II. ГРАЖДАНСКОЕ ОБЩЕСТВО И ПРАВОВОЕ ГОСУДАРСТВО

Краткий исторический обзор основных подходов к трактовке гражданского общества показывает, что при всем различии большинство концепций основываются на единой методологической парадигме – гражданское общество рассматривается, как правило, через призму его отношений с государством.

Такая парадигма вполне объяснима. Государство исторически выступало не только орудием классового господства, но и выражало общий интерес, являлось средством консолидации и институализации общества.

О единстве государства и гражданского общества писал еще Аристотель, с именем которого связывают само возникновение данного понятия. Государство, читаем мы в "Политике", есть не что иное, как совокупность граждан, гражданское общество. Главным в этом определении является статус гражданина, который, в отличие от раба, может принимать "равное участие во всех выгодах общественной жизни". Это участие гарантируется "правилами государства", при котором власть и закон обеспечивают "счастливую и самодовольную жизнь для всего того сообщества, которое может быть названо сообществом граждан".

При исследовании проблемы гражданского общества важным является выбор методологии анализа: идти путем содержательного перечисления институтов гражданского общества, либо попытаться понять его на сущностном, концептуальном уровне.

Полагаю, что попытки определить гражданское общество через перечисление основных институтов, составляющих его постоянную внутреннюю структуру, бесперспективны. Гражданское общество, как и любой социальный институт, исторично и изменчиво и не укладывается в жесткие рамки чисто структурного подхода.

Прежде, чем приступить к изложению своего понимания гражданского общества, зададимся следующими вопросами. Гражданское общество – это любое общество или нет? Если да, то зачем дублирование, если нет, то чем отличается гражданское общество от негражданского? И второй вопрос. Все ли общество является гражданским или только какая-либо его часть? Если все, то опять-таки зачем дублирование, если нет, то где граница между этой частью, являющейся гражданским обществом, и другой?

В историческом плане эти вопросы, в особенности первый, учитывая западно-европейскую традицию, не представляют большой сложности. Формирование институтов гражданского общества шло прежде всего через развитие особых отношений с государством. С возникновением и развитием капитализма. Формированием и реализацией принципа разделения единой всеохватывающей государственной власти на законодательную, исполнительную и судебную, формированием самостоятельных, негосударственных ассоциаций людей. С формированием развитой частной собственности государство вынуждено было ограничить свои собственные властные функции и перестроить свои властные структуры.

Исходный тезис в трактовке гражданского общества заключается в том, что проблема гражданского общества является конкретно-исторической проблемой. Нельзя догматически переносить одну модель гражданского общества, обусловленную конкретным характером общественных отношений, формой собственности и уровнем развития производительных сил, сложившимися традициями в иную историческую ситуацию. Смысловая многовариантность, отягощенность смысловыми значениями за длительный период своего существования, понятие "гражданское общество" есть выражение наследия западной политической традиции. Прав Доминик Кола: понятие "гражданское общество" столь же древнее, что и политическая наука, и со времени его первого употребления Аристотелем оно вобрало в себя различные отличающие его от других понятий ценности".

Методологическая неопределенность в подходах к гражданскому обществу приводит к размытости его понимания, к стиранию границ между гражданским обществом и составляющих его институтов, между гражданским обществом и государством. Примером тому является статья А.В. Одинцовой "Гражданское общество: прошлое, настоящее, будущее". "По нашему мнению, – пишет автор, – гражданское общество – это совокупность общественных отношений (экономических, социальных, политических и т.д.), формальных и неформальных структур, в рамках которых имеет место удовлетворение многообразия потребностей и реализация интересов индивидов и их групп, адекватных достигнутому уровню общественного развития.

Критерием отнесения общественных отношений и институтов к сфере гражданского общества является удовлетворение потребностей, реализация интересов личности".

Понятие "гражданское общество", по мнению некоторых исследователей, является едва ли не ключевым для объяснения степени зрелости того или иного общества, его готовности к каким-либо экономическим, политичес­ким и другим реформам. Оно, полагает Н.Ю. Рябчук, "в противовес марксистской теории классовой борьбы и жестокой антиномии между "капитализмом" и "социализмом", дает ключ к пониманию общественных процессов в современном мире, к определению глубинного, внутреннего качества того или иного общества – в противовес таким второразрядным признакам, как, скажем, монархическая или республиканская форма правления, степень приватизации или обобществления средств производства, наличие многопартийной или вообще беспартийной системы и т.п.

В современной литературе сложились два основных подхода в понимании гражданского общества. Сторонники одного исходят из противопоставления гражданского общества и государства, рассматривая гражданское общество как определенную совокупность социальных отношений или "форму общения работников и просто жителей промышленной цивилизации как граждан, как отдельных, самостоятельных участников политической жизни" (В. С. Библер) Второй подход заключается в отождествлении гражданского общества с конкретной формой буржуазного общества, западной цивилизации, с появлением гражданина как самостоятельного экономического и политического субъекта на основе частной собственности и высокого уровня политической культуры.

