§ 4. Реакционная сущность' буржуазных правовых теорий и законодательства о преступных последствиях

Еще в 1910 году В. И. Ленин писал: «Эпоха использования созданной буржуазией законности сменяется эпохой величайших революционных битв, причем бигвы эти по сути дела будут разрушением всей буржуазной законности, всего буржуазного строя, а по форме должны начаться (и начинаются) растерянными потугами буржуазии избавиться от ею же созданной и для нее ставшей невыносимою законности'»1.

Разрушение формально-демократической буржуазной законности в области уголовного права выражается прежде всего в отказе от наказуемости граждан лишь за противоправные деяния. Конституционный принцип свободы политических убеждений и верований подрывается ныне уже не только в практике судебло-по-лицейских органов капиталистических государств. Уголовное преследование за «опасные мысли» ити их обнаружение во вне получило в империалистической юриспруденции легальное признание.

Так, всеохватывающую систему преследования за убеждения мерами уголовных репрессий предусматривает нынешнее законодательство США. Законы Смита, Маккарена-Вуда, Маккарена-Уолтера а также Брау-нелланБатлера2 и им подобные принадлежат к числу тех законодательных актов, которые заклеймены передовой общественностью мира как вопиющие акты беззакония, объявляющие преступлением прогрессивные убеждения граждан.

Тщетно было бы искать в законах подобного рода четкие составы преступлений, где бы конкретно указывалось, какой ущерб интересам государства причиняют те или иные действия лица. Так, пресловутый закон Маккарена-Вуда предусматривает «тюремное заключение лиц, против которых существуют разумные основания полагать, что они по всей вероятности будут совершать или тайно замышляют с дру-

1                       В И. Ленин, Соч, т. 16, стр. 284.

2                     Это   закон   «О контроле над   коммунистической   деятельностью» См В  Сущенко Факты о положении   трудящихся   в США, «Коммунист» 1955 г. № 15.

60

Гими совершать шпионаж или саботаж» (разрядка наша—//. /С.)-

Тюремное заключение и концентрационный лагерь yi рожают по закону Маккарсна-Вуда не только лицам, в ошошеиии которых «существуюi основания полагать, чго они по всей верояшосги тайно замышляют преступление», но и тем, которые дадут им совет или окажут какую-либо хотя бы даже личную услугу.

Уголовный кодекс Штата Ныо-Иорк имеет специальную главу под названием «Опасное поведение» (гл. XI). В ст. 12 § 722 этой главы говорится следующее: «При преследовании по п. 2 настоящего параграфа тот факт, чго обвиняемый занимается каким-либо незаконным делом или имеет дурную репутацию и в том и в другом случае общается с лицами, имеющими подобную же репутацию, с ворами и преступниками создает презумпцию того, что это общение имеет место для достижения незаконной цели» (разрядка наша.—Н.К.).

Таким образом, общение с людьми, имеющими плохую репутацию, куда в первую очередь входят лица, объявленные нелояльными, презумирует виновность лица в преступлении — вот истинное лицо американской законности!

Английское уголовное законодательство также знает наказуемость лиц, когда не доказано совершение ими конкретного преступного деяния. Так, ч. 2 ст. 1 английского закона о государственной измене от 22 августа 1911 г. гласит: «При рассмотрении дела по признакам настоящей статьи нет необходимости доказывать, чго подсудимый виновен в совершении того или иного действия, свидетельствующего о наличии у него цели, клонящейся к причинению ущерба безопасности или интересам государства и, несмотря на то, что совершение им такого действия не док аз а-н о, он может быть осужден, если из обстоятельств дела или его репутации, доказанной на суде, усматривается, что была цель, клонящаяся к причинению ущерба безопасности интересам государства» (разрядка наша, — Н. К.).

По действующему «Закону о предупреждении преступлений» (Prevention of Crimes Act) субъект, дважды совершивший в прошлом преступление, осуждается на один год тюрьмы, если в течение семи лет после отбы-

61

тйя наказания за второе преступление он будет обнаружен в каком-либо месте, где он юговился совершить или ожидает возможности совершить преступление, или, если он будет найден в определенных местах, включая жилые дома и деловые учреждения, парки, и не будет в состоянии дать удовлетворительного объяснения своему нахождению. Равным образом он ответствен, если есть разумные основания полагать, что он добывает себе средства существования нечестным путем или даже если при задержании сообщил неправильный адрес или фамилию.

