1.3. Пределы конфиденциальности свиданий адвоката с клиентом

Любое субъективное право нуждается в том, чтобы "его значение и объем ... должны быть уяснены, содержание и принадлежность каждой коррелирующей ... обязанности должны быть сформулированы, а также уточнены допустимые пределы ограничений и исключений" <*>.

--------------------------------

<*> См.: Никифорова М.А. Гражданские права и свободы в США: судебная доктрина и практика. М., 1991. С. 11.

Право на получение квалифицированной юридической помощи, гарантированное ст. 48 Конституции РФ, является одним из важнейших в системе прав и свобод личности. Основной закон страны прямо указывает на невозможность его ограничения федеральным законом.

Как уже было отмечено в гл. 1.1, вступивший в законную силу УПК РФ предоставил подозреваемому, обвиняемому и его защитнику право иметь свидания наедине и конфиденциально, в том числе и до первого допроса (п. 3 ч. 4 ст. 46, п. 9 ч. 4 ст. 47 и п. 1 ч. 1 ст. 53 УПК РФ).

Но гарантируют ли данные нормы неприкосновенность таких свиданий, да и вообще любых контактов защитника со своим клиентом (по телефону, в общении за пределами помещений и т.п.) от проведения оперативно - розыскных мероприятий, проводимых в порядке, установленном Федеральным законом "Об оперативно - розыскной деятельности"?

Этот крайне актуальный в практике вопрос в актах легального и судебного толкования не рассматривался. В научных работах по данному вопросу высказывались отдельные суждения. Так, авторы одного из комментариев УПК РФ констатируют, что "из требования закона о создании условий конфиденциальности переговоров обвиняемого со своим защитником вытекает запрет проводить оперативно - розыскные мероприятия технического или иного характера в целях получения информации о содержании таких контрактов. <*>

--------------------------------

<*> Комментарий к Уголовно - процессуальному кодексу Российской Федерации / Под общ. ред. В.В. Мозякова. М., 2002. С. 151.

Мы имеем иную позицию по данному вопросу и уже высказывали ее в научной литературе. <*> По нашему мнению, субъекты расследования вправе назначать и проводить оперативно - розыскные мероприятия в отношении адвоката и его подзащитного, в том числе и во время их конфиденциальных свиданий. Безусловно, такое возможно только при наличии предусмотренных законодательством оснований и при строгом соблюдении условий, а также с соблюдением ряда процессуальных ограничений, касающихся, в частности, использования полученной информации.

--------------------------------

<*> Гармаев Ю.П., Раднаев В.С. Конфиденциальность свидания адвоката с клиентом: каковы ее пределы? // Журнал российского права. N 6. 2001.

Попробуем обосновать эту точку зрения на примере из следственной практики автора с анализом ситуации с точки зрения системы норм права.

В одном из городов Сибири была изобличена преступная группа лиц, занимавшаяся закупкой героина, ввезенного контрабандным путем из Таджикистана, с последующей расфасовкой и перевозкой наркотика в другие города Сибири и Дальнего Востока.

В связи со сложностью дела, многоэпизодностью, межрегиональным характером преступной деятельности была создана следственно - оперативная группа в составе работников прокуратуры, УФСБ и МВД. Заинтересованные лица после ареста членов преступной группы делали попытки спрятать укрывшихся преступников, следы преступления, иным образом противодействовать расследованию.

Так, защитник одной из обвиняемых, гр-ки Б., в ходе следствия предпринял целый ряд незаконных методов защиты. Об этом следственной группе стало известно, в том числе, по результатам оперативного эксперимента, проведенного в строгом соответствии с требованиями ст. 6, п. 14, ст. ст. 7, 8, 11 Закона "Об оперативно - розыскной деятельности" и совместной Инструкции "О порядке предоставления результатов ОРД органу дознания, следователю, прокурору или в суд" (утвержденной совместным Приказом ФСБ, ФСНП, МВД, ФСО, ФПС, ГТК и СВР России от 13.05.98).

Оперативный эксперимент был проведен на основании постановления начальника оперативно - розыскного подразделения, по поручению руководителя следственно - оперативной группы о проведении ОРМ, направленных на розыск одного из соучастников преступлений - гр-на Таджикистана Х. Была получена и санкция суда на проведение данного вида ОРМ. В ходе его проведения оперуполномоченными были получены оперативные данные о том, что находящаяся под арестом обвиняемая Б. знает о конкретном местонахождении и укрывает Х. (своего сожителя), обвиняемого в особо тяжком преступлении. Так по делу появились основания к проведению эксперимента согласно ч. 8 ст. 8 Закона "Об ОРД", то есть с целью выявления лица, совершившего тяжкое преступление.

