Введение

Консерватизм, наряду с либерализмом и радикализмом - одна из ведущих идеологий современности. Вместе с тем он (и, в частности, идеология русского консерватизма) по степени своей исследованности принадлежит к наиболее 'пробельным' местам историографии политических и правовых учений1. Причин тому несколько.

Само понятие 'консерватизм' изрядно обесценилось из-за своей терминологической размытости. В целом, принято считать, что консерватизм как политико-идеологическое течение отличают антидемократизм, враждебность прогрессу, революционным и даже реформистским идеям и движениям, преклонение перед анахроничными институтами и иррационализм. Однако, за этой довольно поверхностной констатацией не стоит познание онтологических и гносеологических характеристик консервативного способа мышления вообще, и в политико-правовой области в особенности. Представляется поэтому целесообразным отсоединить в понятии 'консерватизм' его обыденное значение и его значение как социально-философской и политико-правовой категории. Если в обиходном языке, оперирующем обычно идеологическими стереотипами, под консерватизмом понимается косность и неприязнь к изменениям (вызванная малой приспособляемостью к ним), то во втором случае следует говорить о типе мировоззрении, включающем в себя ряд необходимых и взаимосвязанных между собой признаков (традиционализм, телеологизм, холизм, антииндивидуализм, элитаризм, солидаризм и т.д.). Авторы 'консервативной школы' рассматривали те или иные участки социальной и индивидуальной жизнедеятельности (в том числе и правовую сферу) сквозь призму этих специфических воззрений.

Русский консерватизм, помимо иных своих аспектов, должен быть определен и осмыслен как особое видение правовой реальности. Именно этот аспект - правовая идеология русского консерватизма [далее - ПИРК] - и составляет предмет настоящего исследования. Идеология - система оценок и принципов оценивания действительности, соотнесенная с нуждами той или иной общности (от государства и общества до профессионально-корпоративных и конфессиональных группы). Посредством идеологий не только обосновывается и оценивается окружающая человека социальная действительность, но и направляется его социальная деятельность.

Таким образом, правовая идеология представляет собой локализацию принципов оценивания (диктуемых данной идеологией) на одном из важнейших аспектов социального бытия - праве.

Все, что было сказано выше относительно малоизученности идеологии русского консерватизма особенно верно в отношении ПИРК. Она (еще в большей мере, чем консервативное понимание государственности) по сию пору остается 'книгой за семью печатями'. Оценивая состояние изученности ПИРК, надо отметить, что в дореволюционный период наиболее основательному анализу было подвергнуто творчество лишь некоторых ее представителей (например, "старшие" славянофилы, М.Н.Катков, и К.Н.Леонтьев). Однако и в указанных случаях специфика правовых воззрений этих мыслителей оставалась в тени. То же можно сказать относительно ряда монографий, увидевших свет в условиях послереволюционной эмиграции и не ставивших своей специальной задачей рассмотрение взглядов данного мыслителя по поводу права..Не найти трудов, посвященных правовой идеологии русского консерватизма и в собственно зарубежной историографии. Впрочем, следует признать, что принадлежащие перу западных авторов работы (как общего, так и биографического характера) содержат более или менее значительные "подступы" к этой теме..

В советской литературе довоенного периода и первых послевоенных десятилетий творчество и общественно-политическая деятельность представителей ПИРК либо замалчивались вовсе, либо подавались в ракурсе сугубо негативном. Впоследствии ситуация меняется к лучшему, о чем свидетельствует рост публикаций, предметом которых стали русский консерватизм в целом; те или иные течения внутри него; наконец - жизнь и творчество наиболее заметных идеологов консервативного стана. Однако обобщающие исследования феномена правопонимания русского консерватизма пока отсутствуют. Во всяком случае, мы до настоящего времени не располагаем даже локальными (ограниченными персоналией, предметом, хронологическими рамками) исследованиями этой темы.Тем более продолжают оставаться неизученными такие существенные вопросы как: влияние исторической обстановки на становление и развитие ПИРК; проблема общего и особенного в ПИРК (в сравнении с правовыми воззрениями европейского консерватизма); течения, сосуществующие внутри ПИРК, и их классификация.

Во многом, такое положение вызвано тем, что правовая тематика была наименее разработанным разделом того корпуса идей, который на протяжении многих десятилетий создавался совместными усилиями Н.М. Карамзина и И.В. Киреевского, митрополита Филарета и М.Н. Погодина, Ю.Ф. Самарина и И.С. Аксакова, М.Н. Каткова и К.П. Победоносцева, К.Н. Леонтьева и Н.Я. Данилевского, Л.А. Тихомирова и И.А. Ильина. Недосформулированность (точнее - несистематизированность) правовой мысли русского консерватизма следует объяснять тем, что философия права, в отличие от отраслевых юридических наук, призвана ревизовать предпосылки правовой практики. Критичность, присущая философско-правовому дискурсу, не могла не диссонировать с 'охранительным' духом консервативного мировосприятия. Наконец, творчество большинства консервативных авторов просто-напросто не были нацелено на создание каких бы то ни было всеобъемлющих концептуальных схем, в том числе философско-правовых. Все это, в конечном счете, предопределило своеобразие формы, в которую русский консерватизм облек свои правовые воззрения. Соответственно, 'игнорирование' историками правовой мысли ПИРК - в определенной степени связано со сложностью вычленения из консервативной трактовки права ее концептуальных слагаемых. К таким объективным трудностям, осложняющим характеристику ПИРК следует отнести синкретичность ее содержания и фрагментарность ее изложения. Между тем, не установив эти концепты, вряд ли можно рассчитывать на постижение феномена консервативного правопонимания.