Согласно действующему aKiy о бродяжничестве преступником признается лицо, если оно: а) подозрительно, б) переезжает с места на место, в) имеет намерение совершить уголовное преступление1.

И этот закон некоторые буржуазные суды умудряются применять к коммунистам.

Нынешние правители Западной Германии прочно встали на путь фашизма и милитаризма. Новый акт вопиющего беззакония — запрещение Коммунистической партии Германии, объявление ее антиконституционной организацией, представляет собой не что иное, как еще одну бессильную попытку злобствующей реакции одеть наручники на убеждения и посадить в тюремные камеры передовые идеи человечества2.

В Уголовном кодексе Федеральной Республики Германии официально признан тип привычного преступника (§ 20а). Привычными преступниками признаются лица, трижды совершившие преступление. Наличие у лица признаков привычного преступника служит основанием для наказуемости его и без совершения им какого-либо преступления.

1                       См. L. Williams, Criminal   Law. The general part,   London, 1953, p 505.

2                    Суд над коммунистами Германии в Карлсруэ был примечателен еще и в том отношении, что явился беспрецедентным в мировой юриспруденции случаем судебного плагиата. Обвинительное заключение по делу немецких коммунистов текстуально совпадало   с небезызвестным   обвинительным   заключением по делу одиннадцати лидеров компартии США   на Фоли-Сквер.   («Новое время» 1956 г. № 39, стр. 12, 15—16). Таким образом, по международному эталону американского происхождения были инсценированы   процессы   над коммунистами   в 1948—1953 годы в США, в 1952 году ■— во Франции, в 1956 году — в Германии.

62

Верховный суд ФРГ пошел еще дальше в определении привычного преступника. Он не связывает принадлежность лица к этому типу преступников количеством совершенных им преступлений, а создает своего рода тип «потенциального преступника». По одному из конкретных дел Верховный суд ФРГ постановил, что привычными преступниками признаются лица, в том случае, когда «в момент совершения основного преступления существует определенная вероятность того, что он и в будущем будет посягать па правопорядок путем совершения преступлений, вытекающих из его преступных наклонностей»1.

В фашистской Японии до се разгрома в 1945 году Советской Армией действовал принятый в 1925 году закон «Об охране общественной безопасности». Этот закон, известный как закон «Об опасных мыслях», запретил на территории Японии действие всех демократических организаций. , Он карал каторжными работами (в 1928 году санкции были повышены до смертной казни) всякого гражданина, который участвовал в демократических организациях, подстрекал участвовать в них или сговаривался с другими лицами с намерением изменить установленный строй или отменить частную собственность2.

Наказуемость простого обнаружения умысла знает и действующий Уголовный кодекс Италии 1930 года. Так, административная высылка на «острова смерти» ожидает всех тех лиц, которые «совершили или обнаружили намерение совершить действия, направленные на насильственное ниспровержение установленного в государстве национального, социального или экономического порядка» (разрядка наша. — Н. /С.).

Итальянский уголовный кодекс легально ввел понятие «преступника по склонности». Таковым является не рецедивист или профессиональный преступник, а человек, который «обнаружил специальную склонность к преступлениям, причина которой заключается в особенно злостном характере виновного». Итальянский уголов-

1                      Е  Dreher, Н. Maassen, Strafgesetzbuch mit Erlauterun-gen und den wichtigsten Nebengcsetzen. II neubearbeitete Auflage, Munchen und Berlin, 1956, S. 21.

2                     См   А. А. П и о нтко в ск и й, Уголовная полшика Японии, М„ 1936, стр. 33—35, 112—117.

63

ный кодекс предусматривает развитую систему мер безопасности в отношении социально оласных лиц. Так, ст. 205 итальянского уголовного кодекса предоставляет суду право в случае оправдания лица назначить меры безопасности, «когда наличие социальной опасности лица предполагается».

Постановления о мерах безопасности знает большинство буржуазных уголовных кодексов.

