Глава 4. ЗАКЛЮЧЕНИЕ ЭКСПЕРТОВ

§ 1. Оценивая заключение, представленное экспертами, суд первой инстанции, а затем и вышестоящий суд должны исходить из сущности и значения экспертизы в советском уголовном процессе. Задача эксперта заключается в том, чтобы исследовать при помощи специальных знаний соответствующие материалы дела и сообщить следственным органам и суду свои, таким путем, полученные сведения об определенных фактах, имеющих значение по данному делу.

Отсюда следует, что для правильной оценки заключения экспертов суд должен рассмотреть и подвергнуть анализу все эти стороны деятельности эксперта, а именно: он должен проверить, каковы те специальные знания, которыми пользовался эксперт, приемлем ли вообще метод, которым пользовался эксперт, и был ли этот метод правильно применен в данном деле; были ли рассмотрены экспертом все те материалы, которые необходимы для правильного разрешения возникших в деле вопросов; является ли заключение эксперта исчерпывающим, последовательным и согласованным во всех своих частях или же в нем имеются существенные пробелы и противоречия; вытекает ли это заключение из материалов дела или же ими опровергается и потому является необоснованным.

При анализе и оценке заключения эксперта необходимо в первую очередь установить, пригодны ли примененные экспертом специальные знания для выяснения соответствующих обстоятельств дела. Этот вопрос является основным, так как если он будет разрешен в отрицательном смысле, то тем самым заключение эксперта теряет всякое значение и, следовательно, отпадает возможность и необходимость дальнейшего анализа этого

- 194 -

заключения по существу. Поэтому и вышестоящий суд, проверяя при пересмотре приговора оценку, данную заключению эксперта судом первой инстанции, также должен войти в рассмотрение вопроса о пригодности тех специальных знаний, которые были применены экспертом в данном деле. Так, по делу Бояринцева, признанного Сталинградским областным судом виновным в том, что он убил свою жену Валентину Косову, одним из доказательств, на которых был основан приговор, явилось заключение экспертов, признавших, что остатки трупа, найденного вблизи Сталинграда, представляют собой части тела Валентины Косовой. В частности, такой вывод был сделан Институтом материальной культуры Академии наук, которым по черепу, найденному возле трупа, было восстановлено лицо, после чего путем сличения восстановленного лица с фотокарточкой, а также путем опознания снимка этого лица было признано, что указанный череп принадлежит Валентине Косовой. При пересмотре дела в порядке надзора Верховный суд СССР, проверяя обоснованность заключения экспертов и в том числе заключения Института материальной культуры, нашел, что восстановление лица по черепу «может быть расценено только как искусство, как художественная работа, а не как «техническая экспертиза» по выражению суда. Оно не является бесспорным доказательством, хотя в деле и оговорено, что профессор Герасимов пользовался присланными фотографиями только для доделок». Исходя из этого. Верховный суд СССР признал, что заключение Института материальной культуры не удовлетворяет требованиям, предъявляемым к заключению экспертов, и не может служить доказательством виновности Бояринцева в убийстве Косовой.

Признав специальные знания эксперта пригодными для разрешения вопросов, возникших в деле, суд должен затем проверить, правильно ли использовал эксперт эти специальные знания, был ли правилен тот, основанный на этих специальных знаниях метод, который был в этом деле применен. Так, по делу Чернявского, осужденного по Указу от 10 июля 1940 г. за выпуск недоброкачественного хлеба, Верховный суд СССР нашел, что «заклю-

- 195 -

чение о недоброкачественности 790 кг хлеба было сделано лабораторией на основании анализа 300 г хлеба, взятого из всей партии. Между тем для производства анализа необходимо было разрезать несколько буханок одной выпечки и только таким образом можно установить действительное качество хлеба. Таким образом, заключение лаборатории и вывод суда о том, что все 790 кг хлеба являются недоброкачественными, основаны на порочном методе проверки качества хлеба». Поскольку затем, как это видно из материалов дела, после отборки пекарней, только 30 кг оказались недоброкачественными, а остальные 760 кг были признаны доброкачественными, приговор был отменен и дело производством прекращено.

