I. СООТНОШЕНИЕ И ЮРИДИКО-КРНМИНОЛОГМЧЕСКАЯ ОЦЕНКА ГРАНИЦ УМЫСЛА

Но если юридическое определение умысла как в об­щем виде, так и в отдельных составах должно отражать реальность общественных отношений, если оно, иными словами, само по себе не может и не должно быть субъ­ективным, то отсюда возникает необходимость поста­вить ряд вопросов.

Наиболее интересными и практически важными из них нам представляются вопросы о юридической и кри­минологической оценке в интересующей нас области со­отношения Общей и Особенной частей в рамках их по­литического единства.

Положение о том, что Общая и Особенная части дей­ствующего уголовного законодательства образуют поли­тически единую систему норм, не может ставиться под сомнение. Обе они покоятся на одних и тех же принци­пах советской социалистической государственности. И та, и другая ставят перед собой одну и ту же политическую задачу — задачу охраны советского общественного и го-

^ударсТЁенНого строя, социалистической собственности, личности и прав граждан и всего социалистического пра­вопорядка от преступных посягательств. Как ни подхо­дить к соотношению Общей и Особенной частей в системе уголовных норм —видеть ли в принципах и общих поло­жениях Общей части обобщение материала Особенной или же рассматривать материал Особенной части как конкретизацию этих принципов и общих положений, от­ражающих в свою очередь в специфической уголовно-правовой форме принципы советской государственнос­ти, — органическая политическая связь и взаимообус­ловленность двух основных разделов советского уголов­ного законодательства совершенно очевидны.

Было бы, однако, неправильно делать на этой основе вывод, что юридическое и криминологическое взаимо­действие Общей и Особенной частей в решении вопро­сов, связанных с субъективной стороной преступления, так же ясно и очевидно. Это взаимодействие не следует трактовать упрощенно. В то же время нельзя закрывать глаза и на то, что, как ни сложно и ни многообразно это взаимодействие, в действующем уголовном законода­тельстве в интересующей нас области можно констати­ровать ряд отклонений от принципа единства, не оправ­данных ни с юридической, ни с криминологической то­чек зрения.

Одно из бесспорных значений формулы ст. 3 Ос­нов уголовного законодательства: «Уголовной ответст­венности и наказанию подлежит только лицо, виновное в совершении преступления, т. е. умышленно или по неос­торожности совершившее предусмотренное уголовным законом общественно опасное деяние»—заключается в том, что лица, совершившие такие деяния без умысла или неосторожности, уголовной ответственности не подлежат.

Может показаться, что формулировка ст. 3 Основ позволяет сделать и другой вывод: лицо, совершившее предусмотренное уголовным законом общественно опас­ное деяние умышленно или по неосторожности, подле­жит уголовной ответственности и наказанию. Рассуждая теоретически, ничто не мешает законодателю решить вопрос об ответственности в Особенной части именно таким образом: история уголовного законодательства знает ряд примеров расширения уголовной ответствен­ности за причинение конкретного вреда за пределы пря­

мого умысла—на случаи причинения этого вреда также с косвенным умыслом или 'по неосторожности'.

Однако ознакомление с более конкретными и поэто­му бо^пее криминологически определенными положениями Общей и тем более Особенной частей показывает, что этот вывод не имеет под собой почвы.

Мы видели, что определение умысла в ст. 8 Основ некоторые теоретики понимают в том смысле, что онэ исключает возможность совершения формальных пре­ступлений с косвенным умыслом. По буквальному текс­ту определения неосторожности в ст. 9 Основ возмож­ность совершения этих преступлений по неосторожности также, по-видимому, исключена.

Анализ материала Особенной части дает еще более показательную картину.

Мы попытались произвести подсчет удельного веса умышленных и неосторожных преступлений в Особен­ной части УК РСФСР. Под умышленными мы понимали преступления, которые обозначены как умышленные в самом законе (ст.ст. 64, 68, 98, 102—104, 108—110, 112, 121 и др.), а также деяния, об умышленном характере которых можно заключить из их описания в законе (ст.ст. 83, 882, 105, 107, 111, 116, 119, 120, 126, 129, 136, 137 и ряд других). Преступления, в определениях которых содержится указание на «цель» (ст.ст. 66—69, 74, 77, 125, 154 и др.), те или иные «побуждения» (ст.ст. 138, 195, 260) и т. п. категории мы отнесли к числу соверша­емых с прямым умыслом, так же как и деяния, «прямоу-мышленный» характер которых вытекает из их описания в законе (ст.ст. 71, 71', 79—82, 87—97, 113, 117, 118, 121;

133—135, 144—148 и др.).

Под неосторожными мы понимали преступления, ко­торые обозначены как неосторожные в самом законе (ст.ст. 99, 106, 114, 150, 205), а также деяния, о неосто­рожном характере которых можно заключить из их опи­сания в законе (ст.ст. 76, 85, 99', 100, 140, 160, 172, 211— 216, 252—260 и др.).

В связи с формальными преступлениями, выражаю­щимися в нарушении всякого рода правил (ст.ст. 84, 128,

' См., например, норму об ответственности за преступно-небреж­ное использование или хранение сельскохозяйственной техники, вве­денную законом от 25 июля 1962 г. (ст. 99' УК РСФСР).

