ГЛАВА II КОЛЛИЗИИ   НОРМ  МЕЖДУНАРОДНОГО И   НАЦИОНАЛЬНОГО  УГОЛОВНОГО  ПРАВА

Сложность преодоления коллизий между нормамк национального уголовного и международного правч обуславливается, во-первых, тем, чтз в уголовном зако­нодательстве отсутствует общая коллизионная норма, предусматривающая правила преодоления содержа­тельных коллизий вообще и коллизий норм националь­ного и международного права в частности. Во-вторых, проблема коллизии норм не изучена должным образом ни в науке международного права, ни, гем более, в iv-ории уголовного права.

Из числа специалистов, изучающих вопросы колли­зий уголовно-правовых норм1, лишь В. П. Малков об­ратил внимание на коллизии (он называет их конкурен­цией) норм национального уголовного права с норма­ми международного права 2. Б. А. Куринов, возражая против подобной разновидности конкуренции уголовно-правовых норм, отмечает, что выделяемые В. П. Май­ковым три другие разновидности конкуренции (имеется в виду конкуренция норм различных союзных респуб­лик, норм национального уголовного законодательства с нормами уголовного права иностранных государств и норм национального уголовного права с нормами меж­дународного права — 3. Н.) относятся к проблеме дей­ствия уголовного закона в пространстве, а потому не должны включаться в раздел о конкуренции норм''.

По нашему мнению, конкуренцию (коллизию) норм национального уголовного права с нормами междуна­родного права никак нельзя сводить к проблеме дей­ствия уголовного закона в пространстве. Содержание учения о действии закона в пространстве сводится, по существу, к решению вопроса, в пределах какой тер­ритории, на каком пространстве действует (имеет юри­дическую силу) тот или иной уголовный закон. Перво­начально под международным уголовным правом пони­мался ограниченный круг норм, регулирующих вопросы действия уголовного закона в пространстве. Междуна­родно-правовые акты касались совершения преступле­ния на территории одной страны гражданином или

подданным другой страны, правил      выбора законода­тельства  в этом  случае.

В настоящий момент преступления с иностранным элементом (т. с. совершенные иностранными граждл-нами) — лишь один из институтов международного уголовного права. Кроме него сюда входят преступле­ния международного характера, международные престу­пления, совершаемые физическими лицами. Таким обра­зом, проблема коллизии норм национального уголов­ного права с нормами международного права значитель­но выходит за рамки проблемы действия уголовного за­кона в пространстве.

Вряд ли можно  согласиться с Б.  А. Куриновым    в том, что проблема соотношения норм национально:о    и международного   права   не  должна   рассматриваться н-рамках института конкуренции уголовно-правовых норм, поскольку таковой не является. Отношения, возникающие между  нормами   национального  уголовного    законода­тельства   и уголовно-правовыми  нормами  международ­ных  актов,   имеют все  признаки   коллизий      правовых норм. Докажем это.  1. При коллизии норм существует-как минимум две правовые нормы.  В рассматриваемом нами  случае этот признак имеется. Налицо две право­вые  нормы, одна из которых      принадлежит к системе национального права, другая — к системе междунирог-пого права.  Как  отмечается в международном     праве, нормы  внутригосударственного права и нормы  между­народного права образуют самостоятельные, автономные относительно друг  друга системы'. Однако, как    отме­чает Г. В. Игнатенко, те и другие нормы должны бытп согласованы  и сохранять   способность    к  взаимодейст­вию5.

2. Данные нормы призваны урегулировать один н тот же вопрос, одно и то же общественное отношение. Меж­дународные конвенции по борьбе с преступлениями м< -ждународного характера н международными преступ­лениями призваны не только закрепить намерение меж­дународного сообщества и подписавших конвенцию от­дельных государств бороться с теми или иными общест­венно опасными явлениями. В них нередко формулиру­ется понятие деяния, признаваемого преступным. Вы­ражаясь уголовно-правовым языком, в международно-правовом' документе дается опрс-деленне объсктивныч н субъективных признаков составов преступлений. 3

82

частности, в ст. 15 Конвенции об открытом море 1958 г/1 пиратство определяется как неправомерный акт наси­лия или грабежа, совершаемого с личными целями и направленного против лиц и имущества, находящихся па борту морского судна. Более того, в некоторых кон­венциях содержатся даже уголовно-правовые санкции, применяемые к лицам, виновным в совершении престу­пления.

Нормы национального уголовною закона тоже при­званы определить, какие общественно опасные деяния являются преступными, и установить меры наказания лиц, виновных в их совершении. Хотя действующее уго­ловное законодательство в числе объектов уголоино-правовой охраны не указывает мир и безопасность че­ловечества, отдельные статьи Особенной части УК РФ формулируют преступления, являющиеся по характе­ру преступлениями международного характера. Как ви­дим, таким образом, общность обьскта правового ре­гулирования также налицо.

3. Нормы национального уголовного права и права международного по-разному регулируют одни и те же общественные отношения.

Хотя ст. 1 проекта УК РФ закрепляет, что уголов­ное законодательство основано на общепризнанных принципах и нормах международного права, в право­творческой и правоприменительной деятельности этого не наблюдается. Особенно много противоречий между нормами международныл конвенций и нормами УК со­держится в действующем законодательстве. В подтвер­ждение приведем следующий пример.

В соответствии со о. 67 УК РФ террористическим актом против представителя иностранного государства признается убийство представителя иностранного госу­дарства с целью провокации войны или международных осложнении, а также причинение тяжких телесных пов­реждений тем же лицам и с той же целью.

Согласно Конвенции о предотвращении и наказании преступлений против лиц, пользующихся международ­ной защитой, в том числе дипломатических ягентов", ра­тифицированной Президиумом Верховного Совета СССР 26 декабря 1975 г.8, преднамеренное совершение:

а) убийства, похищения или другого нападения про тив личности, свободы лица, пользующегося международ­ной   защитой;

83

в) насильственного нападения па официальные по­мещения, жилое помещение или транспортные средст­ва лица, пользующегося международной защитой, ко­торое может угрожать личности или свободе последне­го;

с) угрозы   любого такого нападения;

д)             попытки любого такого нападения;

е)             действия  в  качестре  соучастника любого  такого

нападения должно рассматриваться      каждым государ­

ством  — участником в  соответсшш с его внутренним

законодательством  как  преступление.

Обращает на себя внимание прежде всего то об. стоятельство, что международная конвенция охвашвает значительно больший круг общественно опасных дея­ний против лиц, пользующихся международной правовой защитой, нежели национальное законодательство. Г. В. Игнатенко, рассматривая вопрос о соотношении ст. 67 УК РФ и международной конвенции, отмечает, что коллизия наблюдается по крайней мере еще по двум моментам: по пониманию и толкованию термина «пред­ставитель иностранного государства» и по субъектив­ной стороне состава преступления, в частности по мо­тивам совершения преступления".

Какие же коллизии могут возникнуть между нор­мами национального уголовною и международного за­конодательства?

Предметами международного права являются отно­шения между субъектами международного права- го­сударствами, нациями и т. д.п. Нормы международного права являются регулятором межгосударственных от­ношений. Потому, как и в национальном праве, в пра­ве межгосударственном допустимо деление норм па регулятивные и правоохранительные.

К регулятивным следует отнести те нормы между­народного права, которые призваны наделить участни­ков международных отношений субъективными права­ми и возложить на них позитивные обязанности.

Правоохранительные международно-правовые нор­мы устанавливают ответственность субъектов междуна­родного права за нарушение своих субъективных прав (санкции),

В теории международного права под международ­но-правовой ответственностью понимаются юридические последствия, наступающие для субъектов международ.

84

лого   нрава,  нарушивших нормы   международного пра­ва и свои международные обязательства".

Основанием возникновения международной оизег-ственности является совершение с\бъектом междуна­родного права международного правонарушения, под ко­торым понимается действие или бездействие, нарушающее нормы международного права и свои международные обязательства, наносящие другому субъекту или группе субъектов международного права или всему междуна­родному сообществу в целом ущерб материального или нематериального характера 12.

В соответствии с принятой в теории международ­ного права классификацией международные правона­рушения подразделяются на следующие группы.

Международное преступление — это особо опаснее международное правонарушение, посягающее на жиз­ненно важные интересы государств и нации, подрыва­ющее основы их существования, представляющее угро­зу международному миру и безопасности. Понятие и виды международных преступлений названы в ст. 19 проекта статей об ответственности государств за меж­дународные правонарушения.

В ст. 19 проекта международное преступление оп­ределяется как международно-правовое деяние, возни­кающее в результате нарушения государством между­народного обязательства, столь основополагающего для обеспечения жизненно важных интересов международ­ного сообщества, что его нарушение рассматривается как преступление перед международным сообществом в целом'15. К числу международных преступлении от­носятся: агрессии, геноцид, колониализм, военные про-отупления, преступления против человечества. Таким образом, международное преступльнпе — это преступ­ление государства, т. е. субъекта международного пра­ва.

Как известно, субъектом уголовного права могут быть только физические лица. Правда, в последнее вре­мя в уголовно-правово*! литературе активно обсужда­ется вопрос о расширении круга"субъектов уголовной ответственности за счет юридических лиц'4. Однако при всех обстоятельствах субъектом уголовной ответствен­ности не могут быть государства.

В   международном прзвс существует лишь два ви-

85

да международно-правовой ответегвенности государсмв: политическая и материальная15 Отсюда следует, чго коллизия охранительных норм международного правь, \станавлнвающи\ 01вегственносгь государств за меж­дународные преступления, и норм вн\тригос>дарсгвсь-ною уготовного ззконодаIельстна в принципе шво-»-можна.

Однако наряду с ответственностью государств за международные пресгунления нормами международно­го права \сганавлнвается ответственность и физиче­ских лиц Первое указанно об индивидуальной услов­ной ответственности за военные преступления содержа­лось в Версальском договоре, предусматривавшем прив-течсние к уголовной ответственности Вильгельма II, но 1альненшею развития эти положения не получили, и ни­кто из конкретных виновников развязывания первой ми-оовон войны не был привлечен к уголовной ответствен­ности Затем идея персональной уголовной ответственно­сти физических лиц за военные преступления и преступ­ления против человечества получила развитие и кон­кретное воплощение в Уставах Нюрнбергского и Токий­ского международных военных трибуналов, в которых бы­ли сформулированы понятия и основные признаки между­народных преступлении, основания и принципы \голов­кой ответственности физических лиц за их совершение.

Позднее резолюциями от 11 декабря 1^46 г и от 21 ноября 1947 г Генеральная Ассамблея ООН подгвер-шла принципы международною права, признанные Ус-1звом Нюрнбергского военного трибунала и нашедшие отражение в его приговоре16 В 1954 г Комиссия меж­дународного права по поручению Генеральной Ассамб-теи ООН подютовила проект Кодекса прест\ тснни против мира и безопасности, однако данный проект так и не быт принят

Тем не менее в теории международного права и меж­дународно-правовой практике общепризнапа уголовная ответственность физических лиц за международные пре­ступления, которая наступает при условии, что престу­пные деяния отдельных тип связаны с преступной дея­тельностью государств.

Деяния индивидов (физических лиц), в которых во­площается преступная политика юсударства, именуются международными уюловпыми преступлениями1'. Ссп-

86

{•сменному международному прав} известно два сиосо^л осуществления юрисдикции над международными ую-ловными преступлениям!; Согласии Москов1 кои Декла­рации об ответственное.!и гитлеровцев >а совершенные зверства14, главные военные преступники, преступления которых не связаны с определенным г сеч рафнческим местом, подлежат нака!апию международным восчпкм фибуналом, а те [срмэнские офицеры и солдаты и члены нацистской партии, югорые отвеюгвеннь, ол 31 ерства и преступления или добровольно участвовал! в них, должны быть судимы л наказаны в соответствии с законами тех государств, где они совершили эги пре­ступления.

Возможность    создания     орыпов      международной юрисдикции предусмотрена  и  пскоюрымн мноккгорон ними конвенциями   (ст    \'1 Конвенции    о предупрежде­нии преступления геноцида и наказании за него19, Кон­венции о пресечении простои тения апартииа и наказа пии за него/0, и др )

Таким образом, одними ти основных после ;ствик со­вершения международных преступлений является изъ-жие из национальной условной юрисдикции государе^ физических лиц, виновных в совершении международ­ных преступлений в индивидуальном качестве и возло­жение на них самодеятельной международной уголоь-пой ответственное!и наряду с международной 01встсс-рснностью юсу даре гв

Эта уголовная отвс1стг,еннос!Ь физических лиц осу­ществляется органами международной юстиции и на основании норм международною права и потому мож­но с полным основанием именовать ее международной Материальным правовым основанием привлечения физических лиц к уюловпой ответственности за сочер-шение международных уголовных преступлении являют­ся прежде всею ст 6 Устава международного военного трибунала и соответствующие статьи других междугп-родных конвенций.

Казалось бы, при гаком варианте ответственности за международные преступления в принципе вряд ли воз­можны коллизии между внутригосударственным и меж дународным правом. Однако в случае международной уголовной ответственности физических лиц за междуна­родные уголовные преступления могут возникнуть кол-

87

лизий норм национального уголовного закона с соответ­ствующими конвенционными нормами.