Наличие в деле двух или более друг другу противоречащих заключений экспертов указывает на то, что одно из заключений либо даже все они являются неправильными и содержат в себе существенные недостатки, которые вызваны неправильностью метода, примененного тем или другим экспертом, либо неполным исследованием материалов дела этими экспертами, либо несоответствием между этими материалами и выводами, сделанными экспертами. Поэтому во всех тех случаях, когда суд первой инстанции имеет перед собой несколько различных по своим выводам заключений экспертов, он должен подвергнуть их углубленному анализу, чтобы таким путем решить, какое из этих заключений и по каким именно соображениям должно быть положено в основу приговора и почему остальные заключения (либо все они) должны были отклонены, как не имеющие ценности. Если же вместо того судом при разрешении дела по существу будет произвольно, без надлежащей проверки и анализа, принято одно какое-либо заключение, то вышестоящий суд, установив такое некритическое отношение суда первой инстанции к выводам экспертизы, тем самым признает неправильной оценку, данную этим выводам, что, в свою очередь, влечет за собой отмену приговора, как необоснованного. Так, при пересмотре в порядке надзора приговора, которым Хачатурян был признан виновным в нанесении телесных повреждений

- 196 -

школьнице Хандармарян, Верховный суд СССР нашел, что «не выяснено, какие телесные повреждения нанесены потерпевшей. Районный врач дал заключение о том, что телесные повреждения относятся к разряду легких, однако болезнь руки осложнилась. Судебно-медицинский эксперт отнес телесные повреждения к разряду тяжких. Таким образом в деле имеются по этому вопросу противоположные данные. Следствию надлежало выяснить причины противоречивости указанных заключений и в зависимости от результатов проверки квалифицировать преступление Хачатуряна», почему приговор был отменен и дело передано на новое расследование.

Приговором линейного суда были осуждены по ст. 59 3в УК РСФСР и признаны виновными: Свешников в том, что не следил за состоянием пути и допустил неправильность стрелки № 1, и Трушков – в том, что превысил скорость поезда, каковые действия подсудимых привели к крушению поезда на стрелке № 1. Рассмотрев дело по кассационным жалобам осужденных, Железнодорожная коллегия Верховного суда СССР установила: «На предварительном следствии экспертизой было дано заключение о том, что авария произошла вследствие превышения скорости машинистом и что стрелка № 1 была легкотипной и находилась в неисправном состоянии. Однако в судебном заседании экспертная комиссия дала другое заключение, противоречащее первому. Из этого заключения видно, что скорость машинистом не превышалась и что опасных неисправностей на месте аварии и, в частности, на стрелке № 1 не выявлено. При таких обстоятельствах у суда не было оснований для вынесения обвинительного приговора, а надлежало вернуть дело на доследование для выявления как действительных причин аварии, так и ее виновников». По этим основаниям приговор был отменен и дело направлено на новое расследование.      

Противоречия могут иметь место не только заключениями нескольких экспертов, но и между отдельными положениями и выводами одного и того же заключения. Между тем заключение это окажется убедительным и

- 197 -

имеющим доказательственную силу только тогда, когда оно будет исчерпывающе полным, последовательным и внутренне согласованным во всех своих частях. Поэтому вышестоящий суд, установив, что суд первой инстанции не учел имеющихся в заключении эксперта пробелов и противоречий, может признать неправильной оценку, данную этому заключению, и как следствие этого отменить приговор, на таком неправильном заключении основанный.

Приговором линейного суда маневровый диспетчер Верулава и наружный диспетчер Мамаджашвили были признаны виновными в том, что, зная о находящихся на подходах к станции в ожидании приема поездах № 232 и № 261, не приняли мер к освобождению путей станции для приема этих поездов и допустили их передержку в течение значительного количества часов. Рассмотрев дело по кассационным жалобам осужденных, Железнодорожная коллегия Верховного суда СССР нашла: «Экспертиза в своем заключении указывает, что технологический процесс станции был нарушен еще до вступления обвиняемых на дежурство и они не могли сразу освободить 1-й и 2-й пути, а если бы они это и сделали, то в дальнейшем вообще станция не могла бы принять ни одного поезда. Однако это утверждение экспертизы противоречит ее же конечным выводам, в которых она указала, что обвиняемые имели возможность в пределах двух часов сделать соответствующую перестановку составов без ущерба для приема поездов. В своем заключении экспертиза не ответила на вопрос о том, каким образом, исходя из создавшегося положения на станции, обвиняемые могли освободить пути для обеспечения своевременной приемки указанных выше поездов, какую в этом отношении они имели возможность и что они конкретно могли сделать». Ввиду наличия таких пробелов и противоречий в заключении экспертов, приговор был отменен и дело направлено на новое расследование.

