§ 2. Проблема окончательности судопроизводства в судах общей юрисдикции и арбитражных судах. "Последняя инстанция"

Итогом судопроизводства как в судах общей юрисдикции, так и в арбитражных судах по конкретному делу является, как правило, разрешение этого дела по существу. Сторона, чье субъективное право нарушено, ищущая защиты у государства в лице представителя одной из ветвей его власти - судебного органа, стремится к тому, чтобы спор с ее участием был разрешен в возможно короткий срок и надлежащая защита была предоставлена.

Вместе с тем вынесение судом общей юрисдикции или арбитражным судом первой инстанции судебного решения не всегда завершает судопроизводство по делу. Могут быть поданы апелляционная или (и) кассационная жалобы, заявление, жалоба или представление о пересмотре судебного акта в порядке надзора, и производство по делу получит дальнейшее развитие. В связи с этим требуют определения тот срок, по истечении которого спор будет считаться исчерпанным, тот судебный акт, который станет "окончательным и не подлежащим обжалованию", а также та судебная инстанция, которая может быть названа последней в цепи всех разбирательств по конкретному гражданскому или арбитражному делу. Именно с такого момента участвующие в деле лица должны быть твердо уверены в том, что их дело не будет пересмотрено, а ход сложившихся правоотношений не будет еще раз изменен судебным актом, принятым в порядке очередного пересмотра ранее принятых по этому делу и вступивших в законную силу судебных актов.

В основу дальнейшего исследования автором положен сделанный в предыдущем параграфе настоящей главы вывод о применимости в современном гражданском и арбитражном процессе известного дореволюционной процессуально-правовой доктрине сущностного подхода к институту процессуальных сроков, состоявшего в признании за сроками значения средства придания устойчивости материально-правовым отношениям сторон и, как следствие, стабильности гражданскому обороту. Такой подход был реализован законодателем в УГС 1864 г. посредством, в частности, установления десятилетнего пресекательного (т.е. не подлежащего восстановлению) срока для пересмотра высшей - кассационной - инстанцией вступивших в законную силу судебных решений (ст. 806). Необходимость определения дореволюционным законодателем временных пределов обжалования и пересмотра судебных решений в виде соответствующих процессуальных сроков была обусловлена именно тем, что "нельзя право на обжалование сделать бесконечным, нельзя оставлять в неизвестности положение другой стороны, ибо это было бы несправедливо по отношению к ней и невыгодно для гражданского оборота"*(81).

Автор последовательно придерживался историко-правового метода исследования. Это позволило привести в настоящем параграфе дополнительные аргументы в пользу обосновываемого положения, согласно которому институт процессуальных сроков обеспечивает устойчивость материально-правовых отношений сторон, стабильность гражданского и экономического оборота только тогда, когда в процессуальном законе установлен пресекательный (т.е., не подлежащий восстановлению) процессуальный срок пересмотра вступившего в законную силу судебного акта по делу.

Именно принятие такого положения как верного позволяет предложить в заключительной части этого параграфа подходы к решению ряда важных для современной российской правоприменительной практики проблем:

- во-первых, определить, когда "исчерпаны все внутренние средства правовой защиты" как одно из условий (критериев) приемлемости жалобы, подаваемой в Европейский суд по правам человека (далее - ЕСПЧ);

- во-вторых, обеспечить соблюдение "принципа юридической определенности" как составной части "принципа справедливого разбирательства дела"*(82);

- в-третьих, определить соотношение требования Европейской конвенции о "разбирательстве дела в разумный срок*(83)" и закрепленных в действующем гражданском процессуальном и арбитражном процессуальном законодательстве задач "правильного и своевременного рассмотрения и разрешения гражданских дел" (ст. 2 ГПК РФ 2002 г.) и ":судебного разбирательства в установленный законом срок" (п. 3 ст. 2 АПК РФ 2002 г.).

1. Пресекательные сроки и надзорное производство в гражданском процессе

В дореволюционном гражданском процессуальном законодательстве устанавливались два следующих вида окончательных судебных решений.

Первое, в работах отечественных процессуалистов, написанных на основе УГС 1864 г., окончательность судебных решений связывалась со вступлением их в "формальную" (процессуальную) законную силу, когда решение не могло быть обжаловано посредством апелляции или отзыва (на заочное решение. - Примеч. авт.), иными словами, обжаловано "по существу"*(84).

Второе, по истечении десятилетнего срока после вступления судебного решения в "формальную" законную силу оно не могло быть обжаловано в высшую - кассационную - судебную инстанцию и приобретало свойство так называемой окончательной законной силы.

К первому виду относились следующие категории судебных решений:

"1) те, против коих вовсе не допускаются апелляционные жалобы, именно решения мирового судьи*(85)  по делам, цена которых не превышает 30 руб....*(86), и решения коммерческих судов по делам ценою до 3000 руб. в столицах и до 1500 руб. в других городах, а по взаимному согласию тяжущихся на всякую сумму...*(87);

2) решения апелляционных инстанций, не подлежащие ни отзыву, ни апелляции...*(88), и

3) все вообще решения, по которым пропущены сроки для подачи отзыва и апелляции*(89)"*(90).

Такие "окончательные" решения, вступившие в законную силу, еще могли быть "отменены вследствие чрезвычайных способов обжалования, например, в порядке кассационном..."*(91).

В ст. 792 УГС 1864 г. перечислялись три вида "просьб об отмене решений", посредством которых могли быть реализованы так называемые чрезвычайные способы обжалования, или способы обжалования вступивших в законную силу судебных актов в Гражданский Кассационный Департамент Правительствующего Сената. Это были: просьбы о кассации (отмене) решений (кассационные жалобы), просьбы о пересмотре решений по вновь открывшимся обстоятельствам и просьбы не участвовавших в деле лиц. В УГС 1864 г. был установлен четырехмесячный срок для подачи таких просьб (жалоб) (ст. 796 УГС 1864 г.)*(92). При этом применительно к просьбам о кассации и пересмотре вступивших в законную силу решений, как уже отмечалось, "с того времени, как состоялось решение", действовал пресекательный десятилетний срок, по истечении которого такие просьбы оставлялись "без последствий" (ст. 806 УГС 1864 г.).

Таким образом, в случае пропуска четырехмесячного срока для обжалования в высшую судебную инстанцию вступивших в законную силу решений этот срок мог быть восстановлен в течение десяти лет с момента вступления решения в "формальную" законную силу. "...По истечении десятилетней давности просить об отмене и пересмотре его не дозволяется, - констатировал К. Малышев, - и с этого времени решение вступает, можно сказать, в окончательную законную силу*(93)..."*(94). То есть срок "десятилетней давности" восстановлению не подлежал... он являлся пресекательным, что, однако, не трактовалось как отказ от права на обращение к суду. Напротив, как отмечал Т.М. Яблочков, "...закон дает право проигравшей стороне обжаловать решение в высшую инстанцию. Если сторона не воспользовалась в срок*(95)  этим правом, или воспользовалась, и высшая инстанция перевершила дело, тогда состоявшееся судебное решение считается такой формальной истиной, которая окончательно и безвозвратно устанавливает правовые отношения между сторонами"*(96). Тем самым и достигалась устойчивость материально-правовых отношений сторон и, как следствие, стабильность гражданского оборота в целом. В этом проявлялся подход дореволюционной доктрины гражданского процесса, законодательства и судебной практики тех лет к институту процессуальных сроков, квалифицируемый в настоящей работе в качестве сущностного.

