2. КОЛЛИЗИИ   РЕГУЛЯТИВНОГО И   ОХРАНИТЕЛЬНОГО ПРАВА

Как известно из общей теории права, правовое воз­действие на общественные отношения имеет две сторо­ны: положительное регулирование и охрану. В этой свя­зи выделяются две функции права: регулятивная и ох­ранительная. Регулятивная функция нацелена на органи­зацию общественных отношений, их нормативное регу­лирование. Охранительная функция направлена на ох­рану общественных отношении, их неприкосновенность. Именно эти социально-юридические функции права ле­жат в основе классификации правовых норм на регу­лятивные (правоустаповительрые) и правоохранитель­ные.

В общей теории права регулятивными называют пред­писания, непосредственно направленные на установле ние определенного варианта поведения путем предостав­ления участникам общественного отношения позитивных субъективных прав и возложения па них позитивных юридических обязанностей. Регулятивные (правоуста-новительные) нормы образуют содержание, костяк пра­ва. Через эти нормы осуществляется основная функция права как регулятора общественного отношения.

Правоохранительные нормы направлены на регла­ментацию мер юридической ответственности, а также специфических государственно-принудительных мер за щиты субъективных прав и превентивных средств (обоб­щенно — санкций)4. Другими словами, задача правоох­ранительных норм состоит в охране, защите обществен-

182

ных отношений, урегулированных с помощью регуля­тивных норм.

По сути, каждая отрасль права должна включать в себя и регулятивные, и охранительные нормы. Однако, как отмечает С. С. Алексеев, в связи с развитием про­цесса специализации регулятивные и правоохранитель­ные предписания все более и более обособляются друг от друга, приобретая такие специфические свойства, ко­торые делают их, условно говоря, несоединимыми5.

Функциональная специализация норм права высту­пает в ряде случаев основанием для выделения само­стоятельных отраслей права. Свидетельством тому —• уголовное право, уникальность которого как отрасли законодательства заключается в том, что оно состоит почти исключительно из охранительных норм6. Подоб­ное представление об уголовном праве как отрасли су­губо охранительной до недавнего времени было преоб­ладающим как в общей теории права, так и в отрасле­вой литературе.

«Советское уголовное право, — писал С. С. Алексеев, — это такая материальная, в частности профилирую­щая, отрасль, которая довольно резко отличается от других профилирующих отраслей тем, что в своем не­посредственном содержании выражает правоохрани­тельную функцию, является наиболее ярким и сравни­тельно «чистым» воплощением охранительной подси­стемы права»7.

Столь же четко и однозначно проводит разграниче­ние регулятивного и охранительного права В. Г. Смир­нов: «Если все иные отрасли советского права создают­ся в целях организации определенного порядка каких-либо отношений, которые затем в этих же целях и обе­спечиваются соответственными методами правового воз­действия, то уголовное законодательство, напротив, соз­дается в целях охраны, обеспечения нормального про­цесса социалистических общественных отношений»8.

Однако в литературе имеется и другая точка зрения, в соответствии с которой охранительные нормы должны выделяться не наряду с регулятивными, а в рамках ре­гулятивных норм, ибо все нормы права по своей сути осуществляют единую регулятивную функцию, но в раз­личных формах: путем закрепления, охраны, ограниче-ьия, поощрения, обязывакия и т. п.'.

1УЗ

В общей теории права сторонником такой точки зре­ния  является Ф.  Н.  Фаткуллин,   который полагает, что любое   «правовое   регулирование   охватывает  лишь  ре­гулятивное   юридическое  воздействие»10.   Представитель науки уголовного      права Н.  Д. Дурманов      отмечает: '<Нельзя представить себе такую правовую охрану опре деленных   общественных  отношений,   которая   не  выра­жалась бы в их регулировании»11.    А потому уголовно-правовые нормы выполняют      не только чисто охрани тельные, но и регулятивные функции.

Надо сказать, что рассмотрение вопроса о регуля­тивной или охранительной, либо о регулятивно-охрани тельной природе уголовного права вовсе не отвлекает автора от темы исследования — от коллизий в уго­ловном праве. Именно юридическая природа уго­ловно-правовых предписаний предопределяет ответ на вопрос, возможны ли в принципе коллизии охранитель­ного и регулятивного права, а если возможны, то како­вы способы разрешения этих коллизий.

