6. ЧАСТНОЕ ПРАВО – ЯВЛЕНИЕ КУЛЬТУРЫ

ПРАВО как продукт и элемент цивилизации может быть охарактеризовано также в качестве явления культуры – объективированного выражения и аккумулятора творчества человечества, его материального и духовного богатства, накапливаемых обществом социальных ценностей. И тут – как и по другим проблемам – следует учитывать особенности публичного и частного права. Характеристика публичного права как явления культуры крепко связана и в принципе неотделима от понимания сути и назначения в обществе другого высокозначимого социального феномена – государства. Своеобразие же в данной области именно права во многом выражено как раз в праве частном, в гражданском законодательстве.

Частное право, рассматриваемое с указанных позиций, раскрывает свои достоинства как общекультурная ценность – явление культуры человечества в целом.

Вот ряд моментов таких достоинств частного права, гражданских законов.

Прежде всего, принятые и действующие в XIX – XX вв. гражданские законы, как ничто иное, выражают «связь времен», причем по основополагающим институтам человеческой культуры. Ведь гражданские законы Франции и Германии, как и гражданские законы других стран, – это прямые преемники одного из великих шедевров культуры, заложенных в античности, – римского частного права, его уникального, непревзойденного юридического богатства, выраженного в отточенных юридических конструкциях, математически стройных формулах и классификациях, строгой и точной лексике.

Можно с достаточной определенностью утверждать, что юриспруденция, охватывающая частное право, оказалась, в сущности, единственным участком современной культуры, который напрямую, по большей части чуть ли не в первозданном, готовом виде, воспринял одно из высших достижений культуры античности.

И в связи с этим еще один существенный момент. Гражданские законы стали воспреемниками таких достижений культуры, которые

Алексеев С.С. Частное право. – М.: «Статут», 1999. С.76

обогащены разумом. Об этом ранее, и как раз в отношении римского частного права, уже упоминалось: большинство древнеримских юридических формул и сентенций не результат сглаженной и усредненной коллективной проработки, характерной для законодательного правотворчества, а плод сильного и оригинального ума выдающихся древнеримских правоведов. Но не менее существенно и то, что древнеримские конструкции и формулы стали уже после периода расцвета древнеримской правовой культуры во II– III вв. предметом интеллектуальной обработки, раскрывшей их значение «писаного разума» и в более позднее время – сначала в юстиниановской систематике (VI в. н.э.), а затем, столетия спустя, в проработках глоссаторов и постглоссаторов, – приведшей к формированию нового интеллектуально–правового шедевра – «права университетов» средневековой Европы.

Отмеченные моменты, надо полагать, выражают одну из существенных особенностей права, его значение для цивилизации как общекультурной ценности. Право, и в первую очередь частное право, олицетворяет и поддерживает целостность и единство человеческой цивилизации во времени. Оно в этом отношении – именно тот механизм культуры, который обеспечивает череде сменяющихся эпох и национальных культур непрерывность, преемственность в регулировании экономических, личных неимущественных отношений, т.е. – во всем том, что выражает ценность права как механизма непрерывного воспроизводства социальной системы, причем не только «данной» (исторически определенной, национальной), но и в принципе самой по себе общественной организации как таковой – способа существования любого человеческого сообщества.

Нетрудно заметить, что отмеченная особенность права, изначально и наиболее полно проявляющаяся в частном праве, связана с важнейшей стороной миссии последнего – функцией, обеспечивающей постоянство, непротиворечивость и прочность социальной среды, и в связи с этим – мощного интегрирующего фактора, способного объединять (через интересы и свободу отдельных людей, регулирование частных отношений) различные страны и территории, а во времени, в череде сменяющихся эпох – обеспечивать непрерывность цивилизации в целом.

Алексеев С.С. Частное право. – М.: «Статут», 1999. С.77

ЕСЛИ достаточно развитое частное право может быть охарактеризовано в качестве элемента общей культуры человечества, то явление обратного порядка – неразвитое, ущербное в данном обществе частное право, и тем более частное право, «изгоняемое» властью из общественной жизни, представляет собой свидетельство низкого уровня культуры. Если угодно – свидетельство своего рода антикультуры, несовершенства, пожалуй, даже (как это произошло в советском обществе) порочности социальной системы, которая оборачивается крупными бедами для людей.

Здесь, при неразвитом, ущербном или «изгоняемом» частном праве, происходит в принципе то же самое, что случается при попытках «избавиться» от частной собственности – одной из предпосылок и социальной предосновы частного права. Да и не только частного права, но и первичных потребностей человека. Потому–то –как это отмечается в литературе – «лишение собственности или ограничение на владение ею деформирует... человека. Делает его агрессивным, завистливым и вороватым» [1].