Начальник паровозного депо Егоров был признан виновным в том, что поставил организацию ремонта и эксплуатацию паровозов в полное противоречие с приказами Народного Комиссариата путей сообщения, вслед-

- 198 -

ствие чего паровозный парк был доведен до развала. Тем же приговором были признаны виновными мастер промывного цеха Тарасов и слесарь этого цеха Ксендзов в том, что систематически применяли неправильные методы ремонта паровозов и тем способствовали росту аварий и крушений на железнодорожном транспорте. При пересмотре приговора в порядке надзора Верховный суд СССР нашел, что «в заключении экспертной комиссии имеется ряд противоречий... Эксперты установили, что ссылка обвиняемых на отсутствие баббита является неправильной, так как депо в это время получило баббитовую стружку и кольца для заливки подшипников; между тем далее эксперт указал, что заливка подшипников изгарью и разнородной баббитовой стружкой не допускается». Наряду с этими существенными противоречиями, содержащимися в заключении экспертов, Верховный суд СССР отметил также превышение экспертами их полномочий и невыполнение их прямых обязанностей: «Из дела видно, что экспертиза, уклонившаяся от ответа на технические вопросы, правильно поставленные судом, ограничила свое заключение указанием на политические убеждения подсудимых, что не входит в компетенцию экспертизы». Признав по этим и по ряду других соображений приговор необоснованным, Пленум Верховного суда СССР своим постановлением от 23 марта 1940 г. приговор этот отменил и дело производством прекратил.

Существенные противоречия в заключении экспертов были выявлены также при пересмотре в порядке надзора •дела Привалова, осужденного Военным Трибуналом по ч. 2 ст. 136 УК РСФСР. Вызванные в судебное заседание эксперты-психиатры в своем письменном заключении, представленном Военному Трибуналу, пришли к выводу, что Привалов совершил убийство в состоянии патологического опьянения и потому, в силу ст. 11 УК РСФСР, не подлежит уголовной ответственности. Те же эксперты в судебном заседании дали устное заключение, в котором указали, что Привалов является личностью социально опасной, но в мерах принудительного лечения не нуждается, так как в данный момент совершенно здоров. Военный Трибунал, не согласившись с заключением

- 199 -

экспертов, признал, что вывод экспертов о невменяемости Привалова в момент совершения убийства находится в противоречии с обстоятельствами дела, и вынес обвинительный приговор.

Рассмотрев дело по кассационной жалобе осужденного, Военная коллегия Верховного суда полностью согласилась с заключением экспертов и, отменив приговор, прекратила дело производством. При пересмотре приговора в порядке надзора Пленум Верховного суда СССР признал неправильным как приговор Военного Трибунала, так и определение кассационной инстанции и указал следующее: «Привалов, к которому, согласно заключению экспертов-психиатров, не могут быть применены ни меры судебно-исправительного характера в силу ст. 11 УК, ни меры медицинского характера, так как он совершенно здоров, в то же время представляет собой для общества постоянную угрозу, является лицом социально опасным. Но социально опасные люди, т. е. люди, совершившие преступление, если они здоровы, должны содержаться под стражей, а если они больны, должны быть помещены в лечебное заведение с изоляцией. Не может быть такого положения, чтобы опасный для общества человек находился на свободе. Заключение экспертизы этого вопроса не разрешило вследствие своей противоречивости и неполноты. Одного этого обстоятельства было достаточно для суда, чтобы признать психиатрическую экспертизу неудовлетворительной, и для выполнения требования примечания 1 к ст. 63 УПК суд обязан был назначить другую экспертизу. Суд же не согласился с выводами экспертов по существу, считая, что самый вывод экспертов о патологическом опьянении и сумеречном состоянии сознания у Привалова в момент убийства основан на недостаточно проверенных и необъективных данных и находится в противоречии с материалами дела. По этим основаниям Военный Трибунал отклонил выводы экспертов о невменяемости Привалова и осудил его. На неполноту и противоречие в заключении экспертов не обратила внимания и Военная коллегия Верховного суда СССР, которая не согласилась с мотивами Военного Трибунала, признала заключение экспертов полностью соответствующим обстоятельствам дела и на этом основании отменила приговор и прекратила дело. Считая, что при указанных выше обстоятельствах

- 200 -

не могут быть оставлены в силе ни приговор Военного Трибунала, ни определение Военной коллегии и что по делу должна быть произведена компетентная судебно-психиатрическая экспертиза в стационарных условиях», – Пленум Верховного суда СССР своим постановлением от 21 мая 1942 г. отменил приговор и определение кассационной инстанции и направил дело на новое расследование.

