1. Политическое поведение индивидов и социальных групп

как предмет политологического изучения

Политическое поведение, деятельность, участие – одна из ключевых проблем, в которой, как в фокусе, концентрируются многие другие. Она имеет множество аспектов. Один из них – исследование политического поведения на уровне индивидов и социальных групп, ибо без выхода на этот уровень политологическое знание оказывается весьма абстрактным и ценность его снижается.

Индивид включен в различные социальные группы, принадлежность к которым позволяет ему эффективнее реализовывать его потребности, интересы, политические предпочтения, действовать в современном, насыщенном противоречиями мире. А с другой стороны, группа детерминирует, социализирует включенных в нее индивидов посредством свойственных ей психологических, культурных, политических и других механизмов. Групповое сознание и поведение формируется под воздействием таких процедур, как социальная категоризация и стереотипизация, включающая ранжирование социальных групп по их назначению для индивида, сравнение, групповое отличие и др.

Интересы группы, сами они – объективная реальность сегодняшнего мира. Артикуляция интересов этих групп, своевременное их включение в политику – путь к стабильности и согласию в обществе. Напротив, сознательное блокирование, ущемление и т.п. групповых интересов ведут к прямо противоположным результатам.

Идентификация с теми или иными группами, партиями, движениями позволяет людям объединяться с единомышленниками и дистанцироваться от других. Она является "важнейшим средством мобилизации социальных агентов". Групповая идентификация мотивирует, мобилизирует благодаря ее определенности, конкретности.

Существует множество способов не дать объективным интересам различных групп людей консолидироваться, выхолостить их.

Один из таких способов – тривиализация, упрощение, превращение важного в банальное, чуть ли не само собой разумеещееся.

Интересы групп или близкие к ним по смыслу группы интересов могут быть как размытыми, анемическими, так и хорошо организованными, отчетливо сформулированными. Американские политологи Г. Алмонд и Г. Пауэлл выделяют четыре типа групп интересов по степени их организации и специализации: анемические группы, характеризующиеся стихийностью и недолговечностью; неассоциативные – неформальные, непостоянные, неорганизованные; институциональные группы; ассоциативные группы интересов с высоким уровнем специализации и организации. Высокий уровень организации и специализации интересов позволяет выражающим их политическим силам быстрее и эффективнее включать их в политическую систему. Двуединая задача любой социальной группы – как политически осознавать свои интересы, так и добиваться включения их в политическую систему. Из этой двуединой задачи проистекает множество других: разработка программы, концепции, выражающей интересы тех или иных трупп, поиск союзников и т.д. Так, поиск союзников – это весьма тонкая и трудная политическая проблема. Можно привести такой пример. Улучшение положения женщин сегодня некоторыми мужчинами воспринимается как угроза их собственным правам и привилегиям, хотя, казалось бы, такого не должно быть.

Одна из политических иллюзий – различные групповые интересы едва ли не автоматически представляются в политической системе. Путь ее "презентации" лежит лишь через групповую активность, овладение соответствующими механизмами, технологиями и т.д. Другая иллюзия: массы только и созданы для того, чтобы их "поднимать и вести". "И Гитлер, и Ленин утверждали необходимость заручиться поддержкой масс, в равной степени не верили в способность масс организовываться самостоятельно; нацисты, как и коммунисты, вовсе не считали, что должны представлять массы, и были уверены, что массы созданы, чтобы их поднимать и вести". Этот вывод английского историка, может быть не бесспорный, подчеркивает значение проблемы адекватного политического выражения потребностей и интересов народных масс. Могут ли они это сделать сами? Если не .могут, то каковы должны быть взаимоотношения между массами и теми, кто стремится выразить их интересы и т.д.

Таким образом, между индивидами и обществом находится весьма важное опосредующее звено, не сводимое к сумме составляющих индивидов.

"Вместо взгляда на человека как стоящего вне группы и противодействующего ей его рассматривают сейчас как находящегося в группе и принадлежащего обществу". Такой вывод оказался глубоко оправданным, его утверждение, обоснование потребовало значительных усилий. Но оно нуждается в развитии, конкретизации, обогащении и подкреплении новыми данными.

Для политической науки такой подход также имеет огромное значение, ибо она изучает межгрупповое взаимодействие, влияние групп на индивидуальное политическое поведение и т.д.

Группа – известное число людей, объединенных общими интересами или общим делом. Это уходящее в глубину веков высказывание по своей сути верно, и лишь в деталях, частностях конкретизировано, уточнено современными учеными.