В свою очередь, ответ на данные вопросы зависит от разрешения хорошо и давно известной в науке пробле­мы— о позитивных предпосылках уголовной ответствен­ности. Уголовная ответственность — это ретроспектив­ная ответственность за допущенные общественно опас­ные нарушения общественных отношений. Каковы же истоки уголовной ответственности? В рамках каких от­раслей права лежит запрет осуществлять те или иные действия под страхом уголовной ответственности?

Вариантов ответа несколько. Первый заключается в том, что позитивные основания уголовной ответствен­ности лежат в плоскости регулятивных отраслей зако­нодательства — гражданского, административного, кон­ституционного, семейного, трудового ппава и т. п. В этом случае уголовная ответственность обусловлена на­личием запоетов, установленных другими отраслями поава. Большинство криминалистов именно здесь видят позитивные основания уголовной ответственности.

Так. известный дореволюционный юрист Н. Д. Сеп-гревский отмечал: «Уголовный закон, или поавоположе-тше, на основании которого преступник наказывается, существенно разнится от того правоположения, котопое он, совершая преступное деяние, нарушает. Мы не мо­жем сказать, что преступник нарушает закон. Из тек-,

184

ста статей Уложения ясно видно, что преступник, совер­шая убийство, кражу или поджог, этих статей вовсе не нарушает. Преступник нарушает известные запреты, на которые в уголовном законе заключается как бы ссылка и которые являются для него необходимым предложе­нием»12.

Я. М. Брайнин также считал, что «уголовно-правовые нормы запрещают под угрозой наказания нарушение тех или иных правил поведения (норм), непосредствен­но не выраженных в уголовном законе, но установлен­ных каким-либо законодательным актом (например, Конституцией) »13.

В соответствии с таким подходом уголовное прав л является отраслью исключительно охранительной, об­служивающей все остальные отрасли права. В этой свя­зи коллизии норм охранительного и регулятивного пра­ва неизбежны, и разрешаться они должны в пользу норм регулятивных, ибо именно в них лежат истоки уголов­но-правового запрета и уголовной ответственности.

По второму варианту истоки уголовной ответствен­ности надо искать в самом уголовном праве. Сторонни­ком этой точки зрения в свое время был А. А. Пиоптков-ский, который полагал, что уголовный закон «сам не­посредственно вводит и устанавливает правовые нормы п правоотношения»14.

В настоящее время наиболее последовательно дан­ную позицию отстаивают авторы коллективной моногра­фии ^«Механизм уголовно-правового регулирования» В. С. Прохоров, Н. М. Кропачев и А. Н. Тарбагаев 15. По их мнению, угрловно-правовые нормы содержат запре­ты и веления, т. е. правила поведения людей, потому уголовное право, как и все иные отрасли советского права, организует и регулирует порядок общественных отношений и, в первую очередь, порядок обычных, нор­мальных общественных отношений.

В зависимости от характера субъективных прав и юридических обязанностей, адресованных гражданам, указанные авторы делят все уголовно-правовые нормы на три вида: дозволяющие, запрещающие, обязываю­щие 16. То есть даже классификация уголовно-правовых норм проводится ими с позиций регулятивного права. К дозволяющим они относят нормы, устанавливающие субъективное право на совершение управомоченными

лицами Тех или иных активных действий, и приводят в качестве примера ст. 13 и ст. 14 УК. Запрещающие нор­мы запрещают определенное поведение. К таковым эти авторы причисляют почти все нормы Особенной ча­сти УК и некоторые статьи Общей части, такие как ст. 15, ст. 17 УК.

Обязанности, вытекающие из уголовно-правовых норм, подразделяются указанными авторами на три вида: негативные обязанности лица воздерживаться от совершения общественно опасных и уголовно-противо­правных действий; позитивные обязанности лица со­вершить определенные действия, являющиеся право­мерными (например, ст. 127 УК); обязанности претер­певания мер государственно-принудительного воздейст­вия и.

Первые два вида юридических обязанностей, с их точ­ки зрения, реализуются в рамках регулятивных уголов­ных правоотношений, и только третья обязанность реа­лизуется в рамках охранительных уголовно-правовых отношений.