Гражданское общество трактуется как противоположность государству, как своего рода синоним рыночных и других форм "частной" жизни, которые считаются совершенными уже в силу того, что они противостоят государственной власти. Известный политолог и публицист Андраник Мигранян пишет: "Содержание понятия гражданского общества включает всю совокупность неполитических отношений в обществе, то есть экономические, духовно-нравственные, религиозные, национальные и т.д. Гражданское общество – это сфера спонтанного самопроявления свободных индивидов и добровольно сформировавшихся ассоциаций и организаций граждан, которая ограждена необходимыми законами от прямого вмешательства и произвольной регламентации деятельности этих граждан со стороны органов государственной власти".

Опираясь на научную традицию, идущую от Локка, Монтескье, Токвиля, Мигранян трактует гражданское общество весьма широко, как отличную от государства структуру, состоящую из различных ассоциаций, добровольных объединений людей.

Столь же широко он трактует гражданское общество как сферу реализации экономических, социальных, этнонациональных, культурных, религиозных, экологических и других общественных интересов, находящуюся вне непосредственной деятельности государства и опосредующую его отношения с индивидами, целый ряд современных исследователей.

Прежде всего, о нашем отношении к концепции, противопоставляющей гражданское общество и государство. В такой интерпретации гражданским обществом охватывается все, что не является государством. Представляется, что данная концепция не является самой плодотворной в научном плане. Во-первых, это ведет к искусственному противопоставлению общества и государства. Государство изначально не является чужеродным антиподом гражданского общества, направленным на его подавление. Утверждение о принципиальной враждебности государства и гражданского общества ошибочно в методологическом плане и приводит к порочным выводам на практике.

Во-вторых, ряд зарубежных исследователей исходит из того, что государство – явление современного мира. Оно возникло в Европе вместе с развитием капитализма и характеризует переход от сословной организации общества. Термин "государство" здесь означает не всякую форму политической организации, а лишь ту, которая возникла в Новое время. К ее характерным чертам относится суверенная власть, рациональность администрации, государственная собственность, постоянная армия, религиозный нейтралитет.

В-третьих, гражданское общество не есть арифметическая разница между обществом и государством. Общество слишком сложная система и не поддается догматичной схематизации и искусственному расчленению.

Порой это приводит к большой путанице. Так, в статье доктора философских наук В. Зотова "Гражданское общество и правовое государство – показатели цивилизованности" можно прочесть: "В общество государство входит как важнейший элемент политической надстройки. В гражданское же общество государство не входит, хотя, конечно, все потребности гражданского общества – независимо от того, какой класс господствует в данное время – неизбежно проходят через волю государства, чтобы в форме законов получить всеобщее значение".

Нельзя, на наш взгляд, трактовать гражданское общество как разницу между обществом и государством. Гражданское общество, как и его институты, существует и функционирует в тесной взаимосвязи с политическими институтами государства.

Еще Христиан Томазий в ХVII в. писал: "Под государством я понимаю гражданское общество, облеченное верховной властью ради общего мира". Государство составляет совершенно неотъемлемую составляющую общества. Оно "вписано" во всю ткань общественной жизни, во всю сложную систему политико-правовых, властных отношений, являя собой политически организованное общество. Таким образом, на наш взгляд, государство существует и функционирует в рамках гражданского общества. Другое дело, что характер взаимоотношений между обществом и государством бывает разный: от полного поглощения общества государством – и тогда налицо тоталитаризм, до общества, где на основе частной собственности абсолютное значение имеют фундаментальные права и свободы человека, защищаемые государством.

Еще в "Немецкой идеологии" К. Маркс трактует отношение между граж­данским обществом и государством, вслед за французским историком Гизо, как отношение между публичной властью и индивидуальной свободой. А в "Критике Готской программы" Маркс развивает далее эту мысль: "Свобода состоит в том, чтобы превратить государство из органа, стоящего над обществом, в орган, этому обществу всецело подчиненный".

В-четвертых, такой подход противоречит выводам одного из фундаментальных принципов социального познания – принципу тотальности, в соответствии с которым общество как органическая целостность есть такое конкретно-историческое единство, в котором каждый из составляющих его моментов обусловлен в своем существовании другими и конкретно-историчес-кие формы существования которого предстают как результат взаимодействия и взаимоположения этих моментов.

Столь же противоречива концепция о решающей роли государственной власти в формировании гражданского общества, поскольку не только государство создает гражданское общество, но оно само – результат общественного развития. Это противоречие разрешается посредством единства трех начал государственной политики и поведения общества: морали, права и знания. "Тем самым разрешалось противоречие естественного (в человеке) и разумного (в политике). Государство охраняет естественные права граждан; общество сдерживает естественные побуждения власти к господству, власть обуздывает природные инстинкты человека".

Гражданское общество и свобода

Гражданское общество, исходя из традиций западно-европейской философии, характеризуется местом индивида в нем, равенством перед законом, взаимодействием их на рынке как собственников и признании ими друг друга как свободных и равных. В силу этого гражданское общество с необходимостью предполагает существование определенных политических институтов, которые сдерживают свободу произвола, гарантируют на основе общих законов равную свободу для каждого. Гражданское общество понимается как сфера "частной" жизни, как своего рода синоним рыночной экономики, обеспечивающей победу частника во всех сферах общественной жизни и выражающего идеологию либерализма западной цивилизации. Идеал такого общества – свобода индивида, основанная на частной собственности. Это общество равных прав и возможностей, общество, в котором каждый индивид может добиться успеха и общественного признания.