Сто лет назад Маркс писал: «До настоящего времени ведь еще не существует пи кодекса, ни трибунала для образа мыслей»1. Ныне такие кодексы и трибуналы созданы и действуют. Они в открытую карают образ мыслей и убеждения, если только эти убеждения хоть сколько-нибудь расходятся с официальной идеологией правящих классов.

Современная буржуазная наука уголовного права делает все возможное и невозможное для «теоретического обоснования» разгула беззакония и реакции. Американские криминалисты трудятся над созданием нового уголовного права атомного века—«превентивного уголовного права». Субъектом «(Превентивного уголовного права» является «потенциальный преступник». Для наказуемости его не следует доказывать совершения какого-то запрещенного законом причинения вреда правоохраняемым объектом. Не требуется и устанавливать вину2.

По каким же признакам определять преступника, если им не причинен никакой ущерб обществу и государству, если не совершено никакого запрещенного уголовным законом под страхом наказания действия и даже не было еще обнаружено умысла на совершение преступления в будущем? Американским криминалистам на этот вопрос ответить нетрудно. Действующи^ законы Смита и Маккарена-Вуда дают ясное представление о критериях распознания «инакомыслящих»: принадлежность к коммунистической или иной прогрессивной организации, объявленной «подрывной» или «нелояльной», знакомство с членами этих организаций, чтение коммунистических изданий или научно-художественной литературы, издаваемой в СССР и странах народной де-

1                       К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. 1, 1955, стр. 171.

2                     См. С. Л. 3 и в с, Реакционная сущность  уголовного   права США, М., 1954, стр. 29.

64

мократии, образ жизни субъекта, даже   цвет его кожи

и т. п.

Учение о типах преступников ныне прочно заняло место прежних буржуазных уголовноправовых теорий о преступлении и составе преступления. Особое рвение проявляют в этой области американские криминали-сты — бихевиористы, психоаналитики, психозоологи, геофизики и географы от криминалогии всех мастей.

В сентябре 1955 года в Лондоне состоялся конгресс криминологов1. Центральное место в работе конгресса занял доклад известной американской криминалистки Элеоноры Глюк. Э. Глюк и ее муж профессор Ш. Глюк давно трудятся над теорией «потенциальной преступности». Их труды увенчались созданием так называемой «Глюковской социальной предсказательной шкалы склонности к правонарушениям».

«Предсказания» подразделяются на два вида в зависимости от того, совершил ли субъект в прошлом правонарушение или он только «потенциальный» преступник. Так, например, в отношении военных преступников они установили пять факторов, на основании которых, по их мнению, можно доказать, совершит или нет в будущем данный военнослужащий воинское преступление. Это следующие факторы: образование родителей, умственный уровень преступника, возраст, в котором было совершено первое правонарушение, возраст, когда данный военнослужащий начал работать, трудовая квалификация.

В 1940 году супруги Глюк начали испытание 500 мальчиков-правонарушителей. Расследование 360 случаев уже закончено, и, по утверждению авторов, подтверждают правильность семи таблиц предсказания преступного поведения во время и после уголовно-исправительных мер.

Вторую группу «подопытных» составляют «потенциальные» преступники, то есть лица, которые еще не совершили преступлений, но по предсказаниям обязательно совершат их в будущем, причем определить будущее преступное поведение можно уже, начиная с шестилетнего возраста ребенка. В основу определения

1 См. The Journal of Criminal Law, Criminology and Police sciens, 1956, May-Iune, vol.47, № 1.

5    H. Ф. Кузнецова                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                               65

«.потенциальных» преступников кладутся две группы факторов — социальные (социологические) факторы: наблюдение за ребенком со стороны родителей, дисциплина, установленная в отношении ребенка отцом, любовь родителей к ребенку, единство семьи и психологические (психиатрические) факторы: подозрительность, подвижность, характер, склонность к приключениям, упрямство, эмоциональная неустойчивость. В одну группу исследований ученые-расисты обязательно помещают детей одной национальности.

0                         типах преступников пишут   и   западногерманские теоретики. Так, проф. Г. Вельцель   различает три типа прест\ пников: 1) лица с естественным   предрасположением к совершению преступлений (уменьшение вменяемые, главным образом, психопаты), 2) лица с врожденными изъянами характера (совершающие преступления по привычке, браконьеры, скупщики краденого, ростовщики и т. д.), 3) лица, относящиеся к так называемому социологическому типу. Это лица,   которые   ведут преступный образ жизни1.