Подобная аргументация В. С. Прохорова, Н. М. Кро-пачева и А. Н. Тарбагаева приводит к утверждению, что именно регулятивная функция составляет основу уголовного права, а охранительная функция, т. с. «при­менение санкций — не основной стержень уголовно-правовых норм, а резервный механизм обеспечения пра­вопорядка»18.

При таком подходе уголовное право перестает быть чисто охранительной отраслью и превращается в от­расль регулятивно-охранительную. Здесь вообще иск­лючается возможность коллизий норм регулятивного и охранительного права, ибо, получается, что, устанавли­вая уголовную ответственность за то или иное поведе­ние, законодатель одновременно создает и позитивные нормативные предпосылки этой ответственности.

Какая же из представленных точек зрения правиль­на?

Рассуждения авторов коллективной монографии, бе­зусловно, интересны. Нельзя не согласиться, что уголов­ное право имеет двух адресатов и выполняет две функ­ции — регулятивную и охранительную. Однако в их по­зиции нам видится некоторая методологическая неточ­ность. Они рассматривают уголовно-правовые нормы

186

сами по себе вне их связи с нормами других отраслей права, а уголовное право — как абсолютно изолирован­ный правовой институт, а не как отрасль права и зако­нодательства, действующие в рамках общей системы права и законодательства.

Между тем, уголовное право, равно как и любая иная отрасль права, может существовать и выполнять свои функции только в рамках всей системы права. И не учитывать такую взаимосвязь невозможно. А в рам­ках этой взаимосвязи деление норм на охранительные и регулятивные не вызывает сомнения. Истина нам ви дится в том, что охранительные нормы являются охра­нительными лишь по отношению к соответствующим ре­гулятивным нормам, которые они призваны охранять.

Охранительные нормы существуют лишь постольку, поскольку существуют охраняемые ими регулятивные нормы. И наоборот, регулятивные нормы могут выпол­нять свои функции организации общественных отноше­ний лишь постольку, поскольку существует механизм их принудительного обеспечения, т. е.. охранительные нор­мы. Только в рамках этой взаимосвязи можно выделять охранительные и регулятивные нормы. Распадается связь — и утрачивает всякий смысл деление норм на ре­гулятивные и охранительные. Тут уместно провести ана­логию с высказыванием Г. Гейне о том, что добродетель ным каждый может быть сам по себе, а для порока всег­да нужны двое.

Вряд ли можно согласиться с авторами цитируемой монографии, «что уголовно-правовая норма является од­новременно и регулятивной, и охранительной, а воздей­ствие уголовно-правовой нормы на соответствующее об­щественное отношение протекает как единый регуля-тивно-охранительный процесс»19.

Нормы уголовного права вне их связи с отраслями позитивного регулирования (хозяйственным, граждан­ским, трудовым правом) утрачивают свой охранитель­ный характер и становятся обычными регулятивными нормами. Примером, наиболее ярко иллюстрирующим этот тезис, является глава о преступлениях против соб­ственности. Взятые сами по себе эти нормы лишь уста­навливают определенный порядок поведения граждан в отношении собственности: не красть, не грабить, не мо­шенничать. Однако, если мы соотнесем главу УК о пре-

107

отуплениях против собственности с нормами ГК, дру­гими нормами о собственности в гражданском и хозяй­ственном законодательстве, охранительная суть уголов­но-правовых норм станет очевидной.

В то же время взаимосвязь регулятивных и охрани­тельных норм носит двусторонний характер. Регулятив ные нормы вне их связи с охранительными утрачивают свою юридическую природу, перестают быть нормами права, ибо содержащиеся в них правила поведения не обеспечиваются уже принудительной силой государства.

Сказанное в такой же степени относится и к боль­шинству других норм Особенной части УК, и здесь чет­ко просматривается связь между конкретными запре­щающими предписаниями в отраслях регулятивного права и охранительными уголовно-правовыми нормами.

Нормы о должностных преступлениях подкрепляют позитивные юридические обязанности, вытекающие из норм трудового и административного права, хозяйствен­ные преступления связаны с запретами, сформулиро­ванными в сфере гражданского, хозяйственного, финан­сового и налогового законодательства и т. д. Таким об­разом, функциональные связи между уголовным правом и отраслями позитивного регулирования проявляются в отношениях регулятивных и охранительных норм.