Вместе с тем, либеральная концепция гражданского общества встречается с серьезными трудностями. Во-первых, либерализм исходит из принципа самоорганизации общественного организма. В отличие от Гегеля с его мистическим обожествлением государства либерализм не хочет признать суровую действительность государственной власти, которая по меткому выражению Ортеги-и-Гассета, является "врожденной потребностью каждого общества".

Во-вторых, практическое осуществление идеологии либерализма ведет к фактическому неравенству. Как отметил В.М. Межуев, свобода здесь делится в той же пропорции, в какой и капитал. Все имеют право на собственность, но не каждому удается в равной мере реализовать его на практике.

Вместе с тем, идеология либерализма оказала западной цивилизации величайшую услугу в процессе ее модернизации, экономического процветания и роста благосостояния большинства населения. Равенство же означает прежде всего равенство возможностей, правовую гарантию против любой дискриминации.

Современное западное гражданское общество определяется товарными отношениями, которые обусловили не только новый тип взаимосвязи экономики и политики, общества и государства, но и независимость собственности отдельных лиц, гарантированную государством свободу предпринимательской деятельности. Принципом гражданского общества, следовательно, выступает свобода, свобода реализации каждым индивидом своих социально-экономических и политических интересов. Степень этой свободы определяется свободой каждого и распространяется до тех пор, пока не стесняет свободу других членов общества. Свобода есть естественное и неотъемлемое состояние человека, поэтому она должна быть основным принципом организации экономики, политической системы, духовной жизни, гармонизация которых и дает нам то, что традиционно называют гражданским обществом.

Вместе с тем, необходимо иметь в виду, что понятие свободы получает весьма неоднозначное толкование в различных философских концепциях. Х. Ортега-и-Гассет в своих работах подвергает весьма убедительной критике либеральную доктрину, которая дробит свободу на множество конкретных свобод и считает политически свободным человека, только когда тот может вести себя по своему усмотрению в определенных жизненных пределах, очень конкретных и закрепленных раз и навсегда. В этом, по мнению испанского философа, заключается принципиальная ошибка. В принципе не существует определенной свободы, от которой человек не мог бы отказаться, продолжая тем не менее, чувствовать себя свободным. "Мой тезис таков, – заключает он, – не существует никакой конкретной свободы, которую обстоятельства не могли бы в один прекрасный день сделать материально невозможной: но уничтожение свободы по материальным причинам не приводит к тому, что мы начинаем чувствовать себя принужденными в наших свободных жизненных условиях. Наоборот, жизненные пространства, в которых по сей день человек не мог быть свободным, однажды войдут в зону освобождения, а некоторые свободы, которые были столь важными для него в XIX в., уже сейчас мало интересуют его по прошествии времени. Поэтому человеческая свобода, – а речь идет только о политической свободе, – сама по себе не связана ни с какой конкретной формой ".

Либеральному дроблению свободы X. Ортега-и-Гассет противопоставляет римское понимание ее как единого целого. Великий Тит Ливий, который по праву считается в истории гением права и отличается пылкой страстью к закону, сохранивший в наиболее чистом и нетронутом виде старый римский дух традиции римского народа полагал, что закон – самая глухая и неуловимая вещь, не допускавшая ни послаблений, ни мягкосердечия перед лицом малейшего нарушения. Закон неумолим и тверд. Все люди перед ним равны. Закон может установить большую разность в ранге, в обязательствах, в положении, но все это будет вытекать из него, и ни один человек, даже самый привилегированный, по закону не будет находиться дальше или ближе от его предписаний, чем другой человек. Закон не может подменяться ни волей одного человека, даже монарха, ни волей группы людей. Общественная жизнь должна строиться строго в соответствии с законом – суть традиции Рима.

Как иные народы испытывали страсть к триумфам, к господству, к богатству, к наслаждениям, даже литературе, так римский народ своей первейшей страстью сделал право. Поэтому, если европеец был уверен в том, что право является правом, потому что оно справедливо, то чистокровный римлянин думал наоборот – справедливое справедливо, потому что оно соответствует праву.

Весьма глубокий и тонкий анализ приводит Х. Ортегу-и-Гассета к выводу, что римлянин является "тоталитаристом", а политическая конституция Рима никогда не была "либеральной". Для римлянина важнейшим вопросом является вопрос о субъекте публичной власти. Для европейца вопрос о пределах публичной власти. Ему менее важно было, откуда исходит команда: от короля, императора, парламента, всеобщего голосования, чем обеспечить границы этого командования.

Либерализм в этом смысле является учением об ограничении публичной власти. Если для римлянина общественная власть не имеет ограничений и индивидуум существует только как часть законно и легально организованного тела, то для европейца недопустимо, чтобы общественная власть целиком подчиняла его личность. Закон, тем самым, ограничивал и защищал его личную жизнь от притязаний общества. Частная свобода – ограничение и барьер против общественной власти.

Таким образом, перед нами две концепции свободы: европейская свобода и свобода римская. "Европейская свобода, – пишет Ортега-и-Гассет, – всегда стремилась приложить руки к тому, чтобы поставить предел общественной власти и воспрепятствовать тому, чтобы эта последняя целиком и полностью вторглась в индивидуальную сферу личности. Римская же свобода, скорее, была озабочена гарантией того, чтобы командовала не индивидуальная личность, а закон, созданный всеми гражданами".