Согласно национальному уюловному законодатель­ству прес!упнос!Ь и наказуемость деяния определяют­ся законом, действующим во время совершения этих деяний. В соответствии со ст. За Декларации прав и свобод человека и гражданина «никто не может нес га ответственность за действия, которые в момент на со­вершения не признавались правонарушением»2'. То есть принцип «Нет закона — нет ни преступления, ни наказания» является общеправовым принципом и имеет крайне важное значеи,,е для отправления правосудия по уголовным делам.

В национальном уголовном законодательстве реали­зация этою принципа обеспечивается с) шествованием Уголовного кодекса, в -«лором в рамках одной статье дается определение деяния, признаваемого преступным, а также виды и размеры наказания, которые могут быть назначены за совершение этих деяний. Но как быть в том случае, если национальное уголовное право не содержит или не содержало на момент совершения международного преступления норм, предусматриваю­щих ответственность за деяния, признаваемые в ка­честве преступных конвенционными нормами. Может ли отсутствие нормы внутреннего уголовного права слу­жить основанием освобождения от международной от­ветственности за международное уголовное преступле­ние? Во Всеобщей Декларации прав человека в ст. 1! отмечается: «Никто не может быть осужден за преступ­ление на основании совершения какого-либо деяния или за бездействие, которые во время их совершения не со­ставляли преступления по национальным законам и.'и по международному праву»22.

Следовательно, преступность деяния определявши не только внутригосударственным уголовным законом, по и нормами международного праьа. В связи с этим Комиссия международного права ООН при разработке проекта кодекса прсступтенин против мира и безопас­ности человечества и принципов межд> народной ответ­ственности физических лиц за их совершение сформу­лировала принцип: «То обстоятельство, что по внутрен­нему праву не установлено наказания за какое-то дей-

88

сгвие,   признаваемое   согласно   международном^   прав-/ преступлением,      не освобождает      лицо, совершившее это действие,  ог ответпвешюеп!     по  международном}, праву»^.

Однако особенность оейс1ьия принципа «Пет чако­на — не! ни преступления, ни -оказания,- в межд) на­родном праве заключается в том, что колвсшштшыс нормы, как правило, лишь устанавливают преступность тех или иных деяний, о'-мавляя открытым вопрос о ко*-кретиой санкции за и\ осуществление, не указывая конкретный вид и размер наказания. Поэтому конкрет­ный вид и размер наказания за международное уголов­ное преступление могут устанавливаться уже после совершения преступления в международном праье0'.

Таким образом, коллизии между нормами между­народного нрава о преступноеги того или иного деяния и нспреступпостью, ненаказуемостью этого деяния по национальному уголовному законодательству при меж­дународной уголовной ответственности физических: тип за преступления против мира и человечества и друис международные ^ гологоныр преступления разрешаются в пользу норм международного права

При осуществлении международной уголовной ошет-сгвенности индивидов -,а международные уголовные преступления может возникнуть еще одна разновид­ность коллизий норм внутригосударственного и между­народного права. Речь идет о нормах, регулирующих вопрос о давности прирлечения к уголовной ответствен­ности. В национальном уготовиом законодательстве всех стран решение этого вопроса обуславливается сро­ками, прошедшими с момента совершения преступлении до принятия юридического решения по долу. Так, с->-1ласно ст. 48 УК РФ лпно не подлежит уголовной от­ветственности, если со тиг: совершения преступления истекли следующие сроки: 1 год, 3 года, 5 лет, 10 лет, 15 лет, в зависимости от категории преступления. Примене­ние давности к лицу, совершившему преступление, за ко­торое может быть назначена смертная казнь, определяет ся судом.

Иначе решается вопрос в международном праве, г;о всяком сл\чае, по отношению к международным престу­плениям. В соответствии с Конвенцией о неприменении

89

срока давности к военным преступлениям и преступлени­ям против человечества от 26 ноября 1968 г. никакие сро­ки давности независимо от времени совершения преступ­ления не применяются к лицам, совершившим воинские преступления и преступления против человечества'. По Указу Президиума Верховного Совета СССР от 4 марта 1965 г. «О наказании лиц, виновных в преступлениях против мира и человечности и военных преступлениях, независимо от времени совершения преступлений»2" на­цистские преступники, виновные в тягчайших злодея­ниях против мира п человечности и военных преступле­ниях, подлежат суду и наказанию независимо от вре­мени, истекшего после совершения преступления.

В проекте УК РФ закреплено, что при совершении преступлении против мира и безопасности человсчесг-ва давность не применяется. Таким образом, в россий­ском уголовном праве рассматриваемая коллизия не возникает. Однако в национальном уголовном законо­дательстве многих стран аналогичных норм не содер­жится. Возникающие коллизии должны разрешаться в пользу норм международного права, поскольку речь идет о международной уголовной ответственности '<л совершение международного уголовного преступления, на основании норм международною права и органами международной юстиции.

Наибольшее распространение получила вторая фор­ма ответственности за международные уголовные прес­тупления — ответственность по национальным уголов­ным законам. Вот здесь и возникают коллизии между охранительными уголовно-правовыми нормами меж;п'-народного права и национальным уголовным законо­дательством. Во всех конвенциях указывается, что го­сударства — участники конвенции обязуются считать то или иное поведение преступным и принять необходимые законодательные, судебные и административные меры для преследования, привлечения к суду и наказания лиц, обвиняемых в соответствующих актах, признанных преступными.

Иными словами, государство, ратифицировав конвен­цию, принимает па себл обязательство ввести в свое уголовное законодательство нормы, устанавливающие уголовную ответственность ^а преступления, обозначен­ные в конвенции. После этого ответственность физически ч

90

лиц за международные уголовные преступления по национальным уголовным законам будет вполне со­ответствовать содержанию международной конвенции и международно-правовым обязательствам государства.

Но как быть, если, несмотря на ратификацию кои веннии, изменения в уголовное законодательство ьч; были внесены. Может лп липо быть привлечено к \головной ответственности за международное уголовное преступление по национальному законодательству? На­лицо коллизия между международно-правовым обяза­тельством государства по борьбе с определенной кате­горией преступлений и законодательной неурегулиро­ванностью ответственности зч подобное поведение в национальном законодательстве.

Уголовное законодательство пашен страны даср! множество примеров данных коллизий. Согласно Кон­венции о неприменении срока давности к военным пре­ступлениям я преступлениям против человечества 1959 г. п Указу Президиума Верховного Совета СССР от 4 марта 1965 г., а также в соответствии с общеприз­нанными принципами международного права, нашед­шими выражение в Уставе международного военного трибунала и в резолюциях Генеральной Ассамблеи ООН, нацистские преступники, виновные в тягчайших злодеяниях против мира и человечества и военных пре­ступлениях, подлежат суду и наказанию независимо от времени, истекшего с момента совершения преступле­ния.

Указ от 4 марта 1965 г., так же как и постановле­ние Президиума Верховного Совета СССР от 3 сентября 1965 г. «О применении Указа Президиума Верховного Совета СССР от 4 марта 1965 г. «О наказании лиц, виновных в преступлениях против мира и человечиосш и военных преступлениях, независимо от времени со­вершения преступления»27, действуют до настоящего вре­мени и предписывают всем правоохранительным органам привлекать к суду и наказанию нацистских преступ­ников независимо от времени, истекшего после соверше­ния преступления.

Данные нормативные акты однозначно решают во­прос о неприменении давности к нацистским преступ­никам. Однако они не столь же однозначно решают вопрос, на каком основании и по какому законодагсль-

91

ству следует  привлекать их к уголовной ответственно­сти российским национальным органам.

В соответствии с Уставом Нюрнбергского воеыгого трибунала выделяются три группы преступлений про­тив человечества.

Первая группа - преступления против мира. Та­ковыми признаются планирование, подготовка, раз­вертывание и ведение агрессивной войны.

Вторая группа — военные преступления, каковыми Устав называет нарушение законов и обычаев войны, в том числе убийства, истязания, увод в рабство и для других целей гражданского населения окк>пированныч территорий, убийства или истязания военнопленных, убийства заложников, ограбление, бессмысленное раз рушение городов и деревень и т. д.

К третьей группе относятся преступления против че­ловечества, связанные с убийством, истреблением, по­рабощением, жестокостью в отношении гражданского населения до или во время войны, и ряд других дейст­вий.

Между тем, действующее уголовное законодательство России не содержит ответственности за подобные пре­ступления. Установление ответственности )а ведение агрессивной войны, военные преступления, преступления против человечества предусмотрено лишь в проекте УК РФ. Стало быть, единственным источником уголовно-правовых норм, ус1апавлпзающпл ответственность :>'<\ преступления против мира и человечества, был и оста­ется международно-правовой акт: Устав Нюрнберг­ского военного трибуната.

Советский Союз 18 марта 1954 г.?3 ратифицировал Конвенцию 1948 г. о предупреждении преступления ге­ноцида и наказании за него29. В соответствии с между­народной Конвенцией геноцид — т. е. действия, со­вершаемые с намерением уничтожить, полностью или частично, какую-либо национальную, этническую, ра­совую или религиозную группу путем убийства членов таких групп, причинения серьезных телесных повреж­дений или умственного расстройства членам таких трупп, предумышленною создания для какой-либо группы жизненных условий, которые рассчитаны на полное или частичное физическое ее уничтожение, на­сильственного предотвращения деторождения в среде

92

такой группы или насильственной передаче детей :й одной человеческой группы ц другую — является серь­езным международным преступлением, против кок-рою все государства обязуются принимать меры пред^прс-ждения и карать за его совершения. Причем, соглас но ст. VI Конвенции, «лица, обвиняемые в совери.еплп геноцида, должны быть судимы компетентным судом ^ого государства, на территории которого было совср шено это деяние, или таким международным уголов. ным судом, который может иметь юрисдикцию в отно­шении Сторон настоящей Конвенции, признавших юрис­дикцию такого суда». Таким образом, основным />рп-дическим последствием совершения геноцида как мел -дународного уголовного преступления является нацио­нальная юрисдикция государства, на территории кото­рого было совершено преступление.

Однако,  Советский      Союз, ратифицировав  Конвен­цию 1948 г., не ввел в свое уголовное законодательство нормы об уголовной ответственности      за геноцид       В международно-правовой литературе обычно отмечалось, что в Советском Союзе созданы все правовые    и соки альные  гарантии   для   свободного  развития     и   равно­правия всех рас, национальностей, религиозных и этни ческих групп, а потому в создании каких-либо дополни­тельных правовых гарантий  нет необходимости30. Все эти утверждения  не более чеч идеологические лозуш и ибо в настоящее время достоянием (ласности стали све­дения о репрессиях не только по классовым,    но и па цпональным,  этническим,   религиозным  признакам,  по­зволяющие говорить о геноциде про:ив собственного иа рода.

Как же следует привлекать лиц, виновных  в совер­шении преступлений  против мира и человечества? Ко печно, можно привлечь данных лиц к уголовной ответ ствённости по таким статьям УК РФ, как измена Ро­дине   (для граждан  РФ),   убийство, разбой,      грабеж, преступления против личности  и т. д. Но отражает ли подобная квалификация  общественную опасность соде явного и направленность деяний именно против    мирз и   человечества?

Безусловно нет. Нельзя не согласиться с И. И. Кзр-пецом, что «отождествление внутренних уголовных за­конов с международными уголовно-правовыми нормам!'

93

Несостоятельно юридически»31. Вместе с тем он ечша<п, что лица, виновные в преступлении против мира п чело­вечества, подлежат ответственности «по национальным \ головным законам, по в духе принципов международ­ного уголовного права, в духе принципов Нюрнберг и Токио»".

Позволительно узнать, можно ли отразшь дух меж дународного уголовного права в квалификации и назна­чении наказания? Особенно в квалификации, если нацио­нальное  уголовное  законодательство  не  содержит    от. ветственности за  преступления проиш мира? Разумеет ся, нельзя. Потому формулировка, используемая  11. II Карпецом, вряд ли юридически корректна.

Ю. А. Решетов, напротив, полагает, что в припциле национальные суды, рассматривая дела лиц, обвиняемы;; ь совершении международных преступлений, могут при­менять внутригосударственное праоо. Однако у них ш г никаких препятствий вели производство н на основе норм соответствующих международных конвенций. Таким образом, делает вывод Ю. А. Решетов, в слу­чае международных преступлений суд над лицами, виновными в их совершении, может осуществлять».и трибуналами, но поскольку и\ юридическая основа яв­ляется в принципе универсальной, ;->ли международной, они могут применять нормы международного пра­ва •". Ю. А. Решетов по существу признает возможность прямого действия норм международных конвенций по борьбе с международными преступлениями па терршо рии государства, возможность их применения нзцич -нальными судами.

Еще сложнее  обстоит дело с  преступлениями  меж­дународного характера. Согласно принятой в мсждугы родном праве классификацией международных правона­рушений  уголовное   преступление   международного   Vа р актер а — это деяние, имеющее международно-общест­венную опасность, посягающее на интересы нескольких или  всех   государств"1.

Субъектами данных преступлений являются чаггны: физические лица, действующие в личном индивидуаль­ном качестве, а не от имени государства. В связи с этик юридические   последствия   преступлений     международ ного характера  имеют ряч. особенностей  по сравнению

94

с совершением   международного  уголовного  преступле­ния.