Здесь, однако, нельзя обойти вниманием одно об­стоятельство. Далеко не все уголовно-правовые нормы в основе своей имеют прямой правовой запрет, сформу­лированный в других отраслях права. Скажем, вряд ли найдется нормативный акт, в котором формулировался бы запрет убивать, причинять телесные повреждения, унижать честь и достоинство личности и т. д.

Н. Д. Сергеевский в этой связи специально оговари­вал случаи, когда «законодатель выдвигает в самом уго­ловном праве новое повеление или новый запрет, кото­рые до этого времени не заключались в действующем праве доугих отраслей»20.

С. С. Алексеев считает, что в подобных случаях по­зитивным основанием уголовной ответственности высту­пают так называемые общие запреты, котооые не поод-ставляют собой формально определенных правил пове­дения 21. Однако, с его точки зрения, и в этом случае о помощью уголовио-поавовых норм в правовую систему

22

вводятся новые запреты *. 188

Стало быть, в  некоторых Случаях истоки уголовной ответственности надо искать только в рамках уголовно го права.  Так ли  это? Проанализируем  некоторые уго­ловно-правовые  нормы,  которые,  по  мнению    цитируе­мых авторов, не имеют запрета в других отраслях права.

Убийство. Статья 20' Конституции России провоз­глашает: «Каждый имеет право на жизнь». Именно эта конституционная норма регулятивного характера слу­жит позитивным основанием установления уголовной ответственности за убийство.

Телесные повреждения. Статья 22 Конституции РФ: «•Каждый имеет право на свободу и личную неприкос­новенность». Часть 2 ст. 21 Конституции РФ: «Никто но должен подвергаться пыткам, насилию, другому жесто­кому или унижающему человеческое достоинство обра­щению и наказанию. Никто не может быть без добро­вольного согласия подвергн>т медицинским, научным и иным опытам». Статьи УК РФ, устанавливающие ответ­ственность за нанесение телесных повреждений, иные действия, ставящие под угрозу здоровье и жизнь лич­ности, —• ни что иное, как охранительные нормы, обес печивающие данный конституционный запрет.

Клевета и оскорбление. Статья 21 Конституции РФ: «•Достоинство личности охраняется государством. Ничто не может быть основанием для его умаления». Часть 1 ст. 23 Конституции: «Каждый имеет право на неприкос­новенность частной жизни, личную и семейную тайну, защиту своей чести и доброго имени».

Перечень может быть продолжен. Но и сказанного, на наш взгляд, достаточно, для утверждения, что в дей­ствующем уголовном законодательстве любой уголовно-правовой запрет основан на запрете регулятивного ха­рактера, содержащемся в отраслях позитивного зако­нодательства — конституционном, гражданском, хозяй ственном, административном и т. д.

Отсюда следует вывод: уголовное право в аспекте Езаимодействия отраслей права представляет собой от­расль охранительного права. Нормы Особенной части УК в основе своей являются нормами правоохранитель­ными. Истоки уголовной ответственности, т. е. позитив­ные основания уголовной ответственности следует ис кать в рамках отраслей регулятивного характера. Ко­нечно же, уголовный закон придает отраслевому зап-

189

рету некоторую специфику, большую определенность, повышенную императивность. Однако в принципе сама уголовная ответственность обусловлена, предопределе­на наличием запретов, установленных отраслями регу­лятивного права.

В этих условиях возникает проблема соотношения корм уголовного права (охранительных норм) с норма­ми других отраслей, осуществляющих позитивное регу­лирование общественных отношений (регулятивными нормами). Особенно ярко эта проблема проявляется в сфере правового регулирования хозяйственной деятель­ности, на примере которой будут рассмотрены вопросы сбалансированности регулятивных и охранительных норм.