А в обществе, где «изгоняется» частное право, агрессия, зависть и воровство возводятся в государственное начало всей общественной жизни. Такого рода общество – тотально тираническое, когда происходит варварское опубличивание всей жизни на зоологическом уровне. Здесь также и публичное право, лишенное своего «напарника» – частного права, превращается в юридизированный придаток тиранической власти, всей репрессивной системы.

ЧАСТНОЕ ПРАВО представляет собой явление культуры также и непосредственно в юридической области. Оно – важнейший источник правового прогресса, ведущий «цех» формирования ценностей правовой культуры.

История права свидетельствует о том, что долгие века юридические системы древнего мира имели примитивный, неразвитой характер, и это, помимо иных моментов, выражалось как раз в том, что они отличались аморфностью своего содержания, нерасчленен–

Алексеев С.С. Частное право. – М.: «Статут», 1999. С.78

ноствю по сферам – тем, что юридические установления были представлены в юридических документах и практике как нечто одинаковое, качественно неразличимое с правовой стороны.

Правовой прогресс, и довольно интенсивный, исторически начался, в сущности, лишь тогда, когда произошло – за несколько веков до христианской эры – структурное и понятийное обособление в национальных юридических системах частного и публичного права, особенно впечатляющее и «взрывное» – как мы видели – в правовой системе Древнего Рима. Римское частное право и «явило собой» как раз чистое право, что и предопределило столь мощное его влияние на все последующее мировое правовое развитие, на весь правовой прогресс [2].

Именно с той поры правовые институты «выкристаллизовались» в «чистом» виде, что, надо полагать, и позволило в полной мере раскрыть потенции, заложенные в праве, прежде всего потенциал частного права, – обстоятельство, свидетельствующее, помимо всего иного, о том, что не только в науке, но и в жизненных отношениях «чистые» явления и предметы с наибольшей полнотой обнаруживают свою специфику и возможности.

Отсюда – один из существенных моментов в истории развития права вообще. Эта история с указанной поры реализуется через публично–правовую и частноправовую культуру, проходит по двум самостоятельным (и одновременно тесно взаимодействующим) сферам – публичного права и частного права, по двум различным, в чем–то даже несопоставимым феноменам, особым «правовым континентам».

Так что, по всем данным, необходимо рассматривать правовую культуру и правовой прогресс в обществе расчленение, дифференци–

Алексеев С.С. Частное право. – М.: «Статут», 1999. С.79

рованно. При известной общности культуры и прогресса в сфере публичного и частного права все же основные тенденции и ценности, важные для общества и права, их развития и будущего, изначально складываются и реализуются отдельно, по указанным фундаментальным сферам.

В публичном праве это такие категории и ценности, как «компетенция», «дисциплина», «подчиненность», «ответственность»; в частном праве – «договор», «диспозитивность», «защита», «реституция». В то же время взаимное проникновение этих категорий и ценностей (например, конструирование в частном праве категории «ответственность» штрафного характера или применение в публичном праве конструкции «договор») не должно заслонять того решающего обстоятельства, что каждая из них имеет свою первородную обитель, по своим исходным свойствам коренится либо в естественном «праве свободы» индивида, либо во властно–государственных началах и именно там, в «своей сфере», в полной мере развертываются, получают адекватное и интенсивное развитие и потому с учетом особенностей своей первородной обители и одновременно новых условий должны рассматриваться наукой [3], воплощаться в законодательстве и применяться в юридической практике [4].

Алексеев С.С. Частное право. – М.: «Статут», 1999. С.80

И ЕЩЕ ОДИН вывод из краткой характеристики частного права как явления культуры.

Как это ни покажется неожиданным, для права как явления цивилизации и культуры исторически исходной, первичной является сфера частного права, т.е. правовая сфера, которая не является продуктом и инструментом государственной власти, рождается спонтанно, в силу требований самой жизни, под ее напором, в условиях перехода общества первобытных людей в эру цивилизации.

Весьма показательно, что те факторы, которые связаны с разумом, разумной творческой деятельностью индивида и которые определили развитие общества при переходе к цивилизации (избыточный продукт и вытекающая из него частная собственность; обособление отдельной, автономной личности), обусловили необходимость существования «горизонтальных» юридических отношений, таких, которые строились бы на наличии множества юридически суверенных «центров», самостоятельности субъектов, на свободном определении ими условий своего поведения.