Другой западногерманский криминалист проф. Мау-рах пишет о нормативном и криминологическом типах преступников. Ma\paix всячески подчеркивает, что современное немецкое учение о типах преступников ничего общего не имеет с одноименным учением национал-социалистов. Последнее строилось по принципу: «Решающим является не то, что совершено, а то, кто совершил»2 Однако заверения Маураха никого не могуч обмануть. Ценное ib всех теорем ическич концепций провь ряется практической их реализацией. А практика западногерманской юстиции известна, запрещение Коммунистической партии Германии и объявление принадлежности к ней тяжким преступлением (с этого начинали и национал-социалисты), а также официальное признание в законе и на практике «привычных» и «потенциальных» преступников.

Таким образом, первая, наиболее вопиющая форма разрушения прежней формально демократической буржуазной законности — это отказ от наказуемоеiи за деяния и признание наказуемости лиц за образ мыс-

1                     См Н. Wei z el, Das deutsche Strafrecht, Berlin, 1956, S.101 —102. 2Maurach. Deutbthes Strafrecht, Allgememe Teil, Karlsruhe,

1954, S. 212.

66

лей, преступные наклонности, черты характера, и, главным образом, политическую принадлежность.

Другая, более замаскированная форма разрушения буржуазной законности состоит в перенесении центра iяжести в уюловной ответственности с причинения конкретного преступного результата на «создание неопределенной опасности» столь же неопределенным правовым бла1ам. Прежняя конструкция составов преступлений как причинение реального ущерба правоочранясмому благу становится крайней редкостью. Соаавы строятся по типу создания опасности причинения ущерба, куда входят самые отдаленные приготовления к преступлению, обнаружение умысла, а под их видом и вовсе неопасные действия.

Так, например, в Уголовном кодексе штата Нью-Йорк самые отдаленные приготовления к хищению «священной и неприкосновенной» частной собственности наказываются в форме самостоятельных оконченных преступлений. Изготовление, покупка и хранение инструментов воровства или фальшивомонетничества (§408), гбыт|, хранение воровских инструментов с целью грабежа (§ 1896) и т. д. и даже «держание руки поблизосш о г кармана или бумажника того или другого лица» (§ 720 п. 61) наказываются суровыми мерами наказания.

Уголовное законодательство uiTaia Миссисипи США пред)сматриваст уголовную ответственность любого лица, которое обнаруживает намерение убшь и совершит любой акт в осуществление этого намерения'

В английском уголовном праве центр тяжести в уголовном преследовании также перенесен на стадию предварительной преступной деятельности.

Как самостоятельные преступления наказываются подстрекательства к различным преступлениям, проникновение в чужое жилище, взломы дверных запоров и т. д., совершение же оконченного преступления шрает лишь роль доказательства действительного преступного намерения лица, задержанного в момент взлома или проникновения в дом2.

Буржуазные криминалисты-теорешки прилагают не-

1                     См. G. L.W ill I a m s, Criminal Law. The geneialpart. London, 1953, p. 486.

2                    См Кении, Основы уголовного права, 1949, стр 192

5*                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                 67

мало усилий для оправдания и обоснования этой крайне реакционной тенденции империалистической юриспруденции к созданию «уголовного права опасности». Методологической основой для «уголовного права опасности» служит идеалистическое, субъективистское толкование категории возможности, иначе опасности, причинения вреда. Все буржуазные криминалисты, и относительно прогрессивные (Вильяме, Риттлер) и реакционные (iBeidep, Зауэр, Велыцсль, Ыиесе, Маурах) определяют опасность (вероятность) наступления вредных последствий как чисто мысленное, оценочное, не объективное понятие уголовного права.

Так, профессор Лондонского университета Вильяме пишет, что для юридических целей такие понятия как возможность, вероятность должны конструироваться как относящиеся к несовершенному знанию. Результат является возможным, если он разумно допустим1. Австрийский теоретик уголовного права Риттлер утверждает, что «понятие опасности весьма субъективно и является следствием нашего недостаточного знания, нашего ограниченного проникновения в ход развития вещей». Если мы знали бы связь событий, мы бы говорили не об опасности, а о реальном результате2.