Принцип сбалансированности законодательства предполагает прежде всего определенную последова­тельность при выработке и «сцеплении» правовых нор-мати,вных предписаний. Обычные причинно-следствен­ные связи детерминируют, что в первую очередь долж­ны быть созданы и введены в действие регулятивные нормы, а лишь затем охранительные, как было установ­лено ранее. Любое преступление по сути есть наруше­ние регулятивных норм, относящихся не к уголовному праву, а к другим отраслям законодательства — граж­данскому, трудовому, государственному, администра­тивному и т. д. Поэтому, прежде чем создавать охрани­тельные нормы, тем более относящиеся к уголовному праву, необходимо создать систему позитивного законо­дательства, обеспечивающего положительное регулиро­вание общественных отношений.

В этой связи неоправданными и логически неверны­ми представляются попытки как можно быстрее рефор­мировать уголовное законодательство и весь комплекс криминальных отраслей права, хотя еще не создана полностью система законодательства, обеспечивающего надлежащую организацию общественных отношений, их функционирование в соответствии с требованиями объ­ективных законов развития общества. Особенно это ка­сается такого раздела уголовного законодательства, как: хозяйственные преступления.

Экономическая реформа в государстве только раз­ворачивается, определяются только принципиальны? подходы к новой рыночной экономике (новой примени

190

телыю к нашему государству, к нашей экономике). Пра­вовое обеспечение экономической реформы находится в стадии становления. Вряд ли кто решится предсказать, какой будет экономика и народное хозяйство России в будущем, по уже сейчас «закладывается» уголовная от­ветственность за посягательства на сферу хозяйствен ной деятельности. У России довольно длительное вре­мя не было валютного законодательства, однако уголов­ная ответственность за нарушение правил о валютных операциях существовала. Вопрос о либерализации внеш­неэкономической деятельности и создании (или несоз-дании)_ собственных границ еще находился в стадии об­суждения, а уголовная ответственность за контрабанду уже имела место.

Уголовное право не может создавать и формулиро вать какие-либо экономические феномены. Оно не мо­жет установить, что разрешено, а что запрещено субъ­ектам хозяйственной деятельности, точно так же, как оно не способно определить, что является стоимостью, ценой и каково должно быть соотношение между этими сугубо экономическими категориями. Уголовное право может лишь охранять те ценности, те экономические яв­ления, которые сформировались под воздействием регу­лятивных норм, относящихся к сфере гражданского, хо­зяйственного и других отраслей права. Именно в связи с этим Уголовный кодекс должен быть последним в ря­ду других реформируемых законов.

Предвидим возражение, что ценность любой науки, эффективность любого законодательного акта, особен но кодифицированного, состоит в том числе в их прог­ностическом характере. Поэтому уголовное законода­тельство, если оно стремится быть эффективным регу­лятором общественных отношений, должно иметь прог­ностический характер. Однако прогноз в сфере уголов­ной политики заключается, по нашему мнению, в том, чтобы предвидеть, какие категории общественно опас­ного поведения могут появиться в дальнейшем, для то­го, чтобы предусмотреть их противоправность в уголов­ном законодательстве. Другими словами, законодатель должен предвидеть, какое положительное, дозволенное поведение может превратиться в свой антипод •— пове­дение общественно опасное, наносящее вред обществен­ным отношениям. Такое предвидение возможно в том

191

случае, когда уже сложилось позитивное регулирова­ние. Как нельзя двигать телегу впереди лошади, так нельзя создавать охранительные нормы раньше, чем регулятивные.

Вместе с тем охранительные нормы не должны от­ставать от развития и трансформации регулятивных норм. Запаздывание в изменении охранительных норм может создавать сложнейшие правовые коллизии, ко­торые фактически парализуют правоприменительны/1 механизм. Современное законодательство в сфере ре­гулирования хозяйственной деятельности дает тому мно жество примеров.

Закон Российской      Федерации  «О  предприятиях и предпринимательской деятельности»       от      25 деклбрч

1990        г.   предоставил  возможность      любым  субъектам

(гражданам и их объединениям)  заниматься любым ви

дом  предпринимательской деятельности  во всех отрас­

лях и сферах народного хозяйства за исключением зап­

рещенных законодательством.

