§ 5. Допрос и очная ставка

Допрос — это следственное действие, в процессе которого следователь получает от допрашиваемого словесную информацию о фактах, имеющих значение для установления объективной истины и обеспечения правильного применения закона.

К отдельным видам допроса относятся: допрос свидетеля, допрос потерпевшего, допрос подозреваемого, допрос обвиняемого, допрос эксперта. Общие правила допроса заключаются в следующем.

1. Вызов на допрос производится повесткой, телеграммой или телефонограммой. Лица, не явившиеся без уважительных причин, могут быть подвергнуты приводу.

2. Место допроса. Допрос производится по месту производства предварительного следствия, а в случае необходимости — в месте пребывания допрашиваемого. При этом должно быть обеспечено соблюдение правила: вызванные по одному и тому же делу лица допрашиваются порознь, а также должны быть приняты меры к тому, чтобы они не могли общаться между собой до окончания допроса.

3. Время допроса. Допрос не должен производиться в ночное время, кроме случаев, не терпящих отлагательства. Не допускаются длительные изнурительные допросы.

4. Порядок допроса. В начале допроса следователь устанавливает личность допрашиваемого, разъясняет ему его процессуальные права и обязанности. Допрашиваемому предлагается в произвольной форме свободно рассказать все, что ему известно об обстоятельствах дела. Затем ему могут быть заданы вопросы. Наводящие вопросы не допускаются. Запрещается домогаться показаний путем насилия, угроз или иных незаконных мер.

5. Ход и результаты допроса фиксируются в протоколе допроса. Допрашиваемый имеет право собственноручно изложить свои показания. Соответствие записей в протоколе фактическому ходу и результатам допроса удостоверяется подписью допрашиваемого и следователя. Допрашиваемый подписывает каждую страницу протокола допроса. Показания допрашиваемого записываются в первом лице и по возможности дословно.

Особенности допроса отдельных участников процесса проявляются в следующем.

1. Допрос свидетеля осуществляется с соблюдением правил ст. 68—71, 166—170 УПК Украины. Перед допросом свидетель предупреждается об уголовной ответственности за отказ от дачи показаний и за дачу заведомо ложных показаний. Несовершеннолетний свидетель вызывается через законных представителей. Допрос несовершеннолетнего свидетеля в возрасте до четырнадцати лет, а по усмотрению следователя — в возрасте до шестнадцати лет производится в присутствии педагога, а при необходимости — врача, родителей или иных законных представителей. Свидетелю, не достигшему шестнадцатилетнего возраста, разъясняется его обязанность говорить только правду. Он не несет уголовной ответственности ни за отказ от дачи показаний ни задачу заведомо ложных показаний. Свидетель не обязан свидетельствовать против самого себя.

2. Допрос потерпевшего осуществляется по правилам допроса свидетеля. Однако потерпевший несет уголовную ответственность только за дачу заведомо ложных показаний. Об ответственности за совершение таких действий он предупреждается перед допросом.

3. Обвиняемый допрашивается с соблюдением правил ст. 43, 44—48,134, 135—139, 143—146, а также требований ст. 21 УПК Украины. До первого допроса обвиняемому должно быть разъяснено право на защитника. Защитник допускается к участию в деле с момента предъявления обвинения, а в случае задержания лица или применения к нему меры пресечения — с момента оглашения ему протокола задержания или постановления об аресте. До первого допроса защитник имеет право на свидание с подзащитным наедине. Дача показаний право, а не обязанность обвиняемого. Он не несет ответственности за дачу заведомо ложных показаний или за отказ от дачи показаний. Обвиняемый должен быть допрошен не позднее суток после предъявления ему обвинения. При предъявлении обвинения и допросе обвиняемого присутствие защитника обязательно, кроме случаев, когда обвиняемому предоставлено право отказаться от защитника (ч. 1 ст. 46 УПК Украины). Перед допросом обвиняемому разъясняются его процессуальные права. В начале допроса у обвиняемого выясняется, признает ли он себя виновным.

4. Допрос подозреваемого производится с соблюдением требований ст. 43', 107, 44—48, 134—136, 143—146 УПК Украины. Подозреваемый допрашивается немедленно, а при невозможности немедленного допроса — не позднее двадцати четырех часов после задержания или ареста. При допросе подозреваемого присутствие защитника носит обязательный характер, кроме случаев, когда подозреваемому дано право отказаться от защитника (ч. 1 ст. 46 УПК Украины). Перед допросом подозреваемому должна быть предоставлена возможность свидания с защитником наедине. До начала допроса подозреваемому разъясняются его процессуальные права, (он не несет ответственности за отказ от дачи показаний или за дачу заведомо ложных показаний), а также должно быть сообщено, в совершении какого преступления он подозревается.

Проблемам допроса традиционно уделялось значительное внимание в юридической литературе. Однако ряд из них требует более детального анализа. Это, прежде всего, проблемы:

свидетельского иммунитета; укрепления гарантий защиты прав и законных интересов допрашиваемых лиц; совершенствования процессуальной формы и тактики допроса.

В качестве свидетеля может быть допрошено любое лицо, которому известны какие-либо обстоятельства, подлежащие установлению по делу, если такое лицо не имеет процессуального статуса потерпевшего или обвиняемого. Неспособность лица в силу своих психических или физических недостатков правильно воспринимать те или другие явления и давать о них объективные показания устраняет возможность участия его в деле в качестве свидетеля.

В соответствии с предписаниями ст. 69 УПК Украины (ст. 72 УПК России) не могут быть допрошены в качестве свидетелей также: защитник обвиняемого об обстоятельствах, которые стали ему известны в связи с выполнением обязанностей защитника; адвокат, представитель профсоюза или другой общественной организации об обстоятельствах, которые ему стали известны в связи с выполнением им обязанностей представителя потерпевшего, гражданского истца и гражданского ответчика.

В соответствии с п. 11 ст. 5 УПК России уголовное дело не может быть возбуждено, а возбужденное дело подлежит прекращению в отношении священнослужителя за отказ от дачи показаний по обстоятельствам, известным ему из исповеди. Данное правило было принято в соответствии с законом России «О свободе вероисповедания» // Сов. Россия. — 1990. — 10 ноября, в ст. 13 которого записано: «Тайна исповеди охраняется законом. Священнослужитель не может допрашиваться или давать объяснения кому бы то ни было по обстоятельствам, которые стали известны из исповеди гражданина». Такого же рода правило содержится и в Законе Украины «О свободе совести и религиозных организациях» (1991 г.).

Ст. 19 Федерального закона Российской Федерации «О статусе депутата Совета Федерации и статусе депутата Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации» (1994 г.) определяет, что «депутат Совета Федерации и депутат Государственной Думы вправе отказаться от дачи свидетельских показаний по гражданскому или уголовному делу об обстоятельствах, ставших ему известными в связи с выполнением депутатских обязанностей».

Данный перечень лиц, которые обладают так называемым свидетельским иммунитетом, оказался исчерпывающим, что по существу не способствует разрешению многих возникающих на практике проблемных ситуаций.

Предположим, оперативным работником получена информация по уголовному делу от негласного источника. Например, при выполнении действий, предусмотренных п. 8 ст. 8 Закона Украины об оперативно-розыскной деятельности, в соответствии с которым оперативному работнику предоставляется право: «осуществлять проникновение в оперативную группу негласного работника или лица, сотрудничающего с ним, с сохранением в тайне достоверных данных об их личности». Получивший информацию от негласного сотрудника, работающего в самой преступной группе, оперативный работник вызван на допрос. С одной стороны, он несет ответственность за отказ от дачи показаний или сообщение ложных сведений, а с другой — не вправе разглашать источник своей осведомленности. Отметим, между прочим, что в США разглашение сведений об агенте наказывается штрафом в размере до 50 тыс. долларов. Как быть оперативному работнику и как разрешить данную проблему допрашивающему? Ответа на данный вопрос в законе пока нет.

Д. И. Бедняков считает, что оперативному работнику необходимо предоставить право ограниченного свидетельского иммунитета. То есть в подобной ситуации он, дескать, должен будет сообщить все, что ему известно об обстоятельствах дела, не называя источник, время, место и способ получения информации. При этом показания оперативного работника получают значение доказательств по уголовному делу, и подлежит проверке другими процессуальными средствами.