В советский период развития гражданского процесса такая трактовка понятия "окончательное решение" не применялась. "Окончательность" судебного решения, состоявшая в запрете на его обжалование (опротестование), равно как и в запрете вторичного рассмотрения спора по существу, ограничивалась пределами второй (кассационной) инстанции. Именно об этом писал М.А. Гурвич в двух своих фундаментальных работах о судебном решении, изданных в 1955 и 1976 гг.*(97)  "Разумеется, речь... идет... о неизменности решения в смысле его законной силы: в пределах обычного судопроизводства, - свидетельствовал ученый. - На чрезвычайный порядок пересмотра решения в форме надзора или пересмотра по вновь открывшимся обстоятельствам положения этой работы не распространяются"*(98).

В условиях действия принципа "объективной истины" считалось, что возможность оспаривания (опротестования) вступившего в законную силу судебного акта первой или второй (кассационной) инстанций в высшую (надзорную) инстанцию должна сохраняться в течение неопределенного срока.

Данное Д.М. Чечотом в 1958 г. теоретическое обоснование "бессрочности" пересмотра судебных актов в порядке надзора не оставляет сомнений в том, с какой целью и исходя из каких приоритетов не устанавливались сроки для возбуждения надзорного производства. "Если... установить срок, по истечении которого надзорный протест приносить будет нельзя, - писал этот автор, - то выполнить задачу, стоящую перед институтом надзора, будет невозможно. В этом случае принципу стабильности судебного решения, вступившего в законную силу, будет принесен в жертву не менее важный принцип материальной истины*(99)"*(100). Таким образом, сущностное значение института процессуальных сроков было известно и ведущим теоретикам советского гражданского процесса. Однако исторические обстоятельства обусловили приоритет "материальной правды" ("объективной истины") перед стабильностью судебного решения и устойчивостью материально-правовых отношений участвующих в деле лиц.

Приведенные теоретические положения о фактической бессрочной "неокончательности" вступивших в законную силу решений и отказе тем самым от выполнения институтом процессуальных сроков функции обеспечения стабильности общественных отношений, предпосланные подробной характеристике изменений отношения законодателя к вопросу об ограничении процессуальными сроками возбуждения производства в порядке надзора, продолжали оставаться ключевыми вплоть до 2002 г. Следующая далее подробная характеристика многочисленных изменений в регламентации надзорного производства, в том числе процессуальных сроков, устанавливавшихся для данной стадии процесса, подтверждает справедливость приведенных выше положений, указывающих на то, что "центр тяжести" в изменении отношения к конститутивному значению института процессуальных сроков находился в сфере производства в порядке надзора.

"Институт пересмотра решений в порядке надзора, введенный впервые в мире в советский гражданский процесс, имел целью максимальное обеспечение объективной (а не формальной) истины в судопроизводстве, а для достижения этой цели новую проверку дела, несмотря на то что решение уже вступило в законную силу (а иногда было и исполнено)"*(101).

Дореволюционное российское гражданское процессуальное законодательство не содержало понятия "судебный надзор", упоминался лишь прокурорский надзор. Российская империя из двух основных в то время западноевропейских систем пересмотра вступивших в законную силу судебных актов высшими судебными инстанциями - ревизии (немецкий вариант) и кассации (французский вариант) - избрала кассацию. Главное отличие кассации от ревизии состояло в том, что кассационный суд не постановлял решение, а лишь отменял ("кассировал") судебный акт суда нижестоящей инстанции и направлял дело для его повторного рассмотрения в другой суд нижестоящей инстанции. "Верховным кассационным судом" в ст. 1 Учреждения судебных установлений 1864 г. был назван Правительствующий сенат (в лице его Гражданского кассационного департамента). Между тем в отдельных работах по гражданскому процессу в отношении Гражданского кассационного департамента Правительствующего сената отмечалось, что последний "...в роли кассационной инстанции отправляет высший судебный надзор над всеми судами Империи"*(102).

Можно предположить, что наименование "надзорная инстанция", равно как и соответствующая стадия процесса, берет свое начало именно в такой трактовке одной из задач (функций) высшего судебного органа Российской империи.

В советский период развития гражданского процесса идея создания органа высшего судебного контроля нашла своеобразное продолжение. В соответствии с Декретом о суде от 7 марта 1918 г. N 2*(103)  учреждался Верховный судебный контроль. В более поздних актах 1918-1920 гг. такой контроль возлагался на Совет народных судей. Однако практически эта идея была реализована только в Декрете ВЦИК и СНК РСФСР от 10 марта 1921 г., утвердившем Положение о высшем судебном контроле*(104). Согласно этому положению осуществление высшего судебного контроля в отношении актов общих судов было возложено на Народный комиссариат юстиции РСФСР, которому (а не сторонам в процессе) и принадлежала инициатива возбуждения надзорного производства.

Позднее функция высшего судебного надзора была передана Верховному Суду РСФСР*(105) (Положение о судоустройстве РСФСР 1922 г.*(106)). С 1923 г. эту функцию в отношении актов Верховных судов союзных республик и актов, вынесенных по гражданским делам Гражданской судебной коллегией самого Верховного Суда СССР, стал осуществлять Пленум Верховного Суда СССР, состоявший при Центральном исполнительном комитете Союза ССР*(107).

ГПК РСФСР 1923 г. первоначально хотя и содержал главу о пересмотре судебных решений, не использовал термин "надзор", устанавливая в качестве оснований для обращения в Верховный Суд РСФСР для пересмотра судебных актов основания, аналогичные тем, которые устанавливаются для пересмотра по вновь открывшимся обстоятельствам, и ограничивая такое обращение месячным сроком. Некоторые исследователи того времени полагали, что эти же правила закона распространялись и на надзорное производство в Верховном Суде РСФСР. Так, А.Г. Гойхбарг писал: "Глава XXIX ГПК в старой ее редакции не различала точно пересмотра дела по вновь открывшимся обстоятельствам и пересмотра в порядке надзора, подчиняя к тому же оба вида пересмотра исключительному ведению Верховного суда"*(108). Однако, по всей вероятности, правила пересмотра дел по вновь открывшимся обстоятельствам и пересмотра их в порядке надзора не были полностью идентичны. Во всяком случае, в ГПК РСФСР 1923 г. была включена норма ч. 2 ст. 254, на основании которой протест прокурора был "никаким сроком не ограничен". Примечательно, что кроме этой статьи глава не содержала положений, посвященных производству в порядке надзора, в том числе процессуальным срокам в нем.

Три года спустя постановлением ВЦИК и СНК РСФСР от 5 июля 1926 г.*(109) в ГПК РСФСР 1923 г. были внесены изменения и дополнения, существенно затронувшие положения о пересмотре судебных решений. От пересмотра судебных решений по вновь открывшимся обстоятельствам был четко отграничен пересмотр таких решений в порядке надзора. Тогда же, в 1926 г., впервые в советском гражданском процессе был установлен срок, ограничивший возможность возбуждения надзорного производства. Включенная в ГПК РСФСР 1923 г. ст. 254-г гласила: "Возбуждение производства в порядке надзора ограничивается годичным сроком*(110) со дня вступления решения в законную силу". Если этот срок был пропущен, опротестование решения затруднялось тем, что требовалось вмешательство народного комиссара юстиции, председателя Верховного Суда или прокурора республики. В таком случае только они имели право опротестовать решение. То есть этот срок не был пресекательным.

Несколько позднее, в 1928 г., в примечании*(111) к ст. 254-г ГПК РСФСР 1923 г. срок на опротестование решений общих судов по трудовым делам был ограничен тремя месяцами*(112) со дня постановления решения и "притом лишь в совершенно исключительных случаях". "...Редакция этого закона, по которому ограничение устанавливается только для опротестования решений прокуратурой, между тем как протесты приносятся не только прокуратурой, но и председателями верховных судов"*(113), признавалась В.С. Тадевосяном неудачной. Причина такой оценки состояла в том, что буквальное толкование текста закона указывало на отсутствие ограничения права председателей верховных судов на возбуждение надзорного производства. "Прокуратура СССР: считала, что этот закон не имеет применения к надзорной деятельности Прокуратуры СССР, что протесты ее по трудовым делам могут быть принесены независимо от срока..."*(114).