Во-первых, государства за эти преступления между­народной ответственности не несут. К ответственное!и привлекаются только физические лица. Во-вторы\, \\ъ уголовные преступления международного характера распространяется лишь национальная юрисдикция, осу­ществляемая национальными судебными органами \м> основе норм внутригосударственного уголовного прав;-.

Российская Федерация, как прпзопреемник Соиьг-ского Союза в международных отношениях, являете?: участником ряда международных многосторонних кон­венций, направленных на борьбу с преступлениями ме­ждународного характера. По большинству из них Рос сия выполнила свои международно-правовые обяза­тельства, введя в УК РФ нормы, соответствующие меж­дународным. Однако, сравнительный анализ норм дей­ствующего уголовного законодательства РФ и конвои ционпых норм позволяет выделить три группы колли­зий норм национального и международного права и сфере борьбы с преступлениями международного ха­рактера.

Первая из них возникает    в том случае, когда    на­циональное  уголовное законодательство    не    содержит аналога   международных  норм   уголовно-правового   ха­рактера. Например, а Конвенции об открытом      морс"'3 сформулировано  понятие такого   преступления   между­народного характера, как пиратство. Действующее уго ловное  законодательство  России  не  содержит     нормы, предусматривающей ответственность за данное преступ ление. Лишь  проект УК России   предусматривает    л-встственность   за   пиратство*.

* Попутно следует заметить, что порта об ответственности за пиратство расположена разработчиками проекта УК РФ и главе Особенной части, носящей название «Преступления про тип мира и безопасности человечества». В эту главу включены такие преступления, как планирование, подготовка и ведешь агрессивной войны, военные преступления, геноцид, т. е. мет дународные уголовные преступления. Название главы и дане название раздела Особенной части УК свидетельствуют о том, что родовым объектом преступлений, предусмотренных отой главой, является мир и безопасность человечества. Пират­ство ни по своему характеру, ни по общественной опасности пс является международным уголовным преступлением. Ою все

К следующей категории преступлений международ­ного характера относятся рабство, работорговля (вклю­чая институты и обычаи, сходные с ним), торговля жен­щинами (в том числе эксплуатация проституции), тор­говля детьми и так называемый принудительный труд.

8              целях борьбы с данными преступлениями   междуна

родного   характера   международным   сообществом  зак

лючепо  несколько  конвенций:   Конвенция   относительно

рабства.  Принята   25 сентября   1926 г.  с  изменениями,

внесенными  протоколом от  7  декабря      1953 г.  СССР

присоединился 8 августа  1956 г.36;  Конвенция о бориб •

с торговлей людьми и эксплуатацией проституции треть­

ими лицами. Принята  21  марта  1950 г. СССР присое

динился П   августа  1954 г. Вступила в силу для СССР

9              ноября 1954 г."; Дополнительная Конвенция об упра­

зднении  рабства, работорговли и  институтов   и обыча­

ев, сходных с рабством. Принята    7 сентября  1957 г.38;

Конвенция   относительно  принудительного     или обяза

тельного труда. Принята 28 июня  1930 г. Ратнфициро

вана СССР 4 июня 1956 г.39; Конвенция об упразднена

принудительного труда. Принята 25 июня 1957 г. Всту­

пила в силу 17 января 1959 г. СССР ее не    ратифпи,и

ровал1".

Как отмечалось в литературе. «Советский Сою.:, будучи участником всех международных конвенций, заключенных по вопросам борьбы с рабством, рабо торговлей, принудительным и обязательным трудом, делает все для того, чтобы законодательство и меж.и -народные соглашения по этим вопросам были более.-совершенны, действительно применялись на практи­ке»41.

К сожалению, это стремление не касалось ни собст­венного уголовного законодательства, ни собственной правоприменительной практики. В УК РСФСР не со­держалось нормы относительно рабства, работорговли

го   лишь   уголовное   преступление   международного   характера Потому считаю, чго норме о пгратстве не место в данной гдя~,ь

Таким образом, при осуществлении своих международных обязательств по исполнению конвенции и ипи введении в на­циональное уголовное законодательство соответствующей нормы законодатель не должен вступать в противоречие с конвенцией ными нормами не только при характеристике объективней стороны преступления, но и при определении родового и не­посредственного объекта преступления.

96

и Других обычаев, сходных с рабством. Социальная и криминальная практика, нашедшая отражение в жур­нальных и газетных публикациях, свидетельствует о том, что «рабство» в завуалированном виде существо­вало и существует в нашей стране. Однако никак ина­че, кроме как по ст. 126 УК, квалифицировать подоб­ные действия нельзя, а отмеченная квалификация вряд ли отражает общественную опасность содеянного.

В действующем  уголовном законодательстве  не  су­ществует эффективной нормы, с помощью которой  мо­жно было   бы   выполнить  обязательства  по   указанным конвенциям относительно борьбы  с рабством,  инстиг} тамн и обычаями, сходными с рабством.

Можно только приветствовать существенное изме­нение состава незаконного лишения свободы, а также установление уголовной ответственности за похищение человека (ст. 125' УК).

Несколько лучше обстоит положение с уголовно-пра­вовой защитой интересов женщин и детей ог их сексу­альной эксплуатации. УК РСФСР содержит нормы об ответственности за принуждение женщин к вступ­лению в брак или к продолжению брачного сожитель­ства, либо воспрепятствование же.ицине вступить в брак, а также похищение женщиьы для вступления с нею в брак (ст. 233 УК), за уплату или принятие выкупа за невесту (ст. 232), заключение соглашения о браке с лицом, не достигшим брачного возраста (сг. 234 УК), вовлечение несовершеннолетних в занятие проститу цией (ст. 210), содержание приюнов разврата и свод­ничество (ст. 226).

Следовательно, в этой части СССР и РФ свои меж­дународно-правовые обязательства выполняли. Однако по крайней мере несколько конвенций по борьбе с прес­туплениями международного характера не имеют анл лога в действующем уголовном законодательстве Рос­сии. Выполнить международно-правовые обязательст­ва государства по этим конвенциям можно в настоя­щий период лишь в том случае, если они будут импо прямое действие на территории России.

Вторая  группа  коллизий  возникает   при   несоотсет ствии  норм  национального  уголовного  законодатсльсг-ва нормам международных конвенций. Причем в одних случаях это  несоответствие  может  выражаться  в  нро-

97

тиворсчивости норм, а  в других — Лишь в различием регулировании одного  л того же  вопроса.

Так,  довольно длительное время находились  в  про­тиворечии  национальное  уголовное  законодательство и международно-правовые обязательства государства от­носительно упразднения  принудительного  и обязатель­ного труда. В соответствии со ст. 2 Конвенции МОТ № 29, принудительный или  обязательный  труд означает вся­кую работу или службу, которую требуют    от какого-либо лица под угрозой какого-либо наказания и для кото­рой лицо не предложило добровольно своих услуг. Ме­жду тем в УК РСФСР длительное время существовала ст.   209, согласно которой подлежало уголовной ответ ственности  лицо,   занимающееся  бродяжничеством,  по­прошайничеством или ведущее иной паразитический о Г) раз  жизни.

По  разъяснению   Постановления  Президиума    Вер­ховного  Совета РСФСР от  13 декабря   1984  г. «О по рядке применения статьи  209 УК РСФСР», под    веде­нием   иного паразитического образа  жизни    следовала понимать длительное, более четырех месяцев подряд или в течение года проживание совершеннолетнего    трудо способного лица  на  нетрудовые доходы    с уклоненной от  общественно  полезного труда".    Отсюда      следует, что граждане привлекались к труду  под страхом уголо­вного   наказания.

Данная норма национального уголовного законода­тельства прямо противоречила конвенционным нормам. И коллизия была устранена путем исключения ст. ^09 из УК РСФСР Законом РСФСР ог 5 декабря 1991 г «О внесении изменений и дополнений в УК РСФСР, УПК РСФСР и Кодекс РСФСР об административных правонарушениях»43. Таким образом, коллизия норм на­ционального и международного права была разрешена н пользу норм международной конвенции. А до законода­тельной отмены ст. 209 УК по крайней мере в течение последних пяти лет эта норма просто не применялась.

Наряду  с   отмеченным   обстоятельством    действую Шее уголовное законодательство вступает в противоре­чие  с  международно-правовыми документами    относи тельно принудительного и обязательного труда еще   по одному вопросу. Согласно ст. 8 Международного пакта с. гражданских и политических правах    от    19    декабря

08

1966 г.44, ратифицированного Президиумом Верховного Совета СССР 18 сентября 1973 г.1=, запрещается при. нудительный или обязательный труд за исключением работы или службы, которые, как правило, должно вы­полнять лицо, находящееся в заключении на основании законного приговора суда. Как видим, международное право не считает принудительным труд, который воз­лагается на лицо на основании приговора суда, выне­сенного на законных основаниях.

Из содержания ст. 24 УК, регулирующей такой вид наказания как лишение свободы, видно только то, что лишение свободы есть лишение свободы. Возможность привлечения осужденного к труду в местах лишения свободы не вытекает не только из приговоров суда, но и из содержания уголовного закона, регулирующего данный вид наказания. Правда, глава 5 ИТК предусмат­ривает возможность привлечения осужденного к труду. Однако исправительно-трудовое право — отрасль про­цессуальная, призванная урегулировать лишь порядок, процедуру исполнения наказания, виды, суть и содер­жание которых предусмотрены уготонным законом.

Нормы действующего уголовного законодательства не содержат в качестве одного из карательных элемен­тов лишения свободы возможность привлечения осу­жденного к труду. При такой редакции уголовного за­кона привлечение осужденных к труду в местах лишения свободы является, с точки зрения норм международ­ного права, принудительным трудом, поскольку он не основан ни на приговоре суда, ни на законе.

Применение принудительного труда противоречит Конвенции МОТ № 105 об упразднении принудитель­ного труда от 25 июня 1957 г., согласно которой каж­дый член МОТ обязуется упразднить у себя в стране принудительный или обязательный труд и не прибегать к какой-либо его форме.

Чтобы устранить коллизию между нормами между­народного и национального права по вопросу о возмож­ности привлечения осужденных к труду в местах ли шения свободы, необходимо привести уголовное зако­нодательство в соответствие с требованиями междуна­родных конвенций. Для этого следует в проекте УК РФ предусмотреть труд осужденных в качестве одно г: из карательных элементов лишение свободы как вида

99

наказания.   Правда,   в  сопстскоь   правовой   литера;урс широко раснросфапсно  мнение, чю труд является    н" карой, а  средством исправления и  перевоспитания о^ -ждснныч  и, ставд быть,  никакого отношения  к содер­жанию лишения  свободы как вида  наказания    не имс ет 4б. Позиция И. М. Рагимова 4?, который в качестве од­ной из целей   1руда осужденных  называл карательную, была подвергнута критике со стороны ученых48. Специа листы в области  исправительно-трудового права после дователыю отстаивают   точку зреп.-1Я,  что труд    ос}>к денных  в исправшельно-трудовых  учреждениях прин> дитсльмым   считать   нельзя.

Однако если перестать липомеригь п отбросить 'Зсс идеологические установки, что труд является лишь средством исправления н перевоспитания о^ждспиых, то станет ясно, что труд осужтеины., к лишению сво­боды в нашей стране всегда был и остается прежде всего карой.

В п. 2 ст. 71 Минимальных стандартных правил об­ращения с заключенными ог 30 асгуста 19С5 г., приня­тых первым Конгрессом ООН но предупреждению пре­ступности и обращению с правонарушителями, состояв­шемся в Женеве в 1955 г.49, прямо указано, что все осу­жденные заключенные обязаны трудиться в соответствии с их физическими и психическими способностями,_удо-стоверенными врачом. Один из разделов этих Правил достаточно подробно регламентирует порядок и условия привлечения осужденных к труду.

Таким образом, обязательное привлечение к труду осужденных в местах лишения свободы не прошво'ре-чило бы нормам международного г.рава, если бы было основано на приговоре суда н уголовном законе.

Действующее уголовное законоаательство уже со­держит некоторые виды наказаний, з которых тр>д осу­жденных, причем труд обязательный, является в соот­ветствии с законом одним из карательных элементов наказания. Это, например, исправи-ельные работы бе* лишения свободы (ст. 27 УК). До принятия в 1933 г Исправительно-трудового кодекса РСФСР этот вид на­казания так п назывался — принудительные рабош. Б соответствии со ст. 27 УК обязательный труд осужден­ного по месту его прежней работы, и особенно в местах,

100

определяемых органами, ведающим:! исполнением при­говора, является одним из главных правоограничепий, налагаемых приговором суда па ./'Ицо, осуждаемое к исправительным работам. Причем адесь обязательность привлечения к труду вытекаы и л $ пршовора, и и.» содержания уголовного закона.

В проекте УК РФ предусматривается такой вид на­казания, как ограничение свободы. Основным кар2:ель ным элементом ограничения  свободы является    обяза тельное   привлечение  к  труду в  местах,  определяемых органами, ведающими  исполнением приговора. В   про­екте УК возможность привлечения осужденного к обще ственным работам по приговору суй выступает в каче стве  альтернативного для таких  видов  наказания,  как арест  и  ограничение  свободы.