Однако ч. 3 ст. 68 УПК Украины однозначно определяет: «Не могут служить доказательствами сообщенные свидетелем данные, источник которых неизвестен. Если показания свидетеля основываются на сообщениях других лиц, то эти лица должны быть также допрошены». Вывод может быть только один — если показания оперативного работника о фактах, ставших ему известными из негласного источника, не могут иметь доказательственного значения без разглашения источника осведомленности, то и допрашивать его нецелесообразно. В законе должно быть записано: «Не подлежат допросу лица, которые в силу своих профессиональных обязанностей не вправе называть источник или характер своей осведомленности по имеющим значение для дела фактам». Представляется, что давать исчерпывающий перечень таких лиц в законе не обязательно. Лучше это сделать в руководящих разъяснениях Пленума Верховного Суда.

Наряду с этим, на современном этапе формирования правого государства, реализуя идеи гуманизма, законодателю, на наш взгляд, необходимо реализовать концепцию свидетельского иммунитета и привилегии освобождения от самообвинения в более полном объеме.

Нельзя не обратить внимание на то, что еще Устав уголовного судопроизводства России 1864 года содержал ряд интересных правил. В частности, в соответствии со ст. 704 Устава не допускались к свидетельству не только защитники подсудимых, но и священники — в отношении к признанию, сделанному на исповеди. В ст. 705 Устава указывалось: «Муж или жена подсудимого лица, родственники его по прямой линии, восходящей и нисходящей, а также родные его братья и сестры могут устранить себя от свидетельства, а если не пожелают воспользоваться сим правом, то допрашиваются без присяги». Представляется, что подобный подход морально оправдан и приемлем для современного уголовного процесса. Здесь же, в Уставе Уголовного судопроизводства России 1864 года, в ст. 722 определялось:

«Свидетель не может отказаться от дачи ответов на вопросы, клонящиеся к обнаружению противоречия в его показаниях или несообразности их с известными обстоятельствами, или же с показаниями других свидетелей, но он не обязан отвечать на вопросы, уличающие его самого в каком бы то ни было преступлении». По сути, здесь уже была реализована концепция освобождения от самообвинения, о целесообразности, которой так долго спорят наши ученые.

Полностью поддерживая мнения авторов, аргументировавших необходимость реализации в нашем уголовном процессе концепции свидетельского иммунитета и привилегии освобождения от самообвинения, мы полагаем, что ст. 66 УПК Украины может быть дополнена следующим положением: «Никто не должен принуждаться и не обязан свидетельствовать против самого себя и своих близких родственников. Свидетель, а равно и любое иное лицо, вызванное на допрос в праве отказаться от дачи показаний, если они могут повлечь вредные последствия для него самого или его близких родственников». Наряду с этим в ч. 1 ст. 69 УПК Украины должно быть указанно: «Не обязаны давать показания по делу лица, которые в силу своих профессиональных обязанностей не вправе разглашать источник или характер своей осведомленности».

В силу презумпции невиновности обвиняемый и подозреваемый не обязаны доказывать свою невиновность. Развитие данного принципа должно, на наш взгляд, завершаться указанием на то, что никто не должен и не может принуждаться свидетельствовать против самого себя. Однако реализация данного положения на практике имеет свои коллизии.

Так в силу ст. 43' УПК Украины (ст. 52 УПК России) подозреваемым признается лицо, задержанное по подозрению в совершении преступления или лицо, к которому применена мера пресечения до вынесения постановления о привлечении его в качестве обвиняемого. Закономерен вопрос о том, в качестве кого должно быть допрошено лицо, в отношении которого возбуждено уголовное дело либо собраны доказательства его виновности в совершении преступления, однако такое лицо не задержано, не арестовано и не признано обвиняемым.

Следует заметить, что если лицо, в отношении которого возбуждено дело допрашивается в качестве свидетеля, то оно предупреждается об уголовной ответственности за отказ от дачи показании и за дачу заведено ложных показаний. В такой ситуации сказать правду, отказаться от дачи показаний или давать ложные сведения — все равно нести уголовную ответственность. Более того, допрашиваемый под угрозой уголовного наказания, по существу, принуждается свидетельствовать против самого себя. Подобная практика не способствует решению задач уголовного процесса. Для ее прекращения должно быть уточнено само понятие подозреваемого.

По нашему мнению, в уголовном процессе вместо понятий «подозреваемый» и «обвиняемый» следует использовать понятие «подследственный».

Подследственным является лицо, в отношении которого возбуждено уголовное дело, вынесено постановление о признании его находящимся под следствием или о привлечении его в качестве обвиняемого, а также лицо, задержанное по подозрению в совершении преступления или к которому применена мера пресечения.

Подследственный наделяется всеми правами обвиняемого и подозреваемого. Он не несет уголовной ответственности ни за отказ от дачи показаний, ни за дачу заведомо ложных показаний. Дача показаний — это его право, а не обязанность. Однако, на наш взгляд, подследственный должен нести ответственность за оговор заведомо невиновного лица.

Такой концептуальный подход находит понимание у законодателя. Существенный шаг на пути к реализации рассматриваемой проблемы сделан в Конституции России и Украины.

Так, в частности, Конституция России закрепила правило: «Никто не обязан свидетельствовать против самого себя, своего супруга и близких родственников, круг которых определяется федеральным законом» (ст. 51). Ст. 63 Конституции Украины определяет: «Лицо не несет ответственности за отказ от дачи показаний или пояснений относительно себя, членов семьи или близких родственников, круг которых определяется законом».

Представляется, что такого рода положения основного закона создают оптимальные условия для дальнейшего совершенствования уголовно-процессуального законодательства.

Особую проблему представляет собой проблема использования в качестве средства получения доказательственной информации полиграфа. Ряд авторов полагает, что для использования в доказывании по уголовным делам метода контроля реакций человека с помощью полиграфа нет никаких препятствий. Вместе с тем большая часть ученых считает, что использование полиграфа в следственной практике недопустимо.

Использование в качестве доказательственной информации данных, полученных с помощью датчиков, фиксирующих физиологическое и психическое состояние человека, равносильно получению информации от лиц, имеющих определенный процессуальный статус и наделенных соответствующими правами, помимо воли этих лиц. То есть равносильно получению информации путем обмана или насилия. Такой подход противоречит нравственным началам уголовного судопроизводства.

Поскольку подобного рода исследования основаны на тестах, содержащих серию специально сформулированных вопросов, на которые испытуемый должен дать однозначный ответ «да» или «нет», то указанные тесты представляют собой, по сути, наводящие вопросы, постановка которых свидетелям или иным участникам процесса запрещена уголовно-процессуальным законом— ст. 143 УПК Украины, от. 158 УПК России.

Под сомнением остается также достоверность полученных результатов. Сам способ получения фактических данных не обеспечивает проверяемости всего процесса исследования, который к тому же недостаточно научно обоснован и апробирован. Процесс исследования истины должен быть тоже истинным и обеспечивать получение достоверных данных, а следовательно, такой процесс должен быть контролируемым на всех его стадиях, проверяемым и хорошо изученным. По крайней мере, должны быть известны механизмы формирования тех или иных выводов или информационных результатов, исследованы все варианты действия используемого метода в зависимости от различных меняющихся условий его применения.

По названным причинам не могут быть использованы в доказывании гипноз, экстрасенсорика и другие нетрадиционные методы психологии. При допросе недопустимы ни обман, ни психическое насилие. Неправомерным будет также получение какой-либо информации помимо воли допрашиваемого, то есть в ситуации, когда лицо не руководит своими действиями или не осознает их и не контролирует.

Значение правдивых показаний допрашиваемого, в особенности подозреваемого и обвиняемого, трудно переоценить. При этом значение показаний лица, совершившего преступление, определяется не столько самими признаниями своей вины, сколько той информацией о совершенном преступлении, которая содержится в его показаниях, поскольку, получив достоверную, полную и точную информацию о способе совершения преступления и других его обстоятельствах, следователь получает реальную возможность определить, где, что, когда и какие ранее ему неизвестные доказательства он может обнаружить.

Важность значения правдивых показаний липа, совершившего преступление, в цепи доказательств по уголовному делу обуславливает актуальность разработки, совершенствования и систематизации научно обоснованных и эффективных методов, приемов, правил допроса. Рассмотрению данных аспектов уделяется значительное внимание в юридической литературе. Вместе с тем, остаются еще недостаточно разработанными общетеоретические проблемы тактики допроса, в литературе недостаточно четко дифференцируются понятия методы, приемы, правила, принципы допроса. По-прежнему актуальны вопросы допроса лица в ситуации, когда следователь вынужден изобличать его во лжи, а также использования при этом оперативно-розыскной информации.