В 20-30-е гг. прошлого столетия развитие института надзора некоторое время шло "по пути децентрализации и расширения круга лиц, которые имели право приносить протесты на акты правосудия, вступившие в законную силу"*(115). Однако идея децентрализации в тех условиях оказалась преждевременной: "сказался явный недостаток квалифицированных кадров в местных органах суда и прокуратуры, способных правильно решать сложные задачи судебного руководства"*(116). Согласно Закону СССР от 16 августа 1938 г. "О судоустройстве СССР, союзных и автономных республик"*(117) судебный надзор был вновь централизован и отнесен к компетенции Верховного Суда СССР и Верховных судов союзных республик. Районные прокуроры, прокуроры областей и краев, а также председатели областных и краевых судов были лишены права принесения протеста в порядке надзора, что, в свою очередь, привело к утрате практического значения ст. 254-г ГПК РСФСР 1923 г. (в редакции 1926 г.), ограничивавшей соответствующим сроком право принесения протеста в порядке надзора перечисленными должностными лицами.

С возвратом к децентрализованной системе судебного надзора, осуществленным Указом Президиума Верховного Совета СССР от 14 августа 1954 г. "Об образовании президиумов в составе Верховных судов союзных и автономных республик, краевых, областных судов и судов автономных областей"*(118), надзорные полномочия были предоставлены судам так называемого среднего звена, что нашло закрепление в ГПК РСФСР 1964 г. Однако и в нем законодатель не ограничил процессуальным сроком возможность пересмотра в порядке надзора вступивших в законную силу судебных актов судов общей юрисдикции.

Исключением из общего правила стала принятая в 1990 г. поправка к ч. 5 ст. 211 КЗоТ РСФСР 1971 г., ограничившая возможность пересмотра решений судов по искам о восстановлении на работе годичным пресекательным сроком.

В 1991 г. аналогичная норма была включена в ч. 4 ст. 90 Основ законодательства Союза ССР и союзных республик о труде, утвержденных Законом СССР от 15 июля 1970 г.*(119), установившую, правда, двухгодичный пресекательный срок для подачи жалоб на решения суда или решения вышестоящего органа об отказе в восстановлении на работе. Через год Конституционный Суд Российской Федерации (далее - КС РФ) своим постановлением от 23 июня 1992 г. N 8-П*(120) признал эту норму не соответствующей Конституции (Основному Закону) РСФСР 1978 г. Тем самым КС РФ выразил категорически отрицательную на тот момент позицию по вопросу об ограничении возможности пересмотра судебных актов в порядке надзора тем или иным сроком. В основу сформированной КС РФ позиции были положены два основных мотива. Во-первых, отказ судов в рассмотрении жалоб граждан на основании ч. 5 ст. 211 КЗоТ РСФСР 1971 г. или ч. 4 ст. 90 Основ законодательства Союза ССР и союзных республик о труде 1970 г. был признан ущемляющим "как право на судебную защиту, так и право на справедливые условия увольнения". Во-вторых, указывалось, что "пресекательные сроки, закрепленные в трудовом законодательстве, не только игнорировали возможность судебной ошибки, но и, по сути, лишали права на ее исправление".

Регламентация сроков возбуждения надзорного производства в системе судов общей юрисдикции в период 1923-2002 гг. находилась под влиянием идеи создания своеобразной, единственной в мире надзорной инстанции в целях обеспечения последовательной реализации принципа "объективной истины". Этим и было обусловлено то обстоятельство, что после единичной попытки в 1926 г. установить срок для возбуждения производства в порядке надзора в 1964 г. законодатель от этого отказался, и с того времени до 2002 г. возможность возбуждения данной стадии процесса во времени ограничена не была.

2. Пресекательные сроки и надзорное производство в арбитражном процессе

В арбитражном процессе становление и развитие надзорного производства, а также решение вопроса о временной регламентации права возбуждения данной стадии происходило следующим образом.

Имея в виду тот факт, что действовавшие при государственных органах управления народным хозяйством в 20-е гг. прошлого столетия арбитражные комиссии были в большей степени административными, нежели судебными органами, их система "имела в качестве надзорной инстанции как высшие судебные органы, так и высшие органы хозяйственного управления, что вызывало запутанную ситуацию двойной подчиненности и двойного надзора"*(121). Так, согласно Положению о порядке разрешения имущественных споров между государственными учреждениями и предприятиями 1922 г.*(122) (далее - Положение 1922 г.) решения арбитражных комиссий пересматривались ВАК. В отношении решений самой ВАК было предусмотрено, что они "окончательны, но Совет Труда и Обороны в порядке надзора может изменить их либо передать на новое рассмотрение" (ст. 22 Положения 1922 г.). Статьей 17 Положения 1922 г. устанавливалось, что в ВАК сторонами "жалоба подается в течение четырнадцати дней*(123) со дня приобщения к делу мотивированного решения" - через арбитражную комиссию, принявшую данное решение. Однако в этой статье речь идет о решениях, не вступивших в законную силу, и, по-видимому, нет оснований квалифицировать пересмотр их в указанном порядке как надзорное производство. Каких бы то ни было сроков пересмотра этими органами решений арбитражных комиссий, включая решения самой ВАК (которые, надо полагать, свойством окончательности все-таки не обладали), в порядке, по тем или иным признакам отвечающем судебному надзору, Положение 1922 г., таким образом, в свой состав не включало.

Также действовали Правила о производстве дел в ВАК и местных арбитражных комиссиях от 14 марта 1923 г.*(124), в части указания на процессуальный срок для пересмотра решений арбитражных комиссий ВАК содержавшие ссылку на упомянутую выше ст. 17 Положения 1922 г.

Кроме того, в соответствии с Положением о судоустройстве РСФСР 1922 г.*(125) надзор за арбитражными комиссиями осуществляли Наркомюст РСФСР и его органы, а также Верховный Суд РСФСР, а согласно Положению о Верховном Суде СССР и ст. 22 Основ судоустройства Союза ССР и союзных республик 1924 г.*(126) еще и Верховный Суд СССР. Разумеется, будучи актами, принятыми в сфере судоустройства, а не судопроизводства, положения и основы не устанавливали никаких процессуальных сроков в отношении возможности возбуждения стадии надзорного производства.

В Положении о государственном арбитраже, утвержденном постановлением ЦИК и СНК СССР от 3 мая 1931 г.*(127) (далее - Положение 1931 г.) и учредившем систему органов государственного арбитража, было предусмотрено, что надзор за деятельностью последних осуществляли органы, при которых государственные арбитражи функционировали, - СНК СССР, СНК союзных республик, СНК автономных республик и краевые (областные) исполнительные комитеты. 10 августа 1934 г. Главным арбитром при СНК СССР были утверждены первые Правила рассмотрения и разрешения имущественных споров органами государственного арбитража, не содержавшие раздела о проверке правильности решений арбитража, "поскольку такая проверка не считалась в тот период необходимой"*(128).