Группы подразделяются на множество конкретных видов: классовые, социальные, экономические, социально-демографические, политические; устойчивые и временные; большие и небольшие; формальные и неформальные и т.д.

Недооценка "культурных, социальных, экономических различий между группами", а тем более их игнорирование означает недооценку, игнорирование дифференциации, специфики требований и политических предпочтений, которые имеются у этих групп. На первый взгляд, блокирование потребностей, интересов групп позволяет "лучше" управлять. Но на деле это оборачивается ростом социальной напряженности, конфликтности в обществе или апатией, порождающей одну из самых трудных проблем управления – кризис мотивации. Выявление, использование, учет в политике, политических курсах многообразных видов социальной, экономической, культурной дифференциации – основа основ политического консенсуса и процветающего, динамично развивающегося общества.

Один из классиков политологии М. Вебер выделил три аспекта социальной стратификации, дифференциации. Первый аспект – классовый. Он связан не только с контролем над средствами производства, формами собственности, но и с профессиональными и квалификационными различиями. Второй аспект – статусные различия. Статус характеризуется не только объективными показателями – размерами доходов, уровнем, престижностью полученного образования и т.д.,– но и субъективной оценкой своего положения, его сопоставимостью с положением других социальных групп. Статусная иерархия – реальный факт жизни современного общества. Борьба за более высокий статус, престиж – один из ключевых факторов, определяющих содержание современного политического процесса. Наконец, третий аспект социальной стратификации – институциональные различия, связанные с принадлежностью групп людей к тем или иным партиям, политическим движениям, религиям.

Классовый аспект социальной стратификации – важнейший ее вид, хотя и не единственный. Однако нельзя упрощать классовые различия, сводить их к "борьбе" классов, что не позволяет реалистически оценивать многие другие аспекты классовых взаимоотношений – сотрудничество между классами, наличие общих интересов и т.д. Так, чрезмерный акцент на классовую борьбу, гипертрофирование политической проблематики, связанной с нею, не позволили марксизму исторически верно оценить роль "среднего класса", тенденции и перспективы его развития. История, в общем, подтвердила правоту вывода Аристотеля о том, что в силу отсутствия средних граждан неимущие подавляют своей многочисленностью и "государство оказывается в злополучном состоянии и быстро идет к гибели". Одна из важнейших задач политики в нашем обществе – содействие становлению среднего класса как фундамента стабильной и динамично развивающейся политической системы.

В нестабильном обществе наблюдается доминирование одних социальных групп над другими, накапливание "неравенств". "В экономически развитом обществе создается иная система распределения неравенства: субъект, имеющий низкий ранг в отношении одного политического ресурса, обладает хорошим шансом достичь успеха в отношении другого и частично компенсировать отсутствие первого. Такую модель неравенств в индустриальном обществе определяют как систему дисперсионных (рассеянных) неравенств, а само расхождение рангов одного и того же субъекта в различных социальных иерархиях обычно называют социальной декомпозицией". Социальная декомпозиция, например, высокий уровень образования и низкий профессиональный статус, высокий доход и неадекватный ему престиж и т.п., порождает проблемы. "Но на групповом уровне и в рамках социальной структуры декомпозиция означает преодоление доминантных отношений и жесткой статусной иерархии". Пирамидальная фигура стратификационной структуры российского общества по мере осуществления реформ будет преобразовываться в ромбообразную, что создает возможность социальной мобильности для людей, находящихся на низких ступенях социальной лестницы.

В современной политической науке разрабатываются и другие подходы к групповой дифференциации, ибо она многомерна, и только постигая эту многогранность, опираясь на нее, как я уже отмечал, политика становится действенной, эффективной. Ряд политологов (М. Дювержье, Л. Санистебан) участников политического действия, его агентов разделяют на 3 группы: классовые, территориальные и корпоративные. Наряду с классовыми "в настоящее время, возможно, не меньшую роль в качестве агентов политического действия играют территориальные и корпоративные группы". Такой подход, на наш взгляд, заслуживает поддержки. Процесс децентрализации власти в демократизирующемся обществе приводит к возрастанию роли регионов, областей, районов, других территориальных образований. От политиков во многом зависит будет ли этот процесс протекать на основе консенсуса, стремления к компромиссам и взаимопониманию или он приобретет черты конфронтационности, тоталитарного противоборства. Велика в современном обществе роль и корпоративных, ведомственных и других аналогичных им интересов. Ряд отечественных и зарубежных авторов выделяют такое явление, как бюрократический корпоративизм. Он "может существовать и реально существует не как антитеза тоталитаризму и авторитаризму, а как их составная часть", как "подсистема". Любой корпоративизм – ведомственный, региональный, профессиональный – "несет на себе опасность доминирования групповых интересов над интересами общества в целом". Яркий пример этого – бюрократический корпоративизм. Посредством него осуществляется тотальный контроль над всем обществом в интересах сравнительно небольшой группы людей.