Понятие свободы, таким образом, в различных философских и политических учениях зависит от точки отсчета: человек или общество. Если общество принимается за важнейший элемент во взаимоотношении с человеком, то именно ему приписывается преимущество диктовать человеку способ деятельности и определять меру свободы, которая в этом случае выражает не столько гармонию между обществом и человеком, сколько подчинение человека закону. Если человек, то свобода характеризует предел общественной власти, выступает гарантом от притязаний общества на его личную жизнь.

Собственность и гражданское общество

В любом цивилизованном обществе как целостном социуме выделяются следующие взаимосвязанные и взаимозависимые фундаментальные основания: собственность, власть, право, дух. Эти основополагающие и системообразующие основания обеспечивают экономическую жизнедеятельность общества, властно-правовой механизм реализации общей воли и систему ценностей, ориентаций и установок человеческого социума на том или ином этапе исторического развития.

Гражданское общество невозможно без наличия реальных суверенных субъектов экономической и политической жизни. Суверенность субъектов определяется наличием собственности. Только собственник может выступать реальным субъектом политических отношений и быть подлинным гражданином.

Собственность лежит в основе гражданского общества. Каждый собственник становится ответственным не только перед обществом, но прежде всего перед собой и своей семьей. Он кровно заинтересован в сохранении и умножении собственности. Обладание ею освобождает человека от страха и зависимости, способствует его культурному и интеллектуальному развитию, а тем самым – формированию основ гражданского общества и правового государства. Только такого рода граждане заинтересованы в социальной и политической стабильности, не будут нарушать закон и требовать того же от общества и государства. Лишь общество свободных граждан легитимирует власть и право, является гарантом правового государства, обеспечивает исполнение и соблюдение законов.

У Гегеля в "Философии права" обосновывается, что для осуществления индивидуальной свободы необходима частная собственность. Лишь благодаря обладанию присущей личности собственности свобода становится реальной. Принцип свободы находит свое реальное осуществление в правовом государстве, в обосновании им права на собственность, в обосновании господства права, в осознании подчинения праву не только каждым индивидом, но и самим государством.

Собственность, по Гегелю, условие существования человеческой субъективности. Неразумность, пишет мыслитель, "заключается не в удовлетворении потребности, а в том, что снимается голая субъективность личности". Собственность есть наличное бытие человеческой воли, поэтому она определяется Гегелем как "это – мое". Гегель делает следующий вывод: "Так как в собственности моя воля становится для меня объективной как личная воля, следовательно, как воля единичного человека, то собственность получает характер частной собственности". Частная собственность становится необходимой для утверждения свободы человека вовне. Более того, собственность, по Гегелю, является первой реальностью в процессе ее осуществления в действительности. В этом состоит ее разумность. Во владении собственностью Гегель видит обращенную вовне и проявляющуюся во внешнем предмете свободу.

Человек как свободная личность, как самостоятельный субъект права и правосознания, политики, экономической деятельности, нуждается в частной собственности, т.е. в господстве частного лица над вещью. Это господство является полным, т.е. право во всех отношениях определять ее судьбу (пользоваться, распоряжаться, изменять, продавать, дарить и т.д.), исключительным (т.е. собственник должен иметь право устранять всех других лиц от пользования вещью). Наконец, собственность должна быть защищена законом, а собственник уверен в признании правосудием, в законности этого господства. Эти требования, по мнению известного русского философа и юриста И.А. Ильина являются совершенно необходимыми человеку для реализации его духовных и природных (инстинктивных) свойств. Человек вкладывает в свою вещь не только свою физическую энергию, но и душу. "Человек не только живет "вещью", то есть плодами и доходами ее, но живет вместе с ней и в ней; он творит ее, творит из нее, ею; он объективирует себя в ней, художественно отождествляется в нее, совершенствует ее своим трудом и воздержанием в ее пользу, и совершенствует себя ею; он изживает в ней энергию тела, души и духа". Другими словами право собственности как полное, исключительное и обеспеченное законом господство лица над вещью дает человеку лучшую и благоприятнейшую обстановку для душевного и трудового напряжения в хозяйствовании. Та форма социализма, которую мы строили, отрицала естественное право людей на хозяйственную самостоятельность. Неудивительны поэтому те результаты, к которым мы пришли.

Обоснование идеи частной собственности сводится И.А Ильиным к следующим аргументам.

Во-первых, частная собственность соответствует индивидуальному способу бытия, который дан человеку от природы, удовлетворяя его естественное право на самодеятельность и самостоятельность.

Во-вторых, частная собственность вызывает в человеке инстинктивное побуждение для напряженного труда, развивает хозяйскую предприимчивость и личную инициативу.

В-третьих, она дает собственнику чувство уверенности, доверие к людям.

В-четвертых, она научает творчески любить труд и землю, закрепляет оседлость, без которой невозможна культура, единит семью.

В-пятых, она воспитывает в человеке правосознание, научая его строго различать "мое" и "твое", приучая его к правовой взаимности и к уважению чужих полномочий, взращивая в нем верное чувство гражданского порядка и гражданской самостоятельности, верный подход к политической свободе.

