Глава V. Наказуемая недобросовестность в отношениях по имуществу*(178)
_ 104. Недобросовестность по имуществу; общее понятие в историческом развитии. Недобросовестность в смысл гражданского права (dolus malus) есть понятие весьма широкое, обнимающее 1) всякое злонамеренное действие во вред третьего лица (in fraudem alterius), будет ли то контрагент или посторонний, при заключении, передаче или уступке, отсрочки или исполнении договора, я равно при единоличных по имуществу распоряжениях, и 2) соглашение или распоряжение по имуществу, учиненное вопреки закону, явно или посредством вымышленного акта, выдаваемого за действительный. Недобросовестность первого рода, как ограниченная сферою частных интересов, может быть названа частною, недобросовестность второго рода - публичною.
В древнейшие периоды правовой жизни, всякая недобросовестность вызывала денежные штрафы в пользу потерпевшего или государства и имела личные последствия. Даже простое неисполнение договоров обеспечивалось личностью должника, понуждавшегося к исполнению гражданской обязанности правежем, отдачею в работы или даже в рабство кредитору, потом личным задержанием. Мало-помалу такое личное обеспечение гражданских отношений сменяется вещным, объективным, и вырабатываются меры, при помощи которых становится излишним огражденю договороц путем личной ответственности. Эта смена субъективной гарантии объективною составляет, по глубоко верному замечанию Иеринга*(179), общий закон в истории развития гражданско-правовых отношений. Более надежная имущественная охрана постепенно заступает и вытесняет охрану путем личной ответственности, гражданское право постепенно освобождается от момента уголовно-юридического.
Но едва ли правильны дальнейшие положения знаменитого цивилиста, утверждающего, что закон истории права состоит вообще в смене; субъективного объективным, в устранении уголовной ответственности мерами гражданско-правовыми. Действительно, в сфере окрепших гражданских отношений момент личный постепенно сменяется моментом объективным; но эта смена далеко не всегда означает полное устранение первого, или очень часто лишь отделение его от второго: происходит не упразднение одного института на счет другого, а лишь дифференцирование, разделение их, причем разделяются и их области. От широкого понятия dolus malus отделяются более тесные, образующие постепенно самостоятельные уголовно-юридические понятия имущественного обмана, присвоения чужого имущества, банкротства и т. д.; по отношению к ним личная ответственность не только не упраздняется, но получает дальнейшее развитие. С другой стороны, осложнение и усовершенствование экономической жизни делает недостаточными выработавшиеся ранее объективные меры гражданского права и до появления новых (так как экономическая жизнь быстрее и подвижнее правовой), оказывается необходимым обращаться к мерам личного обеспечения даже там, где они раньше не применялись, а затем, когда происходит новый процесс дифференцирования, не только в области гражданской, но и уголовной, оказываются новые понятия, ранее несуществовавшие; примеры их представляют неизвестные прежнему праву понятия злоупотребления доверием, эксплуатации слабостью и страстями, наказуемого неисполнения договоров ко вреду общегосударственному и т. под. Прекрасна мечта о полном вытеснении личной ответственности мерами объективными для охраны имущества; но действительность показывает, что это - не более как мечта, свидетельствуя вместе с тем о прямом соотношении между развитием экономической жизни и расширением области наказуемой охраны имущества. Итак, широкое гражданско-правовое понятие dolus manus дифференцировалось; причем некоторые случаи его вошли в сферу уголовного права, образовав наказуемую недобросовестность по имуществу.. Но это понятие, как общее, неизвестно и современному уголовному праву; ни один уголовный кодекс не установляет состава и наказуемости деяния, которое бы ему отвечало*(180). Законодательства положительный предусматривают лишь отдельные случаи, которые могут быть подведены под него; их состав по необходимости представляется весьма подвижными, обусловливаясь развитием как экономического оборота, так и мер объективной его охраны. При настоящем положении законодательств, случаи эти могут быть сведены в следующие группы:
1) злоупотребление доверием (Untreu);
2) наказуемое пользование доверчивостью, слабостью, неопытностью и страстями лица для причинения ему вреда по имуществу;
3) наказуемые сделки по имуществу;
4) наказуемое неисполнение и уклонение от исполнения имущественных обязательств, в частности банкротство и неосторожная несостоятельность;
и 5) деяния, наказуемые в видах предупреждения и устранения опасности неисполнения или уклонения от исполнения обязательств по имуществу.
_ 105. I. Злоупотребление доверием. Общее понятие в историческом его развитии. Злоупотребление доверием есть понятие сравнительно новое, означающее противозаконное умышленное причинение имущественного вреда лицом, которое обязано было ограждать данные имущественные интересы и пещись о них, посредством таких распоряжений чужим имуществом, которые входили в сферу обязанностей виновного, но по содержание своему составляли измену лежавшему на нем долгу, причем такое причинение вреда может быть корыстным и некорыстным.
Элементы, из которых образовалось современное понятие злоупотребления доверием, заключались уже в римском праве, хотя только в зародыше. Ему были известны: 1) присвоение кассирами вверенного им или собранного ими по службе казенного имущества; из этого понятия образовалось присвоение вверенного имущества, и 2) преступная потачка обвинителя обвиняемому по уголовному процессу. С течением времени значительно расширилось, обняв всякое со стороны представителя перед судом интересов третьих лиц благоприятствование интересам противной стороны в ущерб своему клиенту. Феодализм выработал особый понятию об обязанности личной верности (Treue) и измене такой обязанности (Treubruch, treason), которая могла быть или посагательством публичных, направляющимся против главы государства (Hochverrath, high treason), или посягательством частным, нарушающим частно-гражданские отношения (Privat-Verrath). Так образовалось чрезвычайно широкое и крайне формальное понятие верности, содержанием которого могли быть всякого рода блага, подобно столь же широкому праву на истину, одно время лежавшему в основании наказуемых обманов. Решительное ограничение его произведено французским кодексом 1810 г., который сообщает злоупотреблению доверием значение имущественного посягательства, обнимая этим понятием: 1) выманивание у малолетних имущества или обязательства по имуществу, пользуясь их слабостью или страстями (art. 406); 2) злоупотребление вверенною виновному бланковою подписью (art. 407); 3) присвоение вверенного чужого имущества (art. 408), и 4) похищение документа или иного предмета, представленного самим виновным по гражданскому процессу (art. 409). Эти правила дополняются весьма широкими постановлениями о должностных похищении и присвоении чужого имущества (art. 169-173), о банкротстве (art. 402-404) и неисполнении подрядчиками и поставщиками на армию заключенных ими договоров (art. 430-433). Но отсюда видно уже, что французское право, ограничив злоупотребление доверием имущественною областью, лишало его с присвоением вверенного и с употреблением во зло чужой доверчивости. Новейшая доктрина, приняв ограничение злоупотребление доверием имущественною сферою, вместе с тем стремится отделить это понятие от родственного ему понятия присвоения чужого вверенного имущества. Так, законодательства германской семьи предусматривают неверность, означающую злоупотребление полномочием ко вреду вверенных имущественный, интересов со стороны поверенного и некоторых иных лиц, с ним сравниваемых, из ряда которых выделяются лица, служащие в акционерных обществах, в силу общеопасности их деятельности; отдельно от этого понятия неверности стоят банкротство и некоторые случаи наказуемого неисполнения гражданских договоров.
Нашему законодательству стало известно общее понятие злоупотребления доверием только со времени угол. улож. 1903 г. (ст. 578). Тем не менее и действующее законодательство предусматривает ряд деяний, этим понятием обнимаемых; таковы: 1) неверность поверенных, опекунов, попечителей и должностных лиц, состоящая в злоупотреблении данным им по договору или по закону полномочием ко вреду вверенных им имущественных интересов (ст. 1709, 1710, 1598, 353, 498 и др. улож.); 2) неверности служащих в государственных и кредитных установлениях, а также в общественных и частных банках к ущербу для того установления, в котором служат (1155 улож.), и 3) неверности приказчиков по торговле ко вреду своих хозяев (1187, 1188 улож.). Но постановления эти разбросаны по разным местам нашего кодекса.
Угол. улож. 1903 г. подле присвоения имущества создает общее понятие злоупотребления доверием, которое обнимает злоупотребление полномочием, полученным по договору доверенности, но опеке, по закону или по службе государственной, общественной или в учрежденных установленным порядком акционерных обществах или банках, или благотворительных установлениях во вред имущественным интересам, о которых по деятельности своей виновный обязан был иметь попечение. Необходимо, чтобы вред последовал. Деяние это помещено в одной главе с присвоением чужого имущества (ст. 577, 578-580), и по тяжести распадается на простое и тяжкое. Простое злоупотребление доверием наказуемо как простое воровство, тюрьмою с 3 мес. минимумом, следовательно без права перехода к аресту даже при признании смягчающих обстоятельств. Субъектом его может быть всякий, обязанный иметь попечение и чужих имуществ или имущественном интересе, по доверенности или по иному законному полномочию, за исключением лиц, выделенных к квалифицированному злоупотреблению доверием. Та же оговорка относится и к предмету злоупотребления доверием. Со стороны субъективной требуется знание и желание причинить вред; желание извлечь выгоду для себя или других может отсутствовать. Со стороны внешней, действие виновного должно состоять в таких мероприятиях, которые входят в область полномочий виновного по чужому имуществу, но составляют превратное употребление такого полномочия. Мероприятия эти могут быть положительные или отрицательные, напр. пропуск судебного срока поверенным. Для наказуемости требуется, наличность имущественного вреда, при отсутствии которого имеется лишь ненаказуемое покушение.
Квалифицируется злоупотребление доверием: 1) по объекту, если размер причиненного вреда превышает пятьсот руб.; здесь закон назначает исправительный дом; 2) по субъекту: а) если злоупотребление доверием учинено опекуном во вред опекаемому; наказание тоже (2 ст. 577); б) если злоупотребление доверием учинено служащим на службе государственной общественной, или состоящим на службе в основанных с разрешения правительства благотворительном или кредитном установлении, общества взаимного страхования, товариществе на паях или акционерном обществе (ст. 578); основание квалификации - то, что таким установлениям вверяются суммы многих лиц, и имущества неопределенного числа ставятся деятельностью служащих в опасное положение; наказание - исправительный дом без минимума, а если от деяния, по значительности вреда, принесли важный ущерб казне, или упадок дел кредитного установления, или разорение многих лиц, то наказание доходит до каторги. Присоединением момента общеопасности вызывается здесь и расширение уголовного запрета на деяния, выходящие за пределы состава злоупотребления доверием, и установление особых видов кредитного злоупотребления доверием. Ими обнимаются действия некоторых служащих, противные букве или духу устава и наказуемый хотя бы они были учинены во исполнение постановлений соответствующих установлений товарищества или общества. Наличность имущественного вреда здесь доказывать не требуется, хотя именно огромность такого вреда законодатель и имел в виду. Субъектами такого особого злоупотребления доверием могут быть, не всякий служащий, а лишь, с одной стороны (ст. 579), заведывающий или распоряжающийся делами в основанных с разрешения правительства кредитном установлении, обществе взаимного страхования или акционерном обществе, и с другой (ст. 580) - те же лица с присоединением учредителя акционерного общества и служащего в земском, городском или ином установлении, распоряжающегося выпуском облигаций или иных ценных бумаг. В отношении первых наказуемы тюрьмою, а если последствием деяния было приостановление платежей соответствующим установлением, товариществом, или обществом, или объявление их несостоятельными, то исправительный дом без минимума: 1) обращение имущества таких установлений, товарищества или общества на операции, недозволенные уставом их; 2) обращение капиталов, полученных от правительства на нужды предприятия, несогласно с назначением их; 3) обращение капиталов, полученных от правительства, не только не согласно с назначением их, но и вообще не на нужды предприятия. Со стороны вторых облагаются исправительным домом без минимума: 1) сообщение правительству, при испрошении разрешения на открытие акционерного общества, заведомо ложных сведений об учреждаемом предприятии, если такое сообщение могло причинить вред акционерам; 2) помещение заведомо ложных сведений о состоянии дел или счетов установления, товарищества или общества в публикации, отчете, балансе или торговой книге; 3) в представлении заведомо неверного расчета по исчислению или по выдачи дивиденда; 4) выпуски облигаций или закладных листов, необеспеченных согласно уставу или предписанным для того правилам, или в выпуске вкладных билетов без принятия соответствующего вклада; и 5) в выпуске облигаций или иных ценных бумаг в сумме, превышающей данное разрешение. Как замечено, все эти деяния наказуемы, хотя бы они были учинены во исполнение постановлений соответствующих установлений, товарищества или общества. Изложенные постановления надо еще пополнить относящемся к кредитным установлениям правилами более или мнение формального свойства, помещенными в гл. 16 угол. улож. 1903 г., о надзоре за промыслами и торговлею (ст. 322-325, 330, 331 и др.).