На момент принятия данного закона в уголовном за­конодательстве существовал ряд составов преступлений, предусматривающих ответственность за некоторые ви­ды предпринимательской деятельности, не запрещен­ные, дозволенные новым законом о предприниматель­ской деятельности. К ним следует отнести частно-пред­принимательскую деятельность, коммерческое посред ничество, получение незаконного вознаграждения от граждан за выполнение работ, связанных с обслужива­нием населения, продажу, скупку или обмен шкурок пушных зверей, незаконное обучение каратэ, незаконное врачевание и др.

По существу, с принятием Закона РФ «О предприя­тиях и предпринимательской деятельности» указанные нормы уголовного права утратили свою силу, однако из Уголовного кодекса они не были исключены, кроме со­става коммерческого посредничества, декриминализи рованного Законом Российской Федерации от 5 декабря

1991        г. «О внесении изменений и дополнений в Уголов­

ный кодекс      РСФСР, Уголовно-процессуальный кодекс

РСФСР и Кодекс РСФСР об административных право­

нарушениях», либо исключены с весьма значительным

опозданием.

Аналогичная ситуация сложилась с таким составом

192

преступления, как спекуляция. Указом Президента РФ от 29 января 1992 г. № 65 «О свободе торговли» бы­ла предоставлена свобода всем предприятиям, незави­симо от форм собственности, а также гражданам яч торговую, посредническую и закупочную деятельность (в том числе за наличный расчет) за исключением не­которых изъятых из свободного обращения предметов. В сочетании с Указом Президента от 3 декабря 1991 г. «О мерах по либерализации цен» данный нормативный акт фактически исключил какую-либо ответственность за спекуляцию. Тем не менее в уголовном законодатель­стве состав спекуляции в редакции Закона СССР от 31 октября 1990 г. «Об усилении ответственности за спеку­ляцию, незаконную торговую деятельность и за злоупот-псблення в торговле», ратифицированного Законом РСФСР от 28 февраля 1991 г. «О действии на террито рии РСФСР Закона СССР от 31 октября 1990 года «Об усилении ответственности за спекуляцию, незаконную торговую деятельность и за злоупотребления в торгов­ле», сохранялся довольно длительное время. Подобное поведение так и не было декриминализировано, хотя в течение 1992 г. неоднократно вносились изменения в УК РФ.

Это создало очень интересную правовую ситуацию: с одной стороны, разрешена любая торгово-закупочная и посредническая деятельность, с другой стороны, скуп­ка и перепродажа товаров с целью наживы запрещает­ся законом пол страхом уголовного наказания. И толь­ко 1 июля 1993 г. Законом РФ «О внесении изменений и дополнений в законодательные акты Российской Фе­дерации в связи с упорядочением ответственности за незаконную торговлю» была исключена уголовная от­ветственность за спекуляцию. А правоприменительные органы в течение полутора лет вынуждены были ре­шать коллизию между нормами уголовного и граждан­ского законодательства.

Закон РФ от 7 февраля 1992 г. «О защите прав по­требителей» установил административную и гражданско-правовую ответственность за изготовление товаров не­надлежащего качества или продажу таковых. Тем са­мым, фактически опять-таки были декриминализирова-ны составы преступлений, предусмотренные ст. 152 УК

193

(выпуск промышленными предприятиями недоброкаче­ственной, некомплектной, нестандартной продукции) и ст. 157 УК (выпуск в продажу аналогичных товаров).

Однако ни та, ни другая статья из УК исключены не были. Более того, в проекте УК РФ аналогичные нормы были предусмотрены лишь в несколько измененном по сравнению с действовавшими варианте. И опять-таки данная коллизия была устранена законодательным пу­тем только в июле 1993 г.

Законом РФ «Об ответственности за нарушение по­рядка предоставления государственной статистической отчетности» установлена административная ответствен ность за непредоставление отчетности, искажение от­четных данных или нарушение сроков предоставления отчетов, что позволяет поставить вопрос об утрате юри­дической силы ст. 152' УК, предусматривающей уголов­ную ответственность за приписки и иное искажение от­четности. Однако ни этим законом, ни другими норма­тивными актами до 1993 г. данная статья отменена не была.