В-шестых, она воспитывает человека к хозяйственной солидарности, не нарушающей хозяйственную свободу.

"Частная собственность есть власть: непосредственно над вещами, но опосредованно – и над людьми. Нельзя давать власть, не воспитывая к ней. Частная собственность есть свобода. Нельзя предоставлять свободу, не приучая к ее благоупотреблению. Частная собственность есть право: этому праву соответствует не только юридически выговоренное обязательство, но и нравственно-социальные и патриотические, нигде не оформленные и не выговоренные обязательства. Частная собственность означает самостоятельность и самодеятельность человека..."

Таким образом, в духовном наследии выдающихся русских юристов и философов право собственности обосновывается самой природой человека как разумно-свободного существа.

Только наличие всех четырех основ социальной жизни позволяет говорить о гражданском обществе. Так отсутствие прав человека говорит о том, что гражданское общество еще не сформировалось. Не случайно в литературе давно проводится различие между правами человека и правами гражданина. Еще К. Маркс писал: "droits de J'homme – права человека, как таковые, отличаются от droits du citoyen – прав гражданина государства. Кто же этот homme, отличает от citoyen? Никто иной, как член гражданского общества. Почему член гражданского общества называется "человеком", просто человеком, почему его права называются правами человека? Чем объясняется этот факт? Только отношением политического государства к гражданскому обществу, сущностью политической эмансипации.

Другими словами, о правах гражданина мы можем говорить в системе государственных отношений, о правах человека – в гражданском обществе. В первом случае речь идет о политических правах, во втором – о естественном праве на жизнь, свободу, достойное существование и т.д. При этом важно учесть, что основой и гражданского общества, и правового государства выступает личность. Общество не слоеный пирог, в котором можно выделить социальные образования одно рядом с другим. Общество – сложная система отношений человеческих индивидов. Взаимосвязь и взаимодействие между собой независимых друг от друга индивидов и есть, на наш взгляд, гражданское общество. Характер взаимосвязи, уровень самостоятельности индивида, его качественная определенность образуют качественную определенность общества. Именно человек, степень его свободы является и начальной и конечной точкой в анализе сущности гражданского общества. Тем самым напрашивается вывод, что гражданское общество не является каким-либо социальным пространством, включающим в себя те или иные социальные явления, но качественной определенностью общества, определяемой уровнем развития индивида, степенью независимости его от общества и государства.

Конституционным признаком гражданского общества является свобода, основанная на правовом институте частной собственности, определяющей степень независимости человека от государства, являющаяся, как отмечал Кант, "атрибутом гражданской самостоятельности".

Право и гражданское общество

Общество является сложной, многоплановой и многоуровневой системой. Системой отношений людей, социальных групп, классов. Одним из важнейших условий существования общества является определенный, призванный большинством людей порядок. К. Маркс справедливо писал: "Урегулированность и порядок являются именно формой упрочения данного способа производства и потому его относительной эмансипацией от простого случая и просто произвола".

Урегулированность и порядок на различных этапах исторического развития достигается различными средствами. Здесь и система запретов (табу), и определенные традиции, нравственные нормы и т.д. Усложнение общественной жизни, развитие отношений собственности вызвали необходимость формирования новых механизмов регулирования новых социальных норм. К ним относится и право. Вместе с тем, упрощением было бы трактовать право только как систему норм, направленную на подчинение индивида обществу. При таком подходе право редуцируется к другим системам социальных норм.

Право является важнейшим понятием, раскрывающим основания и механизм реализации власти. Известный русский юрист начала XX в. Б.А. Кистяковский, автор одной из глав знаменитых "Вех" писал, что право не может быть даже поставлено рядом с такими духовными ценностями, как научная истина, нравственное совершенство, религиозная святыня. Право играет, по его мнению, самую важную роль. "Право в гораздо большей степени дисциплинирует человека, чем логика и методология, или чем систематические упражнения воли. Главное же, в противоположность индивидуальному характеру этих последних дисциплинирующих систем, право по преимуществу социальная система и притом единственная социально дисциплинирующая система. Социальная дисциплина создается только правом; дисциплинированное общество и общество с развитым правовым порядком – тождественные понятия".

Согласно довольно широко распространенной точке зрения право является совокупностью правил, упорядочивающих принуждение, механизмом организации силы. Право в этом случае выражает принуждение, регулируемое определенными нормами для установления общественного порядка. Право, по мнению академика В.Н. Кудрявцева, – одна из разновидностей нормативных систем, регулирующих человеческое поведение: "Особенностями этой системы являются всеобщность и определенность правил поведения, обеспечение их принудительной силой государства, закрепление этих правил в официальных документах: текстах законов, судебных решениях и т.п."

Вместе с тем, возникает вопрос: насколько принуждение покрывает содержание норм права? Как быть с теми нормами права, которые не подкреплены принудительными санкциями?

Большая часть юридических норм права является всегда принудительной системой. Большая, но не вся. Отсюда можно сделать вывод, что сила представляет не специфическое содержание норм права, а инструмент, благодаря которому реализуются властные отношения. Власть несомненно должна обладать силой для выполнения собственной воли и если необходимо – для сокрушения сопротивления непокорных.