Точно также объединено понятие злоупотребления доверием (недобросовестности) в финл. улож., которое имеет в виду злоупотребление полномочием во вред тому, о чьих делах обязан был иметь попечение виновный, со стороны опекуна, управителя имуществом какого-нибудь учреждения, общества или товарищества, или доверенного в конкурсе лица или конкурсного попечителя или иного уполномоченного, а также поверенного по делу (_ 307 и 308).
_ 106. Современная доктрина. в современном его значении, злоупотребление доверием есть умышленное причинение вреда чужому имущественному интересу, охрана которого принадлежала виновному в силу особой лежавшей на нем обязанности по имуществу и посредством превратного пользования правами, из такой обязанности вытекавшими.
Субъектом злоупотребления доверием, поэтому, может быть не всякое лицо. Норма, лежащая в основаны этого понят, имеет не общий, а частный характер; она обращается лишь к некоторым лицам, находящимся в особых отношениях к чужому имуществу. Определение этих отношений составляет предмет заботливого внимания современных законодательств. Прототипом их представляются отношения по доверенности, которые уже римское право ограждало уголовною санкциею. Здесь нарушаемая виновным обязанность вытекает из добровольного соглашения его с потерпевшим, независимо от того, возложена ли на него эта обязанность по управлению имуществом, по ведению судебных дел, по производству торговых (1187 улож.) и иных имущественных операций. Но, кроме добровольного соглашения, и иные основания могут установлять аналогичные отношения к чужому имуществу; таковы, с одной стороны, отношения должностного лица к вверенным ограждению его чужим имущественным интересам (казенным или частных лиц), по закону или по особому поручению начальства, и с другой - отношение опекунов к вверенному ограждению их имуществу опекаемых. Эта три группы лиц - доверенные, должностная лица и опекуны - ранее всего становятся возможными субъектами злоупотребления доверием. Затем круг их дополняется еще двумя категориями. Во-первых, по мере того, как публичные функции начинают возлагаться на лиц частных, не занимающих должностного положения, возможным субъектом злоупотребления доверием становятся такие частные лица, которым по особому распоряжению публичной власти поручено (хотя и временно) ограждать чужие имущественные интересы (напр. у нас кураторы, ценовщики, браковщики и т. под.). Во-вторых, чрезвычайная важность для развивающегося экономического оборота некоторых видов частно-имущественной деятельности побуждает законодателя приравнять службу в соответствующих частных установлениях к службе государственной, распространив на служащих в них начала, которые установлены для лиц должностных; таковы именно служащие в акционерных установлениях, товариществах, ссудных кассах или банках, которых еще не предусматривал даже первоначальный текст германского уголовного кодекса о злоупотреблении доверием, но которых вынуждены были подвести под него позднейшие новеллы 1876 и 1884 гг. Русское действующее законодательство из лиц последней категории предусматривает только служащих в банках, сравнивая их с должностными лицами (1154 ул.); угол. уложение 1903 г. помимо того предусатривает служащих в разрешенных правительством установлениях благотворительном, банковом, страховом и акционерном, но создает из деяний их тяжкое з. доверием (ст. 578).
Так как злоупотребление доверием предполагает специального виновника, то участие в нем лиц посторонних не может подлежать уголовной ответственности.
Предмет злоупотребления доверием составляет правовой имущественный интерес, подлежавши попечению виновного. Отсюда:
1) нарушение благ неимущественных не составляет злоупотребления доверием; таково напр. со стороны опекуна злоупотребление воспитательными обязанностями по отношению к опекаемому:
2) предметом злоупотребления доверием является не чужое имущество, как физическая вещь, а вообще имущественный интерес; хотя, конечно, в результата злоупотребления доверием, направляющегося против имущественного интереса потерпевшего, на сторон его оказывается имущественный вред, который, в конце концов, может выражаться в сокращения сферы его обладания определенными имуществами, движимыми или недвижимыми, наличными или долговыми;
3) интерес этот должен быть не только имущественным, но также правовым, т.е. пользующимся юридическою охраною государства. Постановлениями о з. д. не ограждаются противозаконные интересы;
4) нарушение виновным чужого имущественного интереса причиняет потерпевшему имущественный вред. Последний означает всякое ухудшение имущественной сферы потерпевшего, обнимая как ущерб в имуществе (damnum emergens), так и имущественные убытки (lucrum cessans). Безразлично, произошел ли такой вред в виду распоряжений виновного по чужому движимому или недвижимому имуществу, или по правам и обязательствам на имущество. Наличность вреда есть необходимое условие з. д. и по угол. уложению 1903 г.;
наконец, 5) з. д. должно нарушать тот именно чужой имущественный интерес, забота о котором лежала на виновном в силу принятой им на себя или законно возложенной на него обязанности. Если этого тождества нет, не может быть речи и о злоупотреблении доверием; напр. если от действий виновного потерепло не то лицо, забота об охране интересов которого на нем лежала*(181), или хотя бы потерпевшим было то самое лицо, но нарушены не те интересы его, охрана которых лежала на виновном (напр. поверенный обыгрывает в карты верителя). Но при этом безразлично, были ли возложены на виновного обязанности самим потерпевшим, или третьими лицами (напр. при опеке).
Действие злоупотребления доверием со стороны внешней предполагает причиняющие имущественный вред акты деятельности, входящие в круг полномочий виновного в силу лежащей на нем обязанности по охране чужого имущественного интереса. Отсюда:
1) необходима причинная связь между имущественным вредом на сторон потерпевшего и деятельностью виновного; 2) однако, не всякая деятельность, причиняющая вред, образует. з. д., а такая лишь, которая входит в круг полномочий виновного по охране им чужих имущественных интересов, или от которой он должен воздерживаться именно в силу этих полномочий и которая, притом, возможна или реальна только в силу предоставления виновному таких полномочий. Поэтому: а) для злоупотребления доверием недостаточно упущение, одно лишь неисполнение лежащей на виновном обязанности, а необходимое содеяние, противное такой обязанности, составляющее измену долгу; з. д. есть delictum commissions, а не delict. omissions; этим оно существенно отличается от неисполнения договора, хотя бы в основами последнего лежали даже отношения доверия между контрагентами (см. ниже _ 110); будучи содеянием, а не упущением, з. д., однако, может выливаться в формы не только положительной, но и отрицательной деятельности бездействия (напр. умышленный пропуск судебного срока поверенным);. и б) для з. д. необходимы такие акты деятельности по отношению к чужому имуществу, которые вытекают из обязанностей, лежащих на виновном по ограждению его; виновный должен действовать под видом исполнения своих обязанностей, прикрываясь ими по форме, но изменяя существу их. Этим злоупотребление доверием существенно отличается от прочих имущественных посягательств, которые могут быть учинены теми же субъектами и против того же имущества, но иными способами деятельности. Для злоупотребления доверием недостаточно неоправдание виновным оказанного ему потерпевшим доверия; необходимо, чтобы оказанное доверие дало ему особые им примененные способы причинения вреда потерпевшему*(182). Из сказанного видно, что злоупотребление доверием глубоко отличается от пользования доверчивостью. Первое имеет определенное содержание, даваемое специальными правами виновного по отношению к чужим имущественным интересам, правами, вытекающими из лежащих на нем обязанностей. Второе, напротив, создается не юридическими отношениями виновника к чужому имуществу, а фактическими отношениями ого к личности потерпевшего. Злоупотребляющий доверием изменяет объективному долгу, на нем лежащему; пользующийся доверчивостью направляет свои усилия на личность потерпевшего, заставляя его слепо служить своим интересам. в обоих случаях имеется dolus malus, но в первом он принимает облик прямой измены ранее существовавшему долгу, во втором прибегает к уловкам хитрости и коварства, хотя не отвечающим уголовно-юридическому понятию обмана, но близким к нему. А если так, то к злоупотреблению доверием неправильно относить случаи поднесения слепому для подписи бумаги, не соответствующей воле его, вовлечения несовершеннолетних в обязательства и подобные им; здесь имеется лишь пользование чужою доверчивостью или обман. Посредствующая деятельность потерпевшего, как ближайшая причина имущественного вреда, необходима при пользовании доверчивостью, излишне при злоупотреблении доверием.
Со стороны внутренней з. д. во всяком случае должно быть умышленным; неосторожность не наказуема. Умышленность обнимает здесь как знание, что предпринимаемое действие, вытекая из лежащих на виновном обязанностей и в противоречие им, направляется к причинению вреда вверенному имущественному интересу, так и решимость учинить его несмотря на такое знание. Но этим требованием и исчерпывается состав з. д. со стороны внутренней; цель деятельности, не только в смысле отдаленного мотива, но и в смысле намерения достигнуть определенных ближайших последствий, здесь безразлична. в действительной жизни з. д. распадается на две группы, смотря по тому, присоединяется ли у виновного к знанию вредоносности предпринимаемых им умышленно действй намерение противозаконной имущественной наживы на счет потерпевшего, или нет. в первом случае з. д. корреспондирует с корыстными посягательствами на чужое имущество, во втором - с повреждением чужого имущества. Некоторые законодательства, напр. германское, венгерское, отмечают это различие тяжестью наказании, карая корыстное з. д. значительно строже. Действующее русское законодательство и угол. уложение 1908 г. не упоминают про это различие даже в таком значении.
Логически, з. д. допускает не только совершение, но и покушение; но последнее обыкновенно оставляется без наказания. Совершившимся же з. д. становится с момента причинения имущественного вреда; для этого, впрочем, нельзя требовать наличности потери какого-либо имущества в смысле вещи, потому что з. д. может направляться и на неосязаемые имущественные интересы, стоящие под юридической охраной; нельзя, с другой стороны, ограничиваться наличностью действия, противоречащего лежавшей на виновном обязанности и способного причинить вред в будущем, потому что при этом речь может быть и о покушении; необходимо наличное изменение правовой сферы имущественных отношений потерпевшего, хотя бы сфера фактическая еще не успела измениться (напр. управляющий запродал по формальному акту имущество доверителя умышленно во вред ему, совершение имеет место с момента подписания формального акта, хотя бы имущество еще не перешло в фактическое обладание покупателя).
По наказуемости, з. д. обыкновенно сравнивается, некорыстное с повреждением имущества, а корыстное - с похищением.
_ 107. Виды злоупотребления доверием. Понятие з. д. в доктрине и современных законодательствах еще далеко не завершило своего развитая, почему до сих нор не установилось и твердого распределения его на виды. По существу же своему, оно может быть разделено на простое, тяжкое и общеопасное, смотря частью по различию основами, дающих виновному власть распоряжения чужими имущественными интересами, частью по объему вреда, деянием причиняемого.
