1.2. Причинно-следственный подход к изучению преступности

Как мы уже отмечали выше, в отечественной научной литературе по криминологии преобладает причинно-след­ственный подход в изучении преступности как социального явления в целом. Например, причины и условия преступ­ности (подчеркнем, преступности, а не конкретного прес­тупления) определяются авторами учебника «Криминоло­гия» как «система  негативных для соответствующей общест­венно-экономической формации и данного государства социальных явлений, детерминирующих преступность как свое следствие» [1, с. 136 ]. 

Однако, во-первых, называя то или иное деяние прес­туплением, мы уже оцениваем его как негативное, пори­цаемое с точки зрения общественной морали, следовательно определять преступление как негативное явление, значит то же, что повторять: «масло масленое». Во-вторых, при­чинно-следственный подход авторами учебника выдвигается в ка­честве доминирующего при изучении преступности как соци­аль­ного явления. Но совершенно очевидно, что прес­туп­ление и преступность — это явления разных уровней. И если на микроуровне мы можем говорить о причинах и условиях, породивших преступление, то на макроуровне, рассуждая о преступности как о социальном явлении, ви­димо, логично использовать какой-то иной, отличный от причинно-след­ственного подход.

«Как объяснить то положение, что взятые поодиночке явления обладают одними свойствами, но если их же рассматривать в целом, свойства этого целого становятся другими, отличными от свойств, составляющих данное целое частей? Ответ заключается в том, что если каждое отдельно взятое преступление "могло случиться, а могло и не слу­читься", "могло быть, а могло и не быть", то есть рассматри­ваться как "случайное" явление, то по отношению к сово­купности таких "случайных" явлений такой подход невоз­можен. Здесь приходится констатировать, что это не только могло, но и должно было случиться, то есть прес­тупность в целом есть явление закономерное для конкретных условий конкретного общества. Здесь необходимое прокла­дывает себе дорогу сквозь множество случайностей.

Но если преступность в отличие от отдельного престу­пления не есть акт "свободной" воли, то, следовательно, ее существование вызывается также какими-то стабильными, независимо от воли людей действующими силами. Призна­ние преступности в качестве социального явления неизбеж­но ведет к признанию ее обусловленности социальными услови­ями, способствующими или препятствующими су­ществова­нию преступности» [7, с. 2—3].

Если согласиться с теоретической позицией Э. Дюрк­гейма становится ясно, что преступность как социальное явле­ние в целом — существует объективно, закономерно, и вопрос должен заключаться только в уровне ее для общества определенного социального типа [8, с. 86—87]. Значит, прин­ципиально неверно было бы говорить о причинах и условиях преступности как об единственно верном и доминирующем подходе при изучении этого явления.

Очевидно, что причины и условия конкретного престу­пления необходимо обобщать, сводить их в различные группы, анализировать и делать соответствующие выводы. Но столь же очевидно, что данные методы не применимы на более высоком уровне, на макроуровне, где мы говорим о преступ­ности как о социальном явлении.

«Человек как индивидуум по видимости действует с огромной свободой, его воля представляется не знающей пределов; и все же чем больше число лиц мы обозреваем, тем более индивидуальная воля ограничивается и уступает доминирующее место серии фактов общего характера, ко­торые зависят от причин, в связи с которыми общество существует и поддерживает себя...  Свободная воля человека вследствие этого нейтрализуется на социальном уровне таким образом, что общее явление оказывается под влия­нием причин, посторонних для этого человека...  Весьма заметна в индивидуумах, свободная воля не имеет заметного эффекта на социальный организм, в котором все индиви­дуальные различия в некотором смысле нейтрализуют друг друга» [9, c. 88].

Здесь, на наш взгляд, восприятие объекта, исследова­ние его связей, отношений, сложившихся в результате его изучения на одном уровне, трансформируется на совер­шенно другой уровень, а именно такой, где преступность рассмат­ривается как социальное явление в целом. Это совершенно два разных уровня, которые не предполагают изучения нахо­дящихся на них объектов одними и теми же методами. Например, если при изучении конкретного преступления правомерно говорить о конкретных причинах и условиях, его вызвавших, то при исследовании прес­тупности как социаль­ного явления причинно-следственный подход будет неадеква­тен. На макроуровне необходимы иные методы исследования. Однако макро- и микроуровень не отвергают, а наоборот, предполагают друг друга. Другими словами, криминолог должен постоянно иметь в виду, что предмет его исследования не «одно-», а «двухуровневый», и уровни эти взаимосогласо­ванные.

Более того, на микроуровне «множественность детер­ми­­нант (определяющих поведение конкретного человека. — Л.Д.), особенно их противоречивость, соб­ственно и служит основной причиной, порождающей иллюзию свободы воли» [10, c. 45]. Совершенно очевидно, что невозможность охватить и подсчитать возможно большее и достаточное количество различных факторов, детерми­нант, влияющих на поведение конкретного чело­века, их противоречивость позволяет кри­минологам говорить о причинно-следственном подходе как о домини­рующем при изучении социального явления. Именно эта невозможность (впрочем относительная во времени) служит главным препятствием для рассмотрения поведения инди­видуума как поведения, подчиненного обще­системным закономерностям [11, c. 103—109].