Положение 1931 г., также не включавшее нормы о процессуальном сроке для возбуждения пересмотра судебных актов в порядке надзора, просуществовало до 17 августа 1960 г., когда постановлением Совета министров СССР было утверждено Положение о Государственном арбитраже при Совете министров СССР*(129) (далее - Положение 1960 г.). Пункт 19 данного положения содержал норму, согласно которой "заявления о пересмотре решений Государственного арбитража при Совете министров СССР и решений государственных арбитражей в союзных республиках... могут быть поданы руководителями заинтересованных предприятий, организаций и учреждений Главному арбитру Государственного арбитража при Совете министров СССР в месячный срок*(130) со дня вынесения решения". Надо сказать, что нигде в тексте Положения 1960 г. не говорилось о возможности осуществлять в системе органов государственного арбитража надзор в отношении принимаемых последними актов, речь шла просто о "пересмотре решений" с "проверкой их правильности". Учитывая при этом специфику самих этих органов, осуществлявших одновременно юрисдикционные и неюрисдикционные, т.е. не связанные с разрешением хозяйственных споров, функции, данный факт дает основание сделать вывод о существовании в силу норм Положения 1960 г. только одной формы судебного контроля - собственно "пересмотра решений". Систематический анализ норм Положения 1960 г. и ряд особенностей порядка пересмотра Главным арбитром и его заместителями решений органов государственного арбитража указывают на своеобразное сходство этого порядка с надзорным производством (полномочия Главного арбитра и его заместителей по итогам пересмотра, объекты пересмотра и др.).

В соответствии со ст. 117 Правил рассмотрения хозяйственных споров государственными арбитражами при Совете министров СССР, утвержденных Главным арбитром, введенных в действие с 1 июля 1963 г. и регламентировавших деятельность органов государственного арбитража в тот период, заявление о пересмотре решения могло быть подано не позднее месячного срока со дня вынесения решения.

Совет министров СССР постановлением от 17 января 1974 г. N 60 утвердил новое Положение о Государственном арбитраже при Совете министров СССР*(131) (далее - Положение 1974 г.); каждая союзная республика, включая РСФСР, приняла свои постановления об утверждении положений о госарбитражах. Согласно п. 23 Положения 1974 г. в адрес Главного арбитра Госарбитража СССР и его заместителей в порядке надзора "заявления о пересмотре решений: могут быть поданы предприятиями, организациями и учреждениями, являющимися сторонами по делу, в месячный срок*(132) со дня вынесения решения".

Пересмотр решений органов государственного арбитража мог осуществляться в порядке надзора либо по вновь открывшимся обстоятельствам. При этом "основной формой проверки правильности решений, их законности и обоснованности являлся пересмотр в порядке надзора"*(133). Пересмотр осуществлялся в отношении решений, вступавших в законную силу немедленно после их вынесения. В соответствии со ст. 123 "Срок подачи заявлений о пересмотре решений" Правил рассмотрения хозяйственных споров государственными арбитражами, утвержденных постановлением Государственного арбитража при Совете министров СССР от 30 декабря 1976 г. N 136 (далее - Правила 1976 г.), принятых на основании и во исполнение Положения 1974 г., "заявления о пересмотре решений" могли "быть поданы в срок не более одного месяца*(134) со дня принятия этих решений".

В 1977 г. органы государственного арбитража стали конституционными (ст. 163 Конституции СССР 1977 г.). В развитие норм Основного Закона Верховным Советом СССР 30 ноября 1979 г. был принят, а с 1 июля 1980 г. введен в действие Закон СССР "О государственном арбитраже в СССР"*(135). На основании данного закона Совет министров СССР постановлением от 5 июня 1980 г. утвердил Положение о государственном арбитраже при Совете министров СССР (союзные республики тоже утвердили свои Положения) и Правила рассмотрения хозяйственных споров государственными арбитражами (далее - Правила 1980 г.). В ст. 21 Закона устанавливалось: "Решение государственного арбитража может быть пересмотрено в порядке надзора не позднее года*(136) со дня принятия решения". Правила 1980 г. включили в свой состав две принципиально важные нормы. Одна из них содержалась в ст. 90 "Порядок подачи заявления и ходатайства о пересмотре решения. Предельный срок*(137) пересмотра решения" и была идентична вышеприведенной норме ст. 21 Закона. Другая была закреплена в ч. 1 ст. 91 "Срок подачи заявления*(138) о пересмотре решения" и предусматривала: "Заявление о пересмотре решения может быть подано не позднее одного месяца*(139) после принятия этого решения".

Таким образом, в Правилах 1980 г. было законодательно дифференцировано следующее:

- срок для обращения с заявлением о пересмотре вступившего в законную силу судебного акта в порядке надзора (в случае пропуска такой срок мог быть восстановлен*(140));

- "предельный срок пересмотра решения"  - срок, окончательно ограничивавший во времени возможность обращения в органы, уполномоченные пересматривать такой акт в надзорном производстве; пресекательный по существу своему, такой срок не подлежал восстановлению.

Правила 1980 г. стали вторым после ст. 806 УГС 1864 г. в истории развития отечественного процессуального законодательства случаем установления пресекательного срока для осуществления производства по пересмотру вступивших в законную силу судебных актов и действовали вплоть до создания системы арбитражных судов.

17 мая 1991 г. Верховный Совет СССР принял Закон СССР N 2171-1 "О порядке разрешения хозяйственных споров Высшим арбитражным судом СССР"*(141), в ст. 92 "Срок подачи заявления о проверке законности и обоснованности решения и принесения протеста" которого устанавливалось, что "заявление: подается и протест приносится не позднее одного месяца*(142) со дня принятия решения". В ст. 3 этого закона впервые в отечественном арбитражном процессе законодатель наделил правом возбуждения производства в Высшем арбитражном суде СССР не только уполномоченных на принесение протестов должностных лиц, но и стороны.

В ст. 30 Закона РСФСР от 4 июля 1991 г.*(143) "Об арбитражном суде" к полномочиям Пленума Высшего Арбитражного Суда РСФСР было отнесено рассмотрение в порядке надзора дел по протестам уполномоченных должностных лиц. В соответствии с этим законом был принят АПК РФ 1992 г. Часть 6 ст. 135 АПК РФ 1992 г. гласила: "Протест не может быть принесен по истечении года*(144) со дня вступления решения арбитражного суда в законную силу". Пришедший на смену АПК РФ 1992 г. действовавший до недавнего времени АПК РФ 1995 г. какого бы то ни было положения, ставящего возможность принесения протеста в порядке надзора в Высший Арбитражный Суд Российской Федерации (далее - ВАС РФ) в те или иные временные рамки, в системе своих норм не содержал.

Таким образом, позиция законодателя по вопросу об ограничении процессуальными сроками возможности возбуждения стадия надзорного производства в системе органов государственного арбитража не отличалась последовательностью. В 1931-1960 гг. такие сроки не устанавливались. С 1960 по 1980 г. действовал месячный срок для пересмотра вступивших в законную силу актов государственных арбитражей, однако он не был пресекательным. В 1980 г., по сути, была воспроизведена модель УГС 1864 г. с двумя видами сроков:  - подлежащим восстановлению месячным сроком для обращения с заявлением о пересмотре решения в порядке надзора и пресекательным годичным сроком для возбуждения надзорного производства. Позднее в системе арбитражных судов это достижение 1980 г. было утрачено. В АПК РФ 1992 г. возбуждение надзорного производства еще ограничивалось годичным срокам, но допускалось только по протестам уполномоченных на то законом должностных лиц. С 1995 по 2002 г. срок для возбуждения надзорного производства в арбитражных судах, также как и в судах общей юрисдикции, не устанавливался.

3. Необходимость установления пресекательных сроков для возбуждения производства в высшей судебной инстанции в контексте требований Конвенции о защите прав человека и основных свобод

На протяжении десятилетий ученые-процессуалисты обосновывали законодательно закрепленную и, таким образом, официально признанную конструкцию не ограниченного пресекательным сроком возбуждения производства по пересмотру вступивших в законную силу судебных актов в порядке надзора.