Тактику допроса можно определить как систему основанных на уголовно-процессуальном законе принципов, методов, приемов и правил допроса, обеспечивающих получение от допрашиваемых правдивых показаний в полном объеме их осведомленности об обстоятельствах, имеющих значение для дела, а также сведений, необходимых для проверки достоверности этих показаний.

В настоящее время в юридической литературе не выработано единого взгляда на понятия методов, приемов, правил, рекомендаций и принципов допроса, не проведен их надлежащий системный анализ. Так, к примеру, А. Н. Васильев упоминает планирование в числе тактических приемов допроса. Наряду с этим, по его мнению, «основным тактическим приемом, основанным на применении логики, является следственная версия». Думается, что А. Н. Васильев слишком расширительно трактует понятие тактических приемов. Планирование предполагает анализ следственной ситуации и мысленное моделирование линии поведения допрашивающего. Оно представляет собой сложную индивидуальную мыслительную деятельность следователя (в том числе и рефлексивное мышление), тогда как тактический прием — это способ действия допрашивающего непосредственно в ходе следственного действия. В ходе реализации тактического приема неизбежно участвуют двое — допрашиваемый, как объект его применения и допрашивающий, как субъект применения. Тактический прием реализуется в ходе следственного действия, планирование и выдвижение версий может осуществляться за его пределами. Следственная версия — представляет собой разновидность гипотезы и является не чем иным как предположением следователя. Как версии, так и планирование являются результатами мыслительной деятельности следователя и не могут выступать в качестве тактического приема — действия в объективном мире. Отличительная особенность тактических приемов, видимо, заключается в том, что с их помощью осуществляется воздействие на участников процесса или объективную обстановку производства следственного действия. «Воздействие — это действие, направленное на кого-, что-нибудь, с целью добиться чего-нибудь, внушить что-нибудь, оказать психическое воздействие на кого-нибудь». Основное средство воздействия следователя — информация, слово, предъявление доказательств. В этом аспекте и моделируются тактические приемы.

Р. С. Белкин в числе общих положений тактики допроса называет активность допроса и учет личности допрашиваемого. Думается, что указанные положения носят характер основополагающих начал тактики допроса и по существу должны относиться к ее принципам.

Принципы — это основополагающие идеи, начала тактики допроса, которые воплощены во всех (или в большинстве используемых) методах, правилах и приемах.

К принципам тактики допроса можно, на наш взгляд, отнести: законность; использование приемов, методов и средств, соответствующих нравственным началам уголовного судопроизводства; активность допроса; комплексное использование имеющейся оперативно-розыскной и доказательственной информации по делу; целенаправленность допроса; учет личности допрашиваемого и особенностей следственной ситуации; использование закономерностей психотехники общения; непрерывное мысленное моделирование поведения допрашиваемого и планирование допроса; использование рефлексивного мышления; неразглашение конфиденциальной информации.

Многие из данных положений в достаточной мере освещены в юридической литературе. Мы полагаем возможным отнести к принципам тактики допроса использование рефлексивного мышления. Рефлексивное мышление — это имитация рассуждений, хода мыслей другого лица. «В конфликтных и бесконфликтных ситуациях имитация рассуждений допрашиваемого, — отмечает В. Е. Коновалова, — является одним из залогов успешного допроса. Именно она составляет основу своеобразной рефлексивной борьбы, в которой лицо, обладающее навыками рефлексивного мышления, сумеет взять на себя управление ходом допроса... Рефлексивное мышление в процессе допроса проявляется в способности продумать все возможные варианты ответов допрашиваемого на поставленный вопрос и соответственно выбрать собственную позицию в дальнейшем допросе ... Мышление «за вторую сторону» дает возможность избрать и психологические методы воздействия на допрашиваемого, и основанные на них тактические приемы, причем их выбор не является элементарной пробой «на авось», а предполагает строгий логический анализ конкретной ситуации при допросе».

К тактическим правилам допроса можно отнести: необходимость начинать допрос со свободного рассказа допрашиваемого; установление психологического контакта с допрашиваемым и др.

В отношении друг к другу методы, приемы и правила тактики допроса выступают как общее, особенное, единичное. В целом они образуют систему тактики допроса.

Следует отметить, что те или иные тактические приемы не являются алгоритмами поведения, соблюдение которых с неизбежностью обеспечивает решение возникающих проблем. Они содержат в себе способ возможного, а не должного поведения следователя. Выбор линии поведения следователя, последовательности и системы применения тех или иных методов и приемов зависит от множества объективных и субъективных факторов и должен осуществляться самим следователем с их учетом по правилам диагностики на основе непрерывного мысленного моделирования и рефлексивного мышления, поскольку сам допрос представляет собой динамичную, перманентно изменяющуюся следственную ситуацию.

Рефлексивное мышление неизменно присутствует при применении практически любых методов и приемов допроса. Оно по существу является одним из основополагающих начал тактики допроса.

Методы — это способы достижения целей допроса, представляющие собой определенную систему характерных для них приемов, правил и рекомендаций. Традиционно при допросе используется метод получения доказательственной информации, который можно назвать методом выяснения. Метод выяснения — это метод эвристического поиска характера осведомленности допрашиваемого и получения информации путем расспроса. Наряду с этим в тактике допроса лиц, дающих ложные показания, отказывающихся от дачи показаний или ответов на отдельные вопросы, а также при допросе в иных конфликтных ситуациях, используются два метода: метод убеждения и метод изобличения.

Приемы — это наиболее рациональные и эффективные способы действия допрашиваемого в сложившейся следственной ситуации, наиболее целесообразная линия поведения лица, осуществляющего допрос. К приемам допроса лиц, дающих ложные показания, можно отнести такие приемы как «косвенный допрос», «создание преувеличенного представления у допрашиваемого об объеме собранных следователем доказательств», «сокрытие подлинной осведомленности», «использование ассоциативных связей» и др.

Правила — это система указаний и рекомендаций, в своей совокупности описывающая тот или иной наиболее целесообразный способ действия лица, производящего допрос, условия и порядок реализации того или иного приема в конкретной следственной ситуации.

Любой допрос представляет собой разновидность общения, успех которого во многом зависит от правильной оценки личности собеседника.

Искусство быстрой и точной оценки людей по каким-либо внешне наблюдаемым признакам издавна привлекало внимание работников правоохранительных органов. Восприятие внешности — один из важных моментов оценки и понимания особенностей и состояния человека, предвидения его намерений и устремлений. Видимо, именно следователь, как никто другой, может в полной мере оценить жизненность и глубину мудрости известной пословицы: «Язык дан человеку для того, чтобы скрывать свои мысли». А вот для опытного психолога глаза, улыбка, жесты нередко говорят лучше и рельефное, чем самые изысканные речи, пламенные заверения или трогательные признания.

«Когда я стараюсь распознать истинные чувства людей, я полагаюсь на мои глаза больше, чем на уши, ибо люди говорят, имея в виду, что я их услышу, и соответственно выбирают слова, но им очень трудно помешать мне видеть то, чего они вовсе может быть, не хотят мне показывать», — писал один из маститых психологов.

Глаза, губы, морщины — богатейшие источники информации о человеке. Художник И. К. Репин помимо прочего небезосновательно утверждал, что руки — это второе лицо человека. Вглядываясь в картины Серова, Федорова, Рембрандта, Гойи можно увидеть типичные и яркие характеры людей разных эпох и стран. Взгляд, интонация, улыбка — это многоцветные краски внутреннего состояния человека.

Практическая сторона понимания людей по их внешне наблюдаемым признакам дли, следователя заключается в проблеме понять собеседника более глубоко.

Некоторые черты и зоны лица несут богатую информацию о собеседнике. Исследователи данной проблемы отмечают значительную роль улыбки в определении эмоционального состояния, позиции и намерений человека. «Улыбкой, — писал С. А. Муратов, — можно выразить все, что угодно: легкое презрение и тихое обожание, надменную вежливость и нежную снисходительность... Она же может выдать тайное, сделать явным незримое, совершить предательство, обнаружив потрясение и замешательство. Улыбкой можно проговориться».

Замечено, что имитация добродушной улыбки при проявлении притворной вежливости не приводит к сокращению подглазного мускула, так называемого «мускула искренности». Л. Н. Толстой писал: «Есть люди, у которых одни глаза смеются — это люди себе на уме, хитрые и эгоисты. Есть люди, у которых рог смеется без глаз — это люди нерешительные, робкие».