Еще одна коллизия регулятивных и охранительных норм довольно длительное время сохранялась в уго­ловном законодательстве. Она возникла еще в 1990 г. с принятием Закона СССР «О собственности». Уже в нем была предусмотрена норма о равной юридической защите всех прав и видов собственности, чему явно не соответствовали нормы о преступлениях против собст­венности, делающие различие в охране социалистиче­ской и личной собственности. Кроме того, виды собст­венности, указанные в законе СССР, не совпадали с теми, которые указаны в качестве объекта уголовно-правовой охраны в главах 2 и 5 УК РСФСР. Коллизия еще более обострилась с принятием Закона РСФСР «О собственности в РСФСР», а также с принятием Закона РСФСР «О предприятиях и предпринимательской дея­тельности». Виды собственности, закрепленные в этих законах, с большим трудом вписывались в главы о пре­ступлениях против собственности. К тому же существо­вание в УК двух разных глав о преступлениях против собственности поставило правоприменителей перед не­обходимостью разрешения содержательной коллизии, какой из глав УК должен защищаться тот или иной вид собственности. Это породило массу судебных ошибок и

194

целую серию разъяснений Верховного Суда России как руководящего характера, так и по конкретным уголов­ным делам. Причем далеко не всегда подобные разъяс­нения соответствуют закону и даже здравому смыслу. Вряд ли можно согласиться с тем, что хищение имуще­ства акционерных обществ, совместных предприятии следует квалифицировать по главе 5 УК, где установ­лена ответственность за хищение личного имущества граждан. Совершенно непонятно, чем же собственность акционерных обществ отличается от собственности об­щественных организаций, которая, по мнению Верхов­ного Суда РФ, охраняется нормами главы 2 УК.

Да хотя бы и тот факт, что в названии главы 2 дол­го сохранялся термин «социалистическая собственность», хотя такой собственности не существует уже более пя­ти лет, свидетельствовал, на мой взгляд, о неуважитель­ном отношении законодателя к правоприменителям. Сколько сил, энергии, времени было потрачено за эти годы работниками правоохранительных органов для разрешения коллизий, которые породил сам законода­тель путем несвоевременной, крайне запоздалой реви­зии охранительных норм.

Таким образом, стремительное обновление законо­дательства породило новую разновидность межотрасле­вых коллизий: коллизии регулятивных и охранительных норм.

Вообще говоря, подобного рода коллизии — это пра­вовой нонсенс. Недопустимость запаздывания ревизии охранительных норм вообще и уголовно-правовых, в особенности, в связи с реформой хозяйственного зако­нодательства очевидна. Законодатель в принципе не должен допускать таких ситуаций, когда одновременно существуют новые регулятивные нормы и противореча­щие им старые охранительные нормы. Однако это лишь пожелание законодателю более оперативно проводить сбалансирование нормативного материала. Как же быть правоприменителю, который должен ежедневно приме­нять и регулятивные, и охранительные нормы, преодо­левая возникающие между ними коллизии? Другими словами, как следует разрешать коллизию охранитель­ных и регулятивных норм?

Ответить на этот вопрос весьма сложно. Связь меж­ду регулятивными и охранительными нормами выража-

195

ётся в их относительной самостоятельности: с оДной стороны, они внутренне зависят от соответствующих ре­гулятивных норм, а с другой — внешне самостоятельны по отношению к регулятивным нормам, причем обе эти стороны взаимоотношений регулятивных и охранитель­ных норм существуют одновременно и в диалектическом единстве м.

Относительная самостоятельность охранительной нормы заключается в том, что ее содержание и сущ­ность обусловлены и предопределены содержанием регу­лятивной нормы, выступающей в качестве предмета за­щиты. В связи с этим отмена или изменение регулятив­ной нормы с неизбежностью должно влечь отмену или изменение охранительной нормы, ибо устранение пред­мета защиты должно влечь и устранение соответствую­щих средств защиты, так как они становятся беспредмет­ными.

Кроме того, несмотря на свою внутреннюю сущност­ную зависимость от регулятивной нормы, охранительная норма тем не менее является самостоятельной юридиче­ской нормой, обладающей собственными качествами. На­иболее ярко эта самостоятельность проявляется в том случае, когда охранительные нормы не совпадают по от­раслевой принадлежности с охранительными регулятив­ными нормами. Уголовное право — яркий тому пример.