Западногерманский криминалист Зауэр трактует опасность как «прогноз суда, который он делает post factum»3.

Подобное субъективное толкование опасности создает благоприятную почву для судейского произвола. Если опасность — чисто субъективное, мысленное суждение о вероятных событиях, значит суд по своей классово произвольной оценке может признавать аналогичные действия то преступными, то не преступными.

Зауэр называет «уголовное право опасности» правилом «золотой середины». Национал-социалистское уголовное право было «волевым уголовным правом» (Wil-lensstrafrecht), и карало слишком рано за одно лишь голое намерение. Уголовное право классического направления было  уголовным правом, карающим за при-

1 См. Q. L. W i 11 i a m s, Criminal Law. The general part, London,

1953,                       p. 56.

a Cm. T. R i 111 e r, Lehrbuch des osterreichischen Strafrechts, Wien,

1954,                                S. 85.

8 Cm. W. S a u e r, Allgemeine Strafrechtslehre, Berlin, 1955, S. 85.

68

чинение вредного результата правовому благу (Erfolgs-strafrecht), вследствие чего оно вмешивалось в преступную деятельность слишком поздно, когда ущерб благу был нанесен. Поэтому обе эти концепции как крайности должны быть отвергнуты и создано «среднее» уголовное права, сочетающее в себе положительные стороны обеих прежних концепций, «уголовное право опасности» (Gefahrdungsstrafrecht)1. Зауэр сетует, что еще многие составы в Уголовном Кодексе построены по типу составов причинения вреда. Он рекомендует будущему законодателю конструировать составы по типу «формальных» (деликтов абстрактной опасности) и «усеченных» составов.

Необходимость считать основанием уголовной ответственности не причинение конкретного вреда, а создание совершенным действием опасности правоохраняемым благам Зауэр2 и Маурах3 объясняют тем, что законодатель может воздействовать лишь на преступную волю лица, проявленную в каком-либо действии. Результат — исключительное творчество законодателя, лишь искусственно связанное с действием. Всякое преступление представляет собой волю и действие, в- котором эта воля проявляется. Причинение ущерба требуется далеко не всегда даже по закону, а тем более неблагоразумно судебио-следственным органам ожидать, когда ущерб будет причинен.

В англо-американском уголовном праве пользуется популярностью теория, которая рассматривает преступление как «караемое зло». Согласно эгой теории любой акт, осуществляемый с твердым намерением совершить преступление, даже путем приготовления к нему, как бы он ни был удален от преступления, вполне может быть рассмотрен как преступный. Рациональный путь борьбы с преступностью, по мнению сторонников данной теории, состоит в том, чтобы «поймать субъекта, намеревающегося совершить преступление, как только возможно .раньше и постараться излечить его от вредных наклонностей»4.

1                       См. W. S a u e r, Ailgemeine Strafrechtslehre, Berlin, 1955, S, 32.

2                     См. там же, S. 61—65.

3                     См. М а и г а с h, Deutschcs Strafrerht, AUgemeine Teil, Karlsruhe. 1954, S. 125-148.

* G. L. W i 11 i a m ь, Criminal Law, general part, London, 1953,p, 56.

69

Решающий удар «классическому» учению о преступлении как причинению вреда правоохраняемому благу наносит модная в Западной Германии концепция «финального действия». Она также может называться как «финальное учение о действии». «Финальность» учения о действии состоит в том, как ее преподносит основоположник этого учения Ганс Вельцсль, что оно представляет собой конечную, высшую ступень учения о действии в мировой юриспруденции1. «Финальность» же самого действия состоит в том, что преступным действие признается лишь там, где субъект мысленно предвосхищает результат своего действия. В силу этого предвосхищения действие оказывается «финальным», «сверхдетерминироваипым»2.

«Мысленное предвосхищение» охватывает по учению финалистов, три момента: а) цель, на которую направлено действие, б) средства, используемые для реализации цели и в) побочные последствия (Nebenfolgen), связанные с использованием этих средств3. Чтобы избежать упреков в том, что даваемое финалистами определение преступного действия не охватывает неосторожные действия4, финалисты подменяют понятие вины, как родового понятия умысла и неосторожности, неопределенным понятием «воли на осуществление действий» (Verwirklichungswille) и говорят о «потенциальной фи-налыгасти» действия в неосторожных преступлениях5.

