§ 2. Права человека: философский, политический и юридический смысл

В основе признания неотъемлемых прав личности лежит философская идея абсолютной ценности человеческой личности т.е. такая мировоззренческая система, где человек уподобляется Богу, несет в себе его черты и подобие4. Нельзя мыслить абсолютную ценность чего-либо, отказывая в существовании самому Абсолюту. Нельзя, далее, одновременно признавать безусловный характер прав человека и отрицать их абсолютное значение в социальной жизни. Если мы действительно считаем, что права и свободы неотъемлемы от личности, нас не должны интересовать какие-либо соображения о целесообразности их государственно-правовой защиты и регламентации.

Кастовое мировоззрение исходит из того, что человек занимает ту социальную нишу, которая соответствует его духовной природе. Однако в философских системах буддизма и - позже - христианства утверждается иной взгляд на личность.

В буддизме за человеком признается возможность бесконечного совершенства. Каждый вслед за Буддой может стать носителем высшего сознания и пробудиться от обманов житейского сна5. Поэтому ценность человеческой личности не может измеряться исключительно его наличными достоинствами: статусом, подвигами, характером и т.д.

Путь к высшему сознанию лежит в буддизме через отрицание действительности. Отрицание мира достигается его познанием. В христианстве путь к нравственному совершенству лежит через поступок. "Вера без дела мертва есть ". Поэтому лишь в европейской цивилизации, основанной на христианских принципах, идея абсолютной ценности человеческой жизни воплотилась в институт "права человека".

До христианства античный мир Европы и Древний Восток понимал человека лишь как представителя рода, государства, т.е. некоего гражданского союза. Свобода была нужна человеку лишь для исполнения своего гражданского долга. Конфликт Афин и Сократа - одно из первых свидетельств столкновения в человеческой истории двух способов социального бытия. Принадлежит ли человек всецело тому социальному организму, частью которого он является, или же его бытие превосходит рамки социального, и в таком случае человек из проводника общественной жизни становится ее источником?

В философских концепциях, где личность понимается исключительно как социальное существо, наделение правами и предоставление свобод объясняют прежде всего интересами самого гражданского общества. Назначение прав человека состоит лишь в обеспечении социальной защищенности личности и ее участия в общественной и государственной жизни*. Что же в таком случае будет служить основанием уважения прав человека? Если государство наделяет гражданина свободой в собственных интересах, оно всегда ревниво относится к тому, как граждане пользуются предоставленными юридическими возможностями. Одна из головоломок перестройки советского общества в конце 80-х именно в этом и состояла: переход к правовому государству, одним из принципов которого является признание неотъемлемых прав человека, был невозможен без уважения личности как таковой. Свободой наделяли не собственно человека, свободой наделяли роль, функцию в общественном организме. Однако "права гражданина" вовсе не тождественны "правам человека".

Естественно, что свобода вселяет страх в души политических лидеров вовсе не по причине их дурной человеческой природы. Недоверие к собственному народу, институту прав человека и демократии покоится на громадном опыте, накопленном человеческой цивилизацией. Свобода пахнет дымом и кровью, она может обернуться против самого человека, если тот ею неумело воспользуется. Понятно, что у каждого народа имеются свои политические традиции и политическая культура, содержание которой и позволяет ответить на вопрос о целесообразности свободы. Однако философы должны ответить на вопрос, звучащий несколько иначе: в силу каких причин политик, находящийся у государственной власти, предоставляет свободу человеку, не зная и даже не желая знать, зачем она тому нужна?

Философия лишь в XX столетии подошла к выводу о принципиальной невозможности познания человека и его личности научными методами. Объект научного познания - факт, нечто объективированное, т.е. выраженное вовне содержание. Однако особенность личности как объекта познания состоит в том, что в ней есть внутреннее содержание; личностная начинка не всегда являет собою факт. Деятель не исчерпывается деянием, тождество личности и поступка мыслится правоведами в качестве принципа правовой политики, но условность его очевидна: не полагая, что хулиганство обусловлено хулиганскими мотивами, я бы не имел морального права на наказание хулигана.

У философии перед наукой применительно к теме нашей беседы много преимуществ, однако и она не может претендовать на знание о человеке, потому что всякий философ, осознавая сущность человека, одновременно интерпретирует ее и защищается от открывшейся ему истины. Источники человеческого поведения нам никогда не откроются, личность навсегда останется непредсказуемой реальностью. Поэтому в основе уважения личности лежит не ее действительное содержание - ценностные ориентации, черты характера, привычки или потребности, - а возможное. В противном случае мы никогда бы не стали без лицемерия рассуждать о защите прав человека безотносительно к его нынешнему социальному статусу: право в равной мере защищает жизнь героя и мерзавца, министра и бродяги, ученого и неуча, преуспевающего и беспомощного.... И даже в случае очевидного достатка добродетелей мы уважаем человека не за то, кем он стал, а за то, кем он будет. Мы ценим в человеке способность перевоплощаться, менять свою природу, мы уважаем космический, а не социальный статус человека.

Нельзя уважать компьютер за то, что он считает намного быстрее нас, невозможно представить уважительное отношение человека к слону по причине больших ушей. Человек не стал бы уважать другого только за то, что какие-то человеческие свойства получили большее развитие - бесстрашие, чувство долга, умение что-то сделать и т.д. Уважение -. это переживание человеком встречи с более развитым существом, с более организованной материей, с более духовной субстанцией. Уважать могут лишь те, кто чувствует иерархическое начало мира, кто наделен космическим мироощущением. Поэтому, кстати сказать, уважение часто соседствует со страхом, в котором человек переживает собственную ничтожность в мире и зависимость от непонятных ему сил.