Простое з. д. обнимает случаи, в которых основанием распорядительной власти виновного над чужим имуществом служить частный договор (доверенность) или частное поручение (душеприказчики, опекуны и т, под.). Характеристическая черта их та, что вред от них может грозить лишь имущественным интересам отдельного частного лица, физического или юридического.
К тяжкому з. д. принадлежат случаи, где в основании прав распоряжения виновного по чужому имуществу лежит поручение государственной или общественной власти, т.е. злоупотребление должностное и такое, пря котором частное лицо выступало как представитель публичной власти. Тяжесть этих случаев обусловливается особым положением виновного, возбуждающим в нему общее доверие многих лиц и легко вводящим их в заблуждение.
Наконец, к общеопасному з. д. следует отнести глуши, где деяние виновного представляется вредоносным для многих имущественных интересов значительного, неопределенного числа лиц. Этот признак имеется в некоторых случаях тяжкого з. д., благодаря особому положению виновника, возбуждающему к нему общее доверие и дающему ему иногда распорядительную власть над имуществом. весьма многих лиц. При современном развитии экономического оборота, значение общеопасной имеет главным образом деятельность представителей акционерных кредитных установлений и служащих в них, благодаря огромному кругу интересов и лиц, ею обнимаемых. Выделение этого вида, делаемое германскими новеллами 1877 и 1884 гг. и угол. уложением 1903 г., относится не только и даже не столько к наказуемости, сколько к самому составу преступного деяния, подвергающемуся некоторому расширению сравнительно с общим понятием з. д. (см. выше _ 105).
_ 108. П. Наказуемое пользование доверчивостью, слабостью и страстями. Выше, говоря о злоупотреблении доверием (_ 106), мы указали на отличие его от злоупотребления доверчивостью, в основами которого не лежит нарушение особых обязанностей по отношению к потерпевшему, принятых на себя виновным или возложенных на него в установленном порядке. В виде общего правила, такие случаи стоят вне сферы наказуемости и представляют обычное явление: vigilantibus jura sunt scripta. Раз нет насилия или обмана, соглашение по имуществу должно быть почитаемо свободным и пользуется в полной мере охраною закона. Есть, однако, крайние случаи, в которых положение о такой свободе не может быть поддерживаемо, так как потерпевший находился в таком особом состоянии, которое исключало для него возможность спокойно и критически отнестись к совершающемуся и ставило его в более или менее полную зависимость от другой стороны. Состояния эти могут быть физические, психические и экономические; причинение другою стороною имущественного вреда, пользуясь такими состояниями, запрещается иногда под страхом наказания. Сюда относятся следующие случаи:
1) пользование доверенностью, заведомо для виновного утратившей силу и заключение на основании ее какого-нибудь договора; это деяние занимает переходную ступень между злоупотреблением доверием и пользованием доверчивостью и наказуемо как подлог (1695 улож.);
2) вовлечение в невыгодную по имуществу сделку пользуясь состоянием беспамятства потерпевшего, напр. вследствие опьянения (1688 ч. 2 улож.; 88/77, Юргенса)
3) вступление с несовершеннолетним в недозволенную ему сделку или принятие от него недозволенных по имуществу обязательств, пользуясь его незнанием закона, легкомыслием и слабостью (1689 у.; 74 n. 262, Луковникова). Наше законодательство наказывает это деяние как при обмане, так и при ложных уверениях, т е. обольщениях будущим; иностранные законодательства совершенно устраняют здесь признак обмана; уг. ул. 1903 г. в отношении влечения в невыгодную сделку различает два случая: с одной стороны вовлечение лица, заведомо для виновного неспособного понимать значение и свойства совершаемой сделки или руководить своими поступками, или несовершеннолетнего, путем пользования его неведением или неопытностью, с другой - вовлечение всякого лица посредством лживых обещаний или иных уловок, путем пользования отсутствием у потерпевшего ясного понимания свойства и значения сделки; в ряду с этими случаями ставится предъявление ко взыскянию заведомо оплаченного документа. (ст. 611, 612);
4) пользование слепотою другого лица и поднесение ему для подписи иного документа, чем какой им предполагался. Наш закон относится к этому деянию весьма строго, наказывая его как подлог (1693 улож.); но для него требуется полная слепота потерпевшего (74/606, Сердешнева и др.), и правило это не может быть распространяемо ни на слабых зрением, ни на пьяных и малограмотных. Впрочем, практика применяет законы о мошенничестве во всех случаях корыстного обогащения посредством получения обманом подписи на одной бумаге вместо другой, подписывать которую полагал потерпевши (73, n 327, Рождественского);
5) ростовщичество, рассмотренное выше (_ 83); по усвоенной ему на западе конструкции оно составляет наказуемое пользование экономическою нуждою или страстями потерпевшего;
6) злоупотребление бланковою подписью есть действие лица, которое, располагая подписью потерпевшего, обратит ее в документ, невыгодный для него и несоответствующий его действительной воле; деяние это по нашему законодательству составляет вид подлога (1694 улож.); последние три случая относятся уг. ул. 1903 г. к недобросовестности по имуществу;
7) прошение милостыни по лени и привычке к праздности есть равным образом эксплуатация доверчивости публики, заключающая в себе вместе с нарушением частной сферы важный момент нарушения общественного порядка и спокойствия (49-51 уст. о нак.), почему кодексы обыкновенно предусматривают это деяние в другом месте системы. То же нужно сказать
8) об устройстве азартных игр, противозаконной лотереи или продаже промесов иностранной лотереи (46, 47 уст. о нак., 990 улож.).
Угол. улож. 1903 г. в главе о наказуемой недобросовестности по имуществу предусматривает:
1) приобретение у сельских обывателей по несоразмерно низкой цене хелба на корню, снопами или зерном, воспользовавшись для сего заведомо крайне тягостным положением продавца; требуется, чтобы деяние было учинено профессиональными скупщиками, и наказание (арест) отпадает, если куплен, при условии немедленной передачи, наличный хлеб на базаре, ярмарке или ином месте, предназначенном для торговли (ст. 610);
2) ростовщичество; см. выше;
3) побуждение заведомо неспособного руководить своими поступками, или сознавать значение учиняемого, или недостигшего гражданского совершеннолетия, ко вступлению в невыгодную для него сделку по имуществу или к иному невыгодному для него распоряжению, если виновный для сего воспользовался последствием или неопытностью потерпевшего и действовал с целью доставить себе или другому имущественную выгоду (1 ст. 611); деяние это стоит на границе с мошенничеством;
4) побуждение ко вступлению в невыгодную сделку или к иному по имуществу распоряжению посредством лживых обещаний и уловок, если виновный для сего воспользовался отсутствием у потерпевшего ясного понимания свойств и значения таких сделки или распоряжения и действовал с целью доставить себе имущественную выгоду (2 ст. 611); оба эти деяния граничат с мошенничеством, но в них нет полного состава обмана; наказание - тюрьма, а если ущерб превышает 500 р., то исправительный дом, причем наказуемо и покушение;
5) предъявление по взысканию документа в полной его сумме или в части, если взыскиваемый долг заведомо погашен, наказуемое, также при наличности цели доставить себе или другому имущественную выгоду, тюрьмою, а при ущербе свыше 500 р. исправительным домом (3 ст. 611);
6) побуждение слабого подписать документ, заведомо несоответствующей воле подписавшего, под видом соответствующего ей и во вред имуществу или имущественным интересам подписавшего или другого лица, и пользование заведомо таким документом; наказание - исправительный дом (ст. 612). Деяние это относится иногда к подлогу; путь, избираемый уг. ул., гораздо правильнее;
7) выполнение бланка с чужою подписью вписанием текста, документа во вред имуществу или имущественным интересам подписавшего, и притом заведомо несоответственно действительной воле его, а также пользование заведомо таким документом; наказание - исправительный дом, а при документах незначительных - тюрьма или арест (ст. 613, 614/443); деяние это у нас тоже относится к подлогу, но правильнее решение, даваемое угол. уложением;
8) шантаж, определяемый как побуждение, с целью доставить себе или другому имущественную выгоду, к передаче имущества, к уступке права по имуществу, или ко вступлению в невыгодную сделку по имуществу, посредством угрозы оглашения вымышленный, или истинных сведений: а) об обстоятельстве, позорящем честь потерпевшего или члена его семьи, хотя бы и умершего; б) об учинении потерпевшим или членом его семьи, хотя бы и умершим, деяния, наказуемого как тяжкое преступление или преступление; в) об обстоятельстве, подрывающем торговый кредит потерпевшего (ст. 615). Наказание - тюрьма с минимумом, но оно поднимается до исправительного дома, если деяние учинено: а) шайкою, составившеюся для такого рода деяний; б) лицом, отбывшим не менее двух раз наказание за такое же деяние или за воровство, разбой, вымогательство или мошенничество, до истечения 5 лет со дня отбытия такого наказания; и в) редактором, издателем или сотрудником повременного издания, грозившим огласить такие сведения в печати. Здесь наказуемо и покушение. Отнесение шантажа к наказуемой по имуществу недобросовестности угол. улож. 1903 г. удачно решает спор о юридической природе этого деяния; в нем нет ни обмана, ни вымогательства, а посягательство совершенно особого рода.
Наконец, 9) в область наказуемой недобросовестности помещено в угол. уложении и укрывательство имущества, заведомо добытого посредством преступления или тяжкого преступления, именно приобретение такого имущества, принятие его для хранения, в заклад, для сбыта, или в сбыте его (ст. 616). Это широкое определение обнимает современные как укрывательство имущества, так и покупку заведомо похищенного, и наказуемо тюрьмою или исправительным домом; наиболее тяжкую форму его укрывательство лошади, заведомо добытой преступлением или тяжким преступлением, если деяние обращено в промысел (ст. 618). Но, кроме того, торговец за означенную деятельность наказуем, хотя и в меньшем размере (арестом или пенею), и тогда, когда он принял или укрывал такое имущество неведомо о том, как оно добыто, но без надлежащей осмотрительности (ст. 617). Такими строгими постановлениями угол. уложение становится на сторону направлений, требующих усиленную репрессию укрывателей, по началу: не тот вор кто крадет, а тот кто прячет. Ими оно отказывается и от неудачно построенной ст. 180 уст. о нак., вызвавшей ряд недоразумений.
_ 109. III. Наказуемый сделки. Договоры и всякого рода сделки, направленные ко вреду третьих лиц или к достижению законопротивной цели, признаются недействительными (1529 т. X, ч. 1 зак. гражд.). Но помимо того, заключение некоторых из них обложено наказаниями, имеющими задачею оградить как частную сферу, так и публичные интересы.
В интересах частной сферы наказуемы:
1) сделки по имуществу с несовершеннолетними без разрешения попечителей тех (1703 улож.);
2) сделки во вред или с опасностью вреда для государственного фиска. в этих видах закон, под угрозою наказами, запрещает чиновникам, лично или через подставных лиц, принимать участие в торгах, подрядах и поставках при месте их служения, а равно входить в какого бы то ни было рода сделки с подрядчиками при том же условии (484, 486, 487, 488, 494, 501 улож. и др.), а частным лицам - покупку имущества и всякие по имуществу сделки с кассирами и казначеями присутственных мест без разрешения начальства их (482 ч. 2 улож.) и совершение с чиновниками сделок, запрещенных для последних, а также незаявление о них начальству (488 ч. 2 улож. и др.). Угол. улож. 1903 г. запрещает это лишь для служащих (ст. 682, 683);
3) в тех же интересах фиска запрещаются некоторые сделки, стоящие в противоречии со специальными уставами некоторых казенных управлений, напр. продажа, покупка и вывоз за границу, без разрешения министра государственных имуществ, золота, в песчаном виде или в самородках, а равно продажа и покупка в некоторых местностях России золота в слитках (612 улож.).