Смысл и назначение «финального учения» о действии сами сторонники этого учения видят в двух моментах: а) в ликвидации прежнего «классического» учения о преступном действии как объективной причине преступного результата. «Финальное учение о действии направлено против каузального понятия действия»6, — пишет финалист Маурах и б) в том, чтобы умысел считать не формой вины (Schuld)i, а составной частью действия.

i~Cm7h7W e I z e I, Urn die finale Handlungslehre, Tiibingen, 1949, S, 28.

2                    См. там же, S. 7.

3                   См. там же, S. 7—8.   Его же,   Das   deutsche   Strafrechf, Berlin, 1956, S. 29—31.

1 Cm. E. Mczge r, Moderne Wege der Strafrechtsdogmatik, Berlin-Miinchen, 1950, S. 17—18.

•' Cm. H. Welz el, Um die finale Handlungslehre, Tiibingen, 1949, S. 18-22.

e> Manrach, Deutsches Strafrecht, Allgemeine Teil, Karlsruhe, 1954, S. 130.

70

Финалисты обрушиваются на «классическое, направление», олицетворяющее прежнюю формально-демократическую буржуазную законность, за то, что оно трактует преступное деяние как преступное действие (бездействие) и результат. По учению финалистов преступное деяние исчерпывается преступной волей и действием, в котором объективируется эта воля. Именно такое преступное деяние и составляет основу, фундамент преступления1.

Другие криминалисты Федеративной Республики Германии, не считающие себя финалистами, также критикуют позицию «классиков» об ответственности лишь за причинение определенного вреда. Так, проф. Майер пишет, что самый процесс совершения преступления, например, хищения, независимо от результатов деятельности, вполне раскрывает антисоциальную сущность преступления и преступника, а 'потому является более чем достаточным основанием для привлечения лица к уголовной ответственности2.

Особым достижением современной уголовномраво-вой доктрины о преступлении Маурах считает тот факт, что «положение о том, что преступление есть не что иное, как причинение противоправного ущерба, соответствующего составу преступления, сегодня уже нигде не встречается»3.

Финалисты не только подрывают понятие действия, лишая его всех объективных признаков и признавая преступным действием лишь выявление во вне преступной воли; Они разрушают также понятие вины как родовое понятие умысла и неосторожности. Оценочное понятие вилы, которое господствует в уголовном праве континентальных капиталистических государств, они доводят до предела. Вина — только персональный упрек .преступнику за то, что он, имея возможность действовать правомерно, совершил противоправное деяние. Умысел не форма вины, а вместе с< волей и целенаправленностью— часть действия, то есть предмет виновной опенки.

1                       См.   Май г ас h,   Deutsches    Strafrecht,  Allgemeine   Teil, Karlsiuhe, 1954,   S. 144-145.

2                      Cm H, M a u e r, Strafrecht, Allgemeine Teil, Slulgart, Koln, 1954,

s M а п г а с h, Deutsches Strufrccht, Allgemeine Tell, Karlsruhe, 1951, S. 192.

71

Принципиально ошибочно решают буржуазные криминалисты и вопрос о месте преступного действия и результата в составе преступления. Наиболее распространено в буржуазной юриспруденции следующее определение .понятия преступления. Преступление это — соответствующее составу, противоправное и виновное действие1. Некоторые криминалисты указывают четыре признака преступления: а) произвольное действие, б) соответствующее составу преступления, в) противоправное я г) виновное2.

Как видно из приведенного,все буржуазные криминалисты называют составом преступления исключительно объективные признаки действия. Так, проф. Новаков-ский пишет, что по господствующему в Австрии учению состав ограничивается лишь объективными признаками деяния3. Так же криминалисты Боннской республики полностью отождествляют состав преступления с диспозицией уголовного закона4.

В тех случаях, когда в диспозиции статьи названы мотив, цель, намерение, отдельные буржуазные криминалисты включают в состав и эти субъективные признаки5. Финалисты включают в понятие состава также и умьюел, считая его вместе с целенаправленностью составной частью действия.

