально-телеологическим19, является извечным источником развития уголовного процесса и генератором его неистребимого стремления к обновлению. В основе его лежит классическая форма всякого социального противоречия - между знанием о потребностях людей, возникающем в процессе их деятельности, и незнанием технологии удовлетворения этих потребностей.

В реальной жизни инструментально-телеологическое противоречие не всегда предстает в своем классическом варианте: когда есть знание о потребности, но напрочь отсутствуют представления о путях ее удовлетворения. Весьма часто оно проявляет себя через проблемную ситуацию, в которой субъекту известно средство (точнее субъект предполагает, что это именно то средство20) при помощи, которого он может преодолеть возникший дисбаланс, но неизвестны способы и приемы, посредством которых возможно извлечение полезных свойств из предполагаемой "панацеи".

Проблемная ситуация, побудившая настоящее исследование, представляет, скорее всего, такой случай. Ее актуализация вызвана не только эволюцией преступности (это несомненно значимая детерминанта), но открытием21 и последующей активной популяризацией оперативно-розыскной деятельности22. Последняя сегодня почти единодушно признается неотъемлемым атрибутом выявления и раскрытия тяжких и организованных преступлений23. Причем отдельные формулировки, констатирующие объективность обоюдной потребности уголовного процесса и оперативно-розыскной деятельности, по праву могут претендовать на звание афоризмов. Например: "уголовный процесс без ОРД в большинстве случаев производства по серьёзным делам бессилен, оперативно-розыскная деятельность без выхода через уголовный процесс - бесплодна" (В.Т. Томин); или - "процессуальная деятельность без применения непроцессуальных методов была бы невозможной, а непроцессуальная деятельность без последующего использования её результатов - бесцельной" (Д.И. Бедняков)24.

Таким образом, положение о том, что для эффективного противостояния определенным видам преступности наряду с уголовно-процессуальными средствами следует активно использовать инструментарий оперативно-розыскной деятельности25, в юридической науке, по существу, перестало быть дискуссионным. В значительной мере этому способствовало и законодательное оформление оперативно-розыскной деятельности26.

Однако достаточно давно признав наличие подобной потребности, наука до сих пор не предложила способов ее реализации, которые бы удовлетворяли требованиям обеих взаимодействующих сторон и, главное, требованию борьбы с преступностью. Использование оперативно-розыскной информации в уголовном процессе и после законодательного признания ОРД наталкивается на неразрешимые противоречия, проявляющие себя проблемными вопросами типа: "как, использовать эти данные, не расшифровывая негласного способа их получения", или - как, "сохраняя негласный характер мероприятий, найти способ интерпретации их результатов и преобразования оперативной информации в доказательства"27.

Нормальной технологической смычки между названными сферами деятельности пока не существует: продукция оперативно-розыскной деятельности далеко не всегда оказывается "по зубам" уголовно-процессуальной технологии28. До сих пор сильно убеждение (предубеждение), что оперативно-розыскная деятельность, выражаясь техническим языком, это всего лишь сырьевая промышленность, а уголовный процесс перерабатывающая. О наличии такого подхода свидетельствует и термин "трансформация", применяемый некоторыми исследователями для обозначения процесса уголовно-процессуального использования результатов ОРД29. К сказанному следует добавить, что в юридической науке в последние годы возникло немало противоположных позиций, касающихся как понимания результатов оперативно-розыскной деятельности, так и способов их использования.

Таким образом, можно констатировать, что проблемная ситуация в сфере информационного взаимодействия оперативно-розыскной и уголовно-процессуальной деятельности не только не исчезает, а, напротив, усугубляется. Реализацию законодательного дозволения уголовно-процессуального использования результатов ОРД, по наблюдениям автора, можно вполне уподобить правовому эксперименту: целесообразность применения уже осознана и не оспаривается, необходимость его законодательного оформления тоже, а вот образ технологии применения пока весьма туманен.

По мнению автора, нормы ФЗ об ОРД, закрепившие уголовно-процессуальное использование результатов оперативно-розыскной деятельности, предложили не способ разрешения проблемы, а лишь нормативно зафиксировали проблемную ситуацию.