Типическою формою сделок, наказуемых в интересах публичных, являются т из них, которые направляются к извлечению выгод из преступного состояния, каковы покупка и продажа имущества, заведомо добытого путем преступной деятельности. Такие сделки составляют вид участия в последней или мошенничество (1670/1 ул.). Кроме того, в законе предусматриваются и некоторые специальные случаи, сюда относящиеся, напр. допущение русским подданным покупки судна иностранцем с предоставлением лишь фиктивно своего имени как покупателя (1218 улож.),
_ 110. IV. Наказуемое неисполнение гражданских обязанностей*(183). Неисполнение гражданских обязанностей ныне, в виде общего правила, вызывает лишь объективные меры гражданского права. Но из этого общего правила доныне сохраняются изъятия, основания которых, при всем их разнообразии, можно объединить общим для всех их признаком общеопасности. Такое неисполнение, которое, кроме вреда частному интересу, причиняет колебание общественно-важных начал нравственности, вред или возможность вреда для всего государства или коренных устоев экономического оборота, продолжает облагаться наказаниями. Конечно, вопрос о наличности или отсутствии этих оснований решается сообразно обстоятельствам места и времени, так что ответы на него в разных законодательствах не одинаковы.
Признак общеопасности можно искать или в свойства неисполненной обязанности и значение ее для общежития, или в тех способах или средствах, которые применяются для уклонения от исполнения ее.
По свойству своему, обязанности могут быть крайне важны не только в отношении имущественном, но также в отношениях общественной нравственности и личной безопасности. Несоблюдение их нередко составляет тяжкую вину, предусматриваемую в других местах системы; таково напр. неисполнение служащими на железной дорог обязанности подавать установленные сигналы. Положительные законодательства по этому признаку облагают наказаниями:
1) отказ детей, имеющих достаточные к тому средства, в доставлении необходимых для жизни пособия родителям, в том нуждающимся (143 уст. о нак.). Деяние это наказуемо в виду оскорбления нравственного чувства, требующего уважения к родителям. Состав его предполагает: а) такое экономическое состояние родителей, при котором они без посторонней помощи лишены необходимых средств к жизни, и б) отказ детей, имеющих достаточные имущественные средства, к доставлению им пропитания (71 n 1678, Герасименко). Вопросы о средствах детей и родителей относятся к существу дела и потому не подлежать кассационной поверке (см. однако 70 n 820, Корсунского). Но совершенно неправильно сенат полагает, что домогательство родителей о доставлении им пропитании детьми может быть предъявляемо единственно в порядке уголовного суда (74 n 286, Шкилева); право родителей есть право гражданское, вытекающее из обязанности детей, "служить им на самом деле" (177 т. Х ч. 1). Угол. уложение 1903 г. относит это деяние к числу посягательств на союз семейный (ст. 419);
2) неисполнение договоров о подрядах и поставках по военному ведомству наказуемо по некоторым положительным законодательствам (франц. art. 430-488), в виду огромной важности его для государства. Действующее наше законодательство молчит об этом случае, но угол. уложение 1903 г. (ст. 114, 115) предусматривает его в главе о госуд. измене, как важное нарушение государственной безопасности; финл. же уложение относит его к общеопасным преступлениям (_ 281);
3) закон 12 июня 1886 г. (51/1-4 уст. о нак.) обложил наказаниями сельских рабочих за самовольный отказ от работ до истечения срока найма, а также нанимающего в сельские рабочие заведомо такое лицо, которое связано на то же время срочным договором с другим нанимателем по договорному листу; т же деяния предусматриваются и уг. уложением 1903 г. (ст. 373, 376), которое кроме того говорить еще об учинении подобного деяния заводскими или фабричными рабочими (ст. 367-369);
4) неисполнение обязанностей штурманами, служащими и рабочими на корабль (12&2, 1259, 1260, 1271 улож.); тяжесть этого деяния возвышается присоединением обстоятельства неповиновения корабельщику (1261, 1262 улож.) и оно доходит до весьма тяжкого преступления, если исполнение обязанностей требовалось для спасения корабля от угрожавшей ему опасности (1268 ул.) или для защиты корабля от нападения (1269 улож.); последнее деяние наказуемо по военно-морскому уставу, как и деяние самого корабельщика, который, обязавшись договором защиты находящихся в опасности купеческих кораблей или иных судов, уклонится от такой защиты во время неприятельского на них нападения (1229 улож.). Подобные же запреты мы встречаем в уголовном уложении 1903 г. (ст. 370-372).
Применяемые средства получают характер общеопасности, если они угрожают общественному спокойствию или народному благосостоянию. Вследствие употребления их, к области уголовной неправды относятся следующие случаи нарушения гражданских договоров:
1. стачки фабричных рабочих в видах самовольная) прекращения работ (1358 ул.). в этом способе деятельности момент общеопасности столь несомненен, что в кодексах стачки рабочих относятся обыкновенно к посягательствам не имущественным, а против общественного благоустройства и благочиния; так, наше уложение предусматривает их в разделе VIII, а угол. уложение в главе 17 (ст. 367-369). По старому воззрению, которому остается верным наше действующее законодательство, стачки рабочих объявляются наказуемыми сами по себе. С распространением идеи свободы договоров на отношения между рабочими и нанимателями, ныне установляется иной взгляд, признающий стачку саму по себе непреступною, и наказуемою она становится лишь, если при образовании или дальнейшем существовании они применили насилие над личностью или имуществом. Действующее законодательство наше различает стачки рабочих с целью принуждения хозяев к возвышению платы, требуя, чтобы стачка состояла в соглашении рабочих прекратить работы прежде истечения срока, условленного с хозяевами (ст. 1358), и прекращение работ по стачке рабочих, учиненной с той же целью (ст. 1358); улож. 1903 г. предусматривает только последний случай;
2. этому деянию фабричных рабочих корреспондирует преступное деяние фабричных хозяев, состоящее в самовольном понижении рабочей платы или в производстве платежей, вместо наличных денег, товарами, купонами или иными предметами (1359, 1359/1 улож.; 142/1 уст. о н.), или в произвольном задержании платы (1245 ул.); то же деяние предусмотрено и уг. ул. 1903 г. (ст. 369, 370, 374);
3. неплатеж долга ныне не наказывается; ненаказуема и несостоятельность; но в области уголовной неправды остаются случаи, при которых для неплатежа долга виновный прибегает к недобросовестным или неосмотрительным поступкам, колеблющим самые основания гражданского оборота и потому заключающим в себе признак общеопасности. Таковы именно банкротство и некоторые иные случаи уклонения от платежа долгов.
_ 111. Банкротство. Общее понятие в историческом развили. Несостоятельность в прежнее время влекла тяжелые личные последствия для должника и даже для всей его семьи в пользу кредитора. Мало-помалу частная кабала сменяется мирами государственными, установляется различие между несостоятельностью безвинною и уголовно-ответственною, причем из последней вырабатывается понятие банкротство (banqueroutte, Bankkbruch) *(184). Название это происходить от итальянского banca rotta, что значит сломанная скамья; у итальянских менял, обыкновенно перед лавками своими ставивших скамью для шпентов, был обычай ломать ее в знак прекращения торговых операций по несостоятельности.
Но хотя понятия банкротства и несостоятельности ныне уже разделились, однако первое предполагает второе, и потому на склад банкротства гражданское законодательство о несостоятельности оказывает огромное влияние.
По системе французского законодательства понятие несостоятельности (faillite в противоположность неоплатности, deconfiture) ограничивается торговцами; не торговец не может впасть в несостоятельность, к нему ни в каком случае неприменимы и постановления о банкротстве. По системе германской, понятие несостоятельности не ограничивается лицами торговых занятий, так что субъектом банкротства может быть всякий должник, прекративший платежи или подпавши конкурсу. Видя в банкротстве специальный проступок лиц торговых занятий, французская система конструирует его как нарушение особых обязанностей торговой профессии; такие обязанности суть: ведение торговых книг; имение точного инвентаря собственного имущества, согласного с действительностью; подчинение установившимся в торговле обычаям о производстве только операций, обещающих выгоду (соображаясь с курсами и т. под.); нахождение торговца в определенном месте, известном его контрагентам. Эти обязанности предполагаются нарушенными при определенных действиях, который закон перечисляет особо, вследствие чего банкротство получило крайне казуистически характер. Так, французское законодательство различает два вида банкротства, называя более тяжкий обманным (b. frauduleux), а более легкий простым (Ь. simple). За обманное банкротство наказывается "всякий несостоятельный торговец, который похитить (скроет) свои торговые книги, скроет вполне или в части свой актив, или заведомо ложно покажет себя в публичных актах, вымышленными домашними обязательствами или неправильно составленным, балансом, должником в суммах недолжных". Судебная практика для подведения некоторых из этих действий под понятие обманного банкротства требует наличности обманного намерения, относительно же других (похищение книг, сокрытие имущества) такого требования не ставит. Простое банкротство французское законодательство делит на два подвида, относя к первому действия, которые суд во всяком случай обязан признавать за банкротство, независимо от их внутренней стороны, а ко второму - действия, признание которых банкротством предоставляется суду в зависимости от их внутренней стороны. Силою абсолютного правила закона, простым банкротом признается всякий несостоятельный торговец: 1) если его расходы личные или по дому были чрезмерны; 2) если он затратил значительные по состоянию своему капиталы на азартные операции или на биржевую игру; если, в намерении отсрочить объявление несостоятельности, он делал покупки в кредит для продажи купленного ниже уплаченной цены, или прибегал к иным явно разорительным мерам для временного пополнения своей кассы; 4) если после прекращения платежей он удовлетворил одного из кредиторов во вред конкурсной массе. Предоставляется суду признать несостоятельного торговца простым банкротом, если он: 1) в пользу другого лица принял на себя обязательства, признанные чрезмерными по его состоянию в момент заключения их; 2) впал. в несостоятельность прежде исполнения мировой сделки с кредиторами по прежней его несостоятельности; 3) состоя в супружества, не выполнил требования закона об означении в ипотечных книгах размера имущества жены; 4) в течение 3 дней по прекращении платежей не представил секретарю суда требуемых законом сведений о состояли своего имущества, или не объявил имен солидарно с ним ответственных товарищей; 5) в назначенный ему срок не явился лично к синдику или к суд ; 6) не вел торговых книг или инвентаря, или вел их неверно, однако без обмана. Той же системы держится бельгийское законодательство. Современное германское законодательство также различает банкротство обманное и простое (betrugerischer und einfacher Bankerutt), но определяют их иначе *(185). Обманным банкротом оно признает должника, прекратившего платежи или над имуществом которого учрежден конкурс, если он, с намерением причинить вред своим кредиторам: 1) утаил ил передал в другие руки свое имущество; 2) заключил или признал обязательства, вымышленные вполне или в части; 3) не исполнил лежавшее на нем по закону обязанности ведения торговых книг; 4) повредил ил утаил свои торговые книги, или так их вел, что они не могут служить доказательством его имущественного положения. К банкротству же простому относятся случаи, когда должник, прекративши платежи или над имуществом которого учрежден конкурс: 1) издержал значительные по состоянию своему суммы или впал в значительные долги для игры вообще и биржевой на разницу в частности, для расходов личных или по дому; 2 когда оп, однако, без цели причинить вред кредиторам, не вел обязательных для него но закону торговых книг, скрыл или повредил их, или вел их так, что по ним нельзя судить о действительном и естественном его положении; 3) не исполнял лежавшей на нем по закону обязанности составлять и представлять куда следовало и в установленные периоды времени баланс своего имущества. Кроме того, германское законодательство выделяет из банкротства, но помещает подле него и сравнивает с ним по наказуемости, доставление должником одному из своих кредиторов преимущественных, во вред прочих кредиторам и неимевших реального основания, прав по своему имуществу в то время, когда ему уже была известна его неплатоспособность. Венгерское законодательство есть повторение германского, отличаясь тем лишь, что последний случай (благоприятствование одним кредиторам во вред прочим) оно включает в самое понятие банкротства. Голландское уложение 1881 г. принимает французское начало ограничения банкротства купцами, которые объявлены несостоятельными или над имуществом которых учрежден конкурс. Простое банкротство оно признает: I) если цифра долгов чрезмерна; 2) если виновный занимал на обременительных условиях деньги с намерением отдалить объявление его несостоятельности и зная, что предупредить такое объявление уже невозможно; и 3) если он представил свои торговые книга в поврежденном виде (ст. 340). К банкротству же обманному отнесены случаи, когда виновный в видах обманного умаления прав своих кредиторов: 1) показал фиктивные долги, скрыл прибыли или убытки, утаил от конкурсной пассы какое-либо свое имущество; 2) уступил какое-нибудь свое имущество по явно пониженной цене; удовлетворил одного из своих кредиторов в ущерб другим после объявления несостоятельности или в то время, когда он звал о невозможности воспрепятствовать такому объявлению; или 4) не исполнил лежавшей на нем обязанности по ведению, хранению или представлению своих торговых книг (ст. 341).