Смысл эксперимента заключался в создании для обвиняемой специфической негласной, но полностью контролируемой обстановки, через умелое использование которой оперативникам удалось бы узнать местонахождение разыскиваемого Х. На основании ч. 3 ст. 6 Закона "Об ОРД" в качестве одного из технических средств при проведении эксперимента применялась негласная аудиозапись (НАЗ).

Мы не вправе разглашать более подробно все вопросы организации и тактики данного ОРМ, поскольку законом они отнесены к государственной тайне. Можем лишь заверить, что все было организовано в точном соответствии с Законом "Об ОРД", названной Инструкцией, а также широко распространенными комментариями научного и методического характера <*>.

--------------------------------

<*> См., например: Шумилов А.Ю. Комментарий к Федеральному закону "Об оперативно - розыскной деятельности". М.: Изд-ль Шумилова И.И., 1999. С. 71 - 73.

Цель эксперимента была достигнута, обвиняемая проговорилась о месте пребывания своего сожителя - соучастника, ее слова были записаны на диктофон, и скрывавшийся Х. на следующий же день был задержан и изобличен. В соответствии с п. 18 названной Инструкции по материалам НАЗ были подготовлены письменные стенограммы, в точности соответствующие нескольким фонограммам, записанным на аудиокассете. Все материалы были процессуально оформлены в полном соответствии с требованиями уголовно - процессуального закона, законодательства об ОРД и названной Инструкции и поступили для приобщения к материалам уголовного дела.

Однако в качестве одного из побочных результатов оперативного эксперимента на диктофон, кроме прочих бесед, оказался записанным и разговор арестованной Б. со своим защитником.

Из разговора стало известно, что адвокат принимал меры, чтобы разыскиваемый Х. не был найден и ушел от уголовной ответственности. Адвокат поговорил с одним из свидетелей, чтобы тот предупредил Х. о необходимости скрыться. Со слов адвоката: "...Чем быстрее его поймают, тем быстрее все дело осложнится ... еще не известно, что Х. начнет по этому поводу рассказывать...".

Кроме того, адвокат, зная о ранее данных признательных показаниях своей подзащитной, давал ей конкретные указания о том, что из известной ему и ей правды говорить на следствии можно, а что нельзя. К примеру, С. говорил следующее: "...чем меньше будешь говорить, чем меньше будешь признавать, тем легче будет на суде..."; "...главное - запомни одно: о том, что там был героин, ты узнала после того как отдала. То есть на тот момент, когда ты таскала пакет, ты не знала, что там лежит..." Безусловно, каждый защитник знает: "Как ни велико искушение, адвокат не имеет права принимать за клиента решение о том, признавать ему свою вину или нет". <*>

--------------------------------

<*> Защита по уголовному делу: Пособие для адвокатов / Под ред. Е.Ю. Львовой. М.: Юристъ, 1999. С. 18. Подробно о пределах воздействия адвоката на показания подзащитного см. с. 137.

Недобросовестный защитник этого искушения не избежал и, убеждая свою арестованную, ссылался на свой опыт и знания в оперативно - розыскной работе, поскольку сам ранее работал оперуполномоченным. Он рассказал ей о некоторых негласных средствах, источниках и методах оперативно - розыскной деятельности, об организации и тактике проведения ОРМ в СИЗО с тем, чтобы его подзащитная была "во всеоружии" против закона. Здесь же он обещал арестованной "нужные" ей встречи в следственном изоляторе, то есть с ее же сообщниками, говорил, что сам может передавать им информацию записками и иными способами.

Но не только эти данные - результаты ОРМ подтверждали незаконные методы защиты. В ходе следствия тот свидетель, через которого адвокат пытался укрыть разыскиваемого Х., в своих показаниях подтвердил результаты оперативного эксперимента. В дальнейшем подзащитная Б., огорченная тем, что ее защитник взял с нее деньги, а после этого ни разу не явился на свидания и полтора месяца срывал следственные действия, письменно отказалась от его услуг и наняла другого адвоката. А в присутствии последнего на допросе она полностью подтвердила содержание того разговора.

Эти и ряд других обстоятельств послужили основанием для внесения прокуратурой представления в адрес соответствующего Президиума коллегии адвокатов о нарушении требований ст. 51 УПК РСФСР (ст. ст. 49 и 53 действующего УПК РФ), незаконном противодействии расследованию. В представлении были перечислены допущенные адвокатом нарушения закона, предлагалось возбудить дело о дисциплинарной ответственности в отношении С. и решить вопрос об исключении его из коллегии.