Улыбка может быть холодная, мягкая, кислая, самодовольная, подлая, благодушная, виноватая, вкрадчивая, вопросительная, восторженная, сочувственная, надменная, вымученная, глупая, хитрая, грустная, добрая, ехидная, загадочная, заискивающая, застенчивая, злорадная, лицемерная, издевательская, ироническая, обаятельная, ленивая, лукавая, многообещающая, наивная, натянутая, обезоруживающая, обворожительная, обнадеживающая, озорная, простодушная, печальная, плутовская, покорная, притворная, пьяная, учтивая, равнодушная, растерянная, слащавая, смущенная, уклончивая, шаловливая, язвительная, угодливая и пр. Вспомним классиков: «Это была улыбка необыкновенно добрая, широкая и мягкая, как у разбуженного ребенка, одна из тех выразительных улыбок, на которые трудно не ответить тоже улыбкой» (А. П. Чехов. Степь); «Странная улыбка искривила его лицо, жалкая, печальная, слабая улыбка, улыбка отчаяния» (Ф. М. Достоевский. Преступление и наказание); «Беглая, едкая улыбка бесстрастно кривила его губы: черные, прищуренные глазки дерзко выглядывали из-под неровных ресниц» (Я. С. Тургенев. Гамлет Щигровского уезда).

«Если хотите рассмотреть человека и узнать его душу, — писал Ф. М. Достоевский, — то вникайте не в то, как он молчит, или как он говорит, или как он плачет, или как он волнуется благороднейшими идеями, а смотрите на него лучше, когда он смеется. Хорошо смеется человек — значит хороший человек».

Взгляд имеет богатую палитру красок и множество оттенков. Он может быть бегающим (сигнал неискренности), хмурым, застывшим, холодным, колючим, мрачным (признак недружелюбности), оценивающим, безразличным, сосредоточенным, унылым, грустным, лукавым, настороженным, многозначительным, жадным, сочным, твердым, упрямым, молящим, беспомощным, усталым, потухшим, тревожным, вопросительным, виноватым, смущенным, дружелюбным, укоризненным, злобным, кротким, растерянным, приветливым, кокетливым, притворным, любопытным, наивным, открытым, понимающим, равнодушным или неподкупным, но встречается и взгляд непроницаемый, злобный, стеклянный, словно воздвигающий тонированное стекло перед собеседником. Такие люди чаще всего имеют богатый психологический опыт и умеют скрывать свои чувства, не желая, чтобы их изучили. Они предпочитают сами изучать и управлять ситуацией.

Не считаем за излишество обратиться к классической литературе, отличающейся меткостью своих зарисовок. Например:

«Я почувствовал, как их щупающие взгляды остановились на моих кожаных коленях» (Тендряков. За бегущим днем), «Вера Никаноровна смотрела на нее тем всевидящим, безжалостным и стремительным взглядом, каким глядят только матери, осматривая девушку, которая может все пошатнуть и перепутать в судьбе сына» (К. Федин. Первые радости), «Она бросила на него робкий, но жадный, вопросительный взгляд» (И. А. Гончаров. Обломов).

Частый контакт взглядами характерен для доброжелательной беседы и, наоборот, если собеседник отводит взгляд в сторону, значит разговор ему в тягость, общение затруднено. Быстрые, смелые повторяющиеся взгляды — признак установленного психологического контакта. Замечено, что человек в силах скрывать свое горе или недовольство, но радость скрыть для многих выше своих сил. Радость, удовольствие, счастье лучится в глазах и улыбке.

Не менее красноречив в общении язык жестов. Интенсивность жестикуляции усиливается, когда человек волнуется. Встревоженность и неуверенность нередко сопровождается поламыванием пальцев, кручением ручки, постукиванием карандаша, хаотическим движением рук, пошатыванием коленок, покусыванием губ, потиранием висков, бессмысленным поправлением прически или галстука, тормошением пуговиц, покачиванием корпуса (по типу Лобановского) или другими непроизвольными движениями.

Во многом экспрессивный репертуар личности проявляется в тональности речи. Тон — это эмоциональный оттенок голоса, выражающий чувства, настроение и психологическое состояние человека. Наблюдательный следователь различает безразличный, благожелательный, виноватый, менторский, хамский, уничижительный, враждебный, заискивающий, спесивый, скептический, угрожающий, сердитый, сдержанный, возмущенный, вызывающий, барственный, возбужденный, воинственный, высокопарный, душевный, ехидный, жалобный, иронический, искренний, конфиденциальный, интимный, невозмутимый, обиженный, настойчивый, небрежный, панибратский, полемический, уклончивый, убежденный, уважительный, повелительный, лакейский (угодливый), лирический, назидательный, безапелляционный, агрессивный, ворчливый, гордый, игривый, презрительный, печальный, покорный, раболепный, резкий, резонёрский, тщеславный тон и множество полутонов.

Характерно, что льстец, сидя в кресле, чаще всего наклоняет корпус вперед; высокомерный располагается поудобней, выпячивая грудь и опрокидывая голову назад; неуверенный садится на краешек стула, как бы извиняясь за свое присутствие и подчеркивая, что он рассчитывает на непродолжительный разговор.

Характерный признак скрываемой враждебности — обдуманность ответов, стремление к точным формулировкам, немногословность, взвешенность каждой фразы. Сжатые губы, пересыхание рта, появление капель пота на верхней губе, изменение окраски лица, перемена тембра голоса — вое это признаки тревоги и негативных эмоциональных переживаний.

Следователь должен уметь проникать в психику другого человека и принимать его чувства в расчет, то есть овладевать искусством эмпатии и рефлексивного мышления, а также психотехникой доверительного

Нормы УПК Украины, регламентирующие порядок допроса подозреваемого и обвиняемого, основаны на психологических закономерностях формирования показаний указанными лицами, научно обоснованы и в своих предписаниях содержат определенные общие тактико-криминалистические правила. Другими словами, нормы уголовно-процессуального законодательства в концентрированном виде формируют основные положения криминалистической тактики и направлены на получение правдивых, полных и всесторонних показаний от допрашиваемых.

Так, в законе изложено требование о том, чтобы обвиняемые, подозреваемые и свидетели, вызванные по одному и тому же делу, допрашивались порознь. Следователь должен принять меры, чтобы указанные лица не могли общаться между собой. Допрос по существу дела должен начинаться со свободного рассказа допрашиваемого об известных ему обстоятельствах дела, после чего следователь должен задавать допрашиваемому вопросы. Запрещается задавать вопросы наводящие, а также производить допрос в ночное время. Выполнение всех этих требований создает наиболее оптимальные условия для получения от допрашиваемых полных, всесторонних и объективных показаний. Так, необходимость начинать допрос со свободного рассказа допрашиваемого мотивируется следующими соображениями:

— во-первых, свободное изложение допрашиваемым обстоятельств дела в удобной для него форме и последовательности обеспечивает их более полное и детальное припоминание;

— во-вторых, перед началом допроса следователь не может полностью определить, в каком объеме допрашиваемый осведомлен об интересующих его обстоятельствах дела. При свободном рассказе допрашиваемые нередко сообщают такую информацию, о наличии которой допрашивающий и не предполагал. Зачастую именно эти показания позволяют следователю восполнить пробелы в доказательствах;

— в-третьих, начиная показания со свободного рассказа, допрашиваемый не может знать, какими доказательствами располагает следователь, а какими нет. Поэтому в такой обстановке допрашиваемый часто сообщает такие сведения, о которых не сообщил бы, если бы знал, что следователю о них неизвестно, или если бы следователь выдал свою неосведомленность;

— в-четвертых, свободный рассказ (его анализ и сопоставление с материалами дела) помогает следователю определить позицию допрашиваемого, выяснить, о чем тот говорит охотно, о чем пытается умолчать, полнее изучить личность допрашиваемого, непосредственно наблюдая за его поведением.

Все это требует от следователя не спешить с постановкой вопросов, тем более с предъявлением доказательств. По характеру и содержанию вопросов допрашиваемый зачастую может определить круг обстоятельств, известных следователю. Умение слушать и слышать, — отмечает А. Р. Ратинов, — не менее ценно для следователя, чем умение говорить».

Из вышесказанного следует, что следователь в первой стадии допроса должен.