В новейшее время эти постановления о банкротстве дополняются постановлениями об ответственности лиц, управлявших делами акционерных установлений, в случае объявления последних несостоятельными. Действия, признаваемые со стороны их наказуемыми, конструируются применительно к понятию банкротства, с различением их также на менее тяжкие и обманные, Постановления этого рода известны законодательствам германскому (новелла 1884 г.) и голландскому уложению (ст. 842, 843).
В русском праве, как и в западно-европейском, личная ответственность первоначально определялась фактом несостоятельности, корни чего лежали еще в эпохе, когда несостоятельные должники поступали в рабство к своим кредиторам. С течением времени потеря свободы в пользу частного лица уступает место наказаниям государственным, а мало-помалу начинаются и ограничения приложения их. Уже Судебники различают торговую несостоятельность на бесхитростную, когда товар "истонет или сгорит, или рать или разбой возьмет", и несостоятельность "без напрасньства", т.е. не случайную, если виновный "пропьет или иным каким безумием тот товар погубит"; в последнем только случае наступала выдача должника истцу головою до искупа, в первом же несостоятельному давалась царская полтная грамота о постепенной уплате долга без процентов (царск, суд. 90). Соборное уложение предусматривает несостоятельность как торговую, так и неторговую, различая ту и другую на несчастную, когда невозможность уплатить должное по кабалам, записям или иным крепостям произошла "потому что он в убожество впал изволением Божиим от огненного запаления, или животы его какими мерами потонули, или его разбойники и тати или иные какие лихие или воинские люди разорили и животы его пограбили", и несостоятельность злостную, "когда кто у кого возьмет денег в займы или чего-нибудь для торговли, и тот долг своим безумием пропьет, или проворует своим обычаем, а окупиться будет ему нечем". Подобно судебникам, уложение определяет лишь гражданские, но личные последствия несостоятельности, именно отдачу должника кредитору головою до некуда, а при несчастной несостоятельности рассрочку долга на 3 года с освобождением за поруками; несостоятельные дворяне и дети боярские головою не выдавались, а подвергались правежу. Случай побега в другое государство предусматривался только при несчастной несостоятельности; при освобождении на поруки долг переходил на поручителей (улож. X, 203, 204, 206).
Эта система мер личной гражданской ответственности постепенно сменяется системою мер карательных, причем постановления о лих издавались отдельно для лиц торгового я неторгового звания. На перепутьи между обеими системами стоит у нас устав о таможенном словесном суде 1727 г., который относится только к несостоятельным торгового звания и предписывает: тех из них, которые разорились не от несчастных случаев, отдавать для заработка долга в службу каким-либо купцам, согласившимся принять их, и уплачивать следующую им за службу плату в погашение их долгов, а если таких купцов не оказывалось, то годных отдавать в военную службу с платою обществом кредитору не свыше ста рублей, а негодных к военной службе отправлять в ссылку. Более решительно на сторону системы карательных мер становится банкротский устав 1800 г., предусматривающий несостоятельность как торговую, так и неторговую. Понятие несостоятельности он ставить в зависимость от цифры непокрытых долгов и от призванной определением конкурса или гражданского суда невозможности покрытия их из имущества должника. Несостоятельность впервые разделяется здесь на 3 вида, именно, на несчастную, неосторожную и злостную; двум последним усвоено название банкротства. Последнее, независимо от гражданско-правового факта несостоятельности, предполагает определенный действия, особо указываемые самим законом. Неосторожнее банкротство вдалось конкурсом и наказывалось по определение его тюрьмою в лишением доверия; след. ответственности за него подлежали лишь торговцы. Злостных банкротов велено предавать уголовному суду и наказывать: лиц неторгового звания - как за лживый поступок, лиц торгующих - как за публичное воровство. Устав о торговой несостоятельности 1832 г., подобно таможенному уставу 1727 г., относится лишь к торговцам; им приняты главные положения устава 1800 г., с незначительными изменениями и более подробным указанием признаков как несостоятельности, так и банкротства; злостных банкротов торгового звания он называет злонамеренными банкротами и велит предавать их уголовному суду за подлог (в обширном значении лживых поступков), а если притом несостоятельный, после учиненной им в суде присяги, покушался на утайку имущества, то и за. нарушение присяги.
Этот материал лег в основание нашего законодательства Свода, которое, с незначительными изменениями, действует по настоящее время. Наше право различает понятия несостоятельности и банкротства. Несостоятельность оно определяет как совершенную, признанную конкурсом или гражданским судом, невозможность удовлетворить полностью претензий кредиторов из наличного и долгового имущества должника; впрочем, закон 7 марта 1876 г. (прилож. VI к ст. 1400 уст. гражд. суд.) изменяет это определение для дел, подлежащих ведомству не торговых, а общих гражданских судов, предписывая суду, по просьбе одного или нескольких кредиторов, даже и не принимая мер для приведения в известность имущества должника, объявлять его несостоятельным в случаях: собственного заявления его о своей несостоятельности и признания его в недостаточности принадлежащего ему имущества для покрытия долгов; когда представленная в окружный суд сумма недостаточна для полного удовлетворения всех предъявленных ко взысканию претензий и должник не указывает другого имущества или иного способа уплаты долга; наконец, в случае побега должника. Кроме приведенного, существуют и иные отличия торговой и неторговой несостоятельности. Для лиц неторгового звания понятия несостоятельности не ограничивается цифрою долгов, лица же торгового звания могут быть признаваемы несостоятельными тогда лишь, когда цифра долгов их не ниже. полуторы тысячи рублей. Судебные уставы предоставили на волю кредиторов требовать или признания несостоятельности, или распределения между ними наличного имущества должника; по законам торговым, этого права кредиторы не имеют. Различен и порядок торгового и обще-гражданского производства о несостоятельности. Впрочем в последнее время замечаются попытки сгладить эти различия. По прежнему нашему законодательству, понятие торговцев определялось не занятием, не профессиею лица, а званием его; с 1846 г. лица неторгового звания, занимающиеся торговлею, в случае несостоятельности их, подчинены правилам устава торгового; но вопрос, чти следует понимать под торговыми занятиями, не получил точного разрешения, и на практике у нас, как и в странах, где действует французская система, возбуждает огромные трудности. В 1868 г. дела о торговой несостоятельности в местностях, где нет коммерческих судов, отнесены к ведомству общих судебных мест, и для дел о несостоятельности лиц неторгового звания установлен порядок производства, весьма близкий к производству торговому, а в 1879 г. появились новые правила о личном задержании должников неторгового звания.
На склад как родового понятия несостоятельности, так в выделяемого из него видового понятия банкротства, оказывает огромное влияние тот порядок производства дел о несостоятельности, который принят нашим законодательством. До настоящего времени, он представляется весьма сложным и распадается на две части: производство по объявлению несостоятельности и производство по определению свойства ее. Несостоятельность у нас открывается не простым фактом заявления должника или кредиторов, как по германскому и французскому законодательствам, а определением коммерческого или гражданского суда. По объявленнию судом должника несостоятельным, назначается присяжный попечитель для заведывания его имуществом и созывается общее собрание его кредиторов, избирающее из среды своейконкурсное управление; впрочем, образование последнего даже по делам о торговой несостоятельности составляет хотя и обыкновенный, но не непременный признак несостоятельности: конкурсное управление может быть заявляемо администрацию, или же, при малочисленности кредиторов, единоличною властью присяжного попечителя (1915 уст. торг.). в делах торговых конкурсное управление приводит в известность имущество должника, вступает во все его права по управлению таким имуществом, определяет достоинство предъявленных к нему претензий, установляет степень неоплатности должника и составляет заключение о самом свойстве несостоятельности, признавая должника по указанным в законе признакам несостоятельным несчастным, неосторожным или злонамеренным; по делам о неторговой несостоятельности конкурсное управление имеет те же функции, но если в деле обнаружатся признаки злостной несостоятельности, то гражданский суд, не выжидая определения конкурса и выслушав лишь заключение прокурорского надзора, направляет производство в уголовный суд (ст. 14 прилож. к ст. 1400 у. гр. с.).
Наше законодательство различает три вида несостоятельности: несчастную, неосторожную и злостную или злонамеренную. Только в том случае, когда конкурсом или гражданским судом установлены признаки неосторожной или злостной несостоятельности, дело направляется к уголовному суду. При несостоятельности неосторожной, на волю кредиторов предоставляется простить должника или привлечь его к уголовному суду, с правом в последнем случае оказывать влияние даже на разряд наказания. Несчастною несостоятельность признается тогда, когда должник приведен в неоплатность не собственною виною, но стечением непредвиденных бедственных обстоятельств, каковы: наводнение или пожар, от последствий коего нельзя было предохранить имущество посредством застрахования; вторжение неприятеля; нечаянный упадок дел должника несостоятельного; другие внезапные обстоятельства, коих, по усмотрению заимодавцев и общему мнению их, при всем благоразумии и осторожности, предвидеть и отвратить было невозможно (1859, 1860 уст. тор.). Несостоятельность признается неосторожною или простым банкротством, когда неоплатность произошла от вины должника, но без умысла и подлога (1861 уст. торг.); более детального пояснения этого понят закон не дает, так что оно, как промежуточное, установляется определениями несостоятельности несчастной и злостной. Наконец, несостоятельность признается подложною или злостным (злонамеренным) банкротством, когда она соединена с умыслом или подлогом (1862 уст. торг.). Признаками ее относительно лиц неторгового звания закон считает: умышленное, во избежание платежа долгов, перекрепление своего имения или передачу его в другие руки; умышленное, во вред неудовлетворенные цели заимодавцев, сокрытие своего имения или части его посредством подставных ложных заимодавцев или иными способами; умышленное уклонение несостоятельного, или его наследников, сделать передаточную надпись на принадлежащих им именных билетах или акциях (1166, 1168 улож., ср. 1075 уст. гр. с.). Такого исчерпывающего перечня действий, обнимаемых понятием злостного банкротства, закон не делает относительно лиц торговых; однако, общее его определение, по которому злостною считается несостоятельность, соединенная с умыслом или подлогом (в обширном смысле лживых поступков), и по отношению к ним дополняется некоторыми легальными указаниями. На объявленного несостоятельным торговца, тотчас по таком объявлена, возлагается обязанность принести присягу в том, что он при описи и своих долгов откроет все свое состояние, без малейшей утайки или подлога (1895 уст. торг.); перед принесением присяги несостоятельный "обнадеживается от суда, что если бы прежде принесения присяги и покусился он на какое-либо сокрытие своего имени, то настоящим (т.е. данным после присяги) признанием изгладится покушение; напротив, если подлог после присяги откроется, то тем самым обличится в злонамеренном банкротстве, и без пощады подвергнется всем его последствиям" (1895 уст. торг.). Ему запрещается противозаконное отчуждение имения безденежно (1932, 1933 уст. торг.). Неправильное ведение торговых книг, в случае несостоятельности, угрожает признанием несостоятельного банкротом злостным "без всякого оправдания" (535 уст. торг.), с правом общего собрания кредиторов сделать в этом. случае снисхождение только мелочным торговцам. Издержало товара, вверенного на комиссию, по категорическому требованию закона, должно быть почитаемо признаком злонамеренного банкротства (1948 уст. тор.). Наконец, уклонение от обязанности сделать передаточную надпись на именном билете или акция имеет для лиц торгового звания то же значение, как и для неторговцев (1168 улож.).