В ответе на представление коллегия приняла решение объявить адвокату С. выговор. При этом в соответствующем приказе акцент в большей степени был сделан на срыве им следственных действий по делу и предоставлении подзащитному необоснованных гарантий.

У адвоката представление вызвало "праведный гнев". Он направил жалобы по всем инстанциям: в районный суд, в Генеральную прокуратуру и в ФСБ России. Однако при первом же обсуждении жалобы в суде, услышав аргументированные доводы прокуратуры, жалобу он тут же отозвал. Результат рассмотрения остальных жалоб также был не в его пользу. И Генеральная прокуратура РФ, и ФСБ РФ в удовлетворении жалоб защитнику отказали.

Однако в адрес прокуратуры из Гильдии российских адвокатов поступило заключение доцента Розенталя М.Я. Автор заключения сделал категоричный вывод о том, что действия прокуратуры, следователей и оперативников являются незаконными и грубо нарушают право на защиту. Основная мысль автора заключения - общий вывод о том, что защитник обладает безусловным иммунитетом от проведения ОРМ в отношении него в общении с подследственным. Проще говоря, адвокат наедине с подзащитным имеет право на любые, в том числе и незаконные, деяния, а правоохранительные органы не то что пресечь, но даже узнать об этом не вправе. А потому "пострадавшего" адвоката следует не только освободить от дисциплинарного взыскания, но и предложить ему жаловаться во все инстанции и требовать возмещения причиненного ему морального вреда. Наказать же доцент Розенталь М.Я. потребовал руководителя следственной группы, всех следователей и оперативников, имевших отношение к эксперименту, а также надзирающего прокурора, для чего Гильдия также обратилась в Генеральную прокуратуру РФ.

С подачи Гильдии адвокатов "наказать виновных" гневно потребовала газета "Юридический вестник" (N 16, август, 2000). Не потрудившись ознакомиться ни с делом, ни с соответствующим законодательством, автор статьи Т. Птицина с пафосом гонимого правозащитника обвинила правоохранительные органы в должностных злоупотреблениях, "профессиональной беспомощности" и враждебности правовому государству.

Оба наши оппонента сослались на международные правовые акты, такие, как нормативные акты ООН: "Минимальные стандартные правила обращения с заключенными" <*> и "Свод принципов защиты всех лиц, подвергаемых задержанию..." <**>, а в их подтверждение - на российский ФЗ "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений" <***>, где в ч. 2 ст. 18 установлен запрет для сотрудников места содержания под стражей слышать беседу заключенного с защитником.

--------------------------------

<*> Минимальные стандартные правила обращения с заключенными. Приняты I Конгрессом ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями 30 августа 1955 г. и одобрены Экономическим и Социальным Советом ООН резолюциями 663 C(XXIV) от 31 июля 1957 г., 2076 (XII) от 13 мая 1977 г. и 1984/47 от 25 мая 1984.

<**> Свод принципов защиты всех лиц, подвергаемых задержанию или заключению в какой бы то ни было форме. Утвержден резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН 43/173 от 9 декабря 1988 г.

<***> ФЗ от 15.07.95 N 103-ФЗ, в ред. ФЗ от 09.03.2001 N 25-ФЗ с изм., внесенными Постановлением Конституционного Суда РФ от 25.10.2001 N 14-П.

Но, во-первых, запрещено именно этим сотрудникам, но не всем субъектам оперативно - розыскной деятельности. Во-вторых, вышеперечисленные правовые акты не гарантируют полной конфиденциальности бесед адвоката с клиентом. Если цитировать полнее (а не выборочно, как это делает Розенталь М.Я.) упомянутый им "Свод принципов...", то в п. 3 принципа 18 содержатся 3 основания для ограничения конфиденциальности: 1) перечень исключительных обстоятельств определяется законом или установленными в соответствии с законом правилами; 2) когда это необходимо для поддержания безопасности и порядка; 3) решение судебного или иного органа. По настоящему уголовному делу все три условия соблюдены.

Кроме того, действующая Конституция РФ предусматривает возможность ограничения прав и свобод человека Федеральным законом в целях защиты прав и свобод человека, безопасности общества и государства. ФЗ "Об оперативно - розыскной деятельности" как раз и является таким законом. А он дает право на проведение ОРМ при наличии оснований и соблюдении условий (ст. 7 - 9 Закона "Об ОРД"). Причем прямых ограничений для их проведения, таких, какие имеются в отношении судей, прокуроров, дипломатических работников и др., в отношении адвокатов Федеральным законом не предусмотрено.