— предлагая допрашиваемому рассказать об известных ему обстоятельствах дела, сообщать ему при этом минимум информации, необходимой для целенаправленного рассказа;

— внимательно и терпеливо выслушать допрашиваемого, не останавливая его и не перебивая,

— в случае необходимости помочь допрашиваемому в определении последовательности рассказа, припоминании определенных факторов и т. д.;

— установить и поддерживать психологический контакт с допрашиваемым, создать определенный микроклимат во взаимоотношениях с ним, обеспечивающий решение задач допроса;

— с учетом имеющихся доказательств по делу и личности допрашиваемого пресекать попытки со стороны последнего дать ложные показания. В этой связи представляется вполне обоснованной рекомендация Л. М. Карнеевой и А. Н. Васильева «...предупреждать ложь, а не разоблачать ее, поскольку высказанная ложь создает дополнительные препятствия, так как допрашиваемый должен сделать новые усилия для отказа от уже данных ложных показаний»

— внимательно выслушивая показания допрашиваемого, необходимо особое внимание обращать на факты, известные последнему, но не сообщаемые следователю. Нередко именно в этом проявляется виновная осведомленность допрашиваемого. Так, зачастую допрашиваемый скрывает свое знакомство именно с соучастником преступления, скрывает свое присутствие на месте преступления или в местах сокрытия похищенного и т. д., хотя данные факты подтверждаются материалами дела, о чем допрашиваемый может не знать.

Как видно из сказанного, правила допроса, изложенные в уголовно-процессуальном законодательстве, отражают основные рекомендации тактики допроса, вместе с тем они не могут предусмотреть всех следственных ситуаций и указать на правила, которыми необходимо руководствоваться в каждой из них.

Основной задачей следователя при подготовке к допросу является тщательное изучение материалов дела. Особое значение, данное положение имеет при подготовке к допросу по делам о хозяйственных преступлениях, в ходе которого следователь должен в совершенстве изучить особенности бухгалтерского учета, технологии и т. д. Во многих случаях, незнание последнего позволяет допрашиваемому определить круг осведомленности следователя, установить какими доказательствами он располагает, а какими нет.

В связи с вышеизложенным припоминается выдержка из обращения к следователям, содержащегося в «Настольной книге следователя»: «Через час тебе предстоит допрос. Ты должен к нему подготовиться, ты должен быть отлично вооружен. Помни, что допрашивая обвиняемого, ты вступаешь с ним в поединок с глазу на глаз, лицом к лицу. В этом поединке он силен потому, что он нередко знает истину и шкурно заинтересован в том, чтобы скрыть ее от тебя, ты должен прощупать, понять, угадать слабое место своего противника, иначе ты будешь побежден. А ты не имеешь права оказаться побежденным. Ведь ты — следователь».

К числу общих тактических правил допроса можно отнести установление психологического контакта с допрашиваемым. «Установление контакта с допрашиваемым во время изобличения его во лжи затруднено или невозможно», — отмечает Р. С. Белкин.

Однако нельзя считать, что если обвиняемый дает ложные показания, то психологический контакт в данном случае невозможен. Безусловно, при этом создается конфликтная ситуация, в основе которой лежит разность интересов следователя и допрашиваемого в отношении установления истины по делу. Однако в данной ситуации у следователя могут быть и общие интересы с допрашиваемым, которые сближают его с последним (заинтересованность в судьбе допрашиваемого, судьбе его близких, родственников, в будущем его и его семьи и т. д.).

Диалектика взаимоотношений в том и проявляется, что в любом взаимоотношении есть действие и противодействие, есть элементы конфликта и элементы общности, которые к тому же не являются постоянными. В любом взаимоотношении есть элементы, являющиеся переменными величинами, их должен замечать следователь при допросе и с помощью их воздействовать на сложившуюся ситуацию.

Правильно считают те авторы, которые утверждают, что следователь в любом случае должен стремиться к установлению и сохранению психологического контакта с допрашиваемым, в том числе и в конфликтной ситуации.

Под психологическим контактом следует понимать установление между допрашиваемым и допрашивающим в сложившейся следственной ситуации обстановки, в наибольшей степени благоприятствующей решению задач допроса. В установлении психологического контакта следователь должен ориентироваться, прежде всего, на положительные качества личности допрашиваемого, на его достоинства (любовь к семье, гражданскую сознательность и др.)

Видеть и развивать в человеке достоинства — это и задача следователя, и основа для установления психологического контакта с допрашиваемым. К числу психологических средств установления психологического контакта можно отнести проявление следователем коммуникабельности, понимания психологического состояния допрашиваемого, искреннего сочувствия и сострадания, заинтересованности в судьбе допрашиваемого в его будущем и будущем его близких, отзывчивость и корректность. Безразличие следователя к жизни и судьбе допрашиваемого — путь к недоверию к нему со стороны последнего и конфликту. При этом положительные результаты может дать только непосредственность следователя в проявлении указанных свойств. Здесь недопустима артистичность, игра, ибо в напряженной психологической ситуации фальшь особенно заметна. Следователь должен быть серьезным, но без сухости, добрым без слащавости, заботливым без заискивания, шутливым без шутовства.

Немаловажное значение для установления психологического контакта имеет поведение следователя, его внешний вид, манеры, выражение лица, тон речи, жесты, привычки, лексикон и др. Не нужны каменная маска на лице, сверлящий, пронизывающий взгляд. Непосредственность, корректность следователя, его благожелательность размягчают и дают больший эффект. Вместе с тем психологический контакт нельзя рассматривать и как отношения взаимных уступок. Допрашиваемый, как правило, хорошо понимает задачу следователя и ценит в нем его профессиональные достоинства, настойчивость в достижении цели, уважает в следователе именно следователя. Я чем выше профессионализм следователя, тем большее уважение к нему проявляет обвиняемый, подозреваемый и другие допрашиваемые. Поэтому любые уступки следователя расцениваются последними как желание поддобриться, настораживают, дают повод считать позицию следователя неустойчивой.

Убеждение, как один из методов тактики допроса, основано на словесном либо ином воздействии на ум, сознание, чувства допрашиваемого и направлено на создание у последнего критического отношения к совершенному преступлению и к своей позиции, побуждение его к раскаянию и даче правдивых показаний. Убеждение может касаться как жизненной позиции обвиняемого в целом, так и более узких вопросов (отношения к содеянному, доказанности его виновности и т. д.). Следователь должен стремиться достичь получения правдивых показаний от допрашиваемого при помощи именно этого метода.

Метод убеждения представляет собой систему приемов психологического воздействия на допрашиваемого. К числу приемов метода убеждения можно отнести.

— разъяснение противоправности содеянного и его тяжких последствий с целью вызвать раскаяние;

— использование отношений с другими соучастниками преступления;

— активизация положительных качеств личности допрашиваемого или так называемый «метод морального стимулирования» и др.

А. Е. Ямпольский в своей работе «Психология допроса подозреваемого» указывает в числе методов судебно-психологического воздействия метод убеждения, метод косвенного внушения. По существу, косвенное внушение является одним из приемов метода убеждения.

Характерной особенностью косвенного внушения является то, что приведенный к определенной мысли человек воспринимает ее как свои выводы. В этом плане косвенное внушение в определенных ситуациях имеет большой эффект.

Изобличение осуществляется с помощью доказательств и тактических комбинаций. Когда доказательств достаточно, рекомендуется:

— предъявление доказательств последовательно в соответствии с их доказательной силой;

— предъявление сначала наиболее важного доказательства. При этом как при допросе в ситуации, определяющейся достаточностью доказательств, так и в ситуации, когда доказательств недостаточно, необходимо руководствоваться правилами, лишающими возможности допрашиваемого опорочить доказательство.

«За исключением случаев использования приема внезапности, — пишет Л. М. Карнеева, — предъявлять доказательство не следует до тех пор, пока лицо не допрошено по всем обстоятельствам, с ним связанным. Следует предусмотреть возможность заявлений со стороны допрашиваемого, опровергающих предъявленное доказательство». Пресечь данные попытки можно, соблюдая требование тактики допроса о необходимости перед предъявлением доказательства выяснять обстоятельства его возникновения, предупреждая со стороны допрашиваемого дачу ложных объяснений, проверить которые невозможно или затруднительно, тем более, если их затруднительно опровергнуть.