Подобная трактовка состава преступления оставляет за пределами состава все те признаки преступления, которые прямо не описаны в статьях Уголовного Кодекса (результат, субъект, вина и объект посягательства). Результат оказывается необходимым элементом состава

1                      См. S а и е г, Allgemeinc Strafrechtslehre, Berlin, 1955, S. 25; Maura с h, Deutsches Strafrecht, Allgemeine   Teil, Karlsruhe, 1954, S. 105; F. Nowakowski, Das osterreichische Strafrecht in seinen Grundziigen, Graz, K61n,Wien, 1955, S. 42.

2                    Cm.R i 111 e r, Lehrbuch des osterreichische Strafrecht, Wien, 1954, S.72; Аналогичной точки зрения придерживаются и некоторые японские криминалисты, См. Е, М е z g e r, A d. S с h б п k e. I e s с h e с к, Das auslandische Strafrecht der Gegenvvart, b. 1 Berlin, 1955, S. 228

3                     Cm. Fr. Nowakowski.  Das  osterreichische Strafrecht in seinen, Grundziigen. Graz, Wien, Kb'ln. 1955, S. 41.

4                    Cm. M a u г а с h, Deutsches Strafrecht, Allgemeine Teil, Karlsruhe, 1954, S. 193.

5                    См. Mezger, Moderne Wege der Strafrechtsdogmatik, Berlin— Munchen, 1950, S. 20—22; M a u г а с h, Deutsches Strafiecht. Allgemeine Teil, Karlsruhe, 1954, S. S. 116-117, 193—194

лишь там, где он прямо описан в законе (убийство, кража и т. п.).

Именно поэтому все без исключения буржуазные криминалисты подразделяют преступления на «формальные» и «материальные»1. «Формальными» составами преступлений признаются такие составы, в которых законодатель объявляет наказуемым само действие, безотносительно к последствиям. «Материальные» же деликты такие, которые предполагают наступление преступного результата. Они, в свою очередь, делятся на деликты конкретной и абстрактной опасности. Де-ликты кошюретной опасности такие, в которых нужно специально доказать наличие опасности правовому благу, созданной преступными действиями субъекта. Деликтами абстрактной опасности считаются такие деяния, в которых преступный результат лрезулмруется законодателем и потому последний не должен устанавливаться судом. Эти преступления считаются опасными, хотя бы в конкретном случае никакой опасности правовому благу не было.

Буржуазные криминалисты не уделяют анализу преступных последствий сколько-нибудь значительного внимания, потому что, по их мнению, основанием уголовной ответственности является не причинение вреда, а совершение самого действия, в котором объективизируется преступная воля субъекта. Кроме того, раскрыть истинное содержание преступного результата, значит раскрыть классово социальную сущность преступлений и показать, какие же интересы капиталистического общества страдают от этих преступлений. Конечно, на это пойти буржуазные ученые не могут.

Все позитивное учение о преступном результате в современной буржуазной литературе ограничивается приведенным делением преступлений на «формальные» и «материальные», а последних на деликты вреда и деликты опасности.

Совершенно не занимаются исследованием вопросов состава преступления, преступного действия и результа-

1 См. Pierre В о и г a t, Traite theorieque et pratioque de Droif Penal, Paris, 1951, p. 92; S. Bor^ese, La Codile Penal Itaiiano, Milano, 1953, p. 97; Maurach. указанная работа, стр. 202; Wei-zel, Deutsche Strafrecht, Berlin, 1956, S. 31; S а и е г, указанная работа, стр. 66. R i 111 с г, указанная работа, стр. 83; W i 11 i a m s>, указанная работа, стр. 17; N о w a k о w s к i, указанная работа, стр. 45.