Традиционный объект политологического анализа – большие и малые группы. К большим группам относятся классы, слои, этносы. Для малых групп в отличие от больших характерна "непосредственность взаимодействия, личных контактов ее членов между собой".

Малые социальные группы играют важную роль в политической жизни. Так, становление малого и среднего предпринимательства, выступающего в роли противовеса крупному, не позволяющему ему быть монополистом, связано с использованием психологических, коммуникативных и других ресурсов малых групп. В них контакты между людьми осуществляются более оперативно, эффективно.

Политическая практика российского и других обществ подтверждает важность противодействия компрометации, дискредитации глубоко насущных потребностей и интересов различных социальных групп, что содействует пробуждению в них конструктивных форм политического поведения.

Современная политическая наука стремится к изучению многообразия видов и форм политического поведения, ибо сконцентрированность внимания на одних формах и видах и игнорирование других имеют самые негативные последствия и для теории, и для практики.

Политология уделяет постоянное внимание электоральному поведению. Это не случайно, ибо от поведения, политических предпочтений, избирателей зависит судьба партий и политических лидеров.

Весьма актуальны для современного общества проблемы конвенционального и неконвенционального, конструктивного и деконструктивного, легитимного и нелегитимного, имитационного и подлинного, стихийного и управляемого и некоторых других видов политического поведения. "К конвенциональным формам участия относят такие формы деятельности, как нормальные и легитимные (законные), к неконвенциональным – как выходящие за рамки официально разрешенных санкционированных". К одной из форм первого типа относится электоральное поведение, которое для многих граждан является основной формой политического участия. Другие формы конвенционального политического поведения – посещение политических собраний, митингов, участие в работе клубов, различных общественных организаций и т.д. К неконвенциональным формам политического поведения относятся бойкот, захват помещений или заложников, покушение на жизнь или безопасность политических лидеров и т.п.

Основа основ конвенционального поведения – право, опора на него, что позволяет реализовывать взаимные требования участников политического процесса друг к другу: граждан к государству, государства к его подданным и т.д. Выдающиеся отечественные юристы Л.И. Петраржицкий, С.А. Котляревский и другие подчеркивали в функционировании правового государства роль "правовой совести". Для многих из нас такое сочетание кажется неожиданным. Но конвенциональность, легитимность политического поведения в современном цивилизованном обществе во многом держится на правовой совести.

Важны и другие виды политического поведения. Так, выделение имитационного действия имеет существенное значение для понимания и противодействия манипулированию. В одном из его сущностных выражений оно имитация, уподобление в целях нанесения ущерба, урона политическому противнику или просто другим людям

Для конструктивного политического поведения характерны такие черты: 1) направленность на реализацию общественно значимых норм и ценностей;2) действие в рамках закона; 3) консенсуальность, стремление к согласию и компромиссам; 4) соотнесенность целей и средств; 5) умение противостоять, противодействовать различного рода антитехнологиям, тому же манипулированию, отказ от них в собственной политической практике и, конечно, столь сложный феномен, как конструктивное политическое поведение, трудно поддается моделированию, но моделирование позволяет лучше разбираться в том, "кто есть кто".

В деструктивном политическом поведении исключительно велика роль не столько реальных потребностей, сколько произрастающих из них амбиций, вытесненных желаний, комплексов, иллюзий, стереотипов и т.п. Стереотипы в деструктивном политическом поведении оборачиваются прежде всего своей негативной стороной, перспективы человеческой деятельности "зажаты и заморожены" в стереотипе.

Иллюзорное, мифологическое сознание не имеет понятия о том, что такое иллюзия, миф. Поэтому политический и любой другой научный анализ деструктивного поведения высвечивает его затемненные участки и тем самым выполняет важную профилактическую, "гигиеническую" функцию.