В начале этого параграфа уже упоминалась наиболее категоричная позиция Д.М. Чечота, считавшего, что "...основная задача института надзора за решениями и приговорами, вступившими в законную силу, заключается в том, чтобы не допустить ни одного случая незаконного или необоснованного решения или приговора... Если... установить срок, по истечении которого надзорный протест приносить будет нельзя, то выполнить задачу, стоящую перед институтом надзора, будет невозможно. В этом случае принципу стабильности судебного решения, вступившего в законную силу, будет принесен в жертву не менее важный принцип материальной истины"*(145). "Стабильность судебного решения следует, - указывал этот автор, - обеспечивать не путем установления срока на принесение надзорного протеста, а путем установления особых оснований для пересмотра решения... в будущем ГПК РСФСР (1964 г. - Примеч. авт.) должно быть прямо указано: "Принесение протеста в порядке надзора сроком не ограничивается".

По мнению П.Я. Трубникова, отсутствие сроков для пересмотра актов органов государственного арбитража в порядке надзора не являлось "недостатком процессуального законодательства. "Следует, - писал он, - добиваться стабильности не всяких судебных решений, а лишь законных. Ни одно решение не может быть оставлено в силе, независимо от срока вынесения, если оно, будучи незаконным или необоснованным, нарушает интересы граждан и организаций*(146)"*(147).

Приведенные доводы соответствовали действительности в советский период развития гражданского и арбитражного процесса, когда в нем господствовал принцип "объективной истины" и считалось, что за уполномоченными лицами (наделенными государственно-властными полномочиями) в течение неограниченного периода времени должно сохраняться право возбуждать производство в порядке надзора в отношении вступивших в законную силу актов юрисдикционных органов.

В то же время необходимо обратить внимание на то, что в юридической литературе неоднократно поднимался вопрос об установлении сроков для пересмотра решений в порядке надзора*(148). При этом указывалось, что "установление подобных сроков способствовало бы укреплению стабильности вступивших в законную силу судебных решений, пресечению случаев подачи сутяжниками необоснованных надзорных жалоб"*(149).

Доводы за установление срока, ограничивающего во времени возможность возбуждения производства в порядке надзора, приведенные в работах, в частности, В. Тадевосяна, А.М. Гребенцова, М.С. Шакарян, заслуживают пристального внимания, тем более что они были высказаны в разное время.

Так, В. Тадевосян еще в 1948 г. указывал следующее: "Едва ли, однако, можно признать правильным такое положение в нашем гражданском процессе, что дело может пересматриваться в порядке надзора вне зависимости от срока, прошедшего со дня постановления (а нередко и исполнения) решения, вступившего в законную силу. Срок возбуждения надзорного производства и принесения протеста необходимо ограничить одним годом или другим, более кратким временем со дня вступления решения в законную силу. В таком случае граждане будут уверены в устойчивости и непоколебимости постановленных судом решений*(150)"*(151).

С точки зрения М.С. Шакарян, датируемой 1967 г., "закон не устанавливает каких-либо сроков для опротестования и пересмотра судебных решений, определений и постановлений в порядке надзора. Однако протесты в порядке надзора должны приноситься своевременно, чтобы как можно раньше предотвратить исполнение и иные последствия неправильного судебного решения, определения или постановления*(152)"*(153).

Продолжая эту мысль, А.М. Гребенцов в 2002 г., т.е. в преддверии принятия новых ГПК РФ и АПК РФ, утверждал, что "...необходимо изменить саму концепцию надзорного производства, существующую в настоящее время: следует ограничить подачу надзорной жалобы определенным сроком, который должен быть не более шести месяцев. Бессрочность осуществления права на возбуждение процедуры пересмотра судебных актов создает неопределенность в отношениях между лицами, участвовавшими в судебном разбирательстве по тому или иному делу, и фактически означает "пожизненную" спорность таких отношений. Такая ситуация неблагоприятным образом может сказываться на стабильности гражданского оборота*(154)"*(155).

Обобщение основных из приведенных аргументов сторонников законодательного ограничения процессуальным сроком возможности возбуждения надзорного производства как в гражданском, так и в арбитражном процессе позволяет сделать вывод об их принципиальном совпадении с двумя выделенными в предыдущем параграфе настоящей главы аспектами конститутивного значения института процессуальных сроков, а именно:

- приданием устойчивости материально-правовым отношениям сторон и, как следствие, стабильности гражданскому и экономическому обороту, - посредством установления в процессуальном законе пресекательного (т.е. не подлежащего восстановлению) процессуального срока, ограничивающего во времени возможность пересмотра вступившего в законную силу судебного акта;

- внесением упорядоченности и определенности в процессуальные правоотношения, обеспечением оперативности совершения процессуальных действий.

Как показало время, позиция второй группы исследователей, чьи доводы за установление процессуальных сроков в надзорном производстве были приведены выше, оказалась единственной отвечающей современным условиям развития гражданского процессуального и арбитражного процессуального законодательства. Стремление привести положения процессуальных кодексов в соответствие с общепринятыми стандартами международного права поставило законодателя перед необходимостью принципиального решения вопроса об установлении в процессуальном законе временных границ права пересмотра в порядке надзора судебных актов, вступивших в законную силу.

Таким образом, переход от следственного к состязательному процессу, закрепление в Основном Законе государства принципа состязательности как одной из основ судопроизводства*(156)  соответствовали изменениям в общественной жизни России, становлению современного гражданского и экономического оборота, участники которого испытывают объективную потребность в определенности и стабильности.

Со вступлением России в Совет Европы, ратификацией Европейской конвенции и признанием обязательной юрисдикции Европейского суда по правам человека*(157) возникла объективная необходимость "обратить внимание на те проблемы российской судебной системы, которые могут вызвать возражение Европейского суда по правам человека. Прежде всего это соблюдение разумных сроков судебного разбирательства", - подчеркнул Президент Российской Федерации В.В. Путин*(158).

Для современной России как члена Совета Европы и участницы Европейской конвенции особое значение приобрело приведение процессуального законодательства в соответствие с положениями п. 1 ст. 6 и п. 1 ст. 35 Европейской конвенции, а также с их толкованием ЕСПЧ:

- "каждый в случае спора о его гражданских правах и обязанностях... имеет право на справедливое... разбирательство дела в разумный срок..." (п. 1 ст. 6);

- "суд (ЕСПЧ) может принимать дело к рассмотрению только после того, как были исчерпаны все внутренние средства правовой защиты, как это предусмотрено нормами международного права, и в течение шести месяцев с даты вынесения национальными органами окончательного решения по делу" (п. 1 ст. 35).

В российском гражданском процессуальном и арбитражном процессуальном законодательстве или на основе его предстояло определить следующие толкования:

1) когда в России "исчерпаны все внутренние средства правовой защиты";

2) каким образом обеспечить соблюдение принципа "юридической определенности" как составной части "принципа справедливого разбирательства дела"*(159);

3) какие положения процессуального закона и какая правоприменительная практика будут удовлетворять требованию о судебном разбирательстве в течение "разумного срока".

Решение каждого из перечисленных вопросов в соответствии с европейскими стандартами в области защиты прав человека и основных свобод привело к изменению положений ГПК РСФСР 1964 г. и АПК РФ 1995 г. о надзорной инстанции. В новых процессуальных кодексах были установлены сроки для обращения в высшие - надзорные  инстанции в российской судебной системе. Часть 2 ст. 376 ГПК 2002 г. закрепила правило, согласно которому "судебные постановления могут быть обжалованы в суд надзорной инстанции в течение года*(160) со дня их вступления в силу". В соответствии с ч. 3 ст. 292 АПК РФ 2002 г. "заявление или представление о пересмотре в порядке надзора судебного акта может быть подано... в срок, не превышающий трех месяцев*(161) со дня вступления в законную силу последнего судебного акта, принятого по данному делу...".

Этому предшествовало принятие ЕСПЧ решений по ряду дел против Российской Федерации, в которых давалась квалификация положений отечественного процессуального законодательства в части регламентации порядка надзорного производства.