Поэтому вовсе не случайно основные правовые категории, в особенности те, которые касаются начал естественного права, положения личности в обществе («субъект права», «субъективное право»), первоначально вырабатывались в частном праве, на основе его «логики», его фактических материалов.

Да и вообще частное право – база и обитель первичных и одновременно основополагающих юридических знаний, прежде всего аналитической юриспруденции.

Значение римского частного права как шедевра мировой культуры объясняется именно тем, что в Древнем Риме на основе частного права получила высокое развитие (в чем–то уникальное и непревзойденное) именно аналитическая юриспруденция. Ее достижения раскрылись в самой материи позитивного права и позже, уже после своего расцвета, были отражены в Кодексе Юстиниана (VI в. н.э.).

Ранее уже говорилось о том, что в Древнем Риме, правовая жизнь которого строилась в значительной степени на решении конкретных жизненных ситуаций (прецедентов) и, по словам О. Шпенглера, представляла собой «право повседневности, даже мгновения», достижения аналитической юриспруденции концентрировались в основном непосредственно в практической работе юристов, в вырабатываемых ими правовых принципах, в формулах, конструкциях, институтах, отличающихся предельной логической завершенностью,

Алексеев С.С. Частное право. – М.: «Статут», 1999. С.81

строгостью, точностью. Это в общем–то и формировало историческую и логическую почву для всей последующей аналитической юриспруденции [5], а затем– уже на основе данных аналитической юриспруденции, получившей развитие в отраслевых науках, прежде всего в науке гражданского права, – и почву для обобщающих отраслей юридических знаний (общей теории права, социологии права, философии права).

Алексеев С.С. Частное право. – М.: «Статут», 1999. С.82

Предыдущий | Оглавление | Следующий

[1] Дольник В. Непослушное дитя биосферы. С. 53. Автор продолжает: «В нашем веке эксперимент по массовому лишению людей частной собственности ясно показал, что противодействие этому инстинкту делает людей не лучше, а хуже, чем они могли бы быть, владей они собственностью».

[2] О. Шпенглер, характеризуя римское частное право, говорит о необходимости отнания античного права, причем не как образца значимых ныне понятий, но как блестящего примера права из чисто практической жизни эпохи» (Шпенглер О. Закат Европы: Очерки мифологии мировой истории. Т. 2. С. 86). Это мнение несправедливо. Римское право – «блестящий пример», неповторимый и исторический, прежде всего возникновения и кристаллизации чистой мысли, в особенности по пониманию логики права, закладываемой в понятийный аппарат и юридические конструкции. Не скрою, несколько странное впечатление производит мнение О. Шпенглера (ранее уже упомянутое), когда он во имя обосновываемого им мнения в отношении римского частного права с одной лишь ссылкой на то, что «классические юристы (160 – 200) Пипиниан, Ульпиан и Павел были арамеями», относит выработанные ими теоретические конструкции к... арабскому праву (там же. С. 73).

[3] Здесь уместно и такое еще замечание. В отношении научных разработок, совершенных правоведами в условиях советского общества (в них, как уже отмечалось, немало позитивного, вполне соответствующего мировому уровню науки), нужно постоянно иметь в виду, что они – даже в позитивных своих гранях – сориентированы все же на публично–правовую культуру. Эти разработки, особенно обобщающего характера, зачастую не принимают во внимание данных и ценностей частноправовой культуры, которые по многим фундаментальным проблемам правовой теории (например, договорной формы юридического регулирования) призваны служить отпразны" пунктом научного анализа

[4] Выскажу здесь в постановочном порядке общетеоретическое соображение на возможную и, не исключено, конструктивную перспективу разработки проблемы. Краткая характеристика частного и публичного права позволяет, думается, наметить контуры сложного многозвенного пути движения природно-социальных процессов от природных предпосылок к праву. Это движение:

• от природных предпосылок, которые выражены, с одной стороны, в обособлении отдельных особей из «социально-биологического целого», а с другой – в поддержании иерархической системы подчинения;

• через появление соответствующих объективных требований формирования «своего» закрепления и гарантирования за каждой особью.

[5] Едва ли прав О. Шпенглер, справедливо отметивший прецедентный характер римского (античного) права, когда он вместе с тем утверждает, что «римское право перестало быть для нас источником вечно значимых фундаментальных понятий. Для нас оно ценно как свидетельство отношений, существовавших между римским бытием и римскими правовыми понятиями» (Шпенглер О. Закат Европы: Очерки мифологии мировой истории. Т. 2. С. 87).