§ XXX ПРОЦЕСС И ДАВНОСТЬ

Когда доказательства собраны и достоверность преступления установлена, необходимо предоставить обвиняемому срок и средства, пригодные, чтобы оправдать себя. Но срок должен быть настолько непродолжителен, чтобы не пострадала незамедлительность наказания, что, как мы видели, является одним из главнейших средств обуздания преступлений. Неправильно понимаемая любовь к человечеству не мирится как будто с этой краткостью сроков; всякое сомнение исчезнет, однако, если мы вспомним, что опасности, которым подвергается невинность, возрастают от недостатков законодательства.

Но определенные сроки как для защиты, так и для доказывания преступлений должны быть указаны законом. Судья превратился бы в законодателя, если бы ему было предоставлено устанавливать срок, необходимый для доказывания преступлений. Тяжкие преступления, память о которых долго сохраняется, при доказанности не должны покрываться никакой давностью в пользу скрывшегося преступника. Но в меньших преступлениях, оставшихся неизвестными, давность должна положить конец неопре-

133

деленному состоянию гражданина. Мрак, которым долгое время было окутано преступление, устраняет опасность примера безнаказанности и предоставляет между тем преступнику возможность исправиться. Мне достаточно указать лишь на эти положения, потому что точные пределы могут быть установлены только законодательством, с учетом условий данного общества. Добавлю только: если доказано, что умеренность в наказаниях полезна нациям, то законы, которые уменьшают или увеличивают сроки давности или расследования в соответствии с тяжестью преступлений, засчитывая самое содержание под стражей или добровольное удаление из страны в наказание, могли бы легко распределить немногие умеренные наказания на большое число преступлений.

Но эти сроки не должны возрастать в точном соответствии с тяжестью преступлений, потому что вероятность совершения преступлений обратно пропорциональна их жестокости. Для расследования сроки должны, следовательно, сокращаться, а для давности — увеличиваться. Это, по-видимому, противоречит высказанному, так как может получиться, что если время, проведенное под стражей, или давность, протекшая до приговора, будут зачитываться в наказание, то неодинаковые преступления будут наказываться одинаково. Чтобы разъяснить читателю мою мысль, я разделю преступления на два рода. К первому относятся убийство и все другие тяжкие злодеяния, ко второму — меньшие преступления. Такое разделение имеет основание в самой природе преступлений. Безопасность жизни является естественным правом, безопасность имущества — общественным правом. Число побуждений, заставляющих людей идти против природного чувства сострадания, значительно меньше числа побуждений, заставляющих их в силу естественного стремления к счастью нарушать права, покоящиеся не в глубине сердца, а в общественных условиях. Так как вероятность совершения этих двух родов преступлений в высшей степени различна, необходимо к каждому из них применять различные правила. Для более тяжких, а потому и более редких преступлений сроки расследования, вследствие большей вероятности невинности обвиняемого, должны быть сокращены. Срок же давности должен быть увеличен, потому что только с окончательным приговором о виновности или невиновности кого-либо утрачивается надежда на безнаказанность, вред от которой тем больше, чем тяжелее преступление. А в менее важных преступлениях, при которых уменьшается вероятность невиновности обвиняемого, сроки расследования должны быть увеличены, но сроки давности, так как вред от безнаказанности уменьшается, должны быть сокращены. Подобное деление преступлений на два рода было бы недопустимо, если бы вред, проистекающий от безнаказанности, уменьшался в той же степени, с какой увеличивается вероятность совершений преступлений. *Следует заметить, что подсудимый,

134

виновность или невиновность которого не доказана, хотя и освобождается за недостатком доказательств, может в течение срока давности, установленного законом, если откроются новые улики, предусмотренные в законе, вновь подвергнуться задержанию и расследованию за то же самое преступление. Вот средство, которое, как мне кажется, пригодно для ограждения и безопасности, и свободы граждан. Слишком легко отдать предпочтение одной за счет другой, если оба эти блага, составляющие неотъемлемое и одинаковое достояние каждого гражданина, не будут защищены — одно от явного или скрытого деспотизма, другое — от буйной народной анархии.*