Так, если следователь располагает показаниями взяткодателя о том, что тот передал взятку допрашиваемому, необходимо выяснить, в каких взаимоотношениях с взяткодателем находится допрашиваемый, в частности: не занимал ли у него денег или наоборот и т. д. Если следователь располагает показаниями свидетеля о том, что последний видел, как во время совершения квартирной кражи допрашиваемый выходил из дома, где была совершена кража, необходимо расспросить допрашиваемого о том, нет ли у него знакомых в указанном доме, где он был в период совершения кражи и т. д. При этом необходимо учитывать, что допрашиваемый может догадаться о наличии у следователя тех или иных доказательств и дать ложные объяснения их возникновения, а также распознать цели следователя в вышеуказанных вопросах. К примеру, он может заявить, что получил деньги от взяткодателя взаймы, действительно находился в доме, где была совершена кража, но приходил к знакомым и т. д. Эффективным средством предупреждения таких объяснений является косвенный допрос об обстоятельствах возникновения доказательств перед их предъявлением допрашиваемому. Сущность его заключается в маскировке цели допроса путем постановки второстепенных вопросов, на первый взгляд не имеющих отношения к расследуемому событию, при ответе, на которые можно получить ответ на главный интересующий следователя вопрос — возникли ли доказательства в результате виновных действий допрашиваемого или случайно (до или после преступления и т. д.). К примеру, допрашивая лицо. заподозренное в совершении квартирной кражи, следователь сообщает ему о совершенном в данный же день каком-либо другом преступлении и задает допрашиваемому вопрос, не был ли тот на месте этого преступления и, получив отрицательный ответ, спрашивает, где он был в этот период. Учитывая важность правильного ответа, для избежания подозрения в преступлении, к которому непричастен, невиновный назовет место действительного своего пребывания в указанное время, а причастный к другому преступлению (в данном случае имеется в виду к квартирной краже) вместе с тем попытается скрыть и факт пребывания своего на месте совершенного им преступления, поскольку не располагает еще сведениями об осведомленности, об этом следователя. После этого следователь может предъявить доказательство, подтверждающее пребывание последнего на месте преступления.

Значением данных правил, рекомендаций не следует пренебрегать. В практике нередки случаи, когда эффективность предъявления доказательств намного снижается либо вообще теряется именно по причине несоблюдения следователем указанных рекомендаций, поспешностью предъявления доказательств, что позволяет определить их смысл и в целом систему доказательств, которыми располагает следователь, а также опорочить их. Особенно важное значение соблюдение данных правил имеет при расследовании дел о хозяйственных преступлениях, когда следователь имеет дело с преступниками, как правило, совершающими замаскированные, хорошо продуманные преступления, обладающими хорошей мыслительной способностью, рефлексивностью мышления и наблюдательностью.

Так, проводя неотложные первоначальные следственные действия по делу о хищении денежных средств бухгалтерами Тростянецкой шоколадной фабрики «Украина» Орешкиной и Зайцевой, совершаемом путем перечисления денег в сберкассу на свои лицевые счета без их удержаний из своей зарплаты, оперативный работник изъял в сберкассе список на перечисление денег в сберкассу, а также лицевые счета обвиняемых, сличил их с расчетными ведомостями за соответствующие месяцы и, убедившись в том, что деньги перечислялись в большем количестве, чем удерживались из зарплаты, решил сразу же предъявить указанные документы Зайцевой для изобличения последней. Оценив ситуацию, последняя заявила, что указанные списки на перечисление денег составляла не она, а Орешкина и что последняя занимала у нее 3000 рублей, которые сразу вернуть не смогла, а по договоренности перечисляла ей деньги на сберкнижку, удерживая их из своей зарплаты, а о том, удерживала ли она их или нет, ей, Зайцевой, неизвестно. Это намного усложнило расследование дела и возмещение ущерба, потребовало трудоемкой работы следователя с документами, проведения сложных почерковедческих экспертиз.

При отказе допрашиваемого от дачи показаний следователь должен установить мотивы отказа. Ими могут быть:

— желание допрашиваемого таким путем воспрепятствовать установлению истины;

— недоверие к органам правосудия или к следователю, антипатия к нему;

— заранее данные обещания соучастникам об избрании данного способа защиты, боязнь мести с их стороны;

— бравада, подражание так называемым законам или традициям, существующим среди рецидивистов («воров в законе») и др.

Выяснение мотивов поведения допрашиваемого, в частности, мотивов отказа от дачи показаний, поможет найти возможность их устранения. При этом следователь должен иметь в виду, что в некоторых случаях допрашиваемый отказывается от дачи показаний либо от дачи правдивых показаний, боясь мести со стороны соучастников или других заключенных в местах лишения свободы. Не секрет, что иногда копия обвинительного заключения, выдаваемая на руки обвиняемому, читается сокамерниками и может причинить вред лицу, давшему признательные показания, помогающие следователю в изобличении других соучастников, дать повод для мести. Об этом знают ранее судимые, и эти обстоятельства могут являться весьма важным препятствием для дачи последними признательных показаний. Нередко по указанным мотивам допрашиваемые (ранее судимые) отказываются от официальных показаний, но при наличии психологического контакта следователя с ними, могут дать ценную информацию о тех или иных обстоятельствах совершенного преступления. В практике такие случаи нередки. Эти обстоятельства должен учитывать следователь при преодолении отказа допрашиваемого от дачи показаний.

В ситуации, моща доказательств явно недостаточно для изобличения допрашиваемого во лжи, наряду с использованием иных рекомендаций, важное значение приобретает выявление в показаниях данного лица противоречий и проговорок, неизбежно возникающих, если следователь умело и правильно задает конкретизирующие и контрольные вопросы, добивается от допрашиваемого просторного изложения своих объяснений.

Объясняется это тем, «что в памяти лгущего одновременно существует два параллельных события (или два его варианта). Одно из них действительно происшедшее, которое он хочет скрыть; другое вымышленное, о котором он, напротив, намерен рассказать. Таким образом, ему приходится, как бы изгонять из памяти то, что произошло (и поэтому хорошо запомнилось), и запоминать то, что лишь придумано (и поэтому запоминается трудней); приходится лавировать между правдой, которую нельзя говорить, правдой, которую можно говорить, и ложью, которой надо заменять утаиваемую правду».

При этом в памяти лгущего ложное представление тормозится более ярким, более эмоциональным истинным образом.

Для выявления виновной осведомленности допрашиваемого весьма эффективен и прием косвенного допроса, сущность которого рассмотрена выше. Косвенный допрос создает искусственные условия для проявления в показаниях допрашиваемого высказываний, носящих информацию достоверного характера.

Если у допрашиваемого заподозренного лица имеются соучастники, важное значение имеет выявление противоречий в показаниях соучастников. Как бы детально ни готовили указанные лица свое алиби, какую бы легенду не придумали, всех деталей предусмотреть при этом они не в состоянии. Именно детальность допроса позволяет установить ложность даваемых показаний.

Наряду с этим в ходе допроса необходимо обращать внимание не только на обстоятельства, подтверждающие виновную осведомленность допрашиваемого, а и на так называемые «негативные обстоятельства», которые могут возникать в случае совершения преступления допрашиваемым не одним или же в ситуации, когда допрашиваемый совершает самооговор. Негативные обстоятельства — это обстоятельства, сведения или факты,

которые противоречат объективным закономерностям развития определенного события в конкретных условиях действительности, причинным связям между имеющими место явлениями и их последствиями. Применительно к допросу они могут проявляться в отсутствии осведомленности допрашиваемого по отдельным фактам или же, наоборот, в знании того, чего он знать не мог.

Так, по делу о кражах из магазинов на территории Сумской области был задержан Чанов П. И., который сознался в совершении 12 краж, заявив при этом, что все их совершил сам. Между тем, скупщица краденного Каталкина Т. В. показала, что похищенные вещи принес к ней в дом Чанов П. И. вместе с Кудашевым. Исходя из этого, следователь решил подробно допросить Чанова по всем обстоятельствам совершения каждой из краж. Предполагалось, что в случае совершения какой-либо кражи в сговоре с Кудашевым Чанов не мог знать тех или иных обстоятельств, поскольку в некоторых действиях по подготовке или совершению преступления участия не принимал. Это предположение подтвердилось. Например, Чанов П. И., рассказывая о совершении им кражи из почтового отделения с. Кузьки, не смог ничего пояснить об обстоятельствах похищения конверта с деньгами, находившегося в ящике письменного стола. Подобные факты позволили следователю дифференцировать расследуемые факты, то есть определить какие кражи совершены Чановым самостоятельно, а какие в сговоре с Кудашевым. При допросе последнего подобного рода «осведомленность» следователя сыграла свою роль. Кудашев сделал вывод, что Чанов его выдал и подробно рассказал о своем участии в преступлении, выдал часть похищенных вещей и находящиеся у него ценности.

