II. Гражданское право как частное право

Для континентального (европейского) правопорядка традиционным является деление права на две основные ветви (отрасли): публичное право и частное право. Это деление не является совершенно чуждым и для стран общего права (англо-американской правовой системы), хотя и не проводится там столь последовательно, как в европейском праве. Для германского же права деление на публичное и частное является незыблемой традицией, получившей и законодательное закрепление.

Публичное право регулирует различные отношения, возникающие между гражданами и государством (его органами) и строящиеся обычно на началах власти и подчинения. Органы государственной (публичной) власти, действующие в общественных (публичных) интересах, устанавливают обязательные для своих граждан правила поведения (например, по уплате налогов, исполнению воинской обязанности и т.п.). Возникающие в процессе их исполнения, в том числе принудительного, конфликты по общему правилу разбираются вышестоящими государственными органами, что является характерным для публично-правовой (административной) юрисдикции.

В противоположность этому частное право охватывает сферу взаимоотношений граждан (или их определенным образом организованных коллективов), участники которых руководствуются своими частными интересами и, по общему правилу, не могут быть принуждены к их реализации. Частное право основывается на равноправии и автономии воли участников регулируемых отношений. Их юридическое равенство, заключающееся в отсутствии властных полномочий у одного лица по отношению к другому, имеет следствием принципы инициативы и диспозитивности в осуществлении прав и интересов самих участников, которые принимают решения об участии (или неучастии) в тех или иных правоотношениях и о содержании (характере) такого участия исключительно по собственной воле и руководствуясь собственным интересом. Соответственно этому само правовое регулирование взаимоотношений таких субъектов по общему правилу строится не с помощью общеобязательных норм и запретов, а в форме различного рода дозволений и ориентиров, допускающих самую широкую возможность выбора конкретного варианта поведения.

Разумеется, данная свобода не беспредельна. Она также ограничена необходимостью соблюдения некоторых точно установленных законом публичных интересов, например: запретом злоупотребления своим монопольным или иным доминирующим положением; преимущественной защитой интересов граждан-потребителей в их взаимосвязях с производителями и другими предпринимателями; необходимостью соблюдения природоохранных требований и т.п. В этом смысле можно говорить об известном проникновении публичноправовых начал в сферу частного права, характерном для развитого правопорядка. Однако за пределами такого рода ограничений субъекты частного права действуют вполне самостоятельно, причем защита их прав и интересов осуществляется судом, независимым от различных сторон возможного конфлик

та. С соблюдением таких общих начал в частноправовых отношениях может участвовать и государство, выступающее при этом не в качестве публичной власти, а в роли равноправного партнера (например, при закупке товаров для государственных нужд).

Различие публичноправового и частноправового подхода формулировалось еще древнеримскими юристами, в частности Ульпианом. Согласно известному фрагменту "Дигесты" (одной из составных частей кодификации римского права, осуществленной императором Юстинианом)', публичное право относится к положению Римского государства, тогда как частное право относится к пользе отдельных лиц. Это принципиальное различие двух подходов к содержанию правового регулирования с тех пор сохраняет в теории господствующее положение, хотя его далеко не во всех конкретных случаях практически возможно последовательно провести: с одной стороны, как уже отмечалось, некоторые публичноправовые запреты неизбежно вторгаются в частноправовую сферу; с другой стороны, и публичное право испытывает на себе определенное воздействие частноправовых начал, предоставляя гражданам в своей области некоторые права требования, иногда даже защищаемые в судебном порядке.

Из этого, однако, не следует полная невозможность или нецелесообразность такого принципиального деления. Ведь наличие исключений, хотя бы и достаточно многочисленных, все же не колеблет содержание самого правила. А для формирующегося российского правопорядка признание деления права на публичное и частное (точнее говоря, возрождение данного признания) имеет особое значение. Если в правовых традициях Германии такое деление укоренилось и воспринимается как само собой разумеющееся, то в России оно принципиально отвергалось на протяжении последних семидесяти лет. Ведь согласно известным ленинским словам, "мы ничего "частного" не признаем, для нас все в области хозяйства есть публично-правовое, а не частное"2. К тому же следует учесть существование и в досоветские времена традиции всеобъемлющего вмешательства государства в экономику и частную жизнь, предел которому .пытались положить лишь в исторически короткое время конца XIX — начала XX века, то следует сказать, что признание и законодательное закрепление частноправовых начал для нашей страны является принципиальным моментом 3.

Конечно, развитие и усложнение общественной жизни не могло сказаться на частноправовом регулировании. Гражданское право, наиболее широко и последовательно воплотившее в своих нормах частноправовые начала, испытывало известную дифференциацию. В Германии, как и в некоторых других странах континентальной Европы, в XIX веке обособилось торговое законодатель-

'Дигесты" как часть юстиниановой кодификации были опубликованы в 533 году н.э., однако Ульпиан, из сочинений которого взято данное высказывание, умер за триста лет до этого события.

Ленин В.И Полное собрание сочинений, т.44, с.398. См: Указ Президента Российской Федерации от 07.07.94 № 1473 «О программе 'Становление и развитие частного права в России'». — Собрание законодательства РФ/ 1994, № 11, ст.1191.

ство, регулирующее взаимосвязи профессиональных предпринимателей (коммерсантов). Свидетельством этого стало принятие особого кодекса — Германского Торгового уложения, принятого практически одновременно с ГГУ "Дуализм" частного права, т.е. его деление на гражданское и торговое право, присущ также Франции и некоторым другим государствам. В современной немецкой литературе нередко говорят также об обособлении "хозяйственного", "неимущественного права" ("права нематериальных ценностей") и некоторых других образований 4.

При этом следует учесть, во-первых, бесспорное признание частноправовой природы предлагаемых новообразований: все они, и прежде всего — торговое право, рассматриваются как бесспорная составная часть единого в своей основе частного права. Во-вторых, данное обстоятельство делает столь же безусловным и очевидным вывод о принципиальной применимости к данным сферам общих положений гражданского права, иначе говоря, о признании специального характера соответствующего, в частности торгового, законодательства по отношению к общему — гражданскому законодательству, представляемому прежде всего нормами ГГУ. Все это принципиально отличает данный подход от высказываемых в российской литературе предложений о признании самостоятельности "предпринимательского" (или "хозяйственного") права, за которыми в действительности стоят попытки сохранения присущего огосу-дарствленной, административно-командной экономике смешения публичнопра-вового и частноправового воздействия, при преобладании первого и в ущерб второму. Такое "частно-публичное" (или, точнее, "публично-частное") право неизвестно ни германскому правопорядку, ни правопорядку других развитых государств.

Таким образом, частноправовые принципы, воплощенные в гражданско-правовой кодификации, являются важнейшей составной частью всякого развитого правопорядка. Яркий пример такой кодификации как раз и представляет собой ГГУ.