Основоположники марксизма в своем  "Манифесте коммунистической партии" определили сущность права как возведенную в закон волю господствующего класса, содержание которой определяется материальными условиями его жизни. Они исходили из того, что в основе государства и права лежит частная собственность и классовые противоречия, где государство – механизм классового господства, а право – средство регулирования классовых противоречий. Эта схема во многом упрощает реальное многообразие социальных связей.

В чем смысл такого подхода к проблеме права? В том, что проблему права редуцировали к юридическому пространству. Оно стало сферой государственного бытия, в котором весьма сложно провести различие между правом и законом, поскольку и то, и другое отождествляется с запретительными государственными нормами. Не случайно при таком подходе нет места таким фундаментальным ценностям правовой нормы как свобода, независимость, равенство. Самое главное заключается в том, что такая методологическая установка предрасполагала к запретительной трактовке права, а отсюда и обвинительное понимание задач правосудия.

Представители либерально-демократического Просвещения (Вольтер, Ш. Монтескье, В. Мирабо, Д. Юм и др.) убедительно показали, что в государстве, где правом является возведенная в закон воля правителя, жизнь, собственность и свобода подданных гарантированы немногим лучше, чем в условиях полного беззакония. Поэтому просветители обосновывали идею о необходимости "принудительного ограничения самой принуждающей государственной власти". Тем самым право в трактовке Просвещения – "это прежде всего такая нормативная система, которая позволяет лимитировать административно-бюрократический произвол и препятствует тому, чтобы мощная централизованная власть выродилась в деспотическую и диктаторскую. Стремление возвести закон на пути превышения власти, стремление утвердить примат правового закона по отношению к воле государя, возведенной в закон образует основную тенденцию новаторских политико-юридических теорий". Во имя этого Монтескье настаивал на разделении властей, а Юм призывал "проявлять бдительность по отношению к правителям, устранять всякую неограниченную власть и охранять жизнь и состояние каждого при помощи всеобщих и обязательных законов".

Люди обладают определенными естественными правами, и никто не может позволить себе их нарушить. В том числе и государство. В обществе, которое исключает как диктатуру меньшинства, так и власть толпы, социальный порядок должен быть основан на ограничении действия и государства, и тех, кем оно управляет. В либерально-демократических обществах такой порядок обеспечивается конституционным механизмом, который исходит из методологического индивидуализма. Суть последнего в том, что индивиды делают свой сознательный выбор в экономике или политике, стремясь к достижению своих целей в рамках определенных ограничений, вытекающих из социальных норм и традиций.

Различие понимания права, которое можно свести к двум основным концепциям: традиционное (обыденное) и строго юридическое, сложилось исторически. В ХVII – первой половине ХVIII столетия право отождествлялось с законом и понималось как совокупность устанавливаемых государством общепринятых правил. Теоретики абсолютной монархии считали, что каждый человек уступает свои права-свободы монарху, чтобы получить взамен защиту своей жизни и благосостояния. О государственном признании личности (ее "естественных" свобод) еще не было и речи.

Во второй половине ХVIII в., в век Просвещения, в русле антидеспотического политического мышления получила развитие вторая концепция права. "Просветительские учения, – пишет Э.Ю. Соловьев, – выросли и развились на почве кризиса феодально-абсолютистской государственности. Кризис этот обнаружил, что запретительная, указная и моралистская законность, от которой так много ждали в начале Нового времени, не только не способствует оздоровлению общества, но и оказывает разрушительное воздействие на экономическую жизнь, психологию и нравы".

В истории был, однако, и другой подход к интерпретации права. Проблема права ставилась и решалась в рамках моральной философии как этическая проблема. На эту принципиальную морально-этическую ориентацию в правоведении, которая предполагает изначальную и безусловную аксиоматическую соотнесенность понятия права с понятием свободы, обращает внимание Э.Ю. Соловьев. "Право для философов-классиков – это мораль, регламентирующая правителя. Оно обсуждается как система категорически обязательных норм, которая позволила бы регулировать самое регулирующую, распорядительную и запретительную практику общества и государства. Разумеется, – продолжает Э.Ю. Соловьев, – и частный индивид должен действовать в духе права. Но строго говоря, такая внутренняя, этически значимая задача встает перед ним лишь тогда, когда он оказывается по отношению к другим в положении человека "сильного", доминирующего, уполномоченного или призванного разрешить межличностные конфликты. Нетрудно убедиться, что понимание права как нормативной сдержки, которая выставляется не на пути любого и всякого, а на пути распоряжающегося, судящего и властвующего субъекта, во-первых, сразу сообщало правовому закону гарантийный и эмансипирующий смысл, а во-вторых, уже содержало в себе зародыш идеи правового (т.е. подзаконного, нормо-ограниченного) государства".

Свое классическое выражение эта позиция нашла в философии И. Канта. В своем замечательном эссе "О поговорке "может быть, это и верно в теории, но не годится для практики" (1793) Кант определяет право как "ограничение свободы каждого условием согласия ее со свободой всех других, насколько это возможно по некоторому общему закону; а публичное право есть совокупность внешних законов, которые делают возможным такое полное согласие".