Новый Закон "Об адвокатской деятельности и адвокатуре", как и другие нормативные акты, не дает четкого определения конфиденциальности. Пределы объема этого понятия можно уяснить, исходя из анализа некоторых положений этого нормативно - правового акта. Так, с целью обеспечения адвокатской тайны, Закон не предусматривает иммунитета адвоката, полного запрета проведения соответствующих ОРМ и следственных действий. Отмечается лишь, что их проведение в отношении адвоката (в том числе в жилых и служебных помещениях, используемых им для осуществления адвокатской деятельности) допускается только на основании судебного решения (п. 3 ст. 8 Закона "Об адвокатской деятельности и адвокатуре").

То есть даже такие ОРМ, проведение которых, согласно Закону "Об ОРД", допускается и без судебного решения (оперативное наблюдение, оперативное обследование нежилых помещений, оперативный эксперимент и др.) в отношении адвокатов допускается только с санкции суда (что, по-видимому, должно повлечь соответствующие изменения в Закон "Об ОРД"). Но каких-то иных условий, а тем более запрета на проведение ОРМ, законодатель не предусмотрел.

Что касается оценки полученных таким образом сведений, то Закон об адвокатуре установил важное ограничение, указав, что полученные в ходе таких ОРМ и следственных действий сведения, предметы и документы могут быть использованы в качестве доказательств обвинения только в тех случаях, когда они не входят в производство адвоката по делам его доверителей (абзац 2 п. 3 ст. 8 Закона "Об адвокатской деятельности и адвокатуре").

Однако и это важное ограничение не распространяется на орудия преступления, а также на предметы, которые запрещены к обращению или оборот которых ограничен (абзац 2 п. 3 ст. 8 Закона). Таким образом, законодатель ясно дает понять, что, защищая адвокатскую тайну, конфиденциальность свиданий с доверителем, он не гарантирует защитнику безнаказанности за совершение правонарушений и действий, порочащих честь и достоинство адвоката, умаляющих авторитет адвокатуры (пп. 5 п. 1 ст. 17 Закона "Об адвокатской деятельности и адвокатуре").

Доцент Розенталь М.Я. ссылался, в том числе на Определение Конституционного Суда РФ от 6 июля 2000 г. N 128-О по жалобе гражданина Паршуткина В.В. на нарушение его конституционных прав и свобод п. 1 ч. 2 ст. 72 УПК РСФСР, а также на ст. 15 и 16 Положения об адвокатуре РСФСР <*>. В Определении, в частности, указано, что "гарантии конфиденциальности отношений адвоката с клиентом являются необходимой составляющей права на получение квалифицированной юридической помощи". <**>

--------------------------------

<*> Ныне отменено.

<**> В УПК РСФСР 1960 года в ст. 51 не было указания на право защитника иметь свидания с подзащитным конфиденциально, как это теперь прямо указано в п. 3 ч. 4 ст. 46 и в п. 9 ч. 4 ст. 47 УПК РФ. Было указано "наедине...". Однако, на наш взгляд, совокупность всех приводимых здесь норм законодательства обеспечивало конфиденциальность свидания и до 01.07.02. То есть в этой части УПК РФ лишь окончательно закрепил бесспорное право стороны защиты на конфиденциальность свиданий. Вопрос лишь в том, в каком значении понимать термин "конфиденциальность".

Но опять-таки не стоило бы оппоненту расширять содержание термина "конфиденциальность" до полной неприкосновенности адвокатов. Ведь в Определении этим термином обозначается прямо указанный в Законе свидетельский иммунитет защитника в отношении обстоятельств, которые ему стали известны в связи с исполнением им обязанностей защитника.

В условиях, когда легальное толкование термина "конфиденциальность" отсутствует, обратимся к доктринальному, научному толкованию данного термина.

М.Ю. Барщевский в наиболее общем виде правило конфиденциальности формулирует следующим образом: адвокат должен держать в тайне всю информацию, касающуюся обстоятельств и фактов, сообщенных ему клиентом или ставших известными адвокату в связи с выполнением поручения... пока не будет на то определенно и однозначно уполномочен клиентом, а также если это потребуется на основании закона или разрешено (предусмотрено) Правилами профессиональной этики. <*>

--------------------------------

<*> Барщевский М.Ю. Адвокатская этика. М., 2000. С. 135.