Стереотипы, иллюзии, предрассудки в современном обществе приобрели большую силу. Многие из них являются серьезнейшим препятствием на пути реформирования, обновления России. На наш взгляд, среди интеллигенции распространена такая иллюзия: духовная деятельность способна сама, минуя управление, необходимость овладения политическими технологиями, направить общество по правильному пути. Такого рода иллюзии – благоприятная почва для политического благодушия, иждивенчества.

Политическое поведение обусловлено множеством факторов, внутренне противоречиво. Поэтому нельзя чрезмерно рационалистически подходить к его анализу, ибо оно наполнено загадками, неопределенностями, парадоксами. Так, многие проблемы пробуждения мотивации политического поведения носят глубинный, "подсознательный" характер. Проникновение в глубины иррационального всегда было и, наверно, будет оставаться сложной философской, политологической проблемой. Наука вряд ли может претендовать на монополию в изучении этих вопросов. В рассматриваемой сфере политической деятельности велика роль политического искусства, интуиции, далеко не всегда рационально объяснимого умения постигать психологию людей. Такой знаток массовой психологии, как А. Гитлер, признавался: "Массе нужен человек с кирасирскими сапогами, который говорит: этот путь правилен. А тот, кто способен внушить правильность того или иного пути, не обязательно знает или сознательно избирает правильное направление.

Если взять электоральное поведение, то оно зачастую укладывается в такую модель: неудовлетворенность положением дел приводит к изменениям политических предпочтений избирателей, появлению новых политических лидеров. Они проводят желательную для электората политику, выражают его требования, и политическая ситуация стабилизируется. Но в ряде случаев избиратели ведут себя по-другому. Неудовлетворенные экономической и политической ситуацией, они вовсе не ищут тех, кто может лучше представить и реализовать их интересы, а прямо переходят к поддержке оппозиционных сил независимо от того, каковы они. Можно, конечно, морализировать по поводу такого поведения избирателей, даже возмущаться им. Но лучше видеть мир таким, каков он есть. Примером второго вида электорального поведения может служить, считают американские политологи С. Бакстер и М. Лансинг, поведение избирателей во время президентских выборов в США в 1980 г. Большинство поддержало Р. Рейгана не потому, что были его сторонниками, а потому, что являлись противниками Д. Картера, "негативный образ Картера не был связан с позитивным образом Рейгана".

Несмотря на сложности, непредсказуемость электорального поведения, оно достаточно прогнозируемо, и современная политическая наука научилась весьма точно предсказывать поведение избирателей.

Политическое поведение детерминировано и самомотивировано. Детерминация и самомотивация политического поведения, изучение его в целом – проблемное поле, на котором встречаются представители различных наук – психологии, философы, экономисты, политологи, социологи. В отечественном обществоведении это поле возделано пока слабо по ряду причин. Но отечественная политология и политология в целом имеют особый интерес к этому полю. Как пробудить интерес, причем здоровый, к активной политической деятельности, добиться представленности интересов различных социальных групп в политической системе, гармонизировать различными политическими средствами группы интересов и т.д. – все эти вопросы не могут глубоко, постоянно не интересовать политологов.

Политология в изучении названных проблем опирается на знания, выводы, которые содержатся в других науках. Вместе с тем, изучая характер политического поведения, его мотивацию, особенности ее проявления у различных социальных групп, она обогащает теорию мотивации и человеческого поведения своими выводами. Для политической деятельности исключительно важен поиск оптимальной мотивации человеческого поведения, "в результате которой обе стороны оказываются удовлетворенными". Для отечественного менталитета с его склонностью к крайностям, конфронтации реализация такой задачи особенно трудна, но, вместе с тем, чрезвычайно актуальна. Односторонние победы в политике очень часто оборачиваются общим поражением. Среди рекомендаций по оптимизации мотивации группового поведения специалисты в этой области называют: 1) помощь группе в достижении общего успеха; 2) необходимость укрепления доверия членов группы друг к другу и, прежде всего, к ее лидеру; 3) культивирование чувства принадлежности к группе, вовлечение ее членов в общегрупповые мероприятия; 4) принадлежность к группе должна доставлять радость и удовлетворять потребность ее членов в престиже; 5) поддержку веры в реальность, осуществимость стоящей перед группой цели.

В принципе любая группа нуждается в лидерах, поэтому создание таких взаимоотношений в группе, при которых, с одной стороны, не подавляется мотивация к лидерству, а с другой – лидеры группы оказываются под ее контролем, имеет принципиальное значение.