Отмеченные  обстоятельства   позволяют   сделать вы­вод,   что ни   в международном, ни в национальном пра вс не  с>ществует каких-либо препятствии для  заколи дательного  закрепления  обязательного  труда  осужден­ных  к лишению свободы   как одного    из  карательных элементов этого вида наказания. Статья УК, регулиру­ющая лишение свободы как  вид наказания,  могла  бь, быть  сформулирована  следующим  образом:   «Лишение свободы  заключается   в  изоляции лица от  общества и осуществлении за ним надзорэ с обязательным привле­чением к  труду в местах лишения  свободы».

Подобная  уголовно-правовая  регламентация  лише­ния свободы позволила бы преодолеть кочлизии    норм национального  уголовного   законодательства   с  норма­ми международного права,  а также  устранить  колли зии  уголовного  и  уголовно-исполнительного  законода тельства.

Третья группа коллизий возникает, когда кормы национального уголовного законодательства не противо­речат конвенционным нормам, однако предлагают иное, нежели в международных актах, решение вопроса. Ра­зумеется, нормы внутригосударственного права не мо-1}т слепо копировать международно-правовые акты, ибо национальное и международное право — это раз­ные правовые системы, которые призваны регулировать различные общественные отношения и решать разные задачи.

Напротив,   слепое следование   международным обя-

101

затсльствам в национальном законодательстве способно породить не менее сложные, а порой и нелепые праьовы^ коллизии. Примером тому может служить такое прссп п-леиие международного характера, как захват заложни ков. 7 мая 1987 г. Верховный Совет СССР присоединился от имени СССР к международной Конвенции о борьбе с захватом заложников от !Ч декабря 1979 г.40.

Ст. 1 Конвенции устанавливает, гго любое л и ч»1, ко­торое захватывает пли удерживает другое лицо п >г рожает убить, нанести повреждения ьли продолжать удерживать другое лицо для юго чтобы заставить третью сторону — государство, международную меж­правительственную организацию, какое-либо фиоическо:: лицо или группу лиц — совершить или воздержаться от совершения любого акта в качестве прямого илч косвенного условия для освобождения заложника, .д>-вершает преступление.

Во исполнение требований Конвенции Президиум Верховного Совета СССР 10 июли 1987 г. принял Указ «Об уголовной ответственности за захват залож­ников»51. На основании общесоюзного закона Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 17 июля 1987 г.52 УК РСФСР был дополнен статьей 126', кото­рая предусмотрела уголовную ответственность за зах­ват или удержание лица в качестве заложника, соеди­ненные с угрозой убийством, причинением телесных повреждений или дальнейшим удержанием такою лиц 1, в целях понуждения государства, международной орг*.-низации, физического или юридического лица или груп­пы лиц совершить или воздержаться от совершенна какого-либо действия как условия освобождения за­ложника (основной состав), а также те же действия, повлекшие 1тяжкие последствия (чвалифицированный состав).

На основании ст. 13 Конвенции от. 126' УК была до­полнена примечанием, согласно которому «действие-настоящей статьи не распространяется на случаи со­вершения такого преступления на территории СССР, когда лицо, захватившее или удерживающее заложника, находится на территории СССР, и это лицо, а такж7 заложник являются гражданами СССР».

Статья 126' УК РСФСР лишь один из примеров, ко­гда при создании нормы национального уголовного права

103

законодатель строго следовал требованиям междуна­родной конвенции. И именно это обстоятельство породи­ло в процессе правоприменительной деятельности не­разрешимую правовую коллизию.

Примечание к ст. 126' УК, которое полностью соот­ветствует международной норме и по сути было при­нято во исполнение международной конвенции, сузило сферу применения ст. 126' УК, фактически сведя ее на нет. Например, если захват был осуществлен на тер­ритории России, захватчики являлись гражданами Рос­сии, в качестве заложников захвачены граждане Рос­сии, то ст. 1261 применению не подлежала. В этом слу­чае захват заложников квалифицировался по различным другим статьям УК в зависимости от места захвата, ко­личества захватчиков, хапактсра выдвигаемых требо­ваний — по ст. 77', 77, 126, 206, 2132 и т. д.

Как справедливо отмечают В. Назаров и А. Прош-ляков, «создалась парадоксальная ситуация: буквальное следование тексту Конвенции в советском уголовном законе привело к тому, что безопасность, жизнь и здо­ровье граждан СССР, которых захватывают в качестве заложников, ст. 126' УК не защищает»53.

Данный пример лишний раз подтверждает, что сле­пое следование в национальном уголовном законода­тельстве букве международного договора порождает такие же, если не худшие правовые коллизии, как и не­соблюдение государством своих международно-право­вых обязательств.

Международное и внутригосударственное право вы полняют различные задачи и потому процесс приведе­ния   национального  уголовного   законодательства  в со ответствие с требованиями международных    конвенции кс должен      сводиться к воспроизведению в УК    норм международных конвенций.  В частности,   в  рассмлтрг. ваемом случае достаточно было исключить примечание (как предлагали цитируемые авторы), для того чтобы ст. 126' могла     обеспечивать     и внутригосударственные, и международные  потребности.

Приведенный  пример,   однако,  не  колеблет  общего вывода, что  различное  регулирование  одной и той же уголовно-правовой    проблемы в  международном  н на цпональном законодательстве порождает коллизии пра­вовых норм. Мы уже упоминали, что статьи Особенной

103

части УК не позволяют в полном объеме выполнять международно-правовые обязательства по предотвраше нию и наказанию преступлений против лиц, пользую щихся международной защитой, в том числе диплома­тических агентов, К тому же действующий УК не содер­жит ответственности за воспрепятствование нормальной деятельности дипломатических представительств и пны,< объектов, пользующихся дипломатической защитой, за нападение на служебные или жилы* помещения лиц, пользующихся международной защитой, или па принад­лежащие им транспортные средства, а равно за похи­щение и лишение свободы лиц в целях оказания влия­ния на их деятельность или деятел->ность представляв мых ими государств и организаций, и ряд других пре­ступлений.

Сравнительный анализ Кочвенпии о борьбе с неза­конным захватом воздушных Судов54 и Конвенции о преступлениях и некоторые других актах, совершаемых на борту воздушных судов55 (подписана 16 декабре 1970 г., вступила в силу 14 октября 1971 г.), и норм вну­тригосударственного законодательств (будь то ст 213" УК РСФСР или ст. 2 Закона СССР от 29 октября 1990 г «Об ответственности за нарушение порядка использо­вания воздушного пространства СССР»56) приводи! к выводу, что нормы национального законодательства да леко не всегда соответствуют конвенционным нормам.

Таким образом, действующее уголовное законодатель" ство дает нам немало примеров, ко'-да нормы нацио­нального законодательства либо противоречат конвенци­онным нормам, либо предлагают различное решение одного и того же вопроса. В сочетании с весьма суще­ственной пробельностыо действующего УК в час™ борьбы с многими международными уголовными прес­туплениями и преступлениями международного характе­ра, коллизия норм международного и национального уго­ловного законодательства становится довольно обширной проблемой.

Для ее разрешения необходимо исследование трех аспектов: законодательных остов, тгоретических ос­нов, правоприменительной деягслыости.

Обратимся прежде всего к законодательным осно­вам. Поскольку международное и внутригосударственно;: право являются самостоятельными правовыми систе­мами, при рассмотрении законодательных основ колли

104

зий следует изучить отдельно    международно-правовые нормы   и  нормы  внутригосударственного  права.

Международное право о методах      разрешения кол­лизий международных    и внутригосударственных норм.

При решении вопроса об урегулировании рассматрива емы\ коллизий прежде всего нсобчошмо опираться на общепризнанные международно-правовые нормы, ;: первую очередь на сложившийся на основе градикион ного принципа «рас*а счпг зегуапйа» (договоры должнь1 исполняться) принцип добросовест. ого испотнения ме­ждународно-правовых обязательств. К тому же Россий­ская Федерация, как и все другие \частники Совещания по безопасности и сотрудничеству ч Европе, подписав заключительный акг, приняла на себя обязательство: «При осуществлении своих суверен.-.ы\ прав, включая право устанавливать сноп законы и административные правила, они будут сообразовываться со своими 'юри­дическими обязательствами по международному прав\» 7. В соответствии со ст. 27 Венской Конвенции о пра'.е международных договоров 1969 г.58 государство не может ссылаться на положения своего внутреннего права в качестве оправдания для невыполнения международ­ного договора. Поскольку внутригосударственное право не должно рассматриваться в качестве фактора, оправ дывающего несовместимое с международным обязатель­ством поведение гос\дарства, посточьку, очевидно, в случае различного решения одного и того же вопрос ч в международном и национальном законодательстве предпочтение должно отдаваться международном^. Другими словами, все международно-правовые акты однозначно рекомендуют разрешать коллизии нацио­нального и международного права и пользу норм меж­дународного права.

Обратимся к внутригосударственному      праву. Кон­ституция  РФ  закрепляет  принцип добросовестного вы полнения   международно-правовых  обязательств.

Согласно ч. 4 ст. 15 Конституции РФ «общепризнан гые принципы и нормы международного права и меж­дународные договоры Российской Федерации являются частью ее правовой системы. Если международным до­говором Российской Федерации установлены иные прави-ла, чем предусмотренные законом, то применяются пра­вила международного договора». Таким образом, в Кон­ституции РФ коллизия норм внутригосударственного и

105

международного права разрешена в пользу последних.

В инициативном проекте Закона Российской Федера­ции «О нормативно-правовых актах Российской Федера­ции» (авторы проекта А. С. Пиголкин, И. Ф. Казмин, Т. Н. Рахманина)"9 предлагается такой же метод раз­решения изучаемых коллизий. Согласно ст. 9 ини­циативного проекта «в случае несоответствия закона или иного нормативно-правового акта РФ заключенным в установленном порядке международным договорам, в которых участвует РФ, или общепризнанным нормам международного права применяются правила, установ ленные этими договорами и нормами».

В большинстве ранее действовавших60   и практически но  всех  вновь  принимаемых закон ж  Российской    Фе дерации содержатся коллизионные  нормы о    правилах преодоления  коллизий  норм  между шродного и нацио­нального законодательства. Так,  ст   9  Закона «О гра­жданстве Российской Федерации» от 28 ноября 1991 г.61, ьтасит: «Если международным договором Российской Фе дерации установлены  иные правилл,  чем те,    когоры содержатся в настоящем законе,    применяются прази ла    этого договора». Аналогичным образом    решаею"; вопрос о методах урегулирования коллизий норм наци­онального и международного     права в Законе РФ «Об основах налоговой системы в Российской Федерации»8'-', Законе «О защите прав потребителей»63, Законе «О нед­рах»'4, Законе «О залоге»6" и ряде других. Как    влдиг, внутригосударственное  право     Российской    Федерации проблему коллизии норм  национального законодатель­ства и международного права разрешает в пользу норм международного права.  И  посколь-у данная  проблем--, что называется назрела, разработчики одного из проек­тов УК РФ66 разрешают ее следующим     образом.      13 качестве   альтернативного    варианта     предполагается дополнить ст.   1  УК, посвященную источникам    уголов­ного права,  частью 2 следующего содержания:   «Рати­фицированные Российской Федерацией нормы междуна­родного права имеют приоритет над российским уголов­ным законодательством для государства, суда и 1раж-данина. Противоречие норм уголовного законодательст­ва международному праву является основанием их непри­менения».

На  первый   взгляд,   данная  нооелла уголовного   *а-

106

конодательства вытекает из конституционных положе­ний, а также из сложившейся в последние годы законо­дательной практики, а значит предполагаемые измене­ния в проекте УК РФ следовало бы только приветство вать. Однако существуют некоторые возражения против введения в УК подобной нормы.

Проанализируем, как общег ко.тпииомюе правиле, закрепленное нормами международного праса и боль­шинством внутригосударственных законов, применяет­ся в сфере взаимодействия национального уголовного права и норм международного права. Другими словами, как разрешается и должна разрешаться коллизия норм уголовного законодательства России с нормами между­народных документов.

Г. В. Игнатенко отмечает, что, лесмотря на отсутст­вие в действующем угсловном законодательстве общей коллизионной нормы, в принципе   и в уголовном праве можно встретить указание на метод урегулирования кол­лизии, но лишь в индивидуализированном проявлении, в виде привязки к определенным ситуациям 67. В качестве примера такой индивидуализированной привязки приво­дится ст   1671 УК РФ, где предусматривается уголовная ответственность  за   незаконное  исследование,  разведку и разработку естественных  богатств и иные работы пл континентальном шельфе СССР,  проводимые иностран­ными  гражданами,  если  =>то   не  предусмотрено   согла­шениями  между  СССР и  заинтересованным  инострак ным государством. По мнению Г.  В. Игнатенко, содер­жание диспозиции ст. 167' УК свидетельствует о разре­шении коллизии в пользу норм международного правл. «Там же, где особое разрешение  не оговорено в самой статье, а обусловлено комплексным толкованием нормы — пишет далее Г. В. Игнатенко, — уместно предполо­жение о коллизии между правилом уголовного законо­дательства  и  особой,  применительно      к    конкретным случаям, регламентацией    международного      договора. И  разрешается  такая   «индивидуализированная  колть-зия», как и в ст. 1671, в пользу международного догово­ра»68.