§ 2. Отсутствие в заключении эксперта существенных пробелов и противоречий является важным условием, от которого зависит оценка данного заключения. Но условие это далеко не единственное. Выводы эксперта, как было уже указано, должны представлять собой результат исследования данных эксперту соответствующих материалов дела и потому заключение эксперта может иметь силу доказательства только тогда, когда оно является мотивированным, т.е. содержит в себе развернутую ссылку эксперта на исследованные им материалы дела и этим материалам соответствует. Отсюда следует, что суд первой инстанции при оценке заключения эксперта и вышестоящий суд при проверке этой оценки должны каждый раз сопоставить представленное экспертом заключение с материалами дела, чтобы таким путем решить, являются ли выводы эксперта обоснованными или же, напротив, сводятся к голословным утверждениям и общим высказываниям, которые не могут быть положены в основу приговора.

Таким необоснованным, не вытекающим из материалов дела оказалось заключение эксперта по делу Меркулова, признанного виновным в растрате. Обстоятельства этого дела заключались в следующем. У заведующего хлебным отделом магазина Рассказовой была обнаружена недостача в сумме 2771 руб. Отрицая эту недостачу, Рассказова заявила, что не признает включение на ее приход четырех фактур на общую сумму 2775 руб. и что по этим фактурам хлеб ею принят не был. В подтверждение этого Рассказова сослалась на то, что на двух фактурах ее подпись отсутствовала, а на двух остальных подпись ее была подделана. Так как в это же время было возбуждено дело по обвинению

- 201 -

Меркулова в растрате, то возникла версия о том, что Меркулов учинил подложные подписи на фактурах, чтобы таким путем переложить на Рассказову часть совершенной им растраты. Версия эта была подкреплена заключением экспертизы, признавшей, что указанные подписи на фактурах учинены Меркуловым, и на этом основании Меркулову был вынесен обвинительный приговор.

При пересмотре этого приговора в порядке надзора Верховный суд СССР нашел, что «каллиграфическая экспертиза проведена крайне поверхностно. Вывод о том, что подписи учинены не Рассказовой, обоснован крайне туманной фразой о том, что при сопоставлении подписей с почерком Рассказовой «установлено несовпадение линий оснований письма и верхних окончаний штрихов, неодинаковое направление движений руки при образовании букв и несовпадение привычек письма»; в чем конкретно это несовпадение выражается, в акте экспертизы не указывается. С другой стороны, идентичность подписи с почерком Меркулова установлена на таких шатких данных, как выполнение второго основного штриха буквы «р» и выполнение буквы «а». Не говоря уже о том, что, как показала судебная практика, к любой каллиграфической экспертизе следует относиться очень осторожно, самое качество произведенной экспертизы в данном случае настолько неудовлетворительно, что не может быть признано полноценным доказательством». По этим соображениям, а также ввиду необоснованности всех других пунктов предъявленного Меркулову обвинения приговор был отменен и дело производством прекращено.

Отсутствие в деле данных, которые могли бы лечь в основу выводов, сделанных экспертом по существу поставленных ему вопросов, повлекло за собой отмену приговора также по делу Крысова; который Военным Трибуналом был признан виновным в том, что получил по подложным документам большое количество продуктов и затем реализовал их на рынке. При пересмотре дела по кассационной жалобе осужденного Военная коллегия Верховного суда СССР установила, что «это

- 202 -

обвинение Крысова основано на заключении графической экспертизы и на показаниях свидетелей. Однако из материалов дела усматривается, что эксперт в судебном заседании в значительной степени изменил заключение графической экспертизы, произведенной в ходе предварительного следствия. Эксперт в суде заявил, что можно полагать, что доверенность от 12 ноября 1946 г. написана Крысовым, но утверждать в категорической форме, как это изложено в первом пункте заключения Института судебной экспертизы от 29 апреля 1947 г., нельзя. Далее эксперт заявил, что с учетом материалов судебного следствия он вынужден сделать более осторожный вывод, а на вопрос прокурора эксперт заявил следующее: «Да, если бы Крысов признался на суде, что текст доверенности и подписи в ней выполнены им, то возможно, тогда бы я дал заключение в категорической форме». Ясно, что такое заключение эксперта, не подкрепленное другими объективными данными, не может служить достаточным доказательством того, что доверенность на получение продуктов и подпись в чековом требовании выполнены рукой Крысова». По этим соображениям, а также ввиду наличия существенных противоречий в показаниях свидетелей Военная коллегия Верховного суда СССР своим определением от 1 октября 1947 г. приговор отменила и передала дело на новое расследование.