М.С. Строгович к вопросу об адвокатской тайне отмечал, что обвиняемому и его близким, пользующимся помощью адвоката - защитника, необходимо гарантировать возможность свободно говорить защитнику все, что они считают нужным, без опасения, что сказанное будет обращено во вред обвиняемому <*>. Д.П. Ватман обращает внимание, что это процессуальное правило (адвокатская тайна) относится прежде всего к самим адвокатам <**>.

--------------------------------

<*> Строгович М.С. Курс советского уголовного процесса. Т. 1. М., 1968. С. 399.

<**> Ватман Д.П. Адвокатская этика. М., 1977. С. 41.

То есть во всех мнениях, на наш взгляд, подчеркивается значение конфиденциальности как обязанности прежде всего адвоката о неразглашении получаемых им сведений.

Итак, по смыслу и в своей совокупности вышеприведенное международное и отечественное законодательство, научная общественность под принципом конфиденциальности понимает гарантии реализации человеком его права на защиту, а не гарантии безнаказанности защитника при совершении им противоправных деяний.

В русском языке термин "конфиденциальный" означает "секретный, доверительный" <*>. Если обратиться к вышеуказанному Определению от 06.07.00 N 128-О по жалобе гражданина Паршуткина В.В., то, как представляется, Конституционный Суд РФ констатирует значение конфиденциальности отношений адвоката с клиентом как гарантию конституционных прав на неприкосновенность частной жизни, на квалифицированную юридическую помощь, на защиту. Следовательно, конфиденциальность отношений юридического советника и доверителя можно определить как такое состояние защищенности информации, при котором последний "может свободно сообщать адвокату сведения, которые не сообщил бы другим лицам" в целях защиты своих прав и интересов. Абзац 3 пункта 3 Определения указывает, что конфиденциальность является гарантией "того, что информация о частной жизни, конфиденциально доверенная лицом в целях собственной защиты только адвокату, не будет вопреки воле этого лица использована в иных целях, в том числе как свидетельство против него самого". Тем самым по существу очерчивается круг сведений, не подлежащих огласке, - частная жизнь клиента, его личная, семейная и иная охраняемая законом тайна. Встает вопрос: "А является ли сферой частных интересов информация, касающаяся уголовно - наказуемых деяний?" Конституционный Суд РФ в пункте 7 абзаце 3, Определения от 14 июля 1998 г. N 86-О по делу о проверке конституционности отдельных положений Федерального закона "Об оперативно - розыскной деятельности" по жалобе гражданки И.Г. Черновой указал: "Преступное деяние не относится к сфере частной жизни лица, сведения о которой не допускается собирать, хранить, использовать и распространять без его согласия, а потому проведение таких оперативно - розыскных мероприятий не может рассматриваться как нарушение конституционных прав". Тем самым выявляется очень важная характеристика конфиденциальной информации - непринадлежность к совершению преступления.

--------------------------------

<*> Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. М., 1999. С. 292.

Мы согласны с нашими оппонентами в том, что бесспорным нарушением закона было бы использование признания обвиняемого своему защитнику наедине как доказательства его же вины. Уверен, любой суд исключит такое "доказательство", как не отвечающее требованиям процессуальной допустимости. Но в нашем примере прокуратура по результатам расследования и не стала оценивать полученные данные ОРМ как доказательства вины обвиняемой гр-ки Б. В представлении о наказании адвоката речь шла лишь о достаточности этих сведений для решения вопроса о дисциплинарной и иной ответственности адвоката, что не противоречит ни одному из отечественных и международных правовых актов.

К тому же не только результаты ОРМ, но и допросы очевидцев прямо указывали на те же незаконные действия адвоката С. А уж они-то, без сомнения, допустимы и процессуально, и дисциплинарно. Об этом Розенталь М.Я. умолчал, так же как не дал оценку и нарушениям адвокатской этики (срыв следственных действий, предоставление клиенту необоснованных гарантий и т.д.).

Также в своих выводах оппоненты утверждают, что данное ОРМ незаконно уже потому, что не являлось оперативным экспериментом. Якобы аудиозапись разговора адвоката с подзащитным не указана в перечне ОРМ статьи 6 Закона "Об ОРД". Однако для таких поспешных выводов необходимо прежде всего знать все обстоятельства проведения эксперимента, а кроме того, ориентироваться в оперативно - розыскном законодательстве, чтобы не подменять понятия "вид ОРМ" (оперативный эксперимент в п. 14 ч. 1 ст. 6 ФЗ "Об ОРД") и средство для проведения ОРМ (аудиозапись, указанная в ч. 3 ст. 6 этого Закона).