Посмотрим, деиствитстьно ли нормы УК РФ, содер­жащие прямые или подразумеваемые отсылки к нормам международного  права,  можно   рагдекивать  как  инди­видуализированные  проявления   общего правила прсо-

107

деления  коллизий  норм   международного и  националь­ного уголовного права. Для этого придется  чуть      от влечься от непосредственной темы разговора, обратить ся к понятию, видам и правовой роли отсылок.

В национальном законодательстве существуют спе­циальные отсылки к международным договорам, ори­ентирующие компетентные органы на применение соои ветствующих договорных норм 69. В международном пра­ве отсылки принято делить на прямые (буквальные) и подразумеваемые. Если отсылка прямая, то в тексте нор­мы внутригосударственного законодательства содержит­ся указание на необходимость обращения к нормам меж­дународного права. Прямые отсылки к международным договорам встречаются в УК РФ достаточно редко. Их всего четыре: ст. 4, 5, 167' и 223'.

Часть 2 ст. 167' УК, содержащая прямую отсылку к международным договорам, сформулирована следую­щим образом: «Исследование, ра !ведка, разработка естественных богатств и иные рабсты на контннеь-тальном шельфе СССР, проводимые иностранными гра­жданами, если это не предусмотрено соглашением меж­ду СССР и заинтересованным иностранным государст­вом или специальным разрешением, выданным компе­тентными властями СССР» (выделено мной. — 3. Н). В соответствии с Конвенцией о континентальном шельфе 1958 г.70, Указом Президйу'у1а Верховного Сове та СССР от 6 февраля 1968 г. «О континентальном шельфе СССР»71, Законом РФ от 21 февраля 1992 г. «О недрах»72, прибрежное югударство осуществляет на континентальном шельфе исключительные права в целях разведки и разработки его еоественных богатств. Никто другой, включая государства, юридические и физические лица другого государства не может осу­ществлять разведку, разработку естественных богат.ть-континентального шельфа без прямого согласия госу­дарства. Однако специальные двухсторонние соглаше­ния между РФ и иностранными государствами разре­шают иностранным юридическим или физическим ли цам производить работы на континентальном шельф'. Российской Федерации.

Таким образом, в ст.  167' УК имеется отсылка не к уголовно-правовым нормам международного характера н даже не к охранительным нормам, а к правовым нор-

108

Мам,  носящим сугубо рсчулятивный  характер, усганав ливающим субъективные права или позитивные субъск-ШБНые обязанности сторон.  В данном случае    регуля­тивные  нормы  носят  дозволительный      (двухсторонние договоры)  и закрепительный  (ст. 2 Конвенции о кош и иентальном шельфе)   характер.

Статья 2231 УК предусматривает уголовную от­ветственность за загрязнение мори веществами, вред­ными для здоровья людей или для живых ресурсов мо ря, либо другими отходами и материалами в наруше­ние международных договоров СССР. В настоящий мо­мент действуют три таких международно-правовых акта: Международная конвенция по прслл-трращенью загряз­нения моря нефтью73, Конвенция по предотвращению загрязнения моря сбросами отходов и других материа­лов 1972 г.74 и Протокол о вмешательстве в открытом море в случаях загрязнения веществами иными, чем нефть 75.

Все указанные междуиаро хно-правовые документы представляют собой не что иное, как «нормативную ос­нову правомерного поведения» субъектов нрава7". Такту образом, и в этой статье УК содержался отсылка не к охранительным, а к регулятивным нормам международ­ного права.

Большую распространенность имеют в уголовном законодательстве подразумеваемые отсылки, т. е. от­сылки, обусловленные содержанием 'а целенаправлен­ностью норм национального законлдательстза"7.

О наличии подразумеваемых отсылок можно гово­рить применительно к таким составам преступления, как террористический акт против представителя ино­странного государства, контрабанда, незаконный вы-езд и въезд за границу, нарушение правил международ­ных полетов, нарушение правил о валютных операциях, нарушение прав интеллектуальной I обственности, прес­тупления против окружающей среды (незаконные водные и иные промыслы) и ряд других.

Обратимся теперь к статьям, в которых имеются под­разумеваемые отсылки. Группа норм, устанавливаю щих ответственность за нарушение авторских прав, ве­теринарных правил, правил обращения с особо опас­ными радиоактивными, ядовитыми, взрывчатыми ве­ществами, наркотическими средствами, предполагают

109

в качестве  позитивного  основания  уголовной    отьегсг-всппости  регулирующие  нормы  не   только     националь­ного  законодательства,   но   и  международного     прачс: Это, в частности, Конвенция о физической защите ядер но го материала  1980 г.78, Единая Конвенция о наркоти­ческих средствах79, Всемирная Конвенция об авторском праве  1952 г.80. То же самое можно сказать и о группе экологических преступлений.

Следовательно, как прямые, так и подразумеваемы-.-отсылки в нормах уголовного права предполагают обра­щение к регулятивным нормам международного права. В одних случаях данные нормы представляют собо;' позитивное нормативное основание уголовной ответст­венности по национальному законодательству, либо пи международному нраву, как в ст. 2'23' УК, либо по юму и другому (таких абсолютное большинство).

В других случаях нормы международною права по зволяют уяснить смысл, содержание уголовно правовом нормы в целом, отдельных ее частей,     терминов, поло­жений, т.  е.  помочь в толковании данной  нормы.

Иными словами, нормы статей Особенной части с К, содержащие прямые или      подразумеваемые    отсылки, представляют собой особую разновидность   бланкегш.ь. норм, в которых содержится отсылка к нормам др>1и:. отраслей национального законодательства,  либо к нор­мам  международною права, либо к  тем  и другим од повременно. И в этом плане можно согласиться с Г. В Игнатенко,  предлагающим  использовать для обозпачс ния  подобного  явления теомин «совмещенный предмет регулирования»81.

Здесь коллизии норм международного и нациста чь-ного права практически не возникает. А если и возни­кают, то лишь одного вида: коллизии регулятивных и охранительных норм. Анализируемая разновидности правовых коллизий вообще слабо разработана в цр<з вовой литературе, в данном случае ситуация осложня­ется тем обстоятельством, что регу чятивные нормы от­носятся к системе международного права, а охрани­тельные к внутригосударственному праву. Как будет показано далее, коллизия норм регулятивною и охра­нительного характера должна разрешаться, в пользу регулятивных норм. Поюму в случае коллизии охрани­тельных норм национального права (например, ст. 167'

110

УК) и регулятивных норм международного права пр^д-почтение должно отдаваться регулятивным  нормам ме ждународпого  права.

Ни одна статья Особенной часгл  УК но    содержит прямые или косвенные   (подразумсьаемые)   отсылки    к охранительным нормам международного права. Да от; и невозможны. Об этом будет подробно сказано дале(. Здесь же можно  сделать однозначный  вывод: действу ющее уголовное законодательство ни з общем, ни в ин дивидуализпровапном   виде  не содержит указания     н.-> метод преодоления коллизий  норм  международною    и рационального  уголовного  пр^ва.

Обратимся к теоретическим основам.

Проблема коллизии норм национального и между народного уголовного права чвляе!ся составной ча­стью общей проблемы взаимодействия международное и внутригосударственного права. Наиболее подроби, эта проблема разработана, разумеется, в теории меж­дународного права, потому кратко я без ссылок на коь-кретные имена остановимся на данном вопросе, чтобы затем обратиться к коллизиям норм уголовного прача

В теории международного праь,1 по вопросу соот­ношения международного и внутригосударственного пра­ва исторически сложитесь два основных направления: монистическое и дуалистическое.

В монистической теории, сторонники которой отда­ют предпочтение одной из двух правовых систем: меж­дународной или внутригосударственной, принято раз­личать теорию примата национального внутригосударст­венного права и теорию примата международного права.

Дуалисты рассматривают международное и внутри­государственное право как два разтичных порядка, дво самостоятельные системы права.

Проблема соотношения международного и внутриго сударственного права имеет три аспекта, или три сторо мы, взаимосвязанные и взаимообусловленные:

соотношение  международного и внутригосударст­

венного права как систем права;

соотношение  международно-правовой   нормы      и

нормы  внутригосударственного  пр ч?а;

3)             проблема   пепосретственного  действия   междуна­

родно-правовых норм внутри  государства   (на террито­

рии государства)   и действия норм внутригосударствен

111

ного права  в сфере регулирования  международных от­ношений82.

Строго говоря,  тема  данною   исследования  предпо­лагает  рассмотрение   лишь  второго   аспекта   взаимоог-ношения   международною    и     внутригосударственного права — отношения межчу нормауи названных систем права. Однако ответ на этот вопрос по существу опре-де''ясгся   <   отношением  международного  и внутригосу­дарственного пр-'Ва как систем правя. Креме того, раз 5'сшение  коллизий норм международного л националь­ного уголовного  права   в  процессе    правоприменитель ной деятельности зависит в сбою очередь от возможно­сти или невозможности действия этих норм на «1^жой/> территории.  Следовательно,   проблема  коллизии     норм международного и внутригосударственного  права  зави сит от разрешения всех аспектов взаимоотношения эги\ систем.

Позволим себе кратко изложить, как различные теории отвечают па данные вопросы, ибо это необходи­мо для дальнейших выводов о меточа\ разрешения кол­лизий норм международного права и норм националь­ного уголовного права.

Теория примата внутригосударственною  права фак­тически определяет международное право как отрасль внутригосударственного права, как сумму государствен ных прав отдельных государств. Сторонники данной тс ории утверждают, что правовая     си т   международного права зависит от самого государства, участвующего      г, международном сообществе. Государства, создавая нор­мы международного права, сами предоставляют себе оп­ределенные права или возлагают на себя определенные обязанности. В связи с этим теорию примата внутригосу дарственного права в международно-правовой литерату­ре иногда  называют «самообязывающей теорией»83.

Таким образом, при разрешении первого аспекта еоыг-ношения двух правовых систем данная теория исходит ш полного и безоговорочного признания примата внутриго­сударственного права над международным.

По вопросу о соотношении норм анализируемая те­ория  признает безоговорочное  преимущество  внутриго сударственных  норм    над     международно-правовыми. Внутригосударственные нормы  могут не только    изме­нять, но даже полностью отрицать нормы между народ-

ИЗ

кого права, поскольку государство может действовать г- целях осуществления своего внешнего юсударственно-го права как ему заблагорассудится84. В соответствии с этой теорией все коллизии чорм должны быть разре­шены в пользу норм внутригосударственного права. Так, британское статутное право абсолютно обязательно /тля британских судов, хотя бы оно противоречило между­народному праву.

Наконец, вопрос о возможности или невозможности ддйствия норм международного права на территории государства и норм внутригосударственного права в области международных отношений даже не ставится, поскольку теория примата внутригосударственного пра­ва является разновидностью монистического направле­ния и исходит из единства правовых систем.

Теория  примата  международного  права основана иг. признании безусловного н  категорн теского    преимущ.,-сгва международного права перед национальным. Нор мы  международного права  имеют преимущество  перед нормами национального права во все\ случаях,    в том числе в сфере их действия на территории    государства и даже в вопросах внутригосударственного права. Это тезис определяет метод разрешения коллизий норм меж­дународного и национального права в пользу  первых.

Вопрос  о действии   норм  этих  двух  систем    правч на «чужой» территории да'.пай теорией также не стави; ся, ибо во  всех случаях  примат принадлежит    нормаv международного   права.

Дуалистическое направление. Суть дуалистической концепции состоит в юм, что международное н нацио­нальное право рассматриваются как два различных правопорядка, как две независимые системы права различающиеся между собой предметом регулировали!', источниками, субъектами и т. д. Вн_\тригосударстпсш;се пра'гго ограничивается территорией государства н ре­гулирует отношения, возникающие чнутри г ссудами ва между гражданами и государством и между граж ти­нами. Предмет международного права — отношения между государствами, международными межгосударст­венными организациями и другими субъектами между­народного права. Источниками международного права являются договоры и обычаи. Источниками же нацио­нального права — нормативные акты.

ИЗ

Дуалисты считают,  что международное и внутриг; сударственное  право  — это  самостоятельные    незави­симые   правовые  системы.  Соответотренно  каждая    из данных  систем не обладает силой изменять пли созда­вать нормы другой системы.

Гораздо сложнее  подход дуалистов к вопросу о  со­отношении норм международного и внутригосударствен ного   права,   регулирующих  одинаковые,   сходные    об­щественные  отношения.

Итальянский ученый Анцилопи отмечает, что нор­мы международного права не могут влиять на обяза­тельную силу норм внутригосударственного права, а нормы внутригосударственного права не могут оказы­вать влияние на международное прлво, в связи с чем конфликты (коллизии) в собственном смысле слова между нормами внутригосударственного и междуна­родного права невозможны85.

Другие   представители  дуалистической теории,      ьс отрицая  взаимосвязи и взаимозависимости  норм, отш> сящихся  к  разным   правовым  системам,  исходят       ш презумпции  отсутствия  противоречий между    нормами' международного  и  внутригосударственного  права.  Так, Л.  Оппенгейм   пишет:   «Неправдоподобно,   чтобы  циви лизованиое государство намеренно создало норму, про­тиворечащую   международному  праву.   Поэтому  норма внутригосударственного права, которая кажется на пер­вый   взгляд  противоречащей   международному     праву, должна быть, если  возможно, всегда  истолкована так, чтобы устранить это противоречие»86. Отсюда ясно,  что презумпция  отсутствия  противоречий   (коллизий)   меж­ду  нормами   международного   и  внутригосударственно­го права сводится по существу к такому     толкованию норм   внутригосударственного  законодательства,   кото рое исключало бы их противоречивость нормам ме.жд\ народного   права.