Необоснованность заключения эксперта является еще более очевидной в тех случаях, когда заключение это противоречит всем обстоятельствам данного дела и материалами этого дела прямо опровергается. Так, приговором линейного суда мастер колесного цеха Фомин был признан виновным в том, что после обточки шеек оси он не обнаружил трещины, в этой оси имевшейся; колесная пара с этой осью была подкачена под паровоз и в дальнейшем, при следовании паровоза с поездом, шейка оси обломилась, что привело к аварии. Как указал суд в приговоре, при осмотре места излома шейки была обнаружена старая трещина на 63% поперечного сечения, причем согласно заключению экспертов из этих 63% трещины оси 12% имелись уже при выпуске оси после обточки, ввиду чего ось эту не следовало выпускать в эксплуатацию. Приговор был оставлен в силе Железнодорожной коллегией Верховного суда СССР, но

- 203 -

при пересмотре дела в порядке надзора заключение экспертов получило иную оценку. Пленум Верховного суда СССР нашел, что «заключение экспертизы технически ничем не обосновано и является голословным утверждением; паровоз после ремонта оси сделал пробег в 42000 километров; с момента ремонта до момента излома оси прошло 11 месяцев. Лабораторного исследования металла сломавшейся оси не было, и экспертиза определила давность трещины на глаз. При этих обстоятельствах не было оснований для обвинения Фомина в необнаружении трещины оси 25 ноября 1936 г., так как по делу ничем не доказано, что трещина в то время существовала. С таким же основанием можно предположить, что трещина могла появиться после выпуска оси из ремонта во время эксплуатации паровоза». По этим соображениям приговор, как необоснованный, был отменен и дело производством прекращено.

Приговором народного суда Соколов был осужден по ст. 111 УК РСФСР за то, что не обеспечил надлежащего контроля за электрооборудованием клуба, в частности, не сменил пришедшие в негодность провода, что привело к пожару, в результате которого клуб сгорел. Верховный суд СССР признал этот приговор необоснованным по следующим соображениям: «Причину возникновения пожара нельзя считать установленной, хотя на предварительном следствии эксперт инженер-электрик и пришел к заключению, что пожар возник в результате короткого замыкания электропроводов. Указанное заключение вызывает большое сомнение, так как свидетели Виноградов и Махова, первыми увидевшие пожар, подтвердили на суде, что электричество как в зале, так и в фойе еще горело в то время, как стена в зрительном зале горела. При коротком замыкании электричество неминуемо должно было потухнуть». Это столь существенное несоответствие заключения эксперта обстоятельствам дела не было разъяснено и в судебном разбирательстве. «В первом судебном заседании, – указывает Верховный суд СССР в своем определении, – эксперт на поставленный ему вопрос: «Должен ли был погаснуть свет в фойе,

- 204 -

зрительном зале и на сцене при коротком замыкании», прямого ответа не дал, а отделался общим рассуждением. 27 ноября 1940 г. эксперт в суд не явился, и несмотря на ходатайство защиты об обязательном участии эксперта, суд ходатайство не удовлетворил и тем самым не дал возможности обвиняемому уточнить вопрос о причинах пожара». Ввиду такой невыясненности основных обстоятельств дела и нецелесообразности нового его расследования приговор был отменен и дело производством прекращено.

Несоответствие между заключением эксперта и обстоятельствами дела явилось основанием отмены приговора также по делу Савельевой, признанной виновной в том, что она, желая избавиться от своей пятимесячной дочери Иры, ночью задушила ее. При пересмотре дела в порядке надзора Верховный суд СССР установил следующее: «Савельева виновной себя не признала и показала, что она была больна и когда ночью заплакал ребенок, то ночевавшая у нее знакомая Баранова подала ей из люльки ребенка, которого она приложила к груди, а сама заснула и через некоторое время обнаружила ребенка мертвым.

Медицинским вскрытием установлено, что ребенок умер от асфиксии. Объяснения Савельевой подтвердила свидетельница Баранова, которая утверждала, что в два часа ночи она дала Савельевой для кормления ребенка, причем ребенок был завернут в пеленки. Через несколько времени она услышала сильный крик Савельевой о том, что умерла Ира. В деле нет никаких данных о том, что Савельева имела намерение избавиться от ребенка. Наоборот, свидетели подтвердили, что Савельева любила ребенка и хорошо относилась к нему.

На предварительном следствии врач Малышев, производивший вскрытие трупа ребенка, показал, что ребенок мог умереть в результате физического насилия, так как он был хорошо развит и владел инстинктом самосохранения, ввиду чего не могло быть несчастного случая. Заключение Малышева находится в противоречии с материалами дела, из которых видно, что ребенок был завернут с руками в пеленки и потому был лишен возмож-

- 205 -

ности отталкиваться». По всем этим основаниям Верховный суд СССР пришел к выводу, что «в данном случае смерть ребенка можно объяснить только несчастным случаем, происшедшим во время сна матери и ребенка на одной кровати во время кормления ребенка грудью», почему приговор был отменен и дело производством прекращено.

- 206 -