Вопрос о банкротстве по угол. уложению 1908 г. имеет свою историю. Редакц. комиссия, предполагая, что одновременно с изданием уложения будут изменены постановления гражданского и торгового законодательства о несостоятельности, внесла в проекта (1 и 2 редакции) выработанное ею определение различных видов банкротства. Совещание при министре юстиции, в виду невыполнения пересмотра гражданского в торгового законодательств, уклонились от такого определения и измененный им проект (1898 г.) ограничился бланкетною диспозициею: давались лишь названия наказуемых видов банкротства без определения их. Особое совещание при Госуд. Совете; восстановило определения редакц. комиссии, признав их весьма ценными. Злостное и простое банкротство должны, как находило совещание, считаться прежде всего прест. деяниями, а не только событиями гражданского или торгового оборота, почему ближайшее установлено признаков их должно составлять задачу уголовного, а не гражданского законодательства. Выжидать для этого окончательного пересмотра законов о несостоятельности и преобразования конкурсная производства, по мнению особого совещания, было бы тем более нежелательно, что определение злостной несостоятельности в действующем законе (483 уст. с. торгов.) оказывается крайне неполным и неясным, и только обширная практика судебных установлений дала понятию банкротства сколько-нибудь определенное содержание. Между тем едва ли можно признать правильными такое положение, при котором одно из важнейших преступных деяний, влекущее за собою тяжкое уголовное наказание, не имело бы точного определения в самом законе. Поэтому особое совещание возвратилось к предположениям ред. комиссии, причем оно полагали, что с определениями уложения будут согласованы и законы торговые. Эти мысли получили санкцию законодателя. Уголовное уложению различает несостоятельность с целью избежать платежа долгов, или корыстное банкротство (ст. 599), и несостоятельность неосторожную, состоящую во впадении в несостоятельность вследствие легкомысленного ведения торговых дел или расточительности (ст. 603). Та и другая предполагают объявление несостоятельности судом, без чего невозможен приступ к уголовному производству. Банкротство состоит: или 1) в сокрытии при объявлении несостоятельности своего имущества умолчанием или ложным о нем показанием (уменьшение актива, 1 ст. 599); или 2) в выдаче уменьшающего конкурсную массу обязательства по долгу, вполне или в части вымышленному (увеличение пассива, 2 ст. 599), или в безмездной передаче или сокрытии иным способом своего имущества после объявления несостоятельности (уменьшение актива, 2 ст. 599), или 3) в выдаче обязательства по долгу, впоне или в части вымышленному (увеличение пассива), или в безмездной передаче, переукреплении или сокрыли иным способом своего имущества (уменьшение актива), хотя и до объявления несостоятельности, но в предвидении неизбежности такого объявления в близком времени (3 ст. 599). Во всех этих случаях требуется, как сказано, цель избежать платежа долгов, причем к ответственности привлекаются как неторговцы, так и торговцы, или, по выражению кодекса, лица объявленные несостоятельными в порядке торгового производства, но первые подлежат исправительному дому с максимумом, так что для них в распоряжении суда и вся тюрьма, а вторые - тому же наказами с минимумом, поднимаемому до каторги, если, но значительности вреда, произошли важный ущерб казне, или расстройство или упадок дел кредитного установления, или разорение многих лиц (ст. 600). Как особый вид корыстного торгового банкротства, сравненный с ним по наказуемости, предусмотрены деяния заведывающих или распоряжающихся делами общественного или частного кредитного установления, товарищества на паях или акционерного общества, состоящие в заведомо ложном уменьшении актива или увеличении пассива таких установлений, с целью содействовать установлению, товариществу или обществу в уклонении от платежа их долгов и при условии объявления несостоятельности их или приостановления ими платежей (ст. 600). Постановления о корыстном банкротстве дополняются правилом о соучастии (ст. 102). Что же касается неосторожной или простой несостоятельности, то наказуема она (тюрьмою без максимума) лишь тогда, если объявление несостоятельности последовало в порядке торгового производства (ст. 603-605).
Финл. улож. различает злостное, недобросовестное и неосторожное или легкомысленное банкротство, определяя каждое из них рядом детальных постановлений (_ 319-321).
_ 112. Современное понятие и состав банкротства. Банкротство в обширном смысле слова (banqueroutte, Bankbruch) означает наказуемое неисполнение должником, впавшим в несостоятельность, своих по отношению к кредиторам обязательств по имуществу. Это широкое понятие распадается на два более тесные; оба предполагают несостоятельность и нарушение имущественных прав кредиторов, но в первом несостоятельность вполне или в части извращается, именно употребляются меры для сокрытия действительного имущественного положения должника - его актива или пассива - с целью избежать полного платежа долгов; во втором несостоятельность имеет место на самом деле, меры для умышленного сокрытия имущества не принимается, но должнику ставится в вину причина его несостоятельности, лежащая в собственным его легкомыслии или расточительности. Деяния первой группы могут быть определены, поэтому, как умышленное сокрытие несостоятельным должником собственного имущества с целью избежать платежа долгов; им в кодексах усваивается название банкротства обманного, ложного, подложного, злостного или злонамеренного; но гораздо более природе их соответствует название корыстного банкротства, даваемое объяснительною запискою к проекту редакционной комиссии. Деяния второй группы состоят во впадении в несостоятельность вследствие расточительных актов должника в области его частной жизни или легкомыслия, обнаруженного им в профессиональной деятельности; в кодексах они называются банкротством простым или неосторожным, но природе их более соответствует название расточительного банкротства, даваемое им объяснительною запискою редакционной комиссии к проекту уголовного уложения.
Уголовно-юридическое понятие банкротства отличается от гражданско-правового понятия несостоятельности, но последнее предполагается первым; не всякий несостоятельный есть банкрота, но банкротом может быть только несостоятельный. Поэтому в делах о банкротстве вопрос о факте несостоятельности (а по нашему законодательству - даже о свойстве ее) для уголовного суда представляется вопросом преюдициальным, и на состав банкротства оказывает огромное влияние гражданское законодательство, как относительно субъекта этого деяния, так даже относительно способа деятельности.
Субъектом банкротства, по логическому содержанию его, следовало бы признавать всякого должника, нарушившего имущественные претензии кредиторов неплатежом в срок долгов. в действительности, под влиянием гражданского законодательства, понята несостоятельности ограничивается многообразными условиями, которые сводятся частью к званию или профессии лица, частью к самому понято несостоятельности в отличие от неплатежа долгов и неплатоспособности.
По личным условиям несостоятельности существуют три системы: тесная или романская, широкая или германская и посредствующая русская. Система романская возможным субъектом несостоятельности вообще и банкротства в частности признает лишь торговцев. Но признак понятия торговца можно видеть или в звании, или в роде. заняли данного лица. При определении его звания (так по нашему законодательству) нарушается принцип равенства всех перед законом и воскресают все неудобства сословности. Правильнее, чего и придерживается французское законодательство, определять его по роду занятий; в таком случае возникает крайне трудный для разрешения вопрос, какие именно занят следует считать торговыми? Притом, в основании этой системы лежит мысль, что банкротство, будучи специальным преступлением, возможным со стороны лишь некоторых классов лиц, предметом своим имеет не долговые права кредиторов, охраняемые по отношению ко всем их нарушающим, а лишь специальные обязанности, могущие быть нарушенными только лицами данного кружка; и действительно, в законодательствах романских состав банкротства весьма таено связывается с системою специальных торговых обязанностей - по ведению книг, по представлению актива и пассива, по объявлению о наступлении несостоятельности и т. д. Противоположная этой германская система считает возможным субъектом банкротства всякое лицо, независимо от его звания и рода занятий, подчеркивая тем, что предметом банкротства признаются ею долговые претензии кредиторов, которые, как имущественное право, пользуются общею охраною против всех нарушителей; этой системы придерживается и финляндское уложение. Посредствующая система действующего русского законодательства принимает положение германского права относительно тяжкого или корыстного банкротства, наказуемого общим образом, но отклоняется от него в сторону романских взглядов по отношению к банкротству неосторожному или расточительному, признавая возможным наказывать нарушение обязанности быть бережливым и добрым хозяинои лишь со стороны купцов; этим взглядам остается верным и угол. уложение 1903 г,
По признакам, лежащим на самом понятии несостоятельности, последняя стоит на рубеже, с понятиями неплатежа долгов, неоплатности и неплатоспособности.
Неплатеж долгов есть отрицательный акт, простое неисполнение обязанности; неплатоспособность и несостоятельность - причины такого неплатежа, который может вызываться и другими причинами, напр. нежеланием произвести уплату вследствие убеждения в неправильности требования; если неплатеж долгов коренится и неплатоспособности или вообще невозможности уплаты, хотя и симулированной, то говорят о прекращении платежа долгов.
Такое состояние прекращения платежа долгов по невозможности уплаты представляется или фактическим, лишенным всяких правовых последствий и продолжающимся обыкновенно до момента обращения кредиторов к государственной власти с исковыми требованиями (или, по некоторым законодательствам, до судебного признания такой невозможности); тогда говорят о неоплатности; или же оно является состоянием юридическим, сопровождающимся ограничениями имущественной дееспособности должника и наступающими обыкновенно после этого момента; тогда имеет место несостоятельность. С другой стороны, понятие несостоятельности противопоставляется понятию неплатоспособности или неспособности к платежу в определенное время. Неплатоспособность сводится к невозможности произвести платеж в данный срок, между тем как имущественное положение должника обеспечивает полную уплату долгов по истечении некоторого времени; это - несостоятельность относительная, временная. Несостоятельность в тесном смысле есть совершенная невозможность полного удовлетворения кредиторов из всего принадлежащего должнику имущества; это - неплатоспособность абсолютная, бессрочная. Но как ни резко, по-видимому, эти последние понятия различаются в теории, различение их на практике сопряжено с огромными трудностями. Для объективно верного решения этого вопроса следовало бы предпослать ему обстоятельное исследование всего имущественного положения должника, что действительно и требовалось законодательствами следственного типа, к которым принадлежит действующий наш торговый устав; при таком порядка подготовительное производство крайне замедлялось ко вреду и для кредиторов, и для должника. Гражданские законодательства состязательного типа заменяют, поэтому, объективный масштаб субъективным, довольствуясь заявлениями сторон; в случай предъявления долговых претензий ко взыскания и неплатежа по ним, несостоятельность объявляется по требованию кредиторов, подтверждаемому неуказанием со стороны должника соответствующего долгам имущества, или прямым заявлением последнего о невозможности погасить долги, или же фактом прекращения платежей. Эта система принята германским законодательством и, частью, нашими гражданскими законами (прилож. к ст. 1400 уст. гр. суд.).
Понятие несостоятельности, кроме того, ставится иногда в зависимость от некоторых положительных условий, какова напр. по нашему торговому законодательству цифра долгов на сумму не менее 1500 руб.