При подобном взгляде законодательные формулировки предстают в совершенно новом ракурсе. К примеру, формула "результаты ОРД могут быть использованы ...", выражающая при первом впечатлении - общее дозволение, под данным углом зрения представляется уже не как разрешение к использованию, а лишь как дозволение попытки использования. Превратится ли законодательное: "могут быть" в практическое: "смогут быть", сегодня целиком зависит от умения и изворотливости субъекта ОРД и личной заинтересованности (в хорошем антикриминальном смысле) органа, ведущего уголовный процесс.

Ст. 11 ФЗ об ОРД закрепляет желаемое состояние (образ потребности), не предлагая метода, уповая, вероятно, на то, что таковой имеется в уголовно-процессуальном законодательстве: закон об ОРД буквально отсылает к уголовно-процессуальным правилам. Однако современный законный уголовно-процессуальный инструментарий далеко не всегда в состоянии способствовать достижению намеченной цели. Следовательно, перед правоприменителем встает задача выработать новые формы поведения, новые алгоритмы действий. Однако находясь в правовом поле, более того, в уголовно-процессуальном поле, где царствует идея "разрешено то, что разрешено законом", практик не может отыскать законного средства преодоления возникшей проблемной ситуации. Законность (разрешено, то что разрешено) и целесообразность ("вор должен сидеть в тюрьме") раздирают практического работника30.

Чтобы избавиться от этого (вполне предметного и осязаемого) противоречия правоприменитель, в подавляющем большинстве случаев, не ищет принципиально новых способов разрешения ситуации (ибо он имеет дело не с моделью преступления, а с реальностью, зачастую "ножастой и стволастой"31), а приспосабливается к ситуации, опираясь на несовершенство имеющихся норм и конструируя квазизаконные способы. И делать это практик вынужден будет до тех пор, пока проблемная ситуация не будет разрешена на законодательно-процедурном уровне. Как видим, практик оказывается в "щекотливом" положении: с одной стороны он должен соблюдать закон, а, с другой, для того, чтобы побудить законодателя его изменить - ему следует закон нарушить или (что точнее) показать, что закон не работает, что он дурной32.

Из сказанного вытекает, что проблемная ситуация, поставленная законом, должна мобилизовать не только практика, но и ученого. Причем последнего в большей степени: представителю науки сподручнее манипулировать содержанием уголовно-процессуальных и оперативно-розыскных норм, поскольку он не так сильно связан разрешительной законодательной установкой33.

Чтобы быть нацеленным на плодотворный поиск выхода из проблемной ситуации ученый должен воспринять "экспериментальную" законодательную новеллу не иначе как научную гипотезу. Тем более, что нормативная формула использования результатов ОРД в УСП легко может быть представлена в этом качестве. Автору порой даже кажется, что именно как гипотеза она и была воспринята некоторыми представителями процессуальной науки. В подтверждение этой мысли достаточно вспомнить фрагмент ст. 10 закона об ОРД (1992 г.) - "результаты ОРД могут быть использованы ... в качестве доказательств". Многие процессуалисты посчитали, что правильнее будет опровергнуть эту гипотезу (Е.А. Доля, В.И. Зажицкий, С.А. Шейфер и др.34). И это им, судя по последней законодательной формулировке (ст. 11 Закона об ОРД 1995 г.), предусматривающей использование результатов ОРД уже не в качестве доказательств, а лишь в доказывании, - удалось35.

Таким образом, законодательное введение результатов ОРД в арсенал средств борьбы с преступностью пока никоим образом не отразилось на постулатах теории доказательств. "Важно подчеркнуть, - пишет С.А. Шейфер, - что традиционное для теории доказательств отрицание доказательственного значения непроцессуальной информации в ее первоначальном виде сохраняет свое значение и сейчас. Взятые сами по себе данные, полученные в результате оперативно-розыскной, административно-процессуальной и частной детективной деятельности, доказательствами не являются, ибо не соответствуют нормативному определению доказательства"36. Анализ многочисленных публикаций, направленных на преодоление противоречия между потребностью уголовно-процессуального использования результатов ОРД и теорией доказательств, показал, что пока теоретико-прикладная ситуация складывается не в пользу оперативно-розыскной информации.