Итак, уважение к человеку есть признание его космического статуса, близости к Богу. В древние времена любой успех человека свидетельствовал о том, что судьба к нему милостива, что он избран высшими силами, выделен из круга рядовых людей. Поэтому и вопрошал Иов Бога: его страдания казались ему незаслуженными.

Право не может заставить нас ни любить, ни уважать другого человека. Но оно способно охранять свободу, благодаря которой становится возможным путь к добру и реализация человеческих стремлений. Поэтому провозглашение прав человека - это всегда победа над внутренним деспотом, отказ от господства над другим человеком. Чтобы понять весь трагизм и сложность этого шага мировой цивилизации к новому правопорядку, обычно обозначаемому термином "правовое государство", надо видеть основания, на которых утверждается деспотизм и слепое повиновение.

В основе деспотизма, по мнению С.Л.Франка, лежит идея непогрешимости и императив служения общему благу7. Лишь обладая абсолютной истиной, т.е. зная, что именно будет добром для человечества, нации, государства, населения или отдельного человека, можно претендовать на насильственную опеку.

К деспотизму ведут как обожествление одного лица (восточный деспотизм), так и обожествление "общей воли" народа, которой приписывается высшая разумность (европейский тоталитаризм). Убеждение в том, что коллективные решения обладают высшей разумностью по отношению к единичной воле или настроениям меньшинства, было серьезно поколеблено итогами Великой Французской революции и политической практикой большевиков. Юрген Хабермас в этой связи употребляет как уже вполне устоявшиеся термины "тирания большинства" и "тирания легального"8. Слепая вера в то, что демократическая процедура принятия законодательных решений сама по себе служит гарантом справедливого выхода из конфликтных ситуаций, в XX столетии постепенно уступает место более трезвому пониманию возможностей права: оно гарантирует мир и справедливый порядок лишь в известных пределах.

Отказ от деспотизма трагичен дня человека тем, что он вынужден отказываться от осуществления тех идеалов, которые составляют основу его личности и смысл его жизни. Зная открывшуюся истину, трудно видеть впустую растрачиваемые усилия других.

Отказ от деспотизма - это признание ограниченности, конечности человеческого. Абсолютная гармония мира не может быть всецело воплощена ни в политической программе, ни в религиозном учении или догмате, ни в чем остальном. Человек не способен к абсолютному добру и абсолютной истине, потому что он не Бог, он содержит в себе лишь стремление к абсолютному и бесконечному. Поэтому вся правда жизни недоступна ни мне, ни другим. Уважение к правам человека, можно заключить, являет собой победу над присущей человеку гордыней. Оно приходит лишь с отказом от всяких попыток собственными притязаниями осчастливить весь остальной мир.

Политическое значение прав человека состоит в том, что ни одна власть, признавшая верховенство прав человека и их неотчуждаемый характер, уже не способна легально возвысить какую-либо идею над человеком. Перед властью, уважающей права человека и последовательно реализующей этот принцип во всех сферах правовой и политической жизни, перестает маячить вопрос: "Что нужно сделать для человека?", поскольку смысл своей жизни определяет каждый самостоятельно. Но перед ней остаются не менее сложные задачи создания такого механизма, посредством которого человек мог бы достичь самостоятельно поставленных целей. Иначе говоря, власть должна решать вопрос: "Как это сделать?"

Признание прав человека неизбежно ограничивает власть как предметно, так и процессуально. Конституционное признание личности и человеческой жизни высшей ценностью государственной политики, если не наделять этот принцип исключительно декларативным содержанием, обозначает пределы политической власти: она уже не смеет покушаться на его внутренний мир, убеждения, ценности и т.д. "Помимо своих действий, - писал К.Маркс, - я не существую для государства"9.

Власть ограничивает посредством прав человека также и процессуальные полномочия государственных учреждений: отныне они легитимны лишь в пределах соблюдения прав человека. Нарушение общепризнанных стандартов в этой области служит основанием для изменения статуса самой власти.

Уважение прав человека составляет важнейшую предпосылку международной безопасности, поскольку предотвращает появление неподконтрольных народу и мировой общественности диктаторских режимов.

Признание абсолютной ценности человеческой личности, если рассматривать это событие в историческом контексте, повлекло за собой утверждение религиозной и моральной автономии личности, прежде всего - ее независимости от государства и иных гражданско-политических союзов. В 1555 г. был заключен Аугсбургский мирный договор о признании равенства католиков и лютеран в Священной римской империи. Юридическое закрепление свободы совести своим логическим следствием имело появление многих иных правовых актов -о свободе слова, общения, о физической неприкосновенности личности и т.д. В XX столетии в каждом государстве, имеющем конституцию, можно обнаружить нормативные акты, посвященные правам человека, юрисдикционные органы, осуществляющие их защиту, и многое другое, что в совокупности образует юридический механизм обеспечения прав человека. В чем юридический смысл появления этих документов и учреждений?

Законодательное провозглашение прав человека однозначно меняет всю правовую систему, поскольку теперь критерием ее совершенства становится полнота юридической регламентации субъективных прав личности. Дело не в том, что в процессе правотворчества появился еще один документ, содержащий в себе перечень новых возможностей. Речь, на мой взгляд, должна вестись о том, что впервые в истории мировой цивилизации личность стала субъектом политико-правовой жизни. Деспотическое государство знает лишь привилегии. Тоталитарное государство знает классовые права. Буржуазное государство, если оно не стремится к тому, чтобы стать правовым, наделяет правами функцию социального организма. И лишь с признанием прав человека личность обретает новый уровень существования и "очеловечивает" собою не только политико-правовые институты, но и весь социальный мир, в котором до этой революции права господствовали отчужденные сущности человека - политические партии, бюрократия, знать и т.п.