Действия, образующие банкротство, становятся таковыми лишь при условии несостоятельности в объясненном смысле. При отсутствии ее они пли вовсе не наказуемы, или наказуемы как delicta sui generis. Так, по нашему закону 7 марта 1879 (ст. 176/1 уст. о нак., 1700/1 улож.), должнику, не впавшему в несостоятельность, запрещается под угрозою наказания ложное суду показание о своем имуществе во вред кредиторов, а также отчуждение, перекрепление и сокрытие имущества, о котором, заведомо для виновного, состоялось уже в установленном порядке распоряжение о наложении ареста или запрещения, как до исполнения такого распоряжения, так и после исполнения его (ср. герм. _ 288). Сюда же принадлежать случаи furti possessions, именно похищение и присвоение собственного имущества или по уполномочию собственника, во вред лицам, долговые претензии которых тем имуществом обеспечиваются (_ 119).
Предмет банкротства составляют имущественные права кредиторов на удовлетворение их долговых претензий из имущества должника. Банкротство, поэтому, есть имущественное посягательство. Конечно, наказуемость его, как и прочих преступных деяний, определяется представляемою им общественною опасностью и измеряется степенью такой опасности. Но из этого не следует, что оно должно быть рассматриваемо как посягательство против общежития, в смысле ли колебания условий народного благосостояния, или неисполнения специальных обязанностей, установленных для данной профессии; неправильность такой конструкции банкротства вытекает из того, что для его состава существенно необходим момент вреда или вредоносности деяния для отдельных частных интересов кредиторов. Однако, такая вредоносность деяния направляется здесь не на права вещные, как при присвоении, повреждении и похищении чужого имущества, ни даже не на чужое долговое имущество и на выгоды из имущества, как при злоупотреблении доверием, обманах и вымогательств, а именно на прочность гарантий, представляемой собственным имуществом, виновного для удовлетворения долговых претензий третьих лиц. Непосредственным предметом банкротства является собственное имущество виновного, распоряжения которым не наказуемы, однако, до тех пор, пока ими не сокращается объем возможности покрытия виновным долговых претензий третьих лиц. Не требуется, чтоб претензии эти обеспечивались определенным конкретно имуществом виновного; если существуют такие вещные обеспечения долга, то самовольное распоряжение имуществом, долговые претензии обеспечивающим (напр. заложенным), противоправно и наказуемо даже помимо несостоятельности (1700, 1705 улож.).
Изложенным определяется и конструкция соучастия в банкротстве. Если предметом его следует признавать чужое право, вытекающее из имущественных отношений, а не специальные обязанности данной профессии; если, следовательно, норма, охраняемая запретом банкротства, есть общая норма "не посягай на чужое достояние", а не специальная "не нарушай лежащих на тебе обязанностей", то следует признать, что участие в банкротстве возможно на общем основании. Мало того: при банкротстве возможны такие приводящие формы посторонней деятельности, которые не обнимаются общими правилами о соучастии, существенно колебля, однако, вытекающие из долговых претензий имущественные интересы кредиторов и представляясь крайне опасными для общежития. О них поэтому необходимы в уголовном законе дополнительные постановления. Этих именно положений придерживаются все современные уголовные кодексы, но оригинальное и крайне сомнительное отступление от них делает угол. уложение 1903 г., которое не допускает применения к банкротству общих правил о соучастии и для приводящей к банкротству деятельности третьих лиц создает особое постановление не в качестве дополняющего общую систему соучастия, а в качестве ограничивающего его (ст. 602). Такое решение вопроса неверно, ибо в основании его лежит отвергаемый самою комиссией взгляд на банкротство не как на имущественное посягательство, а только как на нарушение особых личных обязанностей. Оно опасно, лишая общество средств ограждения против многих весьма вредных соучастников банкротства.
_ 113. Виды банкротства. Как замечено выше, банкротство распадается на два вида: банкротство корыстное и расточительную несостоятельность. Такова и система угол. уложения 1903 г. Кроме внутренней стороны, эти виды различаются между собою и по способу деятельности.
Банкротство корыстное (обманное, подложное, злостное, злонамеренное) есть умышленное сокрытие собственного имущества должником, впавшим в несостоятельность или превратившим платежи, с целью получить имущественную выгоду, избежав платежа долгов кредиторам. Таким образом, центральные пункты корыстного банкротства составляют сокрытие имущества и намерение извлечь имущественную выгоду неплатежом долгов, во вред кредиторам.
Сокрытие имущества обнимает всякую деятельность, вызывающую сокращение объема удовлетворения кредиторов несостоятельного должника путем искусственного, фиктивного умаления его имущественной сферы. Последняя выражается активом и пассивом. Сокрыта имущества в его актив может проявиться или 1) в утаивании от кредиторов имущественных ценностей, принадлежащих несостоятельному, путем физического их устранения (увоза, уноса, спрятывания, но не уничтожения); или 2) в фиктивном отчуждении их, вполне или частью, путем вымышленного перевода их на имя третьих лиц, обыкновенно близких родственников виновного; этот способ деятельности, в отличие от физического сокрытия имущества, представляется сокрытием юридическим; он может выразиться или во вступлении в фиктивный по имуществу договор, или в ложном показаны о принадлежности данного имущества третьим лицам. Сокрытие имущества в пассив означает сокращение объема удовлетворения кредиторов посредством выдачи обязательств по долгам несуществующим, или выдачи обязательств преувеличенных, или же предоставления некоторым кредиторам таких преимущественных прав по отношению к данному имуществу должника, которая не вытекали из лежавших на должник обязательств; это сокрытие наиболее обычно, и в общежитии известно под именем выдачи бронзовых векселей. Кроме того, в старых кодексах, следовавших формальной теории доказательств и под влиянием ее, в материальное законодательство вносились процессуальные признаки, и к банкротству относились действия, в которых сам закон предполагал умысел такого сокрытия имущества, именно: побег несостоятельного, неправильное ведение им инвентаря или торговых книг, отказ дать показание об имуществе, благоприятствование одним кредиторам во вред другим и т. под. Следы этого сохранились даже в современных законодательствах, между прочим, и в нашем (_ 112). Прием этот, однако, неправилен. Все такие действия, обыкновенно направляясь к сокрытию имущества и достигая этого результата, во многих отдельных случаях могут носит совершенно иной характер: побег может быть лишь средством избежать позора судимости, благоприятствование кредитору может вызываться сожалением к несчастному положение его разоренной семьи и т. под. Поэтому гораздо правильнее не давать в закон не только исчерпывающего перечня, но даже примерного обязательного для суда указания действий, составляющих сокрытие имущества, ограничиваясь установлением лишь общего понят такого сокрытия и предоставив применение его к отдельным случаям самому суду на основами общих и обычных правил толкования. Для банкротства обязательно общее положение о необходимости причинной связи между действием и (наличным или возможным) последствием, которое сводится здесь ко вреду для кредиторов, выражающемуся в сокращена объема удовлетворения их долговых претензий из имущества несостоятельного должника путем его сокрытия. Для этого необходимо: а) чтобы действия виновного не только предшествовали сокрытию имущества, но и причиняли его; б) чтобы это сокрытие уменьшало объем удовлетворения кредиторов из имущества несостоятельного. Возможны случаи, и даже не редки, когда сокрытие имущества обуславливает самое юридическое состояние несостоятельности (вымышленная неоплатность); однако, существование причинности между сокрытием имущества и несостоятельностью или неоплатностью для банкротства вовсе не требуется: человек, впавший в действительную неоплатность даже помимо своей вины, может подлежать ответственности за корыстное банкротство, если он после впадения в такую неоплатность скроет имущество от конкурса. Для корыстного банкротства, следовательно, главное значение имеют действия несостоятельного, следующие за неоплатностью, а не предшествующие ей; этим оно существенно отличается от банкротства легкомысленного или простого, где центр тяжести лежит в свойстве причин самой неоплатности. Но к корыстному банкротству может быть отнесено такое лишь сокрытие имущества, которое сопутствует несостоятельности и создает или увеличивает степень (мнимую) неплатоспособности, что вытекает из самого понятия его как сокращения объема удовлетворения кредиторов несостоятельного должника. Банкротство немыслимо без несостоятельности. Поэтому к банкротству корыстному может быть отнесено такое лишь сокрытие должником своего имущества, которое учинено им при наступлении юридического состояния несостоятельности или фактического состоянии неоплатности, долженствующего привести к несостоятельности. Это положение современными. кодексами выражается обыкновенно в субъективной постановке ("в предвидении несостоятельности", "по объявлении о несостоятельности или зная о невозможности воспрепятствовать объявлению несостоятельности", голл. ст. 341, п. 3; "зная или долженствуя знать о своей неплатоспособности" - венгер. _ 416, п. 4; "в предвидении объявления несостоятельности в близком времени" 3 ст., 599, 2 ст. 661 уг. улож. 1903 г.).
Этим разрешается вопрос о моменте учинения действий, составляющих сокрытие имущества. Они входят в понята банкротства, будучи учинены: 1) несли объявления о несостоятельности. Объявленный несостоятельным ограничивается в своей имущественной дееспособности, он не может распоряжаться своим имуществом, уступая место конкурсу или иному установлению, соответствующему конкурсу. Такое ограничение дееспособности должника составляет объективное обеспечение прав кредиторов, а вместе с тем и формальное основание ответственности должника за распоряжения, выходящая из пределов его власти. Сокрытие имущества в этой стадии обыкновенно сводится к физическому утаиванию имущественных ценностей, но оно может также проявляться и в выдач фиктивных по имуществу обязательств задним числом, в самовольном производстве платежей и т. под.; 2) во время самого производства о несостоятельности. Открытие такого производства налагает на должника известные обязанности, имеющая главною целью приведение в известность его актива и пассива. Сокрытие имущества в этой стадии облекается в ложные показания должника о своем имуществе, в уничтожении или изменении удостоверяющих его имущественное положение доказательств и т. под. Наконец 3) сокрытие имущества может входить в понятие банкротства и при учинении его до возбуждения вопроса о несостоятельности в суде, принимая притом весьма тяжкие формы выдачи бронзовых векселей, перевода своего имущества на имя третьих лиц и т. под., крайне опасные для интересов кредиторов потому именно, что для ограждения их в это время еще не имеется никаких объективных мер. Весьма важно, однако, установить пределы привлечения действий этой последней группы к ответственности, потому что в противном случае свобода каждого задолжавшего распоряжаться своим имуществом была бы неестественно сужена. Пределы эти лежат, очевидно, не в звании должника и не в роде его занятий; выдачи бронзовых векселей и подобные им действия со стороны должников неторговцев могут быть столь же тяжки и опасны для гражданского оборота, как и со стороны торговцев; их преступность одинакова, потому что банкротством нарушается норма о неприкосновенности чужих имущественных благ, имеющая значение общее, а не специальное*(186). Пределы эти лежат в самом понятии банкротства, которое неразлучно с несостоятельностью и может обнимать лишь тот вред кредиторам, который наступил или грозил наступить вследствие неоплатности должника и по степени такой неоплатности, Поэтому распоряжения собственным имуществом, хотя бы выразившиеся в фиктивных актах, сами по себе недостаточны для понятия банкротства; предшествуя производству о несостоятельности, они могут стать банкротским сокрытием имущества тогда лишь, когда они сопутствуют неоплатности, фиктивно создают ее или фиктивно же увеличивают ее размеры и тем сокращают объем возможного удовлетворения кредиторов несостоятельного должника. Со стороны, внутренней, корыстное банкротство предполагает умышленность и определенную цель деятельности. Эта последняя состоит не в цели причинить вред кредиторам *(187), а в цели извлечь имущественную выгоду путем заведомого и волимого виновным сокрытия своего имущества, или, еще правильнее, как выражается уголов. уложение 1903 г., в цели избежать платежа долгов этим путем. Такое уклонение от платежа долгов в самом себе заключает имущественный вред для кредиторов.