Итак, главной целью настоящей работы является генерализация мировоззренческо-философского базиса ПИРК. Ввиду указанных особенностей ПИРК, исследование не может не начинаться с обнаружения соорганизующих ее элементы гносеологических и методологических принципов. Только по их выявлении возможно приступать к интерпретации и критике ПИРК. Фокусирование внимание на методологических основаниях консервативного мировоззрения тем более необходимо, что 'каркас' рассматриваемого нами типа правовой идеологии состоит из основополагающих мировоззренческих допущений.

Во-вторых, предстоит выяснить, какова система ценностей, лежащих в фундаменте ПИРК и каково место, занимаемое в этой системе правом? В этой связи нельзя не согласиться с мнением В.С.Нерсесянца, что 'познание политико-правовой проблематики так или иначе сопряжено с ценностной ориентацией в социальном, этическом, политико-правовом планах и с выбором тех или иных ценностей'2. Действительно, каждая идеология представляет собой способ соединения определённых ценностей в данном историческом контексте. Каждая из таких ценностей служит критерием выбора практических целей и средств их достижения; выступает своего рода 'призмой' восприятия актуальной ситуации. Поэтому вопрос об аксиологической подоплеке ПИРК - один из основных.

В-третьих, ПИРК, подобно любой другой интеллектуальной конструкции, должна быть рассматриваема в двух эпистемиологических плоскостях. С одной стороны - в плоскости творчества создателей ПИРК (жизненный путь, идейные влияния и т.д.). С другой - в контексте исторического периода. Что касается последнего аспекта, то, в частности, до сих пор ведутся споры по поводу того, что собой представляло пореформенное самодержавие (особенно после 1905 года) - 'эмбрион' правового государства, азиатскую деспотию или же нечто иное. Для ответа не достаточно непосредственного обращения к законодательству того времени. Необходим вдумчивый анализ правовой культуры российского общества и в первую очередь - 'субкультуры' властвующей элиты. А ее в значительной степени отображала как раз ПИРК.

Отдавая себе отчет в том, что всякий синтез, когда речь идет об интеллектуальной традиции принципиально неполон и ограничен, в настоящей работе, тем не менее, предпринимается попытка интегрированного изложения ПИРК. Чьи взгляды можно считать наиболее репрезентативными для этого? Отвечая на поставленный вопрос важно не упускать из виду три вещи. Во-первых, приверженность консерватизму социально-политическому и консерватизму культурному не всегда совпадает. Во-вторых, не все идеологи русской 'правой' на протяжении всей своей мировоззренческой эволюции занимали последовательно консервативные позиции. Наконец, в-третьих, консерватизм как таковой едва ли можно причислить к популярным социально-политическим позициям, а потому сравнительно мало кто решался безоговорочно отождествлять с ним свои взгляды. Относительно немного авторов, из тех, чье творчество пришлось на пореформенный и послереволюционный периоды, и кто не принадлежал ни к либеральному, ни к демократическому лагерю, решался без обиняков именовать себя 'консерваторами'.

И все же, несмотря на то, что духовное наследие исследуемых авторов представляет собой совокупность разнородных по своему происхождению, содержанию и масштабу идей (чья 'консервативность' вовсе не прокламировалась), комплекс этих идей, без сомнения, содержит целостное - консервативное - видение социально-политических процессов. Общим для всех ответвлений консервативной идеологии было отрицание либеральных и леворадикальных социально-политических моделей.

Конечно, поскольку ПИРК не однотонна, постольку изучение ее по большей части должно являться исследованием особенностей правовых воззрений, которых придерживались авторы, примыкающие к названным выше направлениям (и течениям внутри направлений). Но нельзя рассматривать идеи русских консервативных мыслителей изолированно друг от друга, не учитывая их взаимовлияния и преемственности. Дискуссии нередко приводили к селективной адаптации критикуемых положений.

Что касается конкретных авторов, обращение к творчеству которых помогло бы представить ПИРК во всей ее многогранности, то в данном исследовании можно встретить имена тех, кто либо явился создателем значительных произведений, выразивших идеологию консерватизма в более или менее систематизированном виде (Н.Я. Данилевский, К.Н. Леонтьев, Л.А. Тихомиров), либо был публицистом, результативно влиявшим на соответствующее его взглядам проведение внутриполитического курса (М.Н. Катков, кн.В.П.Мещерский), либо совмещал в одном лице и государственного деятеля, и идеолога (митрополит Филарет, К.П. Победоносцев)3. С учетом роли, сыгранной в становлении ПИРК славянофилами, к анализу привлекаются их работы, датируемые, как правило, дореформенным периодом.