Развернуть широкое исследование и глубокое изучение преступности как социального явления на макроуровне не позволяли и отсутствие достаточной базы статистических данных, и недостаточное развитие программных средств, обеспечивающих скорую обработку имеющихся огромных баз статистических данных по уголовной преступности, и многие другие причины. Подтверждение этой мысли мы находим у Торстена Селлина: «Применение термина "при­чина" для целей научного объяснения мира свойственно только перво­на­чальным стадиям, когда имеет место неши­рокое, предва­ри­тельное примерное обобщение, имеющее в виду даль­нейшие, более широкие и постоянные законы. Мы можем говорить, что "мышьяк причиняет смерть" лишь до тех пор, пока нам точно неизвестны процессы, приво­дящие к этому результату» [12, c. 27]. Поэтому, на наш взгляд, произошел объективный процесс переноса тради­ционных взглядов, сложившихся на микро-,  на макро­уровень [11, с. 16].

Трансформация сложившегося восприятия изучаемого объекта с одного уровня на другой — это один момент. Другой же момент объективного порядка заключается в том, что наше знание о мире, как известно, всегда относительно, и никогда не будет абсолютным. Объяснение преступности как соци­ального явления при помощи причинно-след­ственного подхо­да было вполне правомерно, однако только для определен­ного периода исторического развития. С накоплением же все более обширных и глубоких знаний о предмете, с разви­тием новых средств переработки инфор­мации появляется воз­можность говорить об относительной истинности результатов, полученных с помощью причинно-следственного метода.

Системный подход к изучению преступности как со­циального явления не отвергает, например, причинно-следственного объяснения конкретного преступления или их группы, а дополняет методику криминологических иссле­до­ваний, наполняет ее новым содержанием. У различных подхо­дов разные задачи и соответственно разные методы их реше­ния. Авторы учебника «Криминология» [1], пред­лагают в качестве доминирующего причинно-следс­твенный подход, что, как мы уже отмечали выше, было верно для того периода времени, когда наличествовал определенный, доступный им объем знания о предмете. Но на нынешнем этапе мы можем твердо утверждать, что конкретное прес­тупление и преступ­ность в целом как социальное явление — это микро- и макро­уровень, иссле­дование которых требует системного подхода.

Так, по мнению А.М. Яковлева: «В условиях кон­кретной ситуации, связанной с совершением преступления, влияние общих социальных факторов, закономерностей объективного порядка проявляется в индивидуальных актах поведения, однако взятых лишь в целом. Действие общих закономер­ностей, определяющих преступность, не может быть непо­сред­ственно прослежено в отношении каждого отдельного  преступного акта (по принципу «общая законо­мерность — причина, а преступление — его следствие»). С другой стороны, характеристика индивидуального поведе­ния не может быть механически проецирована на преступ­ность в целом. Если закономерное действие проявляется лишь в ансамбле, в массе, а в единичном его нет, то это означает, что налицо массовая "статистическая" совокуп­ность, объективное существование ко­то­рой определяется совокупным действием двоякого рода причин: случайными, определяющими движение каждой еди­ни­цы, и общими, определяющими необходимое и законо­мерное течение процесса как целого (совокупности). На основе действия этого закона обнаруживается и действие совокупности молекул газа, и рождение в среднем большего числа мальчиков, чем девочек, и явная связь (но опять-таки в массе, в среднем!) между преступностью и алкоголизмом и многие другие явления природы и общества.

Причины, определяющие движение каждой единицы, предстают в качестве случайных только с позиций законо­мерности, определяющей процесс как целое, но с точки зре­ния движения каждой данной единицы это движение не случайно, оно закономерно, но закономерность эта другого рода, она не продолжение действия общей законо­мерности. Здесь налицо качественное различие в содержании зако­номерностей, движущих всем процессом, и закономер­ностей, определяющих поведение отдельной единицы.

                С точки зрения статистических закономерностей, характеризующих крупные социальные процессы (миграция населения, статистика браков и разводов, тенденции пре­ступности и т.д.), акты поведения отдельных лиц не могут быть объяснены непосредственно из действия этих законо­мерностей. Такие акты поведения выглядят (с точки зрения общих закономерностей) как случайные (конкретный чело­век может совершить, а может и не совершить прес­туп­ление). В то же время общие данные, характеризующие сово­купность этих явлений, отличаются относительной устойчивостью и в определенных пределах предсказуемы» [7, с. 6—7].

Итак, «возможны два подхода к изучению преступнос­ти. Первый — когда предметом исследования служит сама по себе совокупность преступлений и из анализа харак­терных черт этой совокупности делаются попытки устано­вить зако­номерности (причины, условия) возникновения преступнос­ти и тенденции ее развития. Второй подход заключается в том, что преступность изучается не сама по себе, а как результат состояния самого общества — тех структур, из которых общество складывается (статические элементы общества, обеспечивающие его устойчивость), и тех про­цессов, которые в обществе протекают (динамика общест­венного развития). Социокриминологический  под­ход предпо­лагает выяснение того, как функционируют общественные структуры, каковы общественные процессы, как они влияют на преступность, что позволяет понять и оценить преступность не «саму по себе», а как результат (фун­кцию) соответствую­щих структур и процессов» [7, с. 9].