Знания психологии человека должны активно использоваться следователем в разработке тактики допроса как свидетеля, так и потерпевшего, подозреваемого или обвиняемого. Однако в юридической литературе остается дискуссионным вопрос о допустимости психологического воздействия на допрашиваемого. При этом одни авторы отвергают приемлемость психологического воздействия вообще, другие подвергают критике отдельные психологические приемы допроса.

Однако уже тот факт, что следователь вправе задавать допрашиваемому вопросы, предполагает возможность психологического воздействия первого на второго, поскольку в данном случае допрашивающий побуждает допрашиваемого сосредоточить свои мысли на определенных обстоятельствах, вызывает определенные ассоциативные связи и т. д. Тем более, психологическое воздействие на допрашиваемого оказывают предъявляемые следователем вещественные доказательства, протоколы следственных действий или иные документы. Без психологического воздействия практически немыслима очная ставка. Психологическое воздействие является, — как отмечают В. Е. Коновалова и А. М. Сербулов, — необходимым элементом всякого общения. В отличие от насилия, воздействие обладает позитивными качествами и не несет в себе элементов принуждения. Грань между воздействием и насилием, безоговорочно отвергаемым законодателем, по мнению А. Р. Ратинова, определяется свободой выбора той или иной позиции, то есть возможностью свободного принятия решения в условиях воздействия и отсутствия таковой в условиях насилия.

Критикуя тактический прием, который именуется обычно «созданием преувеличенного представления об объеме собранных следователем доказательств», М. С. Сгрогович отмечает, что «создать у обвиняемого преувеличенное представление об имеющихся у следователя доказательствах, уличающих его, — значит сказать ему, что следователем получены доказательства, которых в действительности у него нет, а значит допустить обман, ложь».

Безусловно, ложь недопустима. Однако между указанным приемом и заявлением о наличии доказательств, которых в действительности нет, то есть ложью, есть существенная, на наш взгляд, разница.

В первом случае никакой заведомо ложной информации априори следователем не сообщается. Создаваемые им обстоятельства могут привести допрашиваемого к ошибочному предположению о наличии у следователя доказательств, которых в действительности нет. Причем допрашиваемый предполагает наличие не абстрактных, а совершенно конкретных доказательств, о возможном существовании которых может фактически предположить только лицо, знавшее, что в действительности те или иные следы преступления существовали. У лица, не имеющего никакого отношения к преступному деянию, подобных предположений не возникает. В его сознании нет «соответствующих ассоциативных связей». Во втором случае речь идет о сообщении заведомо ложных сведений как достоверных фактов.

Таким образом, в первом случае допрашиваемому сообщается достоверная информация, которая в силу наличия в сознании такого лица ассоциаций, запечатленных в памяти обстоятельств совершения преступления, вызывает неадекватную реакцию, приводит к ложному выводу, хотя вполне может быть истолкована и иначе, не лишает возможности допрашиваемого выбора иного варианта объяснения смысла предоставленной информации и ее значения, а также линии своего поведения, с неизбежностью не приводит к ложным выводам и неблагоприятным для него последствиям. Неправильные выводы из данной информации делаются лицами, причастными к преступлению, в силу воздействия не следователя, а влияния на характер их мышления запечатленного в их памяти подлинного события преступления и той роли, которую они выполняли на различных его этапах, известных только им подробностей и обстоятельств преступного деяния. Поэтому анализируемый прием есть средство воздействия, но не насилия.

Требование закона о том, чтобы допрос начинался со свободного рассказа допрашиваемого об обстоятельствах дела, уже предполагает использование приема, именуемого «сокрытием подлинной осведомленности». Сокрытие своей осведомленности следователем не исключает, а скорее допускает, что при этом у допрашиваемого могут сформироваться самые разные представления об объеме собранных следователем доказательств, в том числе и возникать преувеличенные представления о доказательственной базе, которой располагает следователь. Тем более такие «преувеличенные представления» могут возникать при последовательном предъявлении следователем доказательств.

Если же следователь не разглашает всей правды, то это не значит, что он лжет. Никто ведь не требует от него сразу же раскрывать перед допрашиваемым «все карты» ибо понятно, что подобная прямолинейность скорее обернется злом, а не добром «Простота, хуже воровства», — гласит народная поговорка. Умолчание не есть ложь. Проповедь иного, — отмечает Н. П. Хайдуков, — абстрактная проповедь честности — путь к ее падению как морального требования. «Нельзя быть по-настоящему честным, не познав истинной величины добра и зла, которые могут наступить в результате осуществления этого требования».

В настоящее время широкое распространение в следственной практике получил тактический прием, именуемый «пробуждением ассоциативных связей». Сущность его состоит в том, что допрашиваемому как бы случайно демонстрируются предметы, вызывающие у него ассоциации с преступлением. Порой демонстрируются предметы-аналоги, например, нож схожий с орудием убийства, перстень имеющий сходство с похищенным и т. д. Приведем небольшой пример.

По делу о разбойном нападении потерпевший показал, что преступники наряду с драгоценностями завладели его бритвенным станком с именной надписью. Следователь пообещал к дню рождения потерпевшего подарить ему такой же. Купил в магазине станок соответствующей модели и сделал на нем такую же дарственную надпись. В ходе допроса подозреваемого бритвенный станок находился на видном месте в кабинете следователя. Убедившись, что подозреваемый обратил на него внимание, следователь сказал: «Не думал, что эта бритва потребует, сколько мороки» Расценив сказанное как факт того, что следователь обнаружил бритву при обыске, подозреваемый Гринченко подробно рассказал о совершенном им разбое.

Предмет, находящийся в кабинете следователя, не мог вызвать подобной реакции у лица, непричастного к совершенному преступлению.

Указанный прием направлен на создание условий, в которых «может проговориться» лишь виновное лицо, и является нейтральным в отношении непричастных к преступлению лиц, отвечает принципу избирательности и направлен не на получение следователем признательных показаний, а показаний, прежде всего объективных. Критерием их объективности может служить ссылка допрашиваемого на факты, ранее неизвестные следователю, которые возможно проверить процессуальными средствами. Изложенный прием создает многозначную ситуацию для допрашиваемого, предоставляет ему возможность различных вариантов поведения и свободу их выбора. В его основе лежат не ложные, а достоверные факты, допускающие, как и все иные факты, многозначность, различное истолкование.

Подобного рода приемы вполне отвечают этическим нормам. Их применение диктуется поведением допрашиваемого, проявляющимся в нежелании говорить правду. Они направлены на выполнение благородной цели — раскрытие преступления, установление объективной истины, защиту прав и законных интересов потерпевшего, общества, государства, гражданина, осуществление правосудия.

Применение указанных тактических приемов не противоречит уголовно-процессуальному закону. Согласно ст. 22 УПК Украины запрещается домогаться показаний обвиняемого путем насилия, угроз и иных незаконных мер. Под насилием можно понимать применение средств, подавляющих свободное волеизъявление личности в целях изменения показаний или их получения. Насилие может проявляться в применении физической силы, незаконных арестах и задержаниях, в изнурительных длительных непрерывных допросах, в особенности в ночное время, которые рассчитаны на истощение нервной системы и подавление свободного волеизъявления, применении психотропных средств или гипнотического воздействия.

В этой связи Н. П. Хайдуков отмечает: «Психическое воздействие оказывается: а) в форме насилия, если оно противоречит воле и желанию данного лица и направлено на ограничение его прав, свободы выбора поведения, самостоятельности в принятии решений в той или иной жизненной ситуации; б) в форме согласия, если оно не противоречит интересам государства и общества, воли и потребностям человека..., в) в допустимо-правовой форме, когда оно не согласуется с волей и потребностями объекта воздействия, но не ограничивает его прав, свободы выбора поведения и не противоречит законности и нравственным принципам общества».

Несомненно, в любой информации, сообщаемой допрашиваемому, заложена огромная энергетическая сила. Сознательно отобранная и целенаправленная информация, — отмечает В. Г. Афанасьев, — обладает большой доказующей силой и способна так изменять мысли, мнения, формировать взгляды и поступки людей, чтобы они соответствовали определенным требованиям. Изложенные тактические приемы — весьма сильное оружие следователя. Необходимо сделать все возможное для того, чтобы они были нейтральными в отношении лиц, не причастных к совершению преступления. Думается, здесь будет приемлемым один принцип — все сомнения относительно допустимости применения тактико-психологического приема в конкретной следственной ситуации должны разрешаться в пользу допрашиваемого. Если следователь сомневается в том, что применяемый прием обеспечивает свободное волеизъявление лица, свободный выбор линии поведения, то от применения приема следует отказаться. Этот принцип можно было бы назвать принципом презумпции невольнодумия (не вольномыслия).