Как справедливо отмс гает И.  П. Блищепко, презум­пция отсутствия  протнвопсчия  межту  нормами   нацио­нального и международного права  означает, что зако­нодательный орган  государства   не  должен    создавать норм  внутригосударственного   правя,  которые   бы  прг-гиворечили   нормам   международно -о  права  и   между­народно-правовым   обязательствам  государства*".       Но если такая норма создана, никакое толкование не спо.

114

собно устранить эту коллизию. Это признается и самим Л. Оппепгеймом: «Если же окажется, что норма внут­ригосударственного права находится в несомненной противоречии с нормой международного права, то госу­дарственные суды обязаны применить первую»83.

Суды,  применяя  норму внутригосударственного пра ва, неизбежно нарушают нормы международного права, Таким образом, по существу проблема      коллизии норм внутригосударственного н международного права разре шается  Л.  Оппенгеймом  в  пользу внутригосударствен­ных.

Ряд других ученых признают приоритет норм меж дупародного права. В частности, французский юрист Каварэ отмечает, что необходимо отрого разграничи­вать вопросы, относящиеся к международному и ви\1-ригосударственному праву. Однако в случае конфлик­та норм он признает приоритет за международно-пра­вовой нормой89.

Большинство  же сторонников дуалистического  паи равления в теории международного права считают обя зательной трансформацию договора, в связи с чем про­блему коллизии норм национального и международного права разрешают на основе принципа «^ех ро^еп'ог '-е-гоча^е  рпоН»   (последний  отменяет предыдущий).

Другими словами, подписанный, но не ратифициро­ванный договор еще не является частью внутреннего законодательства государства, в связи с чем на его территории могут действовать рапе* принятые нацио­нальные законы, даже если они противоречат подпи­санному договору. С момента ратификации договор становится частью внутригосударственного права ,: подлежит прямому действию на территории государст­ва. В этом случае коллизия норм национального за­конодательства и норм международного договора раз­решается в пользу последних. В то же время, если вновь принимаемый национальный закон вступает в противоречие с ранее заключенным международным договором, то применяться должен закон, поскольку он принят позднее, чем договор.

Из зарубежных представителей пауки междуна­родного права прошлого века наиболее подробно проб­лему коллизий норм разработал Э. Ваттель. В книге

115

«Право народов,   или принципы естественною    правд, применяемые к поведению и делам нации и суверенон> он  исследовал  коллизии   норм  международного  права При этом Э   Вапель поиимае!  коллизию  чорм как та кую ситуацию, когда невозможно выполнить их обе од повременно, хотя в других сш-ошенчич оба закона или договора не противоречат друг другу и могли бы быть выполнены в разное времт. Они рассматриваются    кал сталкивающиеся друг с другом в частном случае, и воз­никает  вопрос,  какой  акт  при эго«   следует      предло-честь90   Ваттель сформулировал 10 правил преодоления коллизий законов  или доюворов.

Во всех случаях, когда то, что только разрешено,

оказывается несовместимым с тем, что предписано, пос

леднее получает  перевес   (предпистнное  имеет перевес

над  разрешенным).

Закон или договор, которые разрешают что-либо,

должны уступить закону      и договору, которые его за­

прещают (разрешенное уступает запрещенному).

При прочих равных условиях     закон или договор,

которые предписывают, уступают закону или договору,

которые запрещают   (предписанное уступает запрещен­

ному) .

Если сталкиваются два положительных закона или

два договора, заключенные между    теми  же     самым!,

лицами или теми же самыми     государствами, то более

поздний закон или договор имеет     предпочтение перед

более ранним. Если же сталкиваются два договора, зак­

люченные  между  различными государствами, то  более

ранний договор имеет предпочтение.

Из двух законов или конвеньий предпочтение от­

дается тому акту, который при прочих равных ус^ови

ях является менее общим и касается более    непосред­

ственно существа вопроса   (из двух  законов    прсдноч

тение отдается менее общему).

То,  что  не  допускает  отсрочки, должно      имей-

предпочтение перед тем, что можег быть совершено    15

другое время.

Если  налицо  две  обязанности, то надо    предпо­

честь более важную

Если нельзя выполнить одновременно два обеща­

ния, данные одному и тому же лицу, то последнее впра­

ве выбрать, что нужно выполнить; если же мнение дру-

116

!ой стороны неизвестно или она сомневается, то следу­ет  выполнить  наиболее  важное   обязательство.

9.             Договор,   подтвержденным     кчятвой,   иоль;)сгел

предпочтением  перед   договором,  не     подгьсрждечиым

клятвой.

10.           При прочих равных ус ювия <   ю,  что предписы­

вается  под страхом  наказания за  неисполнение,  ьмес!

перевес над тем, что не предписано подобным образом

В  силу  этого  обстоятельства,      сопровождаемые  угро­

зой более тяжкого      наказания, преобладают над теми,

которые сопровождаются более легким наказанием.

Ватгсль указывал, что все эти правила преодолели коллизий должны применяться в сочетании др>г с дру­гом, а толкование закона или доюьора ^олжпо да­ваться в соо1встствии с этими правилами, поскольку они применимы в конкретном счучле91.

Несмотря на то, чю цитируемая работа бы,,а напи­сана более века  назад, правила  преодоления коллизии различных законов  н договоров, разработанные Вапе-лем,  не утратил»  теоретического н  практического зн^ чения до настоящего времени и, по угьержхснию Ь. Н Дурденевского, принимались     во внимание      междуна­родными судами в современный  период92.

Правда, Ваттель разрабатывал свои правила при­менительно к проблеме коллизий двух противоречат!/, друг другу международных договоров или дв\ \ наци­ональных законов Проблемы коллизии норм между­народных договоров с нормами втутригосударовснно го права он не затрагивал.

Современная  отечественная  дом пина     международ­ного права рассматривает  междуишодное  и вн}!ршо сударственнос право кал самосгоятс1ьные правовые сп стемы, различающиеся между собой      по        предмс!}, субъекту,  источникам,  методу регу гыровання     общс^.1-венных отношений и не  подчиненные одна    дрхгон11'   В соответствии с отечественной    концепцией,    указанные системы   права  тесно  взаимосвязаны     и   ззаимодеисг-вуют в процессе как правотворческой,    так и правопри мепительной  деятельности

Формы взаимосвязи межд\паро т,ного и внуфшо-сударственного права многообразны и не являются пред­метом данного исследования. Они достаточно разрабо­таны в науке международного права14, признающей при-

117

мат внутригосударственного права в том плане, что каждое государство при создании норм международно­го права учитывает характер и возможности своего внутреннего права. Однако в процессе взаимодействия уже существующих норм современная доктрина меж­дународного права признает принцип преимуществен­ного значения норм международного права9''.

Изложенное позволяет сделать вывод, что в теории международного права достаточно подробно разработан вопрос о соотношении международного и внутригосудар­ственного права. К сожалению, того же нельзя сказать о коллизии норм этих систем права   и методах их уре­гулирования. А в теории отсчестве1гного    международ­ного права рассматриваемая проблема все еще в перво­зданном  состоянии.      Исключение составляют    работы Н. В. Миронова 96, в которых разрешается вопрос о соот­ношении отдельных норм национального и междупаро,^ ного   права. Однако предпринятое исследование    огра­ничивалось  иерархическим  соотношением   норм  между­народного права. С позиции различной юридической си лы анализировалось и  соотношени?  норм  между пар од­ного и национального законодательства.

С точки зрения уголовного права данная разновид­ность коллизий практического значения не имеет, в •> всяком случае в настоящий момент. Связано это с тем, что как в сфере международных актов, так и в области национального уголовного права все вопросы рсша ются на уровне высших органов государственной влас­ти.

Коллизии норм, одинаковых по юридической силе, но отличающихся по иным признакам (временному и пространственному действию, содержанию, сфере при­менения и т. п.), не нашли достаточного решения в работах по международному праву. Однако уголовно­му праву в этом отношении повезло больше. Проблема коллизий норм международного права с нормами на­ционального уголовного права неоднократно обращала па себя внимание многих специалистов в области меж­дународного права.

Как отмечалось ранее, по мнению Г. В. Игнатенко, коллизия норм международного права и национального права — явление достаточно распространенное. Основы­ваясь на анализе норм УК РФ, Г. В. Игнатенко прихо

118

дит к выводу, что в уголовном праве коллизия норм на­ционального \\ международного нрава должна разре­шаться в пользу последних9'.

С точки зрения И.  П. Блищеню, «анализ    влияния международных  договоров  в  области   международного уголовного  права  на  внутригосударственное   уголовное право позволяет сделать вывод, что в случае противоре чия между нормой международного договора, вошедше­го в законную силу для данного государства, и нормоь внутригосударственного закона на  территории государ­ства действует норма международного договора.   Таким образом  обеспечивается    выполнение обязательств    по международному  договору,  неотвратимость   ответствен­ности и наказания за совершение  международных пре­ступлений   и   преступлений   международного     характе­ра»98. Более того, И. П.  Блищенко полагает,  что в со ответствии со ст. 27 Венской Конвенции о праве между­народных договоров 1969 г., гласящей, что государство не может ссылаться на положения своего    права    или пробелы  в нем для оправдания нарушения им     своих обязательств  по  международному      праву,   в  случаял, когда внутригосударственная  норма противоречит ме,к-дународной,  а  государство,  юридические  и физические лица   продолжают  ее придерживаться, возникает меж­дународная  ответственность   госуд фства,  юридических и физических лиц за невыполнение  международно-пра­вовых  обязательств90.

Отсюда следует, что теория международного права коллизию норм международного и национального уго­ловного права разрешает в пользу норм международ­ного права.

Что же по этому поводу думают специалисты в об­ласти  уголовного права? В. П. Малков,    единственный выделяющий    и рассматривающий    данную    разновид­ность конкуренции  уголовно-правовых   норм,    считает, что  «при конкуренции уголовно-правовых   норм  нацпо нального законодательства с нормами международною права   приоритет  принадлежит  норме  международног . права, если в соответствующем международном догово ре или соглашении имеется указание о приоритете нор мы международного права»100.

Иллюстрируя данное правило,  В   П. Малков ссыла­ется на ратифицированную     Указом Президиума Вер-

119

ховпого Совета СССР от И марта 1969 г. Конвенцию о неприменении срока давности к военным преступленным и преступлениям протин человечества. «Поэтому  норм:, международного уголовного права о неприменении сро­ка  давности к  военным  преступлениям и прсступлеил ям  против человечества имеет приоритет перед  норма ми национального уголовного права  о сроках давност! привлечения  к уголовной ответственности»,     —  делает вывод В. П. Малков101. И здесь же отмечает,      что      в СССР еще до  подписания  Конвенции 1969 г. был при­нят Указ   Президиума Верховного  Совета СССР от    4 марта  1965 г.  «О  наказании лиц, виновных в преступ­лениях  против мира  и человечества и военных пресгу плениях, независимо от времени совершения престные ния». В отличие о г В.  П. Малкова,  нам представляв; ся, что в данном ситуации никакой  коллизии норм  на­ционального уголовного    законодательства    с нормами международного   права  пек   Скорее  здесь  следует   . о-ворить о  коллизии  (конкуренции)  сбщей нормы  ^уст> навливающеи общие сроки давности привлечения к уго­ловной ответственности) и исключительной нормы (уста навливающеи изъятия из общих правил).

Приведенный В. П. Малковым пример вряд ли иллк.-стрирует метод преодоления коллизии норм \голодно!о права отдельного государства с поемами международ­ного права. Кроме того, из выкладки В. П. Малкова не­ясно, как же преодолевав коллизии, если в междуна родных документах нет указания па ириорите! норм меж­дународного права, а таких большинство, Приходю • ся констатировать, что в теории уголовного права не разработано никаких коллизионных правил урегулиро­вания коллизии норм нлиионально'о уголовного зако­нодательства с нормами международного права.

Остается обратиться к правоприменительной деятель­ности. Она свидетельствует о том, что органы следствия, прокуратуры, суда и любые другие правоприменитель­ные органы в своей деятельности по борьбе с преступ­ностью и конкретными преступлениями руководство­вались, применяли и применяют только и исключитель­но нормы национального уголовного права, даже если они противоречат принятым международным обязатель­ствам.

Так, Конвенция   о  борьбе с незаконным    захватом

120

воздушных судов, подписанная от имени СССР 16 де­кабря 1970 г. и вступившая в силу 14 октября 1971 г.1 "", в ст. 1 определяет, что любое лицо на борту воздушного судна, находящегося в полете, которое:

а)             незаконно, путем насилия, или угрозы применения

насилия, или путем любой другой формы      запугивания

захватывает     это воздушное     судно или осуществляет

над ним контроль, либо пытается совершить любое та­

кое действие, или

б)            является  соучастником  лица,   которое  совершает

или пытается совершить любое такое действие, соверша­

ет  преступление.

