Христианские идеалы, национальное самосознание и действительность.

Литературное творчество, проявив­шееся в столь разнообразных формах, свидетельствует о значительном подъеме духовной жизни в Киевской Руси рассматриваемого времени. Обращаясь к существу тех идей и воззрений, которые дают себя выследить по это­му литературному творчеству, мы видим, с одной сторо­ны, отражение в них общехристианских представлений жизни, в частности византийских аскетических идеа­лов, с другой стороны — пробудившееся национальное самосознание. Помыслами о Русской земле, о ее благе наполнены и сказания о русских святых, и повествова­ния летописцев, и такие произведения, как «Слово о полку Игореве». В какой мере эти новые идеи и воззре­ния определяли жизнь русского общества, превраща­лись в деяния, в поступки? Можно сказать вообще, что это были только поставленные сознанием русской ин­теллигенции того времени идеалы, к которым стреми­лись и приближались немногие в своей жизни. Летопи­си с особым сочувствием отмечают христианскую доброту некоторых князей и частных лиц, их богобоязненность, кротость, милосердие к ближним. Но по всему видно, что это были выдающиеся люди, исключения из общего правила. Та же самая летопись полна известиями о жестокостях, своекорыстии, клятвопреступлениях и дру­гих пороках князей и их дружинников. Языческое гос­подство страстей и животных инстинктов в изображении летописи выступает в резких и сильных чертах. Даже в такой области, как богослужение, культ, христианские воззрения сплошь и рядом оставались без практическо­го осуществления. С одной стороны, летопись сообщает о благочестивых князьях и княгинях, строивших мона­стыри, церкви, украшавших их сосудами, облачениями и иконами; с другой стороны, тогдашние свидетельства говорят о полном равнодушии русских людей к церкви. «Ha игрищах, — говорит одно из таких свидетельств, — видим множество людей: как начнут бороться друг с другом, то сбегаются смотреть на дело, от дьявола за­мышленное, а церкви стоят пусты: в час молитвы мало найдешь народу в церкви». Выше приведено свидетель­ство некоего «Христолюбца» о долгом переживании язы­ческого культа на Руси, о молениях в рощах и на воде, о требах, которые приносились языческим божествам и после принятия христианства. Христианские воззрения оставались часто без действия и в таких сферах жизни, как брак, семья. Летописцы с особой похвалой отзыва­ются о таких князьях, которые воздерживались от по­хоти, соблюдали чистоту телесную. Видно, что эта доб­родетель была не частая среди князей. Княжеские гаремы не прекратились с принятием крещения Владимиром, наложницы были и у его преемников, например, у Святополка Изяславича, Юрия Долгорукого и др. И среди высших классов, и среди простонародья было немало людей, имевших по две жены. Незаконные связи с ра­бынями были обычным явлением, и законодательству, как мы уже видели, пришлось позаботиться о «робьих детях», о робичичах. Простонародье, особенно глухих сел и деревушек, не брало для брака и благословенья церковного, считая обряд венчания в церкви установлен­ным только для князей и бояр и довольствуясь язычес­ким обрядом плескания. Основание семидесяти монасты­рей в различных областях Русской земли свидетельствует об известных успехах аскетических воззрений в русском обществе. Патерик Печерский и другие жития подви­жников монахов свидетельствуют, что так или иначе люди шли в монастырь для обуздания плоти, для борьбы со страстями. Но в духовных посланиях XII века наряду с этим встречаем указания, что в монастыри шли люди и для покойной, сладкой жизни. Послания укоряют монахов, которые милуют свое тело, часто меняют платье, под предлогом праздников учреждают особую тра­пезу с пивом и долго сидят за нею, ищут над старейши­ми взять свою волю, собираются вместе не Бога ради, не для того, чтобы рассуждать о пользе, но для яростных споров, для бесстыдных нападений на эконома и кела­ря, устраивают в монастырях пиры, на которые собира­ются мужчины и женщины и т. д.

Все это в общей сложности убеждает, что общехрис­тианские представления и аскетическая идеи, вошедшие в духовный оборот русского общества, были только  известными идеалами его верхнего слоя, его интеллигенции, идеалами, которым далеко не соответствовала  русская действительность того времени. То же самое приходится сказать и о национальной идее, которой проникнуты литературные произведения эпохи. Эта на­циональная идея, одушевлявшая писателей, отдельных князей вроде «доброго страдальца за Русскую землю»  Владимира Мономаха и его сына Мстислава, в общем мало определяла деяния как князей, так и местных  обществ. В жизни над этой идеей возвышались партикуляризм, своекорыстие князей и местных обществ. «Сло­во о полку Игореве», одушевленное национальной иде­ей, и представляет поэтическую элегию, выражающую скорбь от полного несоответствия тогдашней русской действительности с национальным идеалом. В художе­ственных образах певца «Слова о полку Игореве» стра­дает от этого несоответствия либо вся Русская земля, по которой тоска разлилась, либо Киев, который «вестона тугою», либо великий князь Киевский, который роняет  золотые слова, со слезами смешанные. Причина этой скорби все одна и та же: усобица князей парализовала успехи  в борьбе с погаными; князья начали про малое «се вели­кое» говорить, ковать сами на себя крамолу, а поганые со всех сторон стали приходить с победами на землю русскую, стали уже брать дань «по беле от двора».

Певец «Слова о полку Игореве» оказался в извест­ном смысле пророком. Высокое национальное чувство, которым одушевлено было мыслящее общество Киевс­кой Руси, оказалось лишенным жизненного фундамен­та в виде надлежащей государственной организации, настроения правителей и широких общественных кру­гов, и потому не спасло Русь от новой победы поганых, которые не в воображении уже поэта, а в действительно­сти обложили всех русских людей данью, и не с двора, а с каждой головы.

* * *

Пособия:

Д. И. Иловайский. История России. Т. 1. 2-е изд. М., 1906.

Е. Е. Голубинский. История русской церкви. Т. 1, половины 1-я и 2-я. М., 1901; 1904. 2-е изд.

Н. Д. Полонская. Историко-культурный атлас по русской истории. Вып. 1. Киев, 1913.

Н. П. Кондаков, И. И. Толстой. Русские древности в памятниках искусства. Вып. 5- 6.

И. Грабарь. История русского искусства. Т. 1.

М. Н. Сперанский. История древней русской литературы. 2-е изд. М., 1914.