Причем в ходе исследования у автора возникло предчувствие, что опасения по поводу результатов ОРД навеяны не столько правовыми и теоретическими, сколько идеологическими установками, опосредованными стереотипными представлениями (зачастую априорными) о результатах ОРД, как информации недостоверной и, в большинстве своем, произведенной с грубейшими нарушениями прав человека. Немало представителей уголовно-процессуальной науки до сих пор не могут оторваться от мифологического комплекса былых представлений об оперативно-розыскной информации. Упоминание о том, что "оперативно-розыскная деятельность ... чревата опасными нарушениями прав и свобод человека" стало сегодня чуть ли не обязательным ритуалом, который следует соблюсти прежде, чем начать поиск путей практического применения результатов названной деятельности37.

Идеологические стереотипы, по мнению автора, есть следствие методологической недооценки самой оперативно-розыскной деятельности и, как следствие, ее результатов. Современная уголовно-процессуальная наука, как правило, не склонна рассматривать результат ОРД в качестве полноценного информационного продукта; ее рекомендации, в большинстве случаев, сводятся к необходимости возвращения к "информационному сырью" (допрос лиц, дававших ранее объяснения, допрос авторов служебных документов и т.п.).

Все это мало прибавляет в части разработки эффективной технологии уголовно-процессуального использования результатов ОРД. Перемены, принесенные ФЗ об ОРД в 1995 г., по нашим наблюдениям, едва ли устранили гипотетичность содержания норм, провозгласивших направления уголовно-процессуального использования результатов оперативно-розыскной деятельности. Они по прежнему находятся в стадии научной и эмпирической проверки. Следовательно, "правовой эксперимент", начатый летом 1990 г. Основами уголовного судопроизводства СССР и СР, продолжается38.

Думается, что законодатель намеренно идет на инициацию этих опытов, дабы, с одной стороны, "подхлестнуть" уголовно-процессуальную и оперативно-розыскную науку39, а, с другой, - подвигнуть к уточнению проблемной ситуации практическую сторону. Польза от этого "правового эксперимента" налицо. Если в прежние годы решение проблемы виделось преимущественно в общем законодательном дозволении, то сегодня вполне очевидно, что одно оно не разрешает проблемной ситуации. Пилотажное применение этих норм актуализировало вопрос о технологии реализации правового дозволения. Разработка указанного вопроса предполагает обстоятельную логическую переработку проблемной ситуации, перевод ее на уровень проблемы.

1 По определению В.Т. Томина, проблемная ситуация - состояние системы, требующее преобразования. Под системой в контексте приведенной дефиниции подразумевается целостное, состоящее из ряда обязательных компонентов образование, функционирующее для достижения определенной цели. См.: Томин В.Т., Сочнев Д.В. Словарь-инструментарий для исследования проблем, связанных с взаимодействующим влиянием правоохранительной и массово-коммуникативной систем на преступность и виктимность молодежи и несовершеннолетних. - Н. Новгород, 1999. - С.64-65.

2 Никифоров В.Е. Проблемная ситуация и проблема: генезис, структура, функции. - Рига, 1988. Цит. по: Проблемность в профессиональной деятельности: теория и методы психологического анализа / Под ред. Л.Г. Дикой. - М., 1999. - С. 14.

3 В противном случае (когда известно, что данная ситуация решаема, например, головоломка в сборнике упражнений для ума) имеет место не проблемная, а задачная ситуация. См.: Щедровицкий Г.П. Философия. Наука. Методология. - М., 1997. - С. 465-466.

4 Ядов В.А. Стратегия социологического исследования. Описание, объяснение, понимание социальной реальности. - М., 1998. - С. 71.

5 По этому поводу см. также: Щедровицкий Г.П. Указ. работа. - С.465-466; Логика / Под ред. В.П. Сальникова, В.П. Назаренко, Э.Ф. Караваева. - Спб., 2001. - 219; Фридман Л.М. Моделирование в психологии и психология моделирования // Вопросы психологии. - 1977. - № 2. - С. 15-28.