Отсюда Кант выводит основы гражданского устройства, которое есть отношение между свободными людьми, но подчиненными принудительным законам, потому что этого требует сам разум. Причем он не принимает во внимание эмпирических целей. Люди думают по-разному, так что их воля не может быть подведена ни под какой общий принцип, ни под какой внешний закон, который находился бы в согласии со свободой каждого.

Объединение граждан, по Канту, возможно на основе "правового порядка". Это такое состояние общества, при котором над каждым отдельным гражданином господствует общая, всеми признаваемая воля. "Таким образом, – заключает философ, – гражданское состояние, рассматриваемое только как состояние правовое, основано на следующих априорных принципах: 1) свободе каждого члена общества как человека; 2) равенстве его с каждым другим как подданного; 3) самостоятельности каждого члена общности как гражданина". Эти принципы не столько законы, которые дает уже образовавшееся государство, сколько законы для образования государства. В соответствии с этими принципами, которые выражают одну из важнейших идей Канта о безусловном достоинстве каждой человеческой личности и соотнесенность поступков людей со своей собственной волей, он подвергает резкой критике идеологию политического патернализма.

Право самым непосредственным образом связано с такими фундаментальными ценностями человеческого общежития как свобода и ответственность. Если свобода выражает право выбора решений по своей воле и способов поведения, то ответственность характеризует соблюдение определенных социальных норм и требований учета интересов других людей, следование общественным ожиданиям.

Право, на наш взгляд, выражает прежде всего не столько факт подчинения индивидов общественным отношениям, сколько меру независимости и самодеятельности индивидов в обществе, их естественные права и свободы (то, что в юридической литературе характеризуется сферой субъективного права).

В том случае, когда право институализируется, приобретает всеобщую форму, "освященное" государственной властью, оно превращается в систему законов. Государство придает праву законную силу, превращает его в юридическую норму. Еще К. Маркс писал, что законодательная власть не создает законов, ее задача в том, чтобы открывать объективные законы в самой жизни и соответственно их формировать, не навязывая исторической необходимости свои произвольные решения. Так как государство есть та форма, которая опосредует общие установления, придает им политическую форму, возникает иллюзия, будто закон основывается на воле, на свободной власти, и к так понимаемому закону государства сводят и само право.

Не прост вопрос относительно предметности права: бытие или долженствование, реальность или нормативность.

Если мы исходим из бытия, реальности, утверждая, что норма является действенной, то это предполагает ее императивный, обязательный характер. Последнее же предполагает, что ее истоки в государственных органах, имеющих право, обладающих законной властью порождать нормы имеющими обязательный характер. В свою очередь, необходимо выяснить законный статус данных органов. Поиски ответа приводят к выводу, что законный статус определяется юридической нормой, также является законной. А откуда происходит эта вышестоящая норма? Так ступенька за ступенькой мы доходим до высшей власти, легитимность которой придает норма, выше которой норм не существует, и которая поэтому является фундаментальной нормой, являясь фундаментом легитимности всех норм системы. Поиски оснований легитимности не могут продолжаться до бесконечности. Поэтому ряд западных юристов и вводит понятие "фундаментальной нормы", легитимность которой просто предполагается в качестве таковой. Высшей и последней она предполагается "поскольку не может быть создана властью, чья компетентность должна была бы покоиться на норме еще более высокой".

Парадокс заключается в том, что строго методологически необходимость подобного рода фундаментальной нормы весьма сомнительная. Единственная функция, которую должна выполнять фундаментальная норма – легитимировать власть, не нуждающуюся ни в какой юридической легитимации, поскольку она сама по себе законна, а законна она сама по себе потому, что эффективна.

Право, правовые нормы являются имманентными элементами нашего духовного состояния. Тенденция к жесткой регламентации и регулированию всех общественных отношений посредством юридических законов, по справедливому замечанию Б. Костяковского, отличительный признак не правового, но полицейского государства.

Право, которое в своей сущности основывается на свободе, придает обществу ту качественную определенность, которая отличает общество гражданское от общества тоталитарного. Право воплощает в себе идеи гуманизма, свободы, демократии. Становление гражданского общества невозможно, если оно не осуществляется через право и правовое государство, если не происходит обуздание государственной власти, уважение законов и прав человека.

Правовое государство и гражданское общество

Понятие правового государства не отрицает его властный характер. Право и власть – две стихии государства. В рамках правового государства власти пытались придать все более и более правовой облик. Известный русский юрист С.А. Котляровский, обобщая многочисленную юридическую и политологическую литературу по проблеме правового государства, приходит к выводу, что правовое государство характеризуется господством законодательной власти, осуществляемой при участии народного представительства в подзаконности управления, ответственности правительства, в независимости и самостоятельности суда, обеспечении за отдельными гражданами публичных прав. "Правовое государство, – заключает автор, – не тождественно с конституционным, хотя в современных условиях осуществление конституционного строя есть необходимая его предпосылка. Особое значение здесь имеет верховенство закона и ответственности, связанная с актами" государственного властвования – ответственность, которая постепенно расширяется и углубляется. Этими началами обеспечивается сохранение наиболее существенного в правовом смысле – того, что государство, само субъект права, признает и других субъектов права, не только частного, но и публичного, – признает это качество за отдельными своими членами и за их соединениями".