Европейским судом по правам человека было установлено несоответствие российского гражданского процессуального законодательства п. 1 ст. 35 Европейской конвенции, согласно которому жалоба, подаваемая заявителем в EСПЧ, должна удовлетворять одновременно двум следующим основным условиям (критериям) ее приемлемости, закрепленным в данной статье:

- исчерпанность "всех внутренних средств правовой защиты";

- соблюдение срока на ее подачу, равного шести месяцам "с даты вынесения национальными органами окончательного решения по делу".

Правило п. 1 ст. 35 Европейской конвенции "обосновано принципом, в соответствии с которым государство должно иметь возможность исправить предполагаемые нарушения, прежде чем дело будет рассматриваться международным органом, а роль Суда в Страсбурге должна быть субсидиарной по отношению к национальным институтам, на которых и лежит в первую очередь обязанность гарантировать гражданам права, закрепленные в Конвенции. ...Регламент Суда возлагает обязанность доказать исчерпание средств защиты на заявителя при представлении жалобы"*(162).

При рассмотрении первых же жалоб российских заявителей против Российской Федерации на предмет их приемлемости по критерию исчерпанности "всех внутренних средств правовой защиты" толкование положений ГПК РСФСР 1964 г. привело ЕСПЧ к выводу, что существовавший порядок надзорного производства в высших судах Российской Федерации не являлся "эффективным средством судебной защиты по смыслу п. 1 ст. 35 Конвенции"*(163).

Европейский суд по правам человека постановил, что "пересмотр дела в порядке надзора в Российской Федерации не может инициироваться частным лицом, что относится к сфере дискреционного усмотрения определенных законом должностных лиц"*(164) (высших должностных лиц судебной системы и системы органов прокуратуры), а значит российское надзорное производство, урегулированное нормами ГПК РСФСР 1964 г., не являлось тем обязательным внутригосударственным средством правовой защиты, которым заявителям следовало воспользоваться, чтобы доказать соответствие поданных ими жалоб названному критерию. Исчерпание же "всех внутренних средств правовой защиты", по мнению ЕСПЧ, могло считаться имевшим место с момента вынесения последнего судебного акта кассационной инстанцией (возможно, даже с момента вручения его копии заявителю*(165)), от которого и надлежало отсчитывать установленный п. 1 ст. 35 Европейской конвенции шестимесячный срок на подачу жалобы в ЕСПЧ, чтобы последняя удовлетворяла второму названному критерию.

Наряду с этим до введения в действие ГПК РФ 2002 г.*(166) и гл. 36 "Производство по пересмотру судебных актов в порядке надзора"*(167) АПК РФ 2002 г. отсутствовали законодательно установленные сроки, в течение которых уполномоченными на то лицами надзорное производство могло быть возбуждено. Следовательно, пересмотр судебных актов в порядке надзора мог произойти практически в любое время после вступления их в силу.

Согласно сложившейся практике ЕСПЧ нарушением закрепленного в п. 1 ст. 6 Европейской конвенции "права на справедливое разбирательство дела" признается каждая из двух приведенных ситуаций или их совокупность:

1) отсутствие в процессуальном законодательстве государства пресекательного срока для возбуждения производства в высшей ("последней") судебной инстанции;

2) предоставление неограниченных дискреционных полномочий высшим должностным лицам судебной системы и органов прокуратуры.

Так, по одному из дел против Румынии ЕСПЧ усмотрел нарушение п. 1 ст. 6 Европейской конвенции в том, что "...Генеральный прокурор Румынии - который не принимал участия в разбирательстве - имел право согласно статье 330 Гражданско-процессуального кодекса (Румынии) требовать отмены окончательного судебного решения. "...осуществление этого права Генеральным прокурором является неограниченным во времени, и, таким образом, судебные решения могут подвергаться сомнению бесконечно... Применяя... положения ст. 330, Верховный Суд нарушил принцип юридической определенности. Исходя из фактических обстоятельств данного дела, - заключил ЕСПЧ, - такое действие нарушает право заявителя на справедливое разбирательство согласно п. 1 ст. 6 конвенции..."*(168). Квалификация ЕСПЧ приведенной правовой ситуации дает основание рассматривать "принцип юридической определенности" как элемент "права на справедливое разбирательство дела".

В ст. 1 Федерального закона от 30 марта 1998 г. N 54-ФЗ "О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней" Россия признала юрисдикцию ЕСПЧ по вопросам толкования и применения Европейской конвенции и протоколов к ней обязательной для себя. Это означает, что приведенный выше вывод ЕСПЧ, сделанный применительно к конкретному делу гражданина иностранного государства против этого государства, получил силу прецедента, распространяющего свое действие и в отношении российского правопорядка. Следовательно, до того, как были внесены принципиальные изменения в российское процессуальное законодательство, отечественное надзорное производство не представляло бы собой, по мнению ЕСПИ, "эффективное средство судебной защиты по смыслу п. 1 ст. 35 Конвенции".

Итак, в ГПК РФ 2002 г. и АПК РФ 2002 г. были установлены процессуальные сроки для возбуждения производства в порядке надзора. Одновременно не только уполномоченным должностным лицам, но и сторонам, а также иным участвующим в деле лицам было предоставлено право обращения в надзорную инстанцию с заявлениями о пересмотре вступивших в законную силу судебных актов, принятых нижестоящими инстанциями. Такое законодательное решение имело целью обеспечить трактовку надзорного производства как обязательной стадии гражданского и арбитражного процессов, производство в которой возбуждается по инициативе участвующих в деле лиц и которая охватывается понятием исчерпанности "всех внутренних средств правовой защиты". Со вступлением в силу ГПК РФ 2002 г. и гл. 36 АПК РФ 2002 г. участвующее в деле лицо, имевшее право обращения в надзорную инстанцию, но не воспользовавшееся им, не может быть признано исчерпавшим "все внутренние средства правовой защиты", а значит, его жалоба в ЕСПЧ при таких обстоятельствах подлежит квалификации как неприемлемая по правилам п. 1 ст. 35 Европейской конвенции.

Практика ECПЧ подтверждает правильность одного из двух выделенных в предыдущем параграфе аспектов конститутивного значения института процессуальных сроков  - материально-правового. В процитированном решении ЕСПЧ против Румынии определенно сформулировано требование о законодательном установлении срока для обращения с требованием об "отмене окончательного судебного решения". Это мотивируется тем, что "судебные решения могут подвергаться сомнению бесконечно", что противоречит "принципу юридической определенности".

Нельзя не обратить внимание на содержательное и почти текстуальное совпадение позиций ЕСПЧ и классиков отечественного гражданского процессуального права. Иллюстрацией может служить цитировавшееся в начале настоящего параграфа утверждение А. Загоровского о том, что "нельзя право на обжалование сделать бесконечным, нельзя оставлять в неизвестности положение другой стороны, ибо это было бы несправедливо по отношению к ней...". Оформлявшее такой подход законодательное регулирование заключалось в установлении десятилетнего пресекательного срока для подачи просьб об отмене вступивших в "формальную" законную силу судебных решений (ст. 806 УГС 1864 г.).

Известное российскому процессуальному праву XIX - начала XX в. соотношение между отсутствием срока или чрезмерно продолжительным сроком для наступления окончательности судебных решений трактовалось как "несправедливое", нарушающее устойчивость материально-правовых отношений тяжущихся и стабильность гражданского оборота в целом. Следовательно, названный в настоящей работе "материально-правовым" аспект конститутивного (сущностного) значения института процессуальных сроков совпадает по содержанию с "принципом юридической определенности" в терминологии Европейской конвенции*(169).

Установленная в конечном счете в ГПК РФ 2002 г. (один год) и АПК РФ 2002 г. (три месяца) разная продолжительность сроков, ограничивающих право на возбуждение надзорного производства, стала результатом интенсивного поиска оптимальной продолжительности таких сроков, которая бы удовлетворила требования экспертов Совета Европы и одновременно была органично "вписана" в систему российского гражданского процессуального и арбитражного процессуального права.