В целях приведения национального уголовного зако­нодательства в соответствие с требованиями Конвеньпп 3 января 1973 г. был принят Указ Президиума Верхов­ного Совета СССР «Об уголовной ответственности за )гон воздушного судна»'03, во исполнение которого Пре­зидиум Верховного Совета РСФСР постановил доно 1-нить'УК РСФСР ст. 2132 т. Данная норма предусмат­ривает уголовную ответственность за угон воздушного судна, находящегося на земле или в полете (основной состав), угон воздушного судна, находящегося на зем­ле или полете, или захват такого су^на с целью угопа, совершенные с применением насилля или >гроз, либо повлекшие аварию воздушного судна или иные тяжкие последствия (квалифицированный состав), а также за те же действия, если они повлекли гибель людей или причинение тяжких телесных повреждений (особо ква­лифицированный состав). Простое сопоставление тек­стов международной конвенции и диспозиции ст. 213-УК РФ говорят о коллизии ме-кду ними. Сразу обраща­ет на себя внимание то обстоятельство, что международ-пая конвенция считает преступным лишь насильственный захват воздушного судна, тогда как национальное зако­нодательство устанавливает ответственность за угон воздушного судна, под которым понимается «незакон­ное самовольное насильственное завладение воздуш­ным судном с последующим полетом на этом судче по маршруту, избранному преступником»105. Конвенция предусматривает лишь ;ахват возд\шного судна, а ст. 2132 УК РФ, как следует из днспозтщии ч. 2, делап различие между угоном п захватом судна. Кроме того, по международно-правовым нормам наказуем захват

121

воздушного судна, находящегося в полете, в то время как национальное уголовное    законодательство устана­вливает ответственность за угон  или  захват     воздуш­ного судна, находящегося как в полете, так и на земле. Коллизия норм международной  конвенции и нацио­нального  уголовного законодательства       по      вопрос-борьбы  с  незаконным      захватом  воздушных судов  не была устранена и Законом СССР от 23 декабря 1990 г. «Об уголовной  ответственности за  блокирование  гран, спортных коммуникаций   и иные   незаконные действие, посягающие на нормальную и безопасную работу трап-спорта»106, с изданием которого утратил силу Указ Пре­зидиума Верховного Совета СССР от 3 января 1973 г. «Об  уголовной  ответственности     за  угон    воздушпог. судна».

В соответствии со ст. 3 Закона от 23 октября 1990 г. установлена уголовная ответственность за угон или Мо­хнат железнодорожного подвижного состава, воздушно­го, морского или речного судна, а ;~авно захват вокза­ла, аэродрома, порта пли иного трачспортного предпри­ятия, учреждения, организации, а также грузов без цели их похищения.

В качестве квалифицированных составов указаны те же действия, совершенные по предварительному сговору группой лиц, а равно совершенные с примене­нием насилия или угроз, либо повлекшие аварию трап спортного средства или иные тяжкие последствия, а в качестве особо квалифицированного состава -— те же действия, если они повлекли гибель одного или более лиц или причинение тяжких телесных повреждений.

Несмотря на очевидные разногласия между норма ми международного и национального уголовного зако­нодательства, все правоприменительные органы приме­няют норму УК РФ при квалификации угонов возду­шных судов, наказании за них и даже при обоснованы! требования о выдаче преступников, находящихся н других странах, но совершивших преступление на тер­ритории России.

Как видим, в процессе применения уголовно-право­вых норм общее коллизионное правило, в соответствии с которым при конфликте норм международного и на ционального уголовного права приоритет отдастся пор-мам международного права, не действует. Точнее сказать, действует его инверсия: предпочтение отдается нор-

122

мам национального уголовного закона.

Чем  же  это  обусловлено?   Несовершенством  деист вующего  уголовного   законодательства,     особенностью современной   правоприменительной  деятельности      или спецификой   уголовного   права?

Для выяснения причины такого положения следует, как нам представляется, осветить третий аспект взаимо­действия международного и национального права — воз­можность прямого действия норм международного права па территории государства и возможность действия на­ционального уголовного права в сфере международ­ного права.

Итак, могут ли международные договоры быть ис точником уголовного права?

Ответ на поставленный вопрос крайне важен для достижения цели предпринятого на/иного исследования — разработки метода преодоления коллизий норм меж­дународного и национального законодательства. При положительном ответе эта коллизия может разрешать­ся в пользу норм международного права, а при отри-цателыюм — в пользу норм внутригосударственно!'." законодательства.

Могут ли нормы международных      договоров иметь прямое действие  на территории  России? Действующи."* Уголовный кодекс РФ не содержит перечня источников уголовного законодательства.  Осноьы  уголовного  зако подательства Союза ССР и союзных республик 1058 г. в ст. 2 определяли, что «уголовное      законодательство Союза ССР и союзных республик состоит из настояп'.ик Основ, общесоюзных  законов,  предусматривающих  от­ветственность за отдельные преступления,  и уголовных кодексов  союзных  республик».

Вполне определенно, что называется, без излишеств: любые другие нормативные акты, кроме перечисленных, включая международные договоры, но Основам 1958 г. не являются источниками уголовного права.

Предельно ясно по этому поводу высказались Ос­новы уголовного законодательства Союза ССР и рес­публик 1991 г. Согласно ст. 3 Основ 1991 г. «уголовное законодательство Союза ССР и республик состоит из настоящих Основ, из общесоюзных законов, предусмат­ривающих ответственность за отдельные преступления, и уголовных кодексов республик».

При этом в ч. 2 ст. 3 отмечалось, что «общесоюзные

123

уголовные законы определяют ответственность за пре­ступления против мира и безопасности человечества, пре­ступления против государства, воинские преступления, а также за преступления, предусмотренные международ­ными договорами СССР» (выделено мной — 3. Н.).

Таким образом, в Основах 1991 г. прямо укаоыва-лось, что международные договоры СССР в облас'.и борьбы с преступлениями международного характера и международными преступлениями должны быть транс­формированы в национальное уголовное законодатель­ство путем принятия (издания) собственных общесо­юзных законов.

Правда, в ч. 3 ст. 3 Основ предусматривалось, что «Уголовное законодательство Союза ССР подлежит приведению в соответствие с положениями междула-родных договоров СССР, а уголовное законодательст­во республик в соответствие с уголовным законода­тельством Союза ССР и с положениями международ­ных договоров СССР и республик», по это положение Основ, по нашему мнению, лишнич раз подтвержда­ет необходимость обязательной трансформации между­народных норм уголовно-правового характера в нормы национального уголовного права и невозможность их использования в качестве непосредственных нсточнпкоь уголовного права.

В ст. 1 проекта УК РФ также закреплено, что уго­ловное законодательство РФ состоит из статей насто­ящего Кодекса, а также отдельных законов, преду с матривающих уголовную ответственность до их вклю­чения в настоящий Кодекс, и осношно на Конституции РФ и общепризнанных принципах и нормах междуна­родного права.

Таким образом, действующее уголовное законода­тельство и известные проекты будущего уголовного за­конодательства России единственным источником уго­ловного права признают уголовный закон. Следова­тельно, правовых оснований признания международных договоров в качестве источника национального уголов­ного права нет.

Обратимся к теории  уголовного  и международного права. Специалисты в области как уголовного права, так

124

и международного права полагают, что международные договоры не являются и не могут быть источниками советского уголовного права. Эта точка зрения обще-признана. Правда, Н. Д. Дурманов отмечал, что «не­которые советские авторы признают в известной мере источником советского уголовного права международ­ные соглашения, в которых участвует Союз ССР, пре­дусматривающие установление уголовной ответственно-сти за те пли иные деяния»107. Однако, Н. Д. Дурманои не называет этих авторов, а нам не удалось найти пи одной уголовно-правовой работы, в которой бы между народные договоры признавались источником уголов­ного права.

Сам Н. Д. Дурманов полагает (прямого заявлена? об этом в работе нет), что международные конвенции1 не могут служить источником уголовного права, ибо далее он пишет, что уголовно-правовые нормы содер­жатся не в конвенциях, а в уголовных законах, в кото рых они отражены. Текст же конвенций может в неко­торых случаях послужить для уясчения содержании соответствующей статьи уголовного закона.

Не признает международные конвенции в качестве источника советского уголовного права и М. И. Кова­лев: «Сама по себе конвенция выражает лишь согла­сие государства предусмотреть уголовную ответствен­ность за определенные действия, ни отнюдь не являет­ся нормой уголовного права, так как после заключения данной конвенции требуется издание и соответствую­щей уголовно-правовой нормы»108.

Однако эти бесспорные,  на  первый взгляд,  утверж­дения становятся далеко не  бесспорными, если    обра­титься к рассуждениям названных  авторов  в тех      же работах, но по иным вопросам. Н. Д. Дурманов, в част­ности, считает, что «особый характер и значение    име­ют  общепризнанные   международно-правовые   акты     и основанные  на  них  нормы  международного   права, ка сающиеся   наказания  нацистских   преступников,   виноь-ных в преступлениях против мира ч человечности и во енных преступников»109. Коль скоро профессор Н. Д. Дур­манов говорит об особом (по сравнению с общим прави­лом)   характере  и   правовом   значении  данных  между­народных документов, логично  предположить,   что    он

косвенно признает их источником  уголовного      права, хотя прямо об этом в работе не заявляет.

М. И. Ковалев, комментируя ч. 4 ст. 5 УК, отмеча­ет: «указанное постановление закола означает, что эти лица (имеются в виду иностранцы, — 3, Н.) в данном случае могут быть привлечены к уголовной ответствен­ности только на основании международной конвен­ции»110. Это заявление, как нам кажется, также сви­детельствует о косвенном признании международной конвенции источником уголовного права.

«В случае задержания иностранцев, совершивших преступления, предусмотренные этими конвенциями, па территории союзной республики, они подлежат ответ­ственности по ее законам»1", — пишет далее М. И. Ко­валев. Затем дается перечень конвенций, которые ра­тифицированы СССР, и из этого перечня видно, что да­леко не по всем из них созданы соответствующие на­циональные законы. Остается неясным, как же в этом случае привлекать к уголовной ответственности. Оче­видно, только на основании норм международных кон­венций.

Тот же самый упрек можно отнести и к авторам Курса советского уголовного права. Они отмечают, чт.» «универсальный принцип заключается в обязанности каждого государства применять свой уголовный закон к преступнику, посягнувшему не только на интересы данной страны, но и любого другого государства, вне зависимости от того, где и кем совершено преступле­ние»112.

Заявив вначале, что, «подписывая такие конвенции, каждое государство берет на себя международно-пра­вовое обязательство издать уголовные .законы, наказы­вающие эти преступления»"3, давая далее перечень международных конвенций, которые подписаны СССР и которые имеют отношение к ч. 4 ст. 5 УК, авторы кур­са называют в их числе и те, которое не имеют знало га в национальном уголовном право. Так, относя к ь^. торически первым конвенции по борьбе с пиратством, авторы курса не упоминают о том, что действующее уголовное законодательство РФ и других республик не содержит нормы, предусматривающей ответственность за эти действия. Остается неясным, как же применять в данном случае требования ч. 4 ст. 5 УК? Очевидно,

12.6

только путем прямого действия международных дого'зо ров. То же самое можно сказать относительно цитируе­мой авторами курса Конвенции по борьбе с торювлей женщинами и детьми, Конвенцией по борьбе с торговлей людьми и эксплуатацией проституции третьими лица­ми и ряде других.

Еще большая путаница в изложении этого вопрос*, наблюдается у И. А. Семенова11". С одной сюроны, он отмечает, что «такие конвенции создают для встушш-ших государств международно-правовое обязательство издать соответствующие национальные уголовные зако­ны». С другой стороны, комментируя ч. 2 ст. 5 Осноз 1991 г., И. А. Семенов в качестве примеров престоле инй, которые предусмотрены международными доюво рами и за совершение которых вне пределов террито­рии государства может наступать уголовная ответствен-ность иностранцев, приводит классификацию преступ­лений, основанную па Уставе Нюрнбергского междуна­родного трибунала: преступления против мира, против человечества, военные преступления. Кроме них приво­дится классификация преступлений, предлагаемая И. И. Карпецом, в частности, геноцид, экоцид, биоцид, пира г ство, торговля людьми и т. д., которые не имеют ана­лога в национальном уголовном законодательстве.

Весьма своеобразную позицию по вопрос) о возмож ности прямого действия международно-правовых актов занимает И.  И.  Карнец. Определяя   понятие  междуна­родного уголовного права, он  отмечает, чго это систс ма  норм,  складывающихся в результате сотрудничест ва между суверенными государствами или международ­ными органами и организациями, имеющая своей иелыо защиту  мира, безопасности  народов,     международного правопорядка как от наиболее тяжких международных преступлений,   направленных  протиз  мира   и человечо ства, так и от других преступлений международного ха­рактера,  предусмотренных в   международных соглаше­ниях, конвенциях или иных правовых актах межгосудар­ственного  характера, наказуемых   согласно    специаль­ным   актам   (уставам, конвенциям)  либо соглашениям, заключенным  между  государствами     в  соответствии и нормами  национального   уголовного  права"5.

К сожалению, из данного определения можно сделать два  равнозначных вывода.