6 Представляется, что отдельный индивид (микрокосм) в определенном смысле может (и должен) рассматриваться институционально. Преобразование государства не возможно без преобразования гражданина. Осознание этой идеи, наконец, происходит и на государственном уровне. См.: Постановление правительства РФ от 16 февраля 2001 г. № 122 "О государственной программе "Патриотическое воспитание граждан Российской Федерации на 2001-2005 годы" // Юридическая газета. - 2001. - № 14.

7 Цит. по: Современный философский словарь. - М., 1998. - С. 702.

8 По мнению В.Т. Томина, "современная российская власть обязанность защищать безопасность и собственность своих граждан от посягательств на них выполняет из рук вон плохо". См.: Томин В.Т. Обязанности государства перед законопослушным гражданином: сфера уголовно-процессуальной деятельности (спасение утопающих дело рук самих утопающих) // Правовые средства и методы защиты законопослушного гражданина" Вестник государственного университета им. Н.И. Лобачевского. - Н. Новгород, 1996. - С. 93.

9 Российская газета. - 2001, 4 апреля.

10 Лунеев В.В. Преступность ХХ века. Мировые, региональные и российские тенденции. - М., 1999. - С. 466.

11 По мнению некоторых ученых, такая воля при коррумпированности государственного аппарата возникнуть не может. См.: Шеслер А.В. Стратегия борьбы с организованной преступностью // Актуальные проблемы теории и практики борьбы с преступностью и правоприменительной практики / Межвуз. сб. научн. трудов. Выпуск 4. - Красноярск, 2001. - С. 142.

12 Российская газета. - 2001, 4 апреля.

13 В специальных званиях следователей органов (при органах) внутренних дел слова "милиции" несколько лет назад были заменены словами "юстиции". Вероятно, по замыслу "перенаименователей", звание должно постоянно напоминать следователям, что они служат справедливости. Правда, на практике это зачастую воспринимается лишь как последовательное отдаление от родного милицейского ведомства.

14 В проекте УПК РФ, принятом во втором чтении, указанная статья называется "Назначение уголовного судопроизводства".

15 Томин В.Т. Острые углы уголовного судопроизводства.- М., 1991. - С. 4.

16 Там же. - С. 4, 18. Эта закономерность подтверждается и другими исследователями. По данным В.Ф. Статкуса, раскрываемость заказных убийств составляет всего 10 %. См.: Статкус В.Ф. Раскрытие преступлений - важнейшее средство борьбы с преступностью // Государство и право. - 1998. - № 4. - С. 67.

17 Применительно к уголовному процессу В.Т. Томин конкретизировал это противоречие через формулу: "противоречие между потребностями общества в обеспечении социальной справедливости средствами уголовного судопроизводства и возможностями правоохранительных органов". См.: Томин В.Т. Острые углы уголовного судопроизводства. - С. 27.

18 Принцип "бритвы Оккама", сформулированный епископом Уильямом Оккамом, гласит: "Не умножайте сущности больше надобности".

19 Это уже вторая попытка названия. Ранее автор говорил о функционально-телеологическом противоречии. См.: Поляков М.П. Информационное противоречие современного уголовного процесса // Уголовно-процессуальная деятельность. Теория. Методология. Практика. - Н. Новгород, 2001. - С. 30-39.

20 Сегодня в качестве такого средства очень часто и очень многими предполагаются деньги. Таким образом, любая проблема переводится в прикладную плоскость: "Где добыть деньги?". Значительные надежды возлагают на деньги и "прорабы" судебной реформы. Не отрицая значимости материальных детерминант, автор все же осмелится предположить, что проблемы в уголовно-процессуальной сфере останутся прежними и тогда, когда судьи и следователи станут зажиточными гражданами. Возможно появятся новые (кто-то, как известно, страдает из-за того, что щи пустые, а кто-то из-за того, что жемчуг мелкий). Философы давно заметили закономерность: "чем больше снаружи, тем меньше внутри". Диалектика.

21 Слово "открытие" здесь может означать не только снятие покрова секретности с ОРД. Для представителей гражданских вузов открытие оперативно-розыскной деятельности в некотором смысле можно сравнить с открытием Америки.