В ч. 2 ст. 384 "Право на обращение с жалобой в порядке надзора" проекта ГПК РФ, внесенного на рассмотрение Верховным Судом Российской Федерации (далее - ВС РФ) и принятого Государственной Думой Российской Федерации в первом чтении 14 июня 2001 г., предусматривалась ситуация: "Жалоба (в порядке надзора. - Примеч. авт.) может быть подана в течение трех лет*(170) со дня вступления в законную силу решения, определения, постановления суда". Опубликованные комментарии не содержат объяснений по поводу указывавшейся в этом проекте продолжительности приведенного срока.

В данный проект было включено и такое принципиально важное для отечественного процесса новое положение: "право на обращение с жалобой в порядке надзора" (та же ст. 384), право инициации надзорного производства, было признано за сторонами и другими лицами, участвующими в деле, а также "лицами, чьи права или охраняемые законом интересы нарушены вынесенным по делу решением, определением, постановлением суда". Это была попытка ограничить дискреционные полномочия высших должностных лиц судебной системы и органов прокуратуры. Вместе с тем такие полномочия были оставлены у Председателя ВС РФ и его заместителей, председателей верховных судов субъектов в составе Российской Федерации.

Следует особо отметить, что разработчики рассматриваемого проекта ГПК РФ сочли необходимым ограничить процессуальным сроком право (возможность) инициировать надзорное производство только в отношении сторон и других лиц, участвующих в деле, а также лиц, чьи права или охраняемые законом интересы нарушены вынесенным по делу судебным актом. Вопрос об ограничении таким сроком права уполномоченных должностных лиц на принесение протеста в порядке надзора первоначально решен не был.

В проекте ГПК РФ, принятом Государственной Думой Российской Федерации во втором чтении 26 июня 2002 г., статья, включавшая норму о процессуальном сроке для возбуждения надзорного производства, была перенесена в начало гл. 41 "Производство в суде надзорной инстанции". Теперь эта норма была сформулирована так: "Постановления суда могут быть обжалованы в суд надзорной инстанции в течение года*(171) со дня их вступления в законную силу" (ч. 2 ст. 375  "Право на обращение в суд надзорной инстанции" проекта ГПК РФ). Процессуальный срок сократился в три (!) раза. И здесь авторы законопроекта не дали прямого ответа на вопрос, ограничивает ли устанавливаемый годичный процессуальный срок право должностных лиц прокуратуры на принесение представления о пересмотре вступивших в законную силу судебных актов в порядке надзора. Систематическое толкование названия статьи ("Право на обращение в суд надзорной инстанции") и содержания других статей этого проекта ГПК РФ, регламентировавших вопрос об обращении должностных лиц прокуратуры в суд надзорной инстанции с "представлением", а не с "протестом", дает основание для вывода об общем значении нормы о процессуальном сроке.

Действующий ГПК РФ 2002 г. в ч. 2 ст. 376 лишь с небольшим изменением воспроизвел приведенное выше положение о годичном сроке для возбуждения стадии надзорного производства: "Судебные постановления могут быть обжалованы в суд надзорной инстанции в течение года*(172) со дня их вступления в силу".

Таким образом, законодатель установил временный предел возможности возбуждения производства в такой исключительной инстанции, какой является в его современном виде судебный надзор. Однако "исключительной" надзорная инстанция стала потому, что пересмотр вступивших в законную силу судебных актов уполномоченными на то судами надзорной инстанции может иметь месть лишь в случае наличия существенных нарушений материального или процессуального права. Вопросы о компетенции и объеме полномочий надзорной инстанции выходят за пределы настоящего исследования, а потому здесь не рассматриваются.

Отсутствие в ГПК РФ 2002 г. прямого указания на то, что установленный для возбуждения надзорного производства годичный срок является пресекательным, позволяло трактовать такой срок в правоприменительной практике как подлежащий восстановлению.

23 апреля 2003 г. Пленум ВС РФ в соответствии с постановлением N 3 "О внесении в Государственную Думу Федерального Собрания Российской Федерации проекта федерального закона "О внесении изменений и дополнений в Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации"*(173) внес в Государственную Думу Российской Федерации в порядке законодательной инициативы проект названного федерального закона за N 323742-3. В этом проекте предлагалось внести в ч. 4 ст. 112 действующего ГПК РФ 2002 г. изменения и дополнения следующего содержания: "Заявление о восстановлении пропущенного процессуального срока, установленного частью второй статьи 376 настоящего Кодекса, подается в суд, рассмотревший дело по первой инстанции" (п. 1 проекта). 28 июля 2004 г. Президент Российской Федерации подписал Федеральный закон N 94-ФЗ "О внесении изменений в Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации"*(174), согласно которому ст. 112 ГПК РФ 2002 г. изложена в новой, аналогичной приведенной выше, редакции. Тем самым смысл ч. 2 ст. 376 ГПК РФ 2002 г. изменен, в результате чего нивелирована идея окончательности надзорного производства. Гражданское процессуальное законодательство по этому вопросу снова пришло в противоречие с "принципом юридической определенности" по Европейской конвенции, который в терминологии российского процессуального права исторически квалифицировался как требование о придании устойчивости материально-правовым отношениям сторон и, как следствие, стабильности гражданскому и экономическому обороту.

Авторы внесенного ВАС РФ в Государственную Думу Российской Федерации в порядке законодательной инициативы и принятого 11 апреля 2001 г. в первом чтении проекта АПК РФ в ч. 2 ст. 264 предусмотрели следующее: "Судебный акт не подлежит пересмотру, если вопрос о его пересмотре поставлен по истечении одного года*(175)  со дня вступления в законную силу...". В этой редакции проекта норма о сроке такой продолжительности распространяла свое действие не только на право участвующих в деле лиц обратиться с заявлением о пересмотре вступившего в законную силу судебного акта в порядке надзора, но и на право Генерального прокурора Российской Федерации и его заместителей принести протест в надзорную инстанцию.

В проекте АПК РФ, внесенном на рассмотрение ВАС РФ и принятом Государственной Думой Российской Федерации во втором чтении 23 мая 2002 г., ч. 3 ст. 294 была представлена в следующей редакции: "Заявление или представление о пересмотре в порядке надзора судебного акта может быть подано... в срок, не превышающий шести месяцев*(176) со дня вступления оспариваемого судебного акта в законную силу..." Во-первых, произошло сокращение устанавливаемого процессуального срока: его продолжительность стала меньше в два раза. Во-вторых, право возбуждения пересмотра вступившего в законную силу судебного акта в порядке надзора опять было прямо закреплено и за уполномоченными на то высшими должностными лицами судебной системы Российской Федерации и органов прокуратуры (в форме представления). В принципе, такой вариант решения вопроса об ограничении временными рамками возможности возбуждения надзорного производства высшими должностными лицами судебной системы и органов прокуратуры может быть признан соответствующим международным стандартам в области защиты прав человека и основных свобод. Указанные лица хотя и были наделены правом обращения в надзорную инстанцию, все же не имели преимущества перед другими уполномоченными субъектами: лицами, участвующими в деле, и иными лицами в случаях, предусмотренных арбитражным процессуальным законодательством.

Этот вариант в своей основе был сохранен в действующем АПК РФ 2002 г. Согласно ч. 3 ст. 292 АПК РФ 2002 г. "заявление или представление о пересмотре в порядке надзора судебного акта может быть подано... в срок, не превышающий трех месяцев*(177) со дня вступления в законную силу последнего судебного акта, принятого по данному делу...". Продолжительность процессуального срока, в течение которого может быть возбуждено производство по пересмотру вступивших в законную силу судебных актов в порядке надзора, по сравнению с его продолжительностью в первоначальном проекте кодекса сократилась в три с лишним раза.