73

та американские правоведы. О 'содержании исследований современных американских криминалистов мы можем судить по их выступлениям в печати. Например, в журнале по уголовному праву криминало-гии и-полицейскому праву (The Journal of Criminal Law, Criminology and Police seiens) за май — июнь 1956 года помещены следующие статьи американских юристов: «Обращение с рецидивистами» М. Фрима; «Уголовная исиходинамика — платформа» Кармен; «Клинический подход к отбору и обучению персонала для учреждений, обслуживающих преступников» Вебсра; «О перевоспитании хронических нарушителей правил уличного движения» Ларсена; «Социально-психологический анализ бунтов в тюрьме» Хартунга .и Флока; «Терапевтическое использование некоторых дефектов обычной тюрьмы» Перла и т. п. Излишне доказывать, что разработка таких институтов уголовного права как уголовный закон, состав преступления, вина, преступное действие или преступный результат не проводится подавляющим большинством американских криминалистов даже в самых общих'чертах. Это наглядное проявление разрушения старой буржуазной законности и торжества черной реакции в области уголовного права.

Было бы, однако, неправильным утверждать, что современные буржуазные криминалисты вовсе не пытаются дать материального понятия преступления. Но дело состоит в том. что это материальное понятие преступного деяния не раскрывает классовой сущности преступлений. Больше того, будучи противопоставленными закону, составу преступления, это материальное понятие преступления служит целям прямого разрушения буржуазной законности.

Наиболее полное выражение эта форма подрыва формалыю-демокра!ической законности нашла в амери-капском уголовном праве. Господствующие здесь ан-трополою-социологические направления отказываются признавать сколько-нибудь решающее значение в определении преступного и непреступного. Так, согласно наиболее популярной в американской юриспруденции концепции «правового реализма» преступно или непреступно поведение данного лица определяет не закон, а обычные нормы «американского образа жизни».

74

Американские профессора Селлин и Реклис пишут, что наличие признаков преступления в действиях граждан определяют «рабочие правила» особых социальных групп1.

Вслед за своими американскими учителями западногерманские криминалисты пытаются под видом «живого права*, материального понятия преступления протащить тезис о несущественности для уголовной ответственности предписаний закона и наличия в действиях лица признаков состава преступления. Даже если лицо совершило противоправное виновное действие, содержащее признаки состава преступления, оно может не подвергаться уголовной ответственности, если поведение лица суд признает «социально-адекватным».

Так, Вельцель пишет, что социальная адекватность является особым правовым основанием устранения уголовной ответственности за поведение, содержащее состав преступления. Это основание базируется на требованиях социально-этического порядка и является обычным правом2. Его намеки на то, что лишение свободы немецких граждан без законных на то оснований, хотя и противоправно, и содержит признаки состава преступления, но в силу своей социальной адекватности не должно наказываться, весьма прозрачны. Всему миру известно, кого и за что в Боннской республике подвергают незаконным лишениям свободы и почему эти вопиющие акты противозакония являются «социально-адекватными».

О «социально-этическом» понятии преступления пишет Маурах3, о «социально-вредном» действии — Зауэр4. Уголовное право — это не догма, а «живое право», утверждает последний. Оно должно находиться в соответствии с современной правовой жизнью.

Социальное назначение всех этих положений очевидно. Не закон, а судья по своему классовому правосознанию в каждом конкретном случае определяет, подлежит мчи не подлежит лицо уюловной  ответственности.

1 См С Л. 3 и в с, Реакционная сущность уголовного права США, М, 1954, стр. 26

а См. Н. W е 1 / е 1, Das deutsche Strafrecht, Berlin, 19r>6, S. 68-G9

3 Cm. M a ti г а с h, Dentsches Strafrecht. Allgemeinc Teil, Karl=ruhe, 1<Ш. S. 10")    107.

* См. Sditei, AllgomeJiie StiafrechNlchic, Beilm, 1955, S. 25-27.

75

Напрасно только проф. Зауэр ссылается на советское уголовное законодательство и законодательство европейских стран народной демократии, как на пример аналогичного решения вопроса о материальном понятии преступления1. Социалистическое уголовное право не противопоставляет понятие состава преступления материальному понятию преступления. Деяние, которое содержит все признаки состава преступления, является общественно опасным.

Давая материальное понятие преступления, социалистическое уголовное право раскрывает классовую сущность преступного и наказуемого в нашем обществе. Состав преступления по советской уголовноправовой теории — это юридическая характеристика всего преступления в целом, а не только его объективной стороны или только действия.

См. S a u e г, Allgcmeinc Strafrechtslehre, Berlin, 1955, S. 26.