127

Международные преступления и преступления ме­

ждународного характера наказуемы только в «соответ­

ствии  с  нормами   национальною  уголовного  права».

Данные преступления  наказуемы либо    согласно

специальным  актам   (\ ставам,  конвенциям),  либо   сог­

ласно  соглашениям,  заключенным   между  государства

ми в соответствии с нормами национального уголовного

права.

В первом случае возможность прямого действия международных документов в нацлональном уголов­ном праве исключается, во втором, наоборот, допуска­ется.

Чуть далее И. И. Карпец отмечает: «принятые и ратифицированные законодательные акты международ-лого уголовно-правового характера должны быть вне­сены в национальное уголовное право.

Если такие акты не инкорпорированы в нациоааль ном  законодательстве,   они  применяются  государством на  основе согласия, выраженного при принятии      этил актов голосованием в международном органе либо иным официальным   путем»"6.

Стало быть, И. И. Карпец признает, что в некото­рых случаях международно-правовые акты имеют пря­мое действие на территории национального государст­ва, а значит могут быть источником национального уго­ловного законодательства.

Данный тезис подтверждает и то определение, кото­рое дает И. И. Карпец нрименителоно к преступлениям международного характера. Он определяет их как «деяния ...наказуемые либо согласно нормам, установ­ленным в международных соглашениях (конвенциях), ратифицированных в установленном порядке, либо со­гласно нормам национального уголовного законода­тельства в соответствии с этими соглашениями»117.

Подобные комментарии к ч. 4 ст. 5, имеющиеся в уголовно-правовой литературе, были на наш взгляд со­вершенно справедливо подвергнуты критике со сторо­ны специалистов в области международного права.

Г. В. Игнатенко, в частности, пришел к выводу, что «не зная подлинного содержания международно право­вых актов, специалисты в области уголовного праве» формулируют заведомо неприемлемые рецепты, восприя­тие которых на практике способно породить нарушения

128

социалистической   законности  и   международно-право­вых обязательств Советского государства»113.

Г.  В. Игнатснко отмечает дачее, что спсцналипы в области уголовного права, с одной      стороны, неправо­мерно широко толкуют  с,-    5 УК, 'л с другой    стороны столь же неправомерно суживают со действительное ср-дсржаниг,  се соотношение  с   межд народными  конвеь циями"''

Достаточно подробно проанализ'.ррвав ме /к дун а род ные конвенции по   борьбе с   преступлениями  меж I,) на родного   характера,  уголовное  законодательств   и    к ч соотношение, указанный автор  не затрощл однако    во проса: как же быть в 1е\ случаях,  ксн да  нашюнатыюо уголовное законодательство  не содержит аналога  меж­дународных   конвенций.''

Правда, частично позицию автора по этом} вопрос' проясняют ею рассуждения по по1ьду такого преступ­ления как пиратство.

Согласно Конвенции об открытом море 1958 г., Кон венции ООН по морскому праву 1982 г. любое государст­во может захватить пиратское судно или пиратский ле­тательный аппараг и арестовав находящихся на н<:.\. лиц, а судебные учреждения юю государства, которое совершило этот захват, могут выносить постановление ч наложении взысканий.

«Формулировка конвенции, — делает вывод Г. В. Иг­натснко, — не оставляет сомнений в ее применимости ь ситуации, предусмотренной ст. 5 УК: иностранны за пи ратские действия, совершенные в открытом море, т. е вне пределов СССР, подлежат ответственности по совет­ским уголовным законам»'20.

Однако в уголовном законодателей^ пег гакс/п нормы. В связи с этим, в уголовно-правовой литерату­ре распространено мнение, чго, по-\а и молоеном за конодательстве не будет соотвстств/ющен нормы о пи­ратстве, «будет невозможно пойме шть к таким лицам нормы нашего законодательства»1*"

I,   В.  Игнатенко  возражает  против  подобной  пози­ции, отмечая,  что характеристика объективной сторона пиратства   дает  достаточные  основания   для   привлечь ния пиратов за  разбой122.

Из этого можно заключить,      что если национальное уголовное законодательство не содержит  нормы,  явля

129

ющенся аналогом преступления, предусмотренного международной конвенцией, то следует применить дру­гие нормы УК, так или иначе позволяющие с позлит национального уголовного права признать действп/1 лиц преступными. Когда же не находится и таких ста­тей, международный договор применению не подлежит.

Действительно, специалисты в области междуна­родного права полагают, чго международные договоры СССР не являются и не могут являться источникам1! советского уголовного права ш.

Авторы Курса международного права отмечают, что из «того факта, что международное право и право внутригосударственное представляют собой самостоя­тельные правовые системы, не подчиненные друг дру­гу, вытекает не только то положение, что внутригосудар сгвепный закон или иной правовой акт государственной власти не может быть непосредственным источником международного права, но и то, чю международный договор или международно-правовой обычай не може: быть непосредственным источнике л впутрпгосударс!-венного права»'24.

А теперь рассмотрим вопрос, чго называется, по существу. Могут ли нормы межт\народного права в принципе быть источником национального уголовною законодательства?

Международные договоры являются источниками международного нрава. Поэтому правовые предписания, содержащиеся в нормах международных договоров, ес­тественно, адресованы субъектам международного пра­ва: государствам, межгосударственным организациям и т. д. Международные конвенции по борьбе с между­народными преступлениями и некоторыми преступле­ниями международного характера не являются исклю чеппсм: государства, подписавшие и ратифицировав шпе данные конвенции, принимают на себя обязатель­ства предпринять любые законодательные и админи­стративные меры, направленные па борьбу с преступле­ниями, представляющими опасности для всего мнротк> го сообщества или нескольких государств, в том число и путем установления соответствующих норм в нацио­нальном уголовном законодательстве. Если государо-во, подписав и ратифицировав - конвенции, не вводит в свое национальное законодательство необходимых

150

норм, оно не выполняем   свои

обязательства со всеми вытекающими  отсюда    поели-

ствиями.

Могут  ли   нормы   можлународного   договора   пориж дать обязательства  дл« физически^  лиц? Теория  меж­дународного права исходит из того, что в ряде случа­ев нравами  и обязанностями  но международным доге ворам   наделяются   физические  лица,     не  являющиеся субъектами  международного  права.   В области  уюлоя ного права,  например, можно говорить  о  межд} народ­ной уголовной ответственности физических лиц за меж дународные преступления. Однако в данном случае рем* идет только о международной уголовной ответственпостг физических лиц перед органами международной юстиции на основании норм международного      права. .Когда же физические лица за совершение     международного н;ч- ' отупления или преступления международного характера предстают перед национальными судами, их ответствен­ность  определяется       нормами  внутригосударственного уголовного   нрава.

По нашему мнению, нормы мс кд}народного прав,, в силу своих особенностей не могут быть источником национального уголовного законода-ельетва. Во-первых далеко не все международные конвенции содержа; оп­ределение деяния, признаваемого международным со­обществом в качестве преступного. Нередко в них лии'^

п

выражается  намерение государств-участников  борон-с теми или иными общественно  онлсными    явлениям;. Так, согласно ст. 22 Конвенции о п.ихотронпых всщеч г вах 1971 г.125 «каждая Сторона рассматривает как нака­зуемое правонарушение   в тех случаях, когда оно есыер шается умышленно, любое деяние, противоречащее  ка­кому-либо закону пли постановлению, принятому во не полнсние ее  обязательств   по  насто илса  Конвенции..».

Во-вторых, даже если конвенции определяют объек­тивные и субъективные признаки преступного дснпил они практически никогда не устанавливают сан;\цлн. Так, Конвенция о борьбе с незаконным захватом во>-душпых судов 1970 г.126 определяет, что «любое лицо на боргу воздушного судна, находящегося в полете, кото-рос:

а) незаконно, путем насилии, или у/розы применения насилия,   или  путем любой дпугой формы запутиванпп

131

зачьатыьае! зто козд\ши>е <чдао, или ск'зщестчличч над ним контроль, либо пытается совершить любое та­кое действие, или

б) является со\ чао пиком лица которое сонсрш'.е^ или пытается совершить любое такое действие, совер­шает преступление.

Каждое договаривающееся Государство обязуе!ы применять в отношении тако! ) преступления суровые меры наказания».

Может  ли суд назначить наказание лику,  виновно­му в совершении указанного  преступления,  на ословч нии такой санкции, как «суровые меры наказания»?

Но даже в  гел случаях, когда нормы    межд^нгфо,; пых конвенций содержаI  указания  ла  вид    наказания, который следовало бы применять к лицам, виновным л совершении преступления, они никогда не предусматри­вают конкретных размеров наказания. Так, в соотпетсг вии  с Единой  конвенцией о   парке*! ическнч    средствах 1961  г.'27 «серьезные преступления будут подлежать со­ответствующему наказанию, в частности, тюремным за ключением или иным способом лишения свободы». При менение  же   любой  уюловно-правозой  нормы   тргб^с", хотя бы относительно      определен *ок  санкции.

Как  видим,   практически   пи  очна     международна^ конвенция   не содержит  норм, включающих    уголовно правовую   санкцию.  Подобное свойство  международно-правовых норм   вытекает из  нринцлпа  государственно­го суверенитета. Каждое государство имеет собственник, правовую систему, включая уголовное право. Правовые системы и уголовная политика различных государств <\-щественным образом отличаются друг от друга. Им< и но в связи с этими обстоятельствами     и в теории меж­дународного права, и г, науке уголовного права обще признано, что нормы международного права    не мог/т быть источником национальною уголовного права.

Таким образом, даже ратифицированные Россий­ской Федерацией международные договоры и конвои ции, содержащие нормы уголовно-правовою характера, не могут быть составной частью российского уголовного законодательства и не могут иметь прямого действия на территории России. В связи с этим они не могут иметь преимущественного значения перед нормами националь­ного уголовного законодательства для суда и граждан.

132

Суды, все остальные правоприменительные органы и гра ждане обязаны руководствоваться лишь УК РФ, как и следует из ч. 1 ст. 1 УК. Это государство в лице своих законодательных органов принимает на себя междуна­родно-правовые обязательства по борьбе с определенны­ми категориями преступлений. Государство не должно создавать таких уголовно-правовых норм, которые про­тиворечили бы международно-правовым обязательствам государства, либо должно своевременно и качественно из­менить действующие нормы уголовного права в соответ­ствии с требованиями международных договоров. Еслк же государство эюго не делает, то оно совершенно »д. позначно выражает свое отношение к международны?/ обязательствам, и все правоприменительные органы, равно как и граждане, обязаны следовать в данном слу­чае воле государства.

Законодательные   органы   государства     не  должки сами создавать коллизии между нормами международ­ного и  внутригосударственного права, тогда  не возни кнет п потребность в разрешении подобных    коллизии. Если, тем не менее, такие коллизии возникнут, то они не могут разрешаться в пользу норм международного пра­ва,     поскольку  в силу своего  характера они не  мог;- I применяться   национальными  '"удам! ,  что  мы     гкмыгз лнсь  доказать  выше.

По нашему мнению,  ст.   1   проема   ^К    достаю-пм четко п точно регламентирует      вопрос о соогношенч-. норм  национального      и международного      права: уго­ловное законодательство Российской  Федерации  сосю ит из норм Уголовною кодекса, которые должны со>п ветствовать   нормам   международного   права.   Эта  фор­мулировка   адресована   как   правоприменительным  ор танам  и гражданам, которые   при оценке  преступности и  наказуемости   содеянною  обязана  руководствоваться нормами УК, так и государству,      которое должно при­водить нормы УК в соответствие с гребонаниями ран: фицированных   международных   1/л зооров.

Подведем   итог  сказанном^'.

1.   Международно-правовые  охранительные    нормы посвященные  борьбе   с   международными  престунленн ями и  преступлениями  международного  характера, дл же после их ратификации  не могу т  быть    источником национального уголовного права.

133

Государство, вслед за  ратификацией соответству

ющего международного договора, ооязано привести сык1

национальное, в том числе и в первую очередь, уголов

ное законодательство к соответствие со своими между

народно-правовыми   обязательствами.

В  том  случае, если национал! иое уголовное    за­

конодательство вступает   в  противоречие с охранитель

ными   нормами   международных    договоров,   правопри­

менительные органы обязаны руководствоваться норма­

ми   национального  права.   Аналогичное  правило  долж­

но применяться, сети указанные нормы    предполагаю!

различное   (по не противоречивое)   решение одного      и

того же  вопроса.

Другими словами, коллизии охранительных норм международного и вп/тригосударс-венного уголовною права должны разрешаться в пользу норм внутригосу­дарственного законодательства.

4.             Данное правило не распространяется на те сл\тчаи,

когда охранительные по своему характеру нормы вп}т

рмгосударствепного  уголовною   права   вступают  в   про­

тиворечие  с   регулятивными   нормами   международною

лрава.

Предпочтение здесь должно отдаваться регулятив ной норме международного права. Подобное правило должно применяться и в тех случаях, когда регулятив­ные нормы международного права коллизируют с ре­гулятивными нормами национального законодатель^ на, являющимися положительным основанием уголов ной ответственности по национальному уголовному за­кону, ибо во всех отраслях положительного права кол­лизия норм международного и вну фпгосударственног" права разрешается в пользу международно-правовых норм.

134