22 Продуктивный мониторинг открытых публикаций о проблемах оперативно-розыскной деятельности ведет проф. А.Ю. Шумилов. См.: Оперативно-розыскная деятельность в России: Библиографический справочник (1988-1997). Персоналии / Авт.- сост. проф. А.Ю. Шумилов. - М., 1998, а также ежегодные бюллетени библиографической информации о научной мысли о сыске.

23 См., например: Маркушин А.Г. Оперативно-розыскная деятельность - необходимость и законность. - Н. Новгород, 1997. - С. 22; Кореневский Ю.В., Токарева М.Е. Использование результатов оперативно-розыскной деятельности в доказывании по уголовным делам. - М., 2000. - С. 3.

24 Бедняков Д.И. Непроцессуальная информация и расследование преступлений. - М., 1991. - С. 80.

25 Не менее важными могут оказаться и средства частного сыска. Подробнее см.: Агутин А.В. Частный детектив в уголовном процессе. - Н. Новгород, 2001.

26 Закон РФ от 13 марта 1992 "Об оперативно-розыскной деятельности в РФ" // Ведомости съезда народных депутатов РФ и Верховного Совета РФ. - 1992. - № 17. - Ст. 892.; Федеральный закон от 12 августа 1995 г. "Об оперативно-розыскной деятельности" // Собрание законодательства РФ. - 1995. - № 33. - Ст. 3349.

27 Гущин А.Н., Франциферов Ю.В., Громов Н.А. Использование оперативно-розыскной информации в уголовно-процессуальном доказывании // Российский следователь. - 2000. - № 4. - С. 15-16.

28В этой связи нам (юристам) пока далеко до военной рациональности: для разных видов автоматического стрелкового оружия, стоящего на вооружении отечественной армии, в свое время был разработан универсальный патрон. В настоящее время выстрелить в преступность из "уголовно-процессуального ружья", заряженного "оперативно-розыскным патроном", весьма проблематично.

29 Басков В.И. Оперативно-розыскная деятельность. - М., 1997. - С. 53. Попов Н.М. Оперативное обеспечение досудебной подготовки в уголовном судопроизводстве России. Автореф. дис. канд. юрид. наук. - Н. Новгород, 1997. - С. 18.

30Все безымянные практики (оперативные работники, следователи, прокуроры и судьи) в настоящей работе герои положительные, целеустремленные и идейные. Таковыми их (если не оговорено иное) предполагает автор.

31 "Это трудная и опасная работа (ОРД - М.П.), - пишет И. Демидов, - поистине является борьбой с преступностью, в которой противоборствующие стороны несут немалые потери, в том числе человеческие". См.: Демидов И. Оперативно-розыскная деятельность и уголовный процесс // Законность. - 1993. - № 8. - С. 34.

32 Автор намеренно обратился к такому ненаучному термину, дабы напомнить читателю интересное правило борьбы с дурными законами, воспринятое им от своего учителя проф. В.Т. Томина - лучшее средство борьбы с дурными законами заключается в их скрупулезном исполнении, дабы дурь законов всем видна была.

33 Правда, не менее опасными порой оказываются установки догматические. Риск превратиться в "пастуха священных коров" достаточно велик. Роджер ван Оих, борец с консерватизмом мышления, заметил, что "из священных коров получаются замечательные бифштексы". См.: Ван Оих Р. Психологические отмычки. - СПб., 1997. - С. 73.

34 Работы названных авторов подробно анализируются в последующих разделах книги.

35 Согласно ч. 2 ст. 11 ФЗ об ОРД результаты ОРД "могут ... использоваться в доказывании по уголовным делам в соответствии с положениями уголовно-процессуального законодательства РФ, регламентирующими собирание, проверку и оценку доказательств".

36 Шейфер С.А. Использование непроцессуальных познавательных мероприятий в доказывании по уголовному делу // Государство и право. - 1997. - № 9. - С. 58.

37 См., например: Кореневский Ю.В., Токарева М.Е. Указ. работа. - С. 5.

38Имеется ввиду закон от 12 июня 1990 г., внесший изменения в ст. 29 Основ. Подробнее об этом см. раздел 2.2 настоящей работы.

39 Хотя усилий только этих научных отраслей не достаточно.