В целях показа итогов развития ПИРК в состав рассматриваемых авторов включен И.А.Ильин. Расцвет творчества этого мыслителя пришелся на послереволюционное время, когда была окончательно сокрушена идеология ортодоксального консерватизма, намеревавшегося увековечить все, что им признавалось 'исконным' (т.е. сохранить основные характеристики России в период до 1905 г., а в некоторых аспектах - и до 1861 г.). Суть пришедшей ей на смену модификации консервативной мысли, И.А. Ильину удалось раскрыть, пожалуй, лучше всех. При изучении творчества представителей ПИРК в первую очередь подлежит исследованию то, что составляет концептуальное "ядро" любой правовой идеологии: рубежи онтологического, гносеологического и аксиологического горизонтов, обусловливающие возможности интерпретации ими тех или иных правовых явлений, и прежде всего - "шкалу оценки" этих явлений; набор вопросов, связанных с функционированием правовой системы (а также предлагаемые решения).

Задача суммарной характеристики правовых воззрений идеологов русского консерватизма предполагает изучение источников (как в смысле идейных влияний, так и в собственно текстуальном смысле). В этой связи нельзя забывать, что консервативные мыслители были не столько профессиональными философами права, сколько видными государственными и общественными деятелями, известными публицистами. В фокусе внимания должны поэтому оказаться не только их высказывания, непосредственно касающиеся природы права, его возможностей и социальных функций, но и их реакция на частные эпизоды общественно-политической жизни, если она проливает свет на некие мировоззренческие ориентиры, которые могли служить 'камертоном' оценки той или иной правовой ситуации.

Соответственно, при исследовании ПИРК не обойтись без привлечения журнально-газетной периодики, мемуаристики, эпистолярии. Анализ материалов журналистики призван вскрывать заложенную в тексте систему опорных для ПИРК ценностей (культурных, политических, этических). Это можно, например, сказать о 'Дневнике' - персональной 'колонке' В.П. Мещерского, помещаемой на протяжении нескольких десятилетий в каждом номере газеты 'Гражданин' (издававшейся и редактируемой Мещерским же). Наконец, темы философско-правового звучания развивались в таких консервативных журналах как 'Русский вестник' и 'Русское обозрение', публицистика которых так или иначе затрагивала юридическую проблематику.

Наконец, ценным источником информации о правовых воззрениях бюрократической элиты России второй половины XIX века (периода формирования политической и правовой доктрины русского консерватизма) являются дневники П.А.Валуева, возглавлявшего ключевое министерство внутренних дел в царствование Александра II, а также дневники А. А. Половцева, в качестве государственного секретаря координировавшего работу законосовещательного Государственного Совета в царствование АлександраIII.

С учетом поставленных задач избрана композиция: размещение материала в пределах глав осуществлено в хронологическом порядке, тогда как сами главы посвящены темам, разработку которых ПИРК осуществляла на всех этапах своего развития.

Надеемся, что изучение этой, доселе пребывавшей в тени страницы истории отечественной правовой мысли, позволит ответить на два вопроса. Первый - представляет ли ПИРК вообще интерес для историка правовых учений? Второй - представляет ли она интерес только для историков?

Автор хочет выразить искреннюю признательность коллективу кафедры теории и истории государства и права юридического факультета Санкт-Петербургского университета за ценные замечания и рекомендации, высказанные в ходе обсуждения рукописи настоящей работы.

Примечания:

1 Это обстоятельство признается рядом авторитетных специалистов в данной области знания. О.Э.Лейст, говоря о неизученности консервативных политико-правовых концепций, отмечает, что 'в конечном счете это не только искажает общую картину истории политических и правовых учений, но и оставляет вне поля зрения целые направления политической и правовой идеологии, возрождающиеся в теориях современности'. (См.: Лейст О.Э. Методологические проблемы истории политических и правовых учений // Методологические и теоретические проблемы юридической науки. С.37-38.). В свою очередь, Э.В.Кузнецов указывает на 'недостаточную исследованность в правовой науке и в учебных курсах реакционных идей, направлений политической и правовой идеологии прошлого ( в частности в России), противостоящих прогрессивным доктринам'. (См.: Кузнецов Э.В. Философия права в России. - М., 1989. - С.188.)

2 Нерсесянц В.С. Политические и правовые учения Древней Греции // История политических и правовых учений. Древний мир. - М., 1985. - С.262

3 М.Н. Катков в царствования Александра II и Александра III оказывал непосредственное влияние на разработку важнейших законопроектов. В.П. Мещерский являлся личным другом и доверенным лицом императора Александра III, а выходивший в течении многих лет под его редакцией 'Гражданин' был настольной газетой двух последних Романовых. Существует ряд документальных и мемуарных свидетельств, что В.П.Мещерский влиял на содержание принимаемых носителями верховной власти политических и кадровых решений. Соответственно - он не мог не воздействовать на предшествующее им формирование идейных установок самодержцев (не исключая и правопонимания). У К.П. Победоносцева, бывшего преподавателем законоведения и детям Александра II и детям Александра III, имелась уникальная возможность воздействия на формирования право понимания Александра III и Николая II.