47

(

142, 155, 163—166 и др.), в этом отношении бозникл!/за­труднения, ибо, как уже говорилось, по букве действую­щего определения неосторожности оно на преступления такого рода не распространяется. Учитывая, однако, из­вестную условность подсчета, производившегося без уче­та ряда других спорных деталей и без исчерпывающего анализа каждого определения, мы в конечном счете от­несли эти преступления к числу таких, которые могут быть совершены как умышленно, так и по неосторож­ности.

Из 233 определений конкретных преступлений в Осо­бенной части УК РСФСР1 182 определения (или около 78%) имеют своим предметом умышленные преступле­ния, из которых 129 (или около 71% умышленных и око­ло 55% всех преступлений) могут быть совершены толь­ко с прямым умыслом. 32 определения (или около 14%) имеют своим предметом неосторожные преступления н 19 определений (или около 8%)—преступления, кото­рые могут быть совершены умышленно или неосторожно. Иными словами, преступления, которые могут быть со­вершены по неосторожности, составляют всего около

22%.

Как видно, законодатель, формулируя ст. 3 Основ, имел в виду обеспечить возможность и право в случае «криминологической необходимости» объявлять преступ­ным как умышленное, так и неосторожное совершение «одного 'и того же» общественно опасного деяния. Од­нако реально эту возможность он использовал только в небольшом количестве случаев, включив в Кодекс либо статьи, предусматривающие умышленное и неосторож­ное совершение одних и тех же деяний раздельно (ст. ст. 65 и 75; 98 и 99; 103 и 106; 108, 109 и 114; 149 и 150;

170 и 172 и др.), либо статьи, одновременно охватываю­щие как умышленные, так и неосторожные ситуации. В подавляющем большинстве случаев он ограничился ус­тановлением ответственности только за такие обществен­но опасные действия, которые совершены умышленно.

Однако и в сфере умысла интересующая нас пробле­ма получила криминологическое решение. И здесь толь­ко в некоторых случаях (29%) законодатель предусмот-

' Ряд статей содержит определения двух и более преступлений. 48

рел ответственность как за «прямо-», так и за «косвенно-умышленное» совершение одного и того же деяния. В остальных случаях уголовная ответственность за умыш­ленное преступление возможна лишь в случае его совер­шения с прямым умыслом, нередко лишь при наличии определенной цели. При этом если в большинстве слу­чаев за умышленные деяния, включающие и не включа­ющие в свой состав определенные цели, побуждение или мотив, ответственность предусматривается в том и в дру­гом случае, обычно в разных статьях (ст.ст. 66 и 102; 68 и 98; 69 и 170; 70 и 190'), то в некоторых других случа­ях отсутствие указанной в законе цели и т. д. вообще ис­ключает уголовную ответственность (по У К РСФСР — похищение чужого ребенка без низменных побуждений, сводничество без корыстной цели). Таким образом, и здесь вопрос решается не с позиций формальной полно­ты Кодекса, не механически, а с позиций криминологи­ческой оценки каждой конкретной ситуации.

Это не исключает, однако, возможности некоторых рекомендаций, направленных к упорядочению процесса криминологического «отбора» деяний для включения их с той или иной обрисовкой субъективной стороны в Осо­бенную часть.

Если по соображениям, рассмотрение которых выхо­дит за рамки настоящей работы, исследователь приходит к выводу, что данное поведение является общественно опасным, он вслед за тем должен поставить перед собой вопрос, какое именно субъективное отношение оправды­вает отнесение этого поведения к числу преступлений. Это, конечно, всегда прямой умысел, особенно если он осложнен субъективной целеустремленностью действия. В ряде, но, как мы видели, не в большинстве, случаев уголовно наказуемым должен быть и косвенный умы­сел; в таких случаях определение преступления должно быть построено соответствующим образом. В очень не­большом числе случаев оправдана уголовная ответст­венность также и за неосторожность.

Учитывая особый, в известном смысле чрезвычайный, характер уголовной репрессии как (в наших условиях) крайнего средства воздействия, советский законодатель с большой осторожностью подходит к каждому случаю расширения сферы применения уголовного права. Эта осторожность должна быть тем большей, чем более ш;1-

4 Заказ 5642                                                              49

рокий запрет имеется в виду установить в конкретном случае.

В этом смысле представляет интерес структура не­которых запретов в УК РСФСР. Убийство, уничтожение социалистического имущества, нарушение должностных обязанностей преследуется (в различной обрисовке и различным образом) на всех «уровнях» субъективного отношения к деянию (ст.ст. 66, 102, 103, 106, 68, 98, 99, 69, 170, 172).

Ряд общественно опасных деяний влечет за собой уголовную ответственность лишь при наличии умысла (ст.ст. 80, 81, 122, 123, 187, 194, 198, 1982, 199, 200 и др.). Менее тяжкое телесное повреждение карается при на­личии любой формы умысла или неосторожности, но ни при какой форме субъективной стороны закон не вклю­чает его в понятие террористического акта. Легкое те­лесное повреждение преследуется в уголовном порядке при наличии любой формы умысла, но не при неосто­рожности.

Можно привести ряд подобных примеров. Все они свидетельствуют о том, что в этой области мы имеем де­ло с весьма сложной совокупностью явлений. Действую­щие здесь закономерности еще ждут своего исследова­теля.