Однако и в АПК РФ 2002 г. не определяется природа срока для возбуждения надзорного производства. Это не исключает последующее как судебное, так и доктринальное толкование данного срока как подлежащего восстановлению. Подтверждением тому является, в частности, указание Председателем ВАС РФ В.Ф. Яковлевым на необходимость в 2004 г. "подготовить предложение о внесении изменений в Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации в части изменения срока обжалования судебного решения в надзорном порядке или, точнее, о возможности восстановления пропущенного трехмесячного срока"*(178).

Таким образом, законодатель закрепил за частными лицами (лицами, участвующими в деле, и другими лицами, чьи права и законные интересы нарушены судебными актами) право возбуждения пересмотра судебных актов в порядке надзора по гражданским и арбитражным делам*(179). Реализация этого права ограничена соответствующими временными рамками посредством установления годичного (в ГПК РФ 2002 г.) и трехмесячного (в АПК РФ 2002 г.) процессуальных сроков, в течение которых допускается подача заявления или представления о пересмотре вступившего в законную силу судебного акта в порядке надзора. Различная продолжительность сроков для возбуждения надзорного производства по ГПК РФ 2002 г. и АПК РФ 2002 г., по-видимому, может быть объяснена стремлением законодателя предоставить гражданам - участникам гражданского процесса больший объем гарантий их прав, с одной стороны, и спецификой сферы, в которой рассматривают споры арбитражные суды, - экономической деятельности, где напрямую действует принцип the time is money (англ. "время - деньги"), с другой. Оптимальная продолжительность данных процессуальных сроков, отвечающая задачам гражданского и арбитражного процессов, возможно, будет скорректирована по результатам обобщения судебной и арбитражной судебной практики.

В том случае, если бы судебной и арбитражной судебной практикой обоснованно и в полном соответствии с европейскими стандартами в области защиты прав человека и основных свобод эти сроки были квалифицированы как пресекательные (т.е. не подлежащие восстановлению), надзорное производство в системе судов общей юрисдикции и арбитражных судов могло быть признано "эффективным средством судебной защиты по смыслу п. 1 ст. 35 Конвенции"*(180). Это, в свою очередь, соответствовало бы теоретически обоснованному подходу к окончательности судебного решения как условия стабильности общественных отношений и значительно укрепило позиции России в сфере действия международно-правовых институтов защиты прав человека и основных свобод.

В условиях толкования установленных новыми ГПК РФ и АПК РФ процессуальных сроков для возбуждения надзорного производства в качестве подлежащих восстановлению вопрос об окончательности судопроизводства по конкретному гражданскому или арбитражному делу как условии стабильности в обществе фактически опять решен так, как до принятия ГПК РФ 2002 г. и АПК РФ 2002 г. Такое решение и такая правоприменительная практика снова перестали соответствовать положениям п. 1 ст. 35 Европейской конвенции о "справедливом разбирательстве дела", включающим "принцип юридической определенности".

Как было отмечено, третьим вопросом, который требует толкования в свете положений Европейской конвенции, является определение соотношения правила о "судебном разбирательстве в течение разумного срока" (п. 3 ст. 5 Европейской конвенции) с закрепленными в действующем российском процессуальном законодательстве задачами. Эти задачи сформулированы как "правильное и своевременное рассмотрение и разрешение гражданских дел" (ст. 2 ГПК РФ 2002 г.) и "...судебное разбирательство в установленный законом срок:" (п. 3 ст. 2 АПК РФ 2002 г.).

Европейский суд по правам человека неоднократно толковал понятие "разбирательство дела в разумный срок". По свидетельству Д. Гомьена, Д. Харриса и Л. Зваака, "одним из самых распространенных оснований для установления факта нарушения статьи 6 является то, что продолжительность судебного разбирательства выходит за пределы "разумного срока"*(181). В практике ЕСПЧ были четко разграничены стандарты продолжительности судебного разбирательства по уголовным и гражданским делам.

Отличием при рассмотрении уголовных дел является то, что в целях оценки "разумности" продолжительности судебного разбирательства во внимание принимается срок, началом которого является момент предъявления обвинения, т.е. "официального уведомления лица компетентным органом государственной власти о наличии предположения о том, что этим лицом совершено уголовно наказуемое правонарушение"*(182). Окончанием срока здесь считается "день, когда определяется виновность обвиняемого"*(183).

В гражданских делах "инициатива начала и продолжения разбирательства может исходить от сторон, и потому обязанность государства обеспечивать разбирательство дела в разумные сроки является менее очевидной", хотя и здесь имеется выработанная ЕСПЧ позиция, согласно которой за начальный момент принимается возбуждение гражданского дела в суде, а конечный момент связывается с исполнением принятого по делу окончательного решения*(184).

При толковании понятия ratione temporis в контексте Европейской конвенции по уголовным и по гражданским делам ЕСПЧ использует следующие критерии:

- сложность дела;

- последствия несоблюдения разумного срока для заявителя;

- оперативность работы внутригосударственных органов;

- собственное поведение заявителя*(185).

Применение данных критериев в отношении конкретных дел и сформированная в результате этого позиция, отраженная в ряде прецедентов ЕСПЧ*(186), дают основание утверждать, что понятие "разумный срок" по смыслу Европейской конвенции подразумевает под собой не один процессуальный срок, а совокупность таких сроков. Под "разумным сроком" разбирательства дела понимается общая продолжительность времени совершения процессуальных и иных действий с момента возбуждения судебного дела до момента исполнения принятого по нему окончательного решения. Определяемая таким образом продолжительность включает все существующие в конкретном государстве формы обжалования судебных актов, в том числе производство в высших судах, а также стадию их исполнения. Наличие во внутреннем процессуальном законодательстве государства - участника Европейской конвенции пресекательных по своему характеру (т.е. не подлежащих восстановлению) процессуальных сроков, ставящих во времени границы судебного спора, дает однозначный ответ на вопрос, когда именно этот спор следует считать исчерпанным, а судебный акт, вынесенный по делу, "окончательным и не подлежащим обжалованию".

Приведенная трактовка понятия "разумный срок" как совокупность всех процессуальных сроков - с момента возбуждения дела до его окончательного разрешения во всех судебных инстанциях и исполнения принятого по нему судебного акта - позволяет прийти к заключению, что между использованными в российском процессуальном законодательстве терминами "своевременного рассмотрения и разрешения гражданских дел" (ГПК РФ 2002 г.) и "судебного разбирательства в установленный законом срок" (АПК РФ 2002 г.) нет обязательной связи. В этих двух процессуальных кодексах установлены сроки рассмотрения дел в каждой из судебных инстанций. Даже при соблюдении правил о продолжительности рассмотрения дел в каждой судебной инстанции и исполнения принятых по этим делам окончательных судебных актов общая совокупность таких сроков может превышать ту, которая определяется путем простого сложения. Производство по делу может неоднократно откладываться, приостанавливаться, решение неоднократно отменяться, а дело направляться на новое рассмотрение, в ходе исполнения судебного акта могут возникать те или иные препятствия. Таким образом, критерием оценки работы судов общей юрисдикции и арбитражных судов предлагается считать не только соблюдение сроков рассмотрения дел в каждой судебной инстанции. Может быть поставлен вопрос о необходимости учета в российской правоприменительной практике толкования ЕСПЧ понятия "разумный срок" как общей продолжительности рассмотрения каждого конкретного дела с момента его возбуждения до принятия по нему окончательного судебного акта и его исполнения.

Концептуальный подход к институту процессуальных сроков, обоснованный в настоящей главе, положен автором и в основу анализа основных положений данного института во второй главе (понятие, классификация, пропуск процессуальных сроков и его последствия, восстановление и продление, приостановление их течения).