Изложенное позволяет сделать некоторые выводы и обобщения:

1. При наличии и соблюдении предусмотренных Законом "Об ОРД", уголовно - процессуальным законом оснований и условий, оперативно - розыскные мероприятия, а также следственные действия (например, контроль и запись переговоров (ст. 186 УПК РФ)) могут проводиться в отношении подозреваемых (обвиняемых), даже если в рамках этих мероприятий субъектам их проведения становится известно содержание бесед подозреваемого (обвиняемого) со своим защитником.

2. Проведение таких мероприятий с соблюдением требований закона не нарушает гарантий конфиденциальности взаимоотношений адвоката со своим подзащитным, установленных законодательством РФ и международными правовыми нормами. Гарантии конфиденциальности свидания подозреваемого (обвиняемого) со своим защитником не следует приравнивать к запретам в проведении ОРМ в отношении отдельных категорий лиц. Такие запреты прямо установлены федеральными законами, и в отношении адвокатов их нет. Имеется лишь одно условие для проведения таких ОРМ - наличие судебного решения.

3. Данные, полученные в ходе названных ОРМ и следственных действий, не могут быть использованы в качестве доказательства вины подозреваемого (обвиняемого), в отношении которого производилось ОРМ. Однако они могут быть использованы как доказательства по уголовным делам в отношении других лиц, но только таким образом, чтобы не ухудшить положения лица, сообщившего эти сведения своему защитнику.

4. Эти данные, если в них содержатся признаки противоправной деятельности защитника, также могут служить основанием дисциплинарного взыскания, налагаемого адвокатской палатой по заключению квалификационной комиссии.

5. Кроме того, в случае совершения защитником в ходе свидания уголовно - наказуемых деяний, указанные результаты ОРМ и следственных действий могут служить поводом к возбуждению уголовного дела в отношении адвоката и в дальнейшем, надлежащим образом легализованные, выступать в качестве доказательств по делу.

Безусловно, наша позиция не является бесспорной. Многим она может показаться необъективной, "обвинительной".

Между тем нам бы не хотелось, чтобы авторские тезисы вопреки элементарным законам логики кем-то необоснованно расширялись. В некорректной дискуссии принято раздувать тезис оппонента, чтобы затем легче и эффектнее можно было его опровергнуть.

Предугадывая некорректные выпады, хотелось бы отметить, что мы не выступаем за насаждение в стране полицейского государства, за "массовое неконтролируемое подслушивание и подглядывание, беспредел спецслужб, пытки и туберкулез в СИЗО, гонения на адвокатуру...". Мы, так же как, например, И.Л. Петрухин, категорически против приоритета интересов борьбы с преступностью над презумпцией невиновности. <*> Ни один трезво мыслящий юрист не будет отрицать необходимость оставления за стороной защиты определенных привилегий по отношению к стороне обвинения, составляющих favor defensionis (благоприятствование защите).

--------------------------------

<*> Петрухин И.Л. Контроль над преступностью и права человека / Рассказывают адвокаты / Отв. ред. Резник Г.М. М., 2000. С. 218 - 219.

В данной части исследования мы лишь приходим к выводу о том, что анализ совокупности правовых норм позволяет говорить о законности проведения ОРМ в отношении адвокатов и их подзащитных. При наличии определенных, достаточно веских оснований и условий, но позволяет. Мы пока не оцениваем полученные выводы с позиции: хорошо - плохо; разумно - неразумно; этично - неэтично. Мы лишь обосновываем соответствие наших выводов критериям законности.

В последующей части исследования, когда мы обратимся к анализу мер нейтрализации незаконной деятельности адвокатов, мы рассмотрим в том числе и вопрос о нравственной допустимости тех или иных мер, реализуемых стороной обвинения. Эти меры, на наш взгляд, должны отвечать не только требованиям законности, но и этичности. И здесь нет попытки автора противопоставить друг другу закон и этику, признать, что одно другому противоречит. Ведь и законодатель в ст. 17 УПК РФ говорит о необходимости оценки доказательств под руководством закона и совести. Правоприменитель, в данном случае следователь, дознаватель, прокурор, должен подбирать те или иные средства и методы нейтрализации, исходя из жестких критериев законности. Но и отобранные таким образом средства и методы должны быть тщательно взвешены на весах профессиональной этики следователя и одобрены судом его человеческой совести.