Западно-европейская теоретическая традиция в понимании правового государства во многом основывается на философии Канта, в которой понятие правового государства скорее имеет моральную значимость, чем юридическую. В этом плане всякое государство является правовым, подразумевая под правом моральную правильность, а не юридические корни. "Государство, – писал Кант в своей знаменитой "Метафизике нравов",– это объединение множества людей, подчиненных правовым законам".

Эта позиция получила аргументированное обоснование в работе С. А. Котляровского: "Правовое государство выражает только известный уклон, устремление, запечатлевшееся в государственном строении и деятельности. Правовое государство относится к миру идей, но идей неизменно осуществляющихся и преобразующих факты. Смысл его совершенно метаюридической, и юрист-догматик чистой воды имеет право им не интересоваться. Он справедливо чувствует, что, начиная размышлять о правовом государстве, он принужден оказаться в подозрительной для него близости к моралисту, философу, историку – во всяком случае за пределами строгой юриспруденции".

Идея правового государства и его основных конструктов – принципа конституционализма, верховенства закона, разделение властей, защита естественных прав человека и т.д. имеет весьма долгую историю. Свое классическое выражение они получили в эпоху раннебуржуазных идеологий.

Идея правового государства как антипод деспотизму и произволу, абсолютизму и диктатуре существовала в головах лучших мыслителей общественной мысли – Платона, Аристотеля, Канта и других. Более того, в ряде демократических государств идея правового государства получила практическое воплощение и конституционное закрепление. Последнее обстоятельство долгое время было едва ли не главным аргументом оппонентов правового государства: борцы за чистоту социалистической ориентации всячески препятствовали распространению имманентной, по их мнению, буржуазному обществу идеи. Да и само социалистическое государство представлялось вершиной правопорядка и законности. Оно не иначе как общенародное государство, пo-новому демократическое, по-новому диктаторское, государство революционной законности.

Идею правового государства поддерживали и обосновывали многие представители демократических сил и у нас в стране. Так, после революции 1905 г. стал выходить под редакцией П. Струве журнал "Полярная звезда", где выступала демократически настроенная интеллигенция. В одном из номеров был опубликован проект декларации прав российского гражданина как основы правового государства известного философа С. Франка. "Так называемое правовое государство, – писал он, – отличается в этом отношении от государства полицейского или деспотического только тем, что оно само себя ограничивает рядом постоянных норм, которые оно в своих собственных интересах решается соблюдать".

В этом положении, на наш взгляд, выражена одна из важнейших особенностей сущности правового государства – самоограничение государства. Государство, обладая абсолютной монополией на принуждение, выступает гарантом норм права в то время как моральные и другие нормы обеспечиваются обществом. От силы к праву – формула, которая выражает направление развития государственной организации к правовому государству. Правовое государство есть политическая власть, которая признает безусловное верховенство закона.

В основе концепции правового государства на поверхности лежит проблема соотношения права и государства, что обусловлено самим словосочетанием. Между тем, трудно предположить существование государства без правопорядка, без правовой системы. В этом смысле объявление главным признаком правового государства верховенства закона является необходимым, но недостаточным. Даже общество с тоталитарным режимом попадает под определение правового государства, хотя здесь закон не выражает волю народа, но представляет собой оружие произвола властей.

Известный немецкий юрист и политолог К. Шмидт проводит различие между правовым и законодательным государством. То, что начиная с XIX в. в государствах континентальной Европы понималось, по его мнению, как "правовое государство", в действительности было всего лишь законодательным государством, а именно – парламентским законодательным государством. "Законодательное государство – это государственная система, в которой доминируют нормы, поддающиеся измерению и определению, безличные и поэтому общие, загодя установленные и поэтому мыслимые надолго: система, в которой закон и применение закона, законодатель и исполнительные органы разделены. В нем "правят законы", а не люди, власть или должности; еще точнее, законы не правят, а ограничиваются тем, что имеют значение норм. Не существует более господства и грубой власти; тот, кто отправляет власть и господство, действует "на основе закона" или "во имя закона". Он всегда лишь компетентно применяет уже действующую норму".

Необходимо принципиальное изменение сущности государства как машины, как главного орудия построения общества. Инструментальный подход не только обедняет назначение государства, но при определенных условиях может служить теоретическим обоснованием узурпации государства в интересах одного класса, группы и даже отдельной личности.

В своих работах известный юрист С.С. Алексеев говорит не просто о правовом государстве, но о "правовом гражданском обществе". И это, на наш взгляд, принципиальный момент. В конечном итоге, всякое государство учреждает определенную систему правовых отношений и поэтому является правовым. Другое дело, когда речь идет о правовом гражданском обществе. "Правовое гражданское общество, – пишет С.С. Алексеев, – феномен современной цивилизации, предполагающий достаточный уровень технологически развитой экономики, товарно-рыночного хозяйства, удовлетворения потребительского спроса населения, что дает богатство обществу, создает обстановку достатка и удовлетворенности результатами труда и быта". Но главное заключается в том, что правовое гражданское общество представляет собой оптимальную "социальную конструкцию", призванную и способную на деле, через свои отработанные институты реализовать идеалы свободы, демократии, гуманитарные начала в отношении каждого человека, любой "автономной" личности.