§ 2. Гуманизм как принцип права и политики

Как течение философской мысли гуманизм возник в эпоху Возрождения (XV-XVIвв.) и достиг своей высшей точки развития в работах просветителей ХУШв., которые не только выражали уважение к человеку, но и требовали создания благоприятных для него условий общественной жизни.

Политические требования, проникнутые духом гуманизма, нашли свое воплощение в так называемых буржуазных правах и свободах, которые были завоеваны в ходе длительных гражданских и религиозных войн, сопровождавших в Европе эпоху Реформации. Новый юридический статус был нужен человеку для утверждения и развития своей "естественной" природы. Однако в XIX веке К.Маркс убедительно доказал, что отчужденному человеку предоставление политических свобод содействует лишь отчуждению. После Маркса гуманизм стал пониматься как возвращение человеку человеческого, как преодоление отчуждения.

С точки зрения марксизма, гуманизм как последовательно проведенный принцип социальной политики - это, во-первых, осуществление социалистической революции, в ходе которой уничтожаются эксплуататорские классы, и, во-вторых, упразднение частной собственности, т.е. упразднение труда в условиях частной собственности, когда рабочий отдален от продукта собственного труда4.

Российские коммунисты упразднили частную собственность насильственно, когда сохранялись объективные предпосылки отчужденного труда и существования классов. Поэтому советский человек остался отчужденным - он стал рабом коллективной собственности и коллективных форм жизни. Понимая это, мы должны видеть источник реабилитации марксизма. Поэтому вопрос о способах преодоления отчуждения человека в современном мире имеет не только философскую, но и политическую окраску. Политическая власть в России неустойчива не в силу невыполнения обещанных реформ, а по причине своей антигуманности. Это обстоятельство объясняет склонность российского правительства и парламента к непрерывной демонстрации любви к социально незащищенным группам населения.

Понимание гуманизма как преодоления отчуждения, т.е. возвращения человеку человеческого, имеет неявную гипотезу в виде убеждения в изначальной доброте человека. Только будучи уверенным в том, что человек по своей природе добр, можно без опасения требовать человечности. Но если человек по своей природе зол? В этом случае человеку непозволительно быть самим собой, и гуманизм оказывается губительным для человеческой цивилизации.

Мы здесь вновь возвращаемся к вопросу о сущности человека. Человек - существо духовное, способное к трансцендентному. Он постоянно ведет борьбу с ситуацией, которая ограничивает его бытие. Чтобы сохранить конечное, он вынужден стремиться к бесконечному. Чтобы устроить свои земные дела, он должен воспринимать себя частицей Космоса. В христианской философии это однозначно выразил Н.А.Бердяев: "Человечен не человек, а Бог"5.

По своей природе человек ни добр, ни зол. Он - сама возможность того и другого. Но добро оказывается недоступным, когда в центр мироздания человек ставит самого себя. Делать добро - это признавать значимость другого. Самовозвеличивание человека рискованно для общества и природы: посягая на мировые законы, он лишает себя здоровой среды и безопасных условий деятельности.

В мире нельзя существовать не сосуществуя6. Нельзя не считаться с иерархией мира, с подчиненностью человека природным законам и всеобщей гармонии. Как только человек отъединяет себя от мира, пытаясь частным образом достичь благополучия за счет чего-то иного, он неизбежно наказывает себя либо последующие поколения - в XX веке это стало очевидным для всех (безумное отношение к природе, вооружение в ущерб коллективной безопасности, достижение социальной справедливости на костях свергнутых эксплуататорских классов и т.д.).

Стало быть, основное требование гуманизма состоит в осознании своего единства с миром, с другими людьми. И.Кант сформулировал этот императив в виде морального запрета относиться к человеку как средству достижения собственной цели. Человек - не средство, а цель7.

Но что это значит - относиться к человеку как цели? Цель предполагает стремление к ней. Можно ли стремиться к тому, что вызывает ужас, отвращение или безразличие? Здесь, пожалуй, мы подошли к главному.

Гуманизм своим содержанием имеет любовь к человеку. Только в этом случае оправданно стремление к нему, лишь в этом случае мы искренни в сближении с другими людьми. Единство с миром доступно лишь тем, в ком нет ненависти и страха.

Любовь - это состояние человека, когда он всецело принадлежит миру. Эта принадлежность другому переживается человеком с радостью и ликованием, однако было бы грубой ошибкой называть любовью собственно эмоциональное переживание человека. Любовь - это полнота человеческого бытия, поскольку мне нет надобности отгораживаться от внешнего мира или другого человека. Любовь побуждает к заботе и уважению, проникновению в мир другого человека и самоотдаче8.

Какие же отсюда следуют выводы для разумной правовой политики? Разумеется, дело не в том, чтобы обязать человека к любви, хотя в политике этого домогаются многие лидеры. Если любовь возможна как переживание единства человека с человеком, человека с миром, мы должны признать, что всякое следование норме и формальное подчинение закону исключают гуманное отношение к человеку. И гуманизм права определяется мерой, в которой возможно правоприменителю или исполнителю норм права доверяться собственным человеческим переживаниям - любви и состраданию, что противоречит нормативной природе права. Это противоречие резко и однозначно сформулировал Н.А.Бердяев: "Этика закона—беспощадна к человеческой личности"9.

Во-первых, гуманизм, положенный в основу права, обязывает законодателя допустить возможность таких поступков, в которых интересы конкретной личности ставятся выше интересов справедливости. В соответствии с принципом гуманизма решения суда, должностных лиц или рядовых граждан должны определяться интересами личности. Это предполагает доверие государства к тем, кто принимает решения - суду присяжных, конституционному суду и т.д.

Во-вторых, государство, придерживаясь принципа гуманизма, обязывает себя уважать выраженную в правовых поступках волю. Оно не вправе предрешать вопрос о том, что добро и что предпочтительней для тех или иных участников правоотношений. Поэтому гуманизм исключает патернализм в государственной жизни, когда власть претендует на покровительство несмышленого народа.

В-третьих, государство обязано создать процессуальные гарантии судьям, коль скоро тем предоставляется возможность принятия решения в акте личного сопереживания. Судьи не обязаны отчитываться перед кем-то относительно мотивов принятого решения.

Мы видим, что гуманизм весьма труден для реализации в правовой жизни. Его последовательная реализация подрывает исходные основания права, в частности, его нормативную природу и принцип справедливости, без которых нет ни права, ни правосудия. Поэтому общество принимает этот принцип постольку, поскольку его осуществление не нарушает других, более фундаментальных основ социально-правового устройства.

Становясь фактом правовой жизни, гуманизм содействует человеческой солидарности и взаимопроникновению интересов. Отказ от гуманизма лишает право экзистенциальной опоры, которой является личность. В этом случае оно утрачивает для личности всякую ценность, сохраняя при этом функции, свойственные ему как социальному институту. Такое положение дел не исключает постановки вопроса о "социальной ценности" права, поскольку оно остается средством социального управления, общения, производства духовных ценностей и утверждения их в отношениях между людьми. Но эта жизнь права индивиду, стремящемуся к обретению свободы, безразлична.