Итак, нормы уголовного права, являясь исключитель­но охранительными по отношению к охраняемым регуля­тивным нормам других отраслей законодательства, внут­ренне обусловлены содержанием регулятивных норм. Поэтому коллизии охранительных и регулятивных норм должны разрешаться в пользу регулятивных.

Однако любое деяние до тех пор, пока указание на него содержится в уголовном законодательстве, считает­ся преступным и должно влечь за собой установленную законом меру уголовной ответственности. Сделать то или иное деяние непреступным может только законодатель путем его декриминализации, исключения уголовной от­ветственности за то или иное деяние.

В теории уголовного права, равно как и в общей тео­рии права, предусматриваются два способа прекращения действия уголовного закона (отдельной уголовно-право­вой нормы), утраты им юридической силы: отмена и за­мена (фактическая отмена).

196

Отмена уголовного закона имеет место в тех случаях, когда он упраздняется компетентным органом и это фик­сируется путем: а) издания самостоятельного норматив­ного акта; б) указания на отмену в новом уголовном за­коне, заменяющем отмененный; в) издания перечня за­конов, утративших силу в связи с изданием того или ино­го закона.

Ни в общей теории права, ни в теории уголовного пра­ва в качестве основания прекращения действия уголов->'ого закона не рассматривается принятие нового закона, относящегося к другой отрасли права. Правда, А. Нау­мов допускает, что процесс декриминализации (как и криминализации) может быть связан не только с изме­нением непосредственно уголовного закона как таково­го, но и с изменениями в других отраслях права, однако он ограничивает это только так называемыми бланкет­ными нормами уголовного права24.

В целом же в соответствии с действующим законода­тельством и теорией права издание новых регулятивных норм не может влечь отмену соответствующих охрани­тельных норм. Это должно достигаться путем издания нормативных актов, относящихся к отраслям охранитель­ного права, в частности уголовного.

Общеправовым и общепризнанным принципом явля­ется непротиворечивость закона. То, что разрешено од­ной отраслью права, не может быть запрещено другой п наоборот25.

Существование этих двух принципов права предпола­гает различные методы разрешения коллизии регулятив­ных и охранительных норм. Если исходить из общеправо­вого принципа непротиворечивости законодательства, то предпочтение должно отдаваться нормам регулятивным, а если из уголовно-правового — то нормам охранитель­ным.

По нашему мнению, при разрешении коллизии охра­нительных и регулятивных норм в сфере регулирова­ния хозяйственной деятельности необходимо учитывать следующее. Охранительные уголовно-правовые нормы, содержащие запрет на различные виды предпринима­тельской деятельности и другие преступления в сфере народного хозяйства, были приняты в 60-е годы или позд­нее, во всяком случае тогда, когда ни о какой реформе в экономике и либерализации предпринимательства не было и речи. Закон РФ «О предприятиях и предпринима-

197

тельской деятельности», другие нормативные акты явля­ются проявлением новой экономической политики госу­дарства, ее правовым обеспечением. В этих условиях сохранение старых охранительных норм при кардиналь­ном изменении положительного регулирования общест­венных отношений свидетельствует лишь о запоздалой реакции законодателя, является недостатком законо­творческого процесса.

Поэтому коллизию новых регулятивных норм и про­тиворечащих им старых охранительных норм следует разрешать на основе коллизионного принципа: «новые законы по тому же вопросу отменяют действие предыду­щих, которые им противоречат».

Проводимые реформы в области экономики и хозяй­ственной деятельности ставят перед уголовным правом по крайней мере три задачи: 1) декриминализацию ох­ранительных норм, противоречащих правовым новациям в области позитивного регулирования экономических от­ношений; 2) модернизацию существующих уголовно-пра­вовых запретов, их приспособление к действию в новых экономических условиях; 3) криминализацию новых об­щественно опасных форм поведения, создание уголовно-правовых норм, обеспечивающих охрану добросовестного предпринимательства и защиту общества от недобросо­вестного хозяйствования.

Эти задачи должны решаться на основе принципа межотраслевой сбалансированности норм, непротиворе­чивости законодательства. Только при таких условиях может быть устранено или сведено к минимуму негатив­ное воздействие уголовно-правового запрета на хозяйст­венную деятельность и обеспечено позитивное воздейст­вие уголовного права на экономику.