Поскольку в отечественной политологии многие вопросы политического поведения индивидов и социальных групп, его мотивации не стали пока предметом широких научных исследований, это вынуждает опираться прежде всего на работы зарубежных авторов. В первую очередь, остановимся на таких вопросах, как мотивация политического поведения и ее важнейшие слагаемые, роль потребностей, в частности, властных, информационных и некоторых других, имеющих ярко выраженную политическую окраску, каковы особенности политической мотивации в зависимости от принадлежности политических индивидов к различным классовым, социальным и социально-демографическим группам и некоторых других. Названные проблемы важны не только для теории, но и для практики. Так, кризис мотивации как рассогласование между потребностями в мотивах, с одной стороны, и предложением мотива, с другой, – со стороны политической системы – это не только теоретическая, но и наиважнейшая практическая проблема.

Кризис мотивации может быть преодолен, если она опирается на обоснованные теорией и подтвержденные практикой принципы ее эффектного использования. Среди этих принципов, на наш взгляд, можно выделить следующее. Во-первых, опора на максимально полное раскрытие потенциала всех элементов мотивации, их системы. Недооценка любого из элементов ведет к снижению мотивационных возможностей всей системы мотиваторов. Так, в ней важны не только потребности, но и ожидания людей, их представления о самих себе, о том, что можно, а что нельзя. В этих вопросах, как, впрочем, и в других, недопустимо манипулирование информацией. Сталинский режим безжалостно эксплуатировал ожидания миллионов людей, но в официальной социальной и политической теории того времени ни о самом манипулировании, ни об эксплуатации ожиданий народа не могло быть и речи. В тоталитарном обществе политика рассматривается прежде всего как инструмент захвата и удержания власти, что ведет к выхолащиванию и деформации ее объективного содержания.

Мотивация политического участия, исходящая из целей и задач тоталитарной политики, приобретает сугубо прагматический, утилитарный характер, опирается на крайне ограниченный набор мотиваторов – чувство страха, вины и тому подобные. Политика в ее истинном смысле для решения всего спектра стоящих перед нею задач требует поиска и использования всех ресурсов мотивации.

Отсюда, во-вторых, проистекает необходимость поиска новых ресурсов и возможностей мотивации – экономических, культурных, психологических, политических. Так, понимающая власть, а такой ее вид выделяется некоторыми западными политологами, концептуально исходит из того, что нужно смотреть на политические проблемы как бы изнутри, глазами не только управляющих, но и управляемых. Это позволяет лучше понять субъективный мир человека, имеющий принципиальное значение для пробуждения его мотивации.

В-третьих, необходимо учитывать специфику мотиваторов применительно к различным слоям общества, доминирующим у них потребностям, превалирующим ожиданиям и т.д. Доминантные потребности у различных групп общества далеко не идентичны.

В-четвертых, поскольку люди в соответствии с законом результата стремятся повторить поведение, которое ассоциируется у них с удовлетворением потребностей, и избегают такого, которое отождествляется с недостаточным удовлетворением или отсутствием его, достижение позитивного результата – важнейший мотивирующий фактор, основа основ мотивации. "Люди ищут предварения и контроля над достижением позитивных результатов". Эту особенность человеческой природы нельзя безнаказанно игнорировать никому, никаким политическим силам.

Из данного вывода проистекает пятый, пополняющий и развивающий предыдущий: чем более важен результат, чем более базисные, глубинные потребности, возможности удовлетворения он стимулирует, тем в большей мере результат мотивирует поведение индивидов и социальных групп.

В-шестых, результативность, эффективность мотивации и контроль над нею органично взаимосвязаны. Мотивация тем эффективнее, чем действеннее контроль по ее реализации. Как следствие поиска контроля, "люди идентифицируют себя с другими, контролирующими их желания и результаты, то есть люди идентифицируют мотивационные действующие силы и их критерии". Кончено, этот вывод нельзя абсолютизировать. В идеале человек должен быть самомотивируем и самодетерминирован. В действительности же пока политическая власть должна пробуждать, мобилизовывать энергию людей. Чем более компетентна политическая власть, тем в большей мере она реализует, раскрывает мотивационный потенциал, заложенный в политической системе. Идентификация субъектов, агентов мотивации с теми, кто ее контролирует, лежит в основе этого процесса.

Таким образом, политическое поведение индивидов и социальных групп – одна из ключевых проблем в современной политической науке.