Представляется необходимым дополнить уголовно-процессуальный закон нормой такого содержания: «Применяемые к допрашиваемому приемы психического воздействия не должны лишать его возможности свободного выбора линии поведения. Все сомнения относительно допустимости применения таких приемов должны разрежаться в пользу допрашиваемого отказом в их применении». Наряду с этим закон должен регламентировать продолжительность допроса, в особенности ограничивать продолжительность допроса в ночное время.

Под запрещением домогаться показаний путем угроз следует понимать запрет угрожать какими-либо негативными последствиями для допрашиваемого или его близких. Угрозами могут быть сообщения о намерении совершить какие-либо действия в ущерб допрашиваемому, если он не даст определенных показаний: угрозы арестовать, задержать, ухудшить режим содержания; наложить арест на имущество; угроза разгласить сведения, которые допрашиваемый желает сохранить в тайне; угроза осуществить неправильную квалификацию действий допрашиваемого; угроза в невыгодном свете изложить его роль в обвинительном заключении; угроза привлечением к ответственности его близких и т. д. К числу иных незаконных мер можно отнести обман, шантаж, обещания совершить какие-либо действия, выгодные допрашиваемому (так называемый торг), и другие. Представляется, что в законе должно быть непосредственно указано, что в процессе допроса запрещается сообщать допрашиваемому заведомо ложную информацию, задавать наводящие вопросы или предлагать возможные варианты ответов на них.

Таким образом, тактические приемы допроса должны соответствовать следующим требованиям:

— законности;

— этичности;

— познавательной эффективности;

 — избирательности воздействия;

— отсутствия психического насилия (наличия возможности свободного выбора допрашиваемым линии поведения);

— направленности на установление объективной истины.

В юридической литературе анализируемые приемы часто именуется «следственными хитростями», «психологическими ловушками» и т. д., что вызывает справедливую критику не по существу, а по форме. Такая терминология в действительности не соответствует содержанию указанных приемов.

В русском языке слово «хитрость» означает как изобретательность, изворотливость ума, мастерство, искусность в чем-либо, так и лукавство, коварство, умение достигать цели нередко путем обмана или жульничества, притворство с каким-либо умыслом. Слово ловушка (уловка) имеет значение приема, основанного как на сноровке и смышлености, так и на обмане. Думается, более приемлемыми для обозначения анализируемых приемов допроса могут быть термины «тактико-психологический прием» или «тактико-психологическая комбинация».

В раскрытии, расследовании и предупреждении преступлений важнейшим залогом успеха является умелое сочетание уголовно-процессуальной и оперативно-розыскной деятельности, максимальная интеграция возможностей следствия, уголовного розыска и других служб. Одним из участков такого взаимодействия является реализация оперативных данных в ходе производства следственных действий. При этом тактические приемы допроса могут являться одним из наиболее эффективных, целесообразных и приемлемых средств реализации сведений, полученных оперативным негласным путем, что обуславливает актуальность исследования таких возможностей, разработки специальных правил и рекомендаций.

Следует отметить, что в тех или иных следственных ситуациях оперативные данные могут иметь разное значение. В одних случаях они аналогичны имеющимся у следователя доказательствам и теряют свою ценность, в других — указывают на пути поиска недостающих доказательств, в третьих — дают следователю более конкретную версию о лице, совершившем преступление, способе его совершения и других обстоятельствах, имеющих важное значение для определения дальнейшего хода расследования и выбора тактики следственных действий, в четвертых — могут послужить основанием для принятия решения о производстве следственного действия, в пятых — могут непосредственно быть использованы в качестве доказательств.

В одних случаях оперативные данные могут быть процессуально закреплены посредством выполнения ряда следственных действий, а в других случаях такой возможности не имеется. Поэтому нередко единственным путем реализации оперативных данных может являться правильно избранная тактика допроса.

В соответствии со ст. 10 Закона Украины «Об оперативно-розыскной деятельности» материалы оперативно-розыскной деятельности используются: как поводы и основания для возбуждения уголовного дела или проведения неотложных следственных действий; для получения фактических данных, которые могут служить доказательствами в уголовном деле. В п. 3 ст. 15 Закона Украины «Об организационно-правовых основах борьбы с организованной преступностью» определяется, что «фактические данные, полученные и зафиксированные сотрудниками специальных подразделений с применением технических средств, могут быть использованы как доказательства в судопроизводстве». Следовательно, если полученные оперативным путем фактические данные представлены органами оперативно-розыскной юрисдикции следователю для использования в доказывании по уголовным делам, то в процессе допроса они могут представляться допрашиваемым лицам в качестве доказательств. На процесс их использования распространяются правила работы с доказательствами, в том числе правила предъявления доказательств при допросе.

Все данные, полученные оперативным путем, могут быть разделены на конфиденциальные и не конфиденциальные данные, на данные, полученные из гласного источника и гласными методами, и данные, полученные из негласного источника или способом, который не подлежит разглашению.

Использование оперативных данных негласного характера должно быть весьма осторожным и, наряду с соблюдением требований, предъявляемых к использованию тактических приемов и тактико-психологических комбинаций, должно обеспечивать также неразглашение источника получения оперативных данных, а сам допрашивающий при этом не должен ссылаться на сведения оперативного характера как на установленные факты. Более того, применяемые при этом приемы и комбинации должны обеспечивать надежную шифровку источника таких данных, создавать предпосылки для дезориентации допрашиваемого и невозможности однозначного определения им от кого конкретно следователь получил соответствующие сведения.

В этом плане представляет интерес, следующий пример.

Нечипоренко В. С. и Завялова М. И. работали в сфере торговли. Нечипоренко В. С. была в ходе следствия арестована за злоупотребление служебным положением и другие преступления. В ходе оперативно-розыскных мероприятий, проводимых в период нахождения ее под стражей, оперативными работниками были получены сведения о том, что она выезжала с Завяловой в г. Ужгород, где скупила в государственном магазине 20 пар женских сапог и другие товары, которые затем были перепроданы по завышенной цене в г. Лебедине Сумской области. Проведенным обыском обнаружить скупленное для перепродажи не удалось. Установить покупателей не представилось возможным. Тогда следователь решил осуществить допрос Нечипоренко и Завяловой параллельно. При этом, учитывая личность Нечипоренко, следователь решил реализовать полученные оперативные данные при ее допросе. Нечипоренко знала, что в соседнем кабинете допрашивалась Завялова, с нетерпением ожидала результатов этого допроса. Спустя два часа после одновременно начатого допроса в кабинет, где находилась Нечипоренко, оперативный работник занес протокол допроса Завяловой, сказав при этом следователю: «Прочитайте, что рассказывает Завялова.» Нечипоренко насторожилась. Нервозно следила за выражением лица следователя. Прочитав протокол, следователь, хмуря брови, сказал: «И все же это печальный детектив». Затем отдал протокол оперативному работнику со словами: «Не ленитесь, все подробно записывать», — посмотрел в окно и обратился к Нечипоренко: «Осень на улице. Пора подумать и о сапогах». Нечипоренко вспылила, обозвала Завялову нецензурными словами и начала подробно рассказывать обо всех преступлениях, которые они совершали вместе, периодически повторяя: «Все равно она сидеть будет дольше, чем я». По результатам расследования действия Нечипоренко и Завяловой квалифицировались по десяти составам преступлений.

В данном случае в ходе допроса Нечипоренко следователь использовал тактический прием, именуемый «созданием преувеличенного представления об осведомленности следователя». Вместе с тем он создал многозначную обстановку, обеспечивающую неразглашение источника своей осведомленности и активизацию необходимых ассоциативных связей. В ходе реализации приема использовались оперативные данные, однако следователь их не расшифровывал и не ссылался как на установленные факты. Коллегия Верховного Суда Украины, рассматривавшая дело Нечипоренко и Завяловой, признала действия следователя законными и оставила приговор без изменения.

При применении приемов, где наряду с доказательствами используются и оперативные данные, необходимо включать в применяемые приемы обстоятельства как можно более широкого спектра многозначности, которые приводили бы допрашиваемого к неправильному выводу об источнике осведомленности следