Глава   первая

 ФИЛОСОФИЯ   ПРАВА. ОБЩИЕ ПОЛОЖЕНИЯ

                                                              1

                           ФИЛОСОФИЯ   ПРАВА   КАК   НАУКА

1.Вершина юридических знаний. Философия  права – это одна из областей общетеоретических  правовых  знаний. Но  она не является частью или простым продолжением теории права  - ни первичных обобщенных данных юридической догматики, ни данных правовой теории, осмысливающей логику права (хотя всецело опирается на эти данные, особенно по логике права,  активно использует их в философских разработках)..

Философия права – это новая, наиболее высокая с т у п е н ь   осмысления права, в известном смысле вершина обобщенных юридических знаний. Затрагивая проблемы историко-логического порядка, историю формирования и развития  понятий о права отражающих реальные общественные отношения, надо не упускать из поля зрения тот  качественной новый  поворот в самом подходе к праву, который характерен для этой, философской,  области научных знаний о праве.

Этот качественно  поворот в подходе к праву заключается в том, что  философия права  представляет собой науку о  праве в жизни людей, в человеческом бытии. Она предстает как  научная дисциплина, которая  призвана дать    м и р о в о з з р е н ч е с к о е           объяснение   права,     его     с м ы с л а    и                 п р е д н а з н ч е н и я    для людей, каждого человека, обосновать его  под углом зрения   сути  человеческого   бытия, существующей в нем системы   ценностей. Именно  тогда, с точки зрения общефилософской, удается, как отмечает А.И. Покровский, показать «биение живого общечеловеческого дух, ввести их (правовые проблемы – С.А.) в круг идейных интересов всякого мыслящего гражданина».

Таким образом, решающее значение  в философии права имеет ее “мировоззренческий стержень” - мировоззренческое понимание права (по Гегелю - “мыслящая себя идея права”, “разумность права”), постижение смысла  права, выраженных в нем ценностей. И поэтому по итоговым своим выводам философия права, нацеленна на постижение самого сокровенного в  праве, а отсюда  освещать коренные проблемы жизни общества - место права в развитии и судьбе общества, пути его развития, его влияние на будущее, перспективы  человечества.

2. Два уровня. Отмечая некоторые обобщенные характеристики философии права, нужно вместе с тем исходить также из того, что данная научная дисциплина может строиться  в   д в у х   науковедческих плоскостях  и соответственно выступать в  одном из двух качеств:

-  в качестве исконно-философской дисциплины, рассматривающей право  под углом зрения определенной универсальной философской системы или   системы  историко-философских разработок;

-    в качестве интегрированной, философско-правовой области знаний, когда на основе определенной суммы философских идей осуществляется  научная проработка правового материала.

П е р в ы й  из указанных уровней философии права   вполне закономерен. Право - какое бы  значение этой категории   ни придавать - представляет собой социальное (или – природно-социальное) явление, и  любая философская система, претендующая на универсальность, а также историко-философские разработки неизбежно включают в поле своего осмысления также и это явление социальной жизни.

Именно здесь возможно формирование специальной философской науки, привлекающей правовой материал, но остающейся в рамках данной  системы философских знаний, строго  на “почве философии”.

Наиболее ярким, выразительным примером осмысления права в контексте универсальной философской системы является  философия права Гегеля.

И  вот  здесь, во взглядах на право Гегеля,  есть пункт, на котором   - с учетом последующего материала -   хотелось бы  сразу остановить внимание.

При философском истолковании  права Гегель,  хотя и по ряду позиций    продолжил и углубил идеи  о  природно-естественной основе  этого феномена, всё же в основном  сосредоточил мысль  на его  характеристике с точки зрения  сути своего  миропонимания - логики абсолютного духа. И с этой стороны - как мне представляется - выделив философию права как фундаментальную часть всей  своей философской системы, оттенил в ней то, что роднит философию  с  правом -  идею обоснованности действительности, в обществе -   обоснованности  процессов, поведения и поступков.

Вот почему, кстати сказать, в  гегелевской философии права  (она так и названа великим философом “философией права”) столь много уделено место и внимания не непосредственно юридическим явлениям, а широкому спектру  категорий  - нравственности, моральности, состоянию и развитию  духа  - всему тому, что позволяет определять обоснованность процессов, действий, поступков, а в более широком плане - обоснованность всего сущего. 

По парадоксальным, причудливым зигзагам развития человеческого духа такое, воистину философское понимание “права”, по всем данным, стало предпосылкой для марксистов, материалистических последователей гегелевской диалектики, о чем с ударением говорили и Маркс, и Ленин (да еще с нацеленностью на “изменение мира”), и отсюда -  к формированию такого супернадчеловеческого понимания рассматриваемой категории, которое характеризует коммунистическую революционную идеологию.

В т о р о й, интегрированный, философско-правовой уровень научных знаний о праве   выражен в формировании и развитии особой, самодостаточной  научной дисциплины, охватывающей как философию (по своим основам), так и правоведение (по своему основному содержанию).

В настоящей работе  философия права строится в соответствии с этим (“вторым”) уровнем, когда она представляет собой интегрированную область знаний и   по основному своему содержанию относится к области юридических наук..

И это вполне  понятно. Коль скоро основное содержание философии права как интегрированной области знаний образует  правовой материал, то значит в этой плоскости  научные разработки  входят в состав правоведения.

А это, помимо всего иного, означает, что  основой и отправным пунктом  осмысления права в рамках интегрированной философско-правовой науки является не действительность в целом, не “все бытие”(как это характерно при рассмотрении права в пределах универсальной философской системы),  а действительность    в    тех    пределах,   в  которых существует право,        т. е.   с о ц и а л ь н ая    действительность,  ч е л о в е ч е с к о е   бытие. Обратим  внимание - человеческое бытие, бытие живущих и действующих в сообществе разумных существ, способных постигать и творить мир, творить и постигать право.

Вещие слова в этом отношении сказаны Гегелем. По его справедливому утверждению, “в праве человек должен найти свой  разум . . .  и постигнуть мысли, лежащие в основе права” .

При этом важно и то, что  характеристика права, производимая на базе философских положений как  исходной основы,  не покидает “почву права” и  является характеристикой, выводимой   непосредственно из правового материала, из его сути и логики. По меткому выражению Ю.Г.Ершова,   в данной плоскости науку “мало интересуют умозрительные конструкции, оторванные от реальных правовых процессов и явлений. В этом смысле философия права как бы “вырастает” на  фундаменте всего юридического знания” .

3. Предпосылки. Право (выступающее в виде законов, правосудия, т.е. позитивное право) - жесткий по ряду черт «силовой» нормативно-ценностный регулятор поведения людей, тесно связанный с силовым воздействием на людей, с  властью. И право - так же, как и власть - изначально нуждается в поддержке «со стороны», в духовной поддержке, в своего рода  освящении - в придании известной святости, обоснованности, оправданности силового воздействия в сознании всех людей.

Правда,  сама  постановка  вопроса  о  какой-то “философии” или о каком-то ее подобии в отношении первичных форм био-социальной регуляции первобытного общества -  мононорм является просто неуместной. И не только ввиду низкого, примитивного уровня разумной, интеллектуальной деятельности в первобытном обществе, но и в силу того, что  неизбежные для социальной регуляции  того времени духовные средства  их освящения (в виде мифов, первобытной морали и первобытной религии) на начальных исторических фазах не были отдифференцированы от самих мононорм-обычаев, включались непосредственно в их содержание. Обычаи тех исторических эпох потому и имели характер мононорм,  что они интегрировали в неразличимое единство, в это целостное “моно”,  все возможные потенциальные средства регуляции и их духовного освящения.

И это касается не только  мононорм. Как свидетельствует история права, и позднее  юридические нормы на первых фазах своего формирования повсеместно выступали в единении с  религиозными и этическими нормативными положениями, нередко перекрещиваясь к тому же с категориями мифологии.

Есть  два исторических обстоятельства, которые подготовили предпосылки для возникновения духовно-интеллектуальных форм освящения права и, следовательно, - формирования  (при наступлении  всего комплекса необходимых условий) особой науки -  философии права.

П е р в о е - это дифференциация единых  мононорм-обычаев при переходе общества от первобытного состояния к  цивилизации, их расщепление, выделение наряду с юридическими  нормами (правом), также - морали, корпоративных норм, собственно норм-обычаев.

Особо существенным в рассматриваемом отношении оказалось выделение в духовной жизни общества морали, ставшей основой особой отрасли знаний  - этики. Мораль (этика) со своей стороны вошла в идеологизированном и частично мифическом виде в состав религии. Именно здесь наметились первые подходы к мировоззренческому освящению права, утверждению в жизни общества своего рода некоего “общего знаменателя” в таком освящении. “Общего знаменателя” в виде этического (религиозно-этического)  обоснования действующего права.

В т о р о е   обстоятельство, подготовившее формирование  философии права, - это развитие духовно-интеллектуальной жизни общества, все большее утверждение во всех проявлениях жизнедеятельности людей силы разума, особенно в тех его проявлениях, когда он  не замутнен и не искажен импульсами и химерами подсознания, темных инстинктов и страстей. Сверкнув как вековое озарение в античности, сила разума в полной мере раскрылась в возрожденческой культуре и особенно - в эпоху Просвещения.

И  вот     первичными (так сказать, предфилософскими, или начально-философскими),  стихийно-духовными формами   освящения права, придания ему высокозначимого статуса, ореола стали:

этическое (религиозно-этическое) обоснования действующих законоположений и юридической практики;

обоснование законов, правосудия через особую категорию - естественное право.

Первая   из указанных духовных форм (этическая)  выступила в качестве вполне  органичной  для  обоснования права формы, особенно в условиях начальных традиционных, застойных цивилизаций  (когда  долгие века и тысячелетия господствовали цивилизации традиционного типа, где доминируют власть и ритуальная идеология).  Именно в этике с того времени и до наших дней находит  достаточное основание и поддержку характерная для права во всех его разновидностях категория справедливости - соразмерности, меры, а также сама возможность принуждения людей к соблюдению каких-то единых правил, норм.

Этическое обоснование права по ряду исходных сторон имеет общечеловеческое значение. Оно в том или ином виде характерно для всех исторических эпох и стран, в принципе для всех мировоззренческих и идеологических систем.

На заре существования человечества и в не меньшей степени - в теократических, иных религиозных обществах (средневековья и нынешнего времени)   этическая  интерпретация права нашла свое воплощение в религиозных представлениях, придавших такой интерпретации значение веры, святости, непогрешимости, порой - непререкаемой догмы. Ряд юридических систем традиционных  восточных обществ, в том числе - мусульманского права, традиционно-индусского, китайского права,  в значительной мере вообще слились  с религиозно-этическими верованиями, с господствующими религиозно-философскими представлениями, да и в целом оказались неотделимыми (и внешне слабо отдифференцированными) от институтов духовной жизни данной традиционной цивилизации.

Религиозно-этическое   обоснование действующих законов, правосудных учреждений и их решений  совпало,  как это нередко бывает в Истории,  с потребностями  власти, господствующих политических сил. Такое обоснование с этих позиций  выразилось в определенной идеологии и имело в основном апологетический характер: оно  безупречно, без какой-либо аргументации оправдывало и даже возвеличивало любое  угодное власти (и церкви) законодательное, административное или судебное решение; или же, давало безусловное основание его блокирования или корректировки, уточнения,  отмены во имя верности догме. И с этой точки зрения инквизиционный процесс, средневековые юридические порядки, вся юридическая практика и действительность той поры  представляют собой  соединенный продукт и политических реалий соответствующих традиционных  цивилизаций,  и религиозно-этических верований тогдашних  эпох (к тому же, как мы увидим, с привлечением в условиях средневековья духовного потенциал естественного права).

Универсальное,  хотя в действительности и ограниченное,  значение для права общих этических (религиозно-этических)  начал привело к тому, что постепенно утвердилось и со временем стало общезначимым, очевидным, мнение о приоритете этики над правом, в частности, о том, что право представляет собой всего-навсего некий “минимум морали”.

Здесь же - тоже негативная сторона отмеченного процесса, касающаяся научного осмысления права. Это - то обстоятельство, что придание святости действующим юридическим установлениям перекрывает возможность их критической проработки, а отсюда (как показывают исторические данные) - саму возможность становления  даже такой, казалось бы идеологически нейтральной,  сферы научных знаний, как  аналитическая юриспруденция,  юридический позитивизм. Впрочем присоединение к религиозным постулатам в в условиях средневековья духовного потенциала естественного права – и это весьма примечательно -  резко возвысило критическую направленность юридических знаний и – что не менее существенно - дало толчок к возрождению интеллектуального богатства римского частного права, его развития в разработках глоссаторов и постглоссаторов.

И еще - такой существенный момент. Отмечая в этике и в религии  значение некоторого “общего  знаменателя” для понимания и объяснения права,  нужно принимать во внимание, что этические, в том числе религиозно-этические верования, обосновывающие юридические установления и порядки теократических и иных религиозных обществ, стали предпосылкой для идеологии права - того направления  духовно-интеллектуального объяснения права, когда оно “выводится” из определенной мировоззренческой системы и связывается с политико-властными реалиями сегодняшнего дня. К этому нужно добавить, что такого рода духовно-интеллектуальные формы  так и оставались в пределах этики и религии, не образовывали особых, самостоятельных ветвей знаний, особых  наук.

Вторая первичная форма духовного освящения права, ставшая на все последующие времена начальным звеном основательного и конструктивного его  понимания, или во всяком случае - подходов к такому пониманию,  - это объяснение действующих законов и правосудия через категорию   естественного права.

 Здесь перед нами – общее, фундаментальное направление философского понимания права, с которого во второй главе этой части  книги и начнется освещение философско-правовых проблем.

Таким образом, еще на начальных фазах духовно-интеллектуального постижения права можно отчетливо различить  два  общих, если угодно, - два генеральных направления, которые, порой перекрещиваясь и совпадая, представляют всё же разноплоскостные и в этом отношении полярные ориентации в понимании и обосновании права.

Именно данные, относящиеся к первичным формам духовно-интеллектуального освящения права, позволяют уточнить  особенности научного рассмотрения права, нередко обозначаемых одним понятием - “философия права”, а на деле, при известной общности, во многом представляющих различные направления научной и прикладной мысли, - философию и идеологию.

4. Философия и идеология права. Сначала - несколько соображений общего порядка.

Философия  (поскольку  на деле   реализуется ее предназначение),  как и всякая  наука,  призвана  строиться безотносительно и независимо от  политики, практических целей, тех интересов, во имя которых могут быть использованы  философские положения.

От философского подхода к  явлениям действительности нужно отличать подход, характерный для идеологии. Последняя, используя данные  философии и других отраслей знаний, в том числе политического профиля,  связывает свое содержание с определенной группой заданных интересов и идей, которые начинают жить по своей (этической, религиозно-этической, этнической, классовой, групповой или даже индивидуально-личностной)  логике. Отсюда - в  идеологии   всегда есть  моменты  абсолютизации, возвеличивания идей, их  ориентации на обслуживание определенных практических, политических, идейных задач - то, что в марксистском обществоведении с гордостью именовалось «партийностью», служением классам, социальным группам, нациям, неким возвышенным идеалам.

В то же время нужно видеть, что идеология  занимает свое существенное место в духовно-интеллектуальной жизни, в ее соотношении с практикой, c  политикой. Вне определенного идеологического подхода мировоззренческие взгляды не могут получить достаточного общественного признания, и тем более - должной  практической реализации. Так что в практической жизни наука и идеология тесно переплетены, взаимопроникают. Это и объясняет то обстоятельство, что философия, иные отрасли знаний в  определенных своих сторонах и проявлениях выступают также и в качестве идеологии (и это требует того, чтобы в любой науке достаточно точно и строго те или иные положения  виделись и оценивались в качестве “идеологических”).

Различие и вместе с тем переплетение, взаимопроникновение  философских и идеологических  начал, характерные для всякой гуманитарной науки,   в сферах знаний, относящихся к праву,  имеют  существенные особенности.

Право  - институт практики, острых жизненных проблем. Оно так тесно сопряжено с практической жизнью людей, их жизненными интересами, самими основами экономического,  политического, духовного господства в обществе, и что особенно существенно - с политической, государственной властью, что проникновение идеологических начал в  философские (а также - социологические, общетеоретические) разработки правовых проблем может быть отмечено на всех ступенях развития правоведения, осуществляемых в ее рамках и на ее материале философских  исследований.

Можно, пожалуй, без преувеличения констатировать, что   правоведение в ее общетеоретических подразделениях - общей теории права, социологии, логики права, а также философских  разработках -  оказалось одной из наиболее идеологизированных областей знаний.

Наиболее близко примыкают к идеологии те  варианты философии права, которые замыкаются разработками, не выходящими за рамки данной универсальной философской системы (например, гегелевской, марксистской).

По всем данным, исторические корни идеологии права следует видеть в этических (религиозно-этических) объяснениях права, а также в таких направлениях философско-правовой мысли - как это характерно для гегелевской  или марксистской философии, -  когда соответствующие разработки “выводятся” из данной философской системы.

Философия же права, которая ищет опору в едином потоке философской мысли - а именно такое направление исследования, как будет показано несколько дальше,  и взята за основу в настоящей работе - , опирается главным образом на другой стержневой “общий знаменатель” духовно-интеллектуального объяснения права - на естественно-правовые воззрения.

5. Некоторые общие положения  о механизме  формирования и развития философии  права. Формирование и развитие  философии права как особой самодостаточной научной дисциплины не есть продукт неких  умозрительных логических операций за письменным столом по соединению фрагментов философии и правоведения. Это - обусловленное самой логикой жизни  и  рассматриваемых областей знаний  интеграция философских  идей и  данных правоведения.

При этом  необходимо сразу же отграничить философию права  от обычного использования на юридическом материале  философских категорий, терминологии и даже целых философских систем. Такое использование - например, “приложение” к праву, к его  отдельным фрагментам (субъективным правам, законности, правовой культуре, толкованию права и т.д.) категорий диалектики, феноменологии, экзистенциализма, герменевтики, аксиологии, теории систем - означает в оптимальном варианте обогащение гносеологического, познавательного инструментария при теоретической проработке тех или иных  правовых проблем. Это   может дать в юриспруденции известный познавательный эффект, привести к  существенному приращению правовых знаний. Особенно - тогда, когда к правовому материалу прилагаются не общефилософские, тем более - идеологизированные  абстрактные категории, а данные передовых философских наук. Такой эффект наступает, например,   при характеристике роли права с учетом  выводов аксиологии, при включении в  толкование права данных современной герменевтики. По материалам предшествующего  изложения в этой книге автор рассчитывает на получение указанного эффекта при рассмотрении права с точки зрения теории систем и, в особенности, - логики.

Впрочем нужно, с сожалением, заметить, что  использование данных философии может  привести и  к спекулятивному догматическому философствованию по  правовой проблематике, да к тому же - с идеологической нагрузкой, а то и  к другому отрицательному результату - всего лишь к “философско-терминологическому переодеванию” давно известных понятий, результатов исследований, фактов. Справедливо замечено в литературе - со ссылкой на Б. Спинозу:  - что “само по себе применение философских терминов к праву новых смыслов не рождает, оно их только поверхностно множит”.

 В советском обществе именно последняя из указанных тенденций стала определяющей при конструировании “марксистско-ленинской философии права”. Рассуждения о “свободе воли в праве”, о “случайном и необходимом” в правоотношениях, о “формах” права (сопровождавшиеся порой предложениями заменить сложившиеся юридические термины философскими, например, “источник права”  термином “форма права”)  представлялись в виде философии права - своего рода  последнего слова в  юриспруденции.

Вместе с тем надо заметить, что и  творческое результативное использование философских положений в правовом материале само по себе если и  приводит к формированию особой области общетеоретических знаний, то таковой является не философия права, а общетеоретические  разработки  более высокого уровня. Происходит в данном случае, как мы видели,  обогащение   теории права - той обобщающей теоретической правовой  науки,  исходную фактическую основу которой образуют “выведенные за скобки” общие и повторяющиеся данные конкретных юридических дисциплин, а на более высоком научном уровне – логика права (и быть может , в перспективе другие общетеоретического разработки «философского» уровня – такие, как юридическая герменевтика, психология права).

Когда же,  при наличии каких условий использование философских идей дает наиболее значимый науковедческий эффект -  формирование и развитие  философии права как особой научной дисциплины, призванной раскрыть с мировоззренческих позиций смысл и предназначение права в жизни людей?

Исходный момент здесь таков. Поскольку право - область практической жизни людей, философско-правовые  разработки лишь тогда обретают необходимую содержательность и теоретическую весомость, когда они применительно к позитивному праву в целом органически увязываются с непосредственно “живым” правовым материалом, становятся прямым результатом его творческого осмысления.  Философские основы в   рассматриваемой дисциплине должны  получать продолжение и в итоге образовать материал целостной науки на основе данных, непосредственно  вытекающих из существующей правовой культуры,  самой развивающейся правовой материи - законодательства, общественно-политической и правовой практики его применения.

Стало быть, философия права - не только идеи, но и реальная правовая жизнь, через которую (жизнь права) философско-правовые идеи не просто уточняются, корректируются , а формируются.

Известно, например, что замечательный философ Фихте дал настолько точную, изящно-философскую разработку категории прав человека и - что особо существенно - их особенностей как категорий естественного права. , что казалось бы,  они уже в то время, на пороге ХVIII-ХIХ веков, должны были бы образовать основополагающую часть философии права как особой, высокозначимой науки.

Однако прошло  почти полтора столетия, прежде  чем в условиях развивающейся либеральной цивилизации сама реальная, “живая” действительность и соответствующий ей правовой материал в 1950-1960 годах обусловили резкое возвышение гуманистического права на основе фундаментальных прав человека (характеристика которых чуть ли не пункт в пункт совпадает с давними философскими разработками  Фихте).

Только   тогда, когда “пришло время” и накоплен достаточный правовой материал, наступает необходимый науковедческий эффект - происходит формирование и развитие философии права.

И здесь нужно  разобрать еще один пункт, принципиально важный для рассмотрения последующих вопросов,  -  о характере философских знаний,  используемых в области права, и о тех центральных идеях (неотделимых от двух замечательных мыслителей – И. Канта и И. А. Покровского), которые предопределяют саму постановку проблем философии права в этой книге.

                                                     2

 ИММАНУИЛ  КАНТ   И   ИОСИФ АЛЕКСЕЕВИЧ  ПОКРОВСКИЙ

1. «Потоки» и моменты истины в развитие  философско-правовой мысли. Формирование и развитие философии права, выражающей состыковку философии и правоведения,  происходит в тесном единении со всей философией и правоведением, с историей философской и правоведческой мысли в целом.

Как справедливо отмечено в современной философской литературе, предметом философии права “ . . . является методологический универсализм правовой науки, рефлексия ее духовных оснований, полный контекст которых не может быть прерогативой какой-то избранной философской системы”. .

История  духовной, интеллектуальной жизни общества, особенно в Новейшей Истории  (начиная с возрожденческой культуры, особенно -  эпохи Просвещения), свидетельствует, что шаг за шагом мыслители, освобождаясь от обаяния мифологии, императивов и иллюзий идеологии,  отвоевывали крупицы, а то и целые обширные блоки знаний на пути постижения права как  мирозданческого явления, его природы и особенностей, его смысла с точки зрения основ  человеческого бытия.

И этот факт в высшей степени знаменателен! Значит, - если верны только что высказанные положения - вполне допустимо рассматривать развитие философской мысли по вопросам права (поскольку они не искажены, не деформированы идеологией) как единый поток становления и развертывания философских знаний. И значит, существует нечто основательное, таящееся в самих недрах человеческого общества, основах бытия человека, что  императивно заставляет человеческую мысль склоняться, неотвратимо двигаться в  русле этого единого потока. И, наконец, это значит, что  именно в таком потоке, его тенденциях и итогах кроется Истина в  философском постижении права.

Философски высокозначимые положения в этом едином потоке  не всегда сформулированы  в качестве отвлеченно-философских, как это  характерно для суждений мыслителей эпохи Просвещения. Они по большей части не выделены в обособленные сочинения (у  Канта, например, они, в отличие от гегелевской “Философии права”, рассыпаны в нескольких сочинениях).

Но как бы то ни было, именно из целого ряда философских положений, а порой из крупиц разнопрофильных взглядов, которые и надлежит  с необходимой корректностью вычленять в науке, образуется  исходная основа философских взглядов в правоведении, на базе которых формируется из данных правоведения, правового материала, его реальной жизни  философско-юридическая наука, которая призвана занять достойное место в системе гуманитарных наук.

При этом хотелось бы еще раз сказать о том, что философия права как самостоятельная,   самодостаточная отрасль знаний представляет собой науку интегрированную -  такую, в которой  в единый узел стягиваются  и ее философская основа, т.е. философский потенциал, восходящий из только что указанного единого потока философских знаний, и ее «правоведческое содержание» - данные и достижения правовых знаний, достижения юриспруденции. И с этой точки зрения важно обратить  внимание на то, что и юридические знания, начав свое развитие с той же точки исторического отсчета, что философия, со своей стороны также представляют собой единый, углубляющийся и нарастающий  поток специальной  юридической  мысли – и на уровне юридической догматики, и на уровне  логики права.

Та что перед  нами оказывается два потока развития познавательного человеческого духа, которые начиная с эпохи Просвещения  «вошли в контакт»  стали сближаться, интегрируясь в единую целостную науку - философию права.

Вместе  с  тем единые потоки мыслей и идей, философских и правоведческих,  не только могут осложниться  «сбросами»  в сторону, «в пучину», в разрушительные  или тупиковые ответвления и не только в них есть «тихие места», застойные заболоченные трясины, но, напротив, в ряде мест они  взрываются бурной стремниной, прорывами в постижении  истины и дотоле неведомые тайны.

И еще более важно, что порой происходит своего рода озарение, счастливые для человеческого духа, разума мгновенья, когда в области рассматриваемых в этой книге  знаний  встречаются размышления и идеи крупных  мыслителей из обоих «потоков» -  и из философии и из правоведения.

Такими озарением  в философском постижении права, ключевыми звеньями в раскрытии его смысла и предназначения стали, на мой взгляд, идеи двух мыслителей  последних двух столетий – Иммануила Канта  и Иосифа Алексеевича Покровского.

2. Такие разные мыслители и такие близкие, единые по духу, идеям! То обстоятельство, что два «имени», имеющие отношение к философии и праву, поставлены не только в одну строку, но рядом, притом – только они одни! -, наверняка покажется читателю неожиданным и странным, выдающим сугубо личные авторские  пристрастия.    

Что ж, личностный,  момент здесь   присутствует. И быть может,  скажем так, очень личностный (автор этих строк – ученик правоведов-цивилистов, которые в свою очередь были если не сотрудниками, то также учениками и последователями  И. А. Покровского при его жизни). Но главное здесь – основания принципиально научного порядка, впрочем также отражающие, не скрою, особенности авторских взглядов на правовую материю,  правовые ценности. И в это связи должен заметить, что  сделанный в этой книге выбор «имен» и сопряженное с ними видение философско-правовой проблематики не претендует ни на исключительность, ни на то, чтобы  хотя бы в малейшей степени умалять значимость иных  научных подходов, опирающихся на идеи других мыслителей, быть может, также отражающих состыковку взглядов, идущих навстречу друг другу  «от  философии» и одновременно «от правоведения».

Но вернемся  к Канту и И.А. Покровскому.

Да, Кант и И. А. Покровский, мыслители и люди очень разные. Далекие по времени эпохи,   Кант - конец ХУШ,    И.А. Покровский - начало ХХ века. Дистанция – полтора столетия. Несоизмерим  общественный статус. Один, Кант (1724 - 1804), великий философ, основатель немецкой классической философии, уже при жизни  признанные гением философской мысли - заслуженное признание, сохранившееся до сей поры. Другой, И. А. Покровский (1868 - 1920), чуть ли не рядовой  зав. кафедрой, профессор-правовед, до сей поры не очень-то известный в мире, специалист по одной из отраслей .юридических знаний – цивилистике, даже сейчас в нынешнее российское время, когда на щит поднимаются все заметные дореволюционные юристы, далеко не всегда упоминаемый нашими коллегами гуманитариями, да и нами, современными специалистами по правоведению.

В тоже время Кант и  И.А. Покровский в чем-то необыкновенно важном очень близкие, на мой взгляд, наиболее близкие (во всяком случае по философско-правовой проблематике)  мыслители. И даже – люди. Скромная профессорская жизнь в университетах, фанатичный творческий труд, без претензий на посты, чины, близость к властным персонам. И, увы, тяжкий уход из жизни – у одного в мученической болезни, угасания интеллектуальных сил, у другого в житейской мученической жизни в пору военного коммунизма, – у порога дома с вязанкой дров за плечами.

Наконец, роковая схожесть по судьбе творческих свершений по философии права: именно по вопросам права гигантская кантоведческая литература до сих пор не отдала должного великому немецкому философу.       А имя И. А. Покровского, опубликовавшего свой главный труд в июне 1917 г., за несколько месяцев до октябрьского большевистского переворота (ужас которого по сути дела и предрекала книга профессора-цивилиста), было растоптано большевиками, предано забвению.

Между тем возьму на себя ответственность сказать, что нет ни одного философа ближайших двух столетий и нет ни одного юриста нынешнего века, которые бы – как Кант и  И.А. Покровский – каждый со своих творческих позиций  - разработали бы столь глубокие фундаментальные философско-правовые  идеи для понимания смысла и назначения права в жизни людей в современную эпоху – эпоху, будем верить, утверждения либеральных цивилизаций, свободы, благополучия и солидарности людей

Не потому ли это произошло, что оба мыслителя, жившие в далекое друг от друга время, оказались в переломные годы: один (Кант) в годы Великой французской революции, открывшей эпоху либеральных цивилизаций,   другой ( И.А.Покровский)  в годы, когда капитализм, не облагороженный началами гуманизма и  права, попал в полосу углубляющегося кризиса, стал все более и более заходить в тупик. И не потому ли  - дополнительно  замечу – их идеи столь  общественно значимы, что Кант и И. А. Покровский хорошо, досконально знали право, его конкретику, данные и достижения юридической культуры. И потому своим творчеством подтвердили определяющую черту философии права как особой самодостаточной интегрированной области знаний – к  одним и тем же ценностям и идеалам шли оба мыслителя. Только один «сверху» - с высот философской мысли, другой – «с низу» из самой толщи юридической материи, живого юридического бытия. А итоговые выводы – в сущности одни и те же.

3. Центральный пункт. И. А. Покровский не кантианец в строгом значении этого слова (а если и «кантианец», то,  - как и все практические юристы -  стихийный, ибо взгляды Канта очень близки к   живой      материи права). Творчество Канта и И. А. Покровского не подпадают под формулы: в отношении одного - «учитель» и «основатель», другого – «последователь»  и «продолжатель». Здесь другое. Оба мыслителя – еще раз скажу: при всей разновременности их творчества и несоизмеримости их признанного научного статуса – мыслители одного духа, интеллектуального и нравственного настроя, творческого ключа, исповедующие одни и те же общечеловеческие гуманитарные  святыни.

Отсюда – единство взглядов Канта и И. А. Покровского на ряд принципиальных философских проблем по вопросам права (таких, как понимание позитивного права как жесткой реальности, признание высокой значимости «закона», его единства с правом). И главное – у того и другого мыслителя есть центральный пункт в идеях, которые красной нитью проходят через их воззрение на право. Это – правовая оценка личности, отдельного человека, его достоинства и высокого статуса.

У Иммануила Канта такой подход стал основой его грандиозной идеи о праве человека как  объективном праве (об этом – речь впереди). У Иосифа же Алексеевича Покровского это же самый пункт в научных воззрениях получил развитие традиционные и в то время положения о правах человека, когда дает о себе знать потребность «в праве на самоценность личности», «в праве на ее индивидуальность». Важность этой идеи, до сей поры совершенно недооцененной в науке и юридико-политической практике (как и то обстоятельство, что ее Покровский, на мой взгляд, наиболее последовательный и строгий среди всех своих знаменитых коллег сторонник истинно либеральных взглядов в современном их понимании), подкрепляется тем, что «право на индивидуальность» по И. А. Покровскому органически – и это опять-таки  в духе Канта – сопряжена со «свободой внутреннего нравственного бытия человеческой личности».

Скажу большее – именно И.А. Покровский, как никто другой из правоведов, разработал  научные положения по правовой проблематике, которые  дают развернутый ответ на   вопрос об основаниях с юридической стороны  той самой высокой в  истории юридической мысли оценке права,  когда Кант говорит о нем как «цели общества» и «самого святого, что есть  у Бога на земле».

И еще один штрих в творчестве И. А. Покровского, имеющий, быть может, значимость – увы, не понятого - наперед сказанного предупреждения нашим нынешним радикальным реформаторам, возмечтавших одним прыжком оказаться в «настоящем передовом капитализме» (стыдливо именуемого «рынком» и оказавшимся на деле капитализмом нагло-разбойничьего, криминального типа). Это – необходимость единства на основе права действительной свободы человека и настоящей человеческой солидарности. Идея подлинной человеческой солидарности («солидарности» не по  Л.Дюги, отрицавшего субъективные права вообще, а – настоящей, истинно человеческой, солидарности по И. А. Покровскому) также так и осталась неоцененной в науке. Хотя – надо заметить -   практически после Великой депрессии, поставившей капитализм на грань тотальной катастрофы,  и после второй мировой войны, предотвратившей истребление человечества тоталитарными режимами, именно она, идея действительной человеческой солидарности,  вместе с идеей верховенства права воистину в кантовском его понимании практически и восторжествовала  в передовых, ныне процветающих демократических странах Запада.