Совершение банкротства корыстного становится и зависимость от двух моментов: 1) объявления несостоятельности, и 2) наступившая сокрытия имущества; если в законе такое сокрытие означается описательно, то свершение наступает с момента окончания действий, его составляющих, (например, подписание и выдача фиктивная обязательства, дача ложного показания). Логически возможно и покушение на корыстное банкротство; но обыкновенно оно не привлекается к уголовной ответственности, в виду того, что в несовершенной деятельности на практике чрезвычайно трудно установить границы между дозволенным и противозаконным распоряжением собственным имуществом.
Банкротство простое есть впадение в неоплатность, а затем и в несостоятельность, вследствие расточительности или легкомысленного ведения имущественных дел. Усваиваемое ему нашим законодательством название неосторожного банкротства неправильно потому, что этот вид банкротства обнимает, главным образом, умышленную деятельность, и наступающая в результата ее неоплатность для виновного составляет обыкновенно последствие предвидимое, а весьма часто даже им допускавшееся (dolus eventulis). Преступность этого деяния сводится к свойству причин издержания имущества, которые должны состоять в том, что виновный не соблюдал самых элементарных требований, по общему мнению обязательных для каждого доброго хозяина, и тем поставил в опасность имущественные интересы доварившихся ему кредиторов. Разоряя себя, виновный причиняет вред и третьим лицам, снабдившим его своими капиталами в расчет на правильное ведение его дел. Такое саморазорение может корениться:
1) в расточительности, т.е. в чрезмерности, по состоянию имущественных средств виновного, делаемых им расходов лично для себя, по дому, или по торговым операциям (напр. на рекламы); мотивы расходов безразличны; они могут быть самые похвальные (напр. на дела благотворительные), но если вызванные ими расходы, по чрезмерности своей, привели должника к неоплатности, то ими в такой же мере установляется понятие банкротства, как и мотивами безнравственными (напр. для игры, на женщин и попойки). Одну из форм деловой расточительности вообще и торговой в частности составляют явно рискованные операции (биржевая игра), долженствующие быть запретным плодом для человека, оперирующего на полученные в долг капиталы;
2) в несоблюдении обычных мер осторожности, необходимых для ограждения своего имущества (например, в незастраховании груза), или вообще в легкомысленном, небрежном ведении дел, если этими причинами вызвана неоплатность должника.
Ответственности за такое простое банкротство по нашему праву подлежат лишь торговцы; общие правила о соучастии здесь не применяются.
Наказуемость банкротства прежде была весьма, тяжка и обнаруживала наклонность прибегать к мерам позорящим. Во Франции XVI и XVII ст. банкроты выставлялись у позорного столба и заключались в тюрьму до полной уплаты долгов, а когда число банкротств здесь увеличилось, то за них положена была даже смертная казнь. В Голландии банкротство признавалось публичным воровством и по лютихскому постановление 6 ноября 1719 г. банкротов, как larrons publics. Обличение банкротства с публичным воровством наблюдается и в истории нашего права, именно в указ 19 декабря 1800 года (ч. 1 ст. 139). Но со стороны практики эта суровость и в прежнее время встречала отпор, а с конца XVIII ст. и законодательства начинают определять за банкротство более легкие наказания. Из кодексов современных, всего строже относится к нему старейший по времени, именно французский 1810 г., определяющий за обманное банкротство срочную каторгу от 5 до 20 лет; но уже следующий ему бельгийский кодекс значительно понизил это наказание, назначая лишь исправительный дом (reclusion). Германское уложение назначает за обманное банкротство срочный Zuchthaus, а при смягчающих обстоятельствах - тюрьму от 3 месяцев. Простое банкротство наказуемо краткосрочным лишением свободы.
По действующему нашему законодательству, наказуемость тяжкого банкротства различается для лиц, производящих торговлю и не производящих ее; первые подлежать за него исправ. арест, отд. на дому от 4 до 5 л., вторые - от 1 1/2 до 2 1/2 л. (1163, 1166 ул.). Это различие сохраняется и проектом редакционной комиссии, но не по признаку производства торговли, а по тому, объявлен ли виновный несостоятельным в порядке торгового или неторгового производства. Простое банкротство ныне наказуемо тюрьмою от 8 до 16 месяцев, как говорить закон, .по требованию и усмотрению заимодавцев" (1165 ул.). О наказуемости банкротства по угол. улож. 1903 г. см. выше _ 111.
_ 114. V. Деяния, создающие опасность уклонения от исполнения обязательств. В близкой связи с банкротством стоит ряд деяний, наказуемость которых, равным образом, условливается стремлением оградить кредиторов в их долговых претензиях, но которые не обнимаются общими постановлениями о банкротстве. Таковы: 1) злоупотребления служащих в различных установлениях, преимущественно акционерных, на случай несостоятельности последних и ко вреду их кредиторов; 2) деяния, наказуемые в видах пресечения развития степени неоплатности; и 3) недобросовестные действия должников во вред кредиторам или условий несостоятельности.
а) Вопрос о распоряжении не собственным, а товарищеским или компанейским имуществом, в нарушение интересов кредиторов таких товарищества или общества при впадении последних в несостоятельность или приостановления платежей, решается различно. По систем законодательств французского и бельгийского, деяния заведывающих делами их не предусматриваются особо, а подводятся практикою под общие постановления о банкротстве. В кодексах германском, венгерском и голландском о них содержатся специальные постановления, примыкающие деяния эти к банкротству, как особые его виды. Действующее русское законодательство совершенно молчит об этих случаях, а угол. уложение 1903 т. предусматривает их как деликты, входящие в родовую группу банкротства, т.е. склоняется к системе германской (ст. 604). Ее, действительно, нельзя не признать более правильною, потому что полного уподобления таких деяний с банкротством, предполагаемого системою французскою, в действительности не существует. Заведующие делами обществ или товариществ распоряжаются не своим, а чужим имуществом, не на хозяйском основании, а на иных весьма сложных основаниях, оценка которых должна быть дана законодателем; действуя во вред кредиторам акционерного установления, они в то же время могут выступать или как нарушители (имущественных) прав акционеров, или же без этой прибавки, и на такое различие в свойства их деяний должно быть обращено внимание в законе; различна напр. природа сокрытия имущества собственного и принадлежащего акционерному установлению, во вред не только кредиторам последнего, но и ему самому; вмевсте с тем, такие лица могут сменяться, так что несостоятельность общества может открываться при персонале, который не принимал участия в противозаконном распоряжении его имуществом. Все эти соображения, указывающая на необходимость специальных в законе постановлений о противозаконном распоряжении имуществом акционерного общества со стороны заведывающих делами его и на самостоятельную юридическую природу таких деяний, дополняются тем еще, что значение их для современного экономического оборота более и более возрастает благодаря чрезвычайному развитию акционерных учреждений.
б) в видах предупреждения непомерного развития степени неоплатности, на лиц, как физических, так и юридических, касающихся рубежа ее, возлагаются некоторые обязанности по отношению к общественной власти, иногда санкционируемые угрозою наказания. Так, по закону 22 мая 1884 г., на правления акционерных коммерческих банков, обществ краткосрочного взаимного кредита, городских общественных банков и ссудо-сберегательных товариществ возложена обязанность объявлять в установленном порядке о таком уменьшении капиталов заведываемого ими установления, при котором предписывается ликвидация его или даже признание его несостоятельности; несоблюдение этого предписания карается арестом или даже простою тюрьмою; это постановление сохраняется и уг. ул. 1903 г. На западе однородная обязанность установлена, под угрозою наказаний, и для частных лиц, занимающихся торговыми операциями; тоже мы находим в угол. уложении 1903 г. (ст. 605).
в) Деяния должников по распоряжению собственным имуществом во вред кредиторам вне условий несостоятельности, по современной конструкции, могут быть наказуемы тогда лишь, когда предметом их были такие конкретно определенные имущественные ценности, который выделены из сферы свободного распоряжения собственника, став реальным, объективным обеспечением долговых претензий кредиторов. Выделение это может иметь место либо в силу частного договора, либо в силу состоявшегося в установленном порядке распоряжения общественной (судебной) власти. Пример случаев первого рода представляет отчуждение собственного имущества заложенного, а случае второго рода - отчуждение собственного имущества, состоящего под законным запрещением, секвестром или опекою*(188). Если предметом посягательства было имущество движимое, то некоторые формы этой деятельности отвечают древне-римскому понятию furti possessionis, сводясь к противозаконному захвату собственного имущества, служившего вещным обеспечением чужого имущественного права. Независимо от того, законом 7 марта 1879 г. приведены меры понуждения должников к выполнению их обязательств. 9то - закон, отменивший личное задержание за долги по делам гражданским. На место этой меры поставлен ряд других, долженствующих служить той же цели, а именно: 1) взыскателю, иск которого не обеспечен объективно, предоставляется просить суд об отобрании у должника подписки о невыезде из места жительства или временного нахождения (652-1 , 1222-1 уст. гражд. суд.); нарушение такой подписки самовольным выздом наказуемо по ст. 63 уст. о нак.; и 2) если взыскатель не указывает способа исполнения состоявшегося в его пользу гражданского решения, а также если подвергшееся описи и оценке имущество или вырученная продажею оного сумма недостаточны для полного удовлетворения или обеспечения взыскания, то изыскатель, помимо требования подписки о невыезде должника, может просить о вызове должника в присутствие суда для отобрания от него показания, имеет ли он средства на удовлетворение взыскания и в чем именно они заключаются; такой вызов может быть повторяем до полного удовлетворения; должник обязан явиться лично в окружный суд или к мировому судье, а при неявке подвергается приводу; в случае же сокрытая производится розыск его в порядки уголовного судопроизводства; показание его протоколируется в суд и подписывается должником (1224/4-10 уст. гр. суд.) Эта мера гражданского процесса имеет и уголовную санкцию, определяемую ст. 176/1 уст. о нак.; согласно этому постановлений лица, заведомо имеющие какие-либо способы к удовлетворению своих кредиторов, но умышленно не объявившие о них суду или полиции в случаях и порядке, определенных правилами гражданского судопроизводства, а также сделавшие при сем объявлении ложные показания, хотя бы от этого и не последовало ущерба, наказываются тюрьмою от 1 до 8 месяцев.
Деяние это отнесено к мошенничеству (84 n 38, Резникова), что вызвало на практике целый ряд недоразумений, так как в нем нет ни одного признака такого проступка; в действительности это лишь недобросовестность должника, не впавшего в несостоятельность, в расчетах с кредитором, состоящая в уклонены от подчинения мерам, установленным против опасности неисполнения гражданских обязательств. Так разъяснено оно и общим собранием кассационных департаментов Сената (1891 г. марта 4). Ст. 176 уст. предусматривает два деяния, запрещаемые в видах противодействия этой опасности: 1) отказ объявить о имеющихся у виновного, заведомо для него, способах удовлетворить своих кредиторов, и 2) ложные показания при таком объявлении, хотя бы от этого не последовало никакого вреда. Закон не требует, чтобы должник объявил о всем своем имуществе; объявление об имуществе, достаточном, по его мнению, для удовлетворения кредитора, освобождает его от ответственности за необъявление о прочем имуществе. Необъявление наказуемо, притом, только как сокрытие своего имущества; поэтому умолчание об источниках, по мнению объявителя ненадежных (напр. об иск, проигранном в первой инстанции), этим законом не предусматривается. Из ложных показаний он имеет в виду такие лишь, которые направлены к сокрытию имущества от кредиторов. К этим деяниям не применяются правила, имеющие место для корыстных имущественных преступлений о наказуемости соответственно цифр имущества, привилегированному состоянию виновного и обстоятельству рецидива.
Угол. уложение 1903 г. сохраняет определение уст. о нак., но самое деяние помещает в главе о банкротстве, ростовщичестве и других случаях наказуемой недобросовестности по имуществу (ст. 606).
«все книги «к разделу «содержание Глав: 17 Главы: < 10. 11. 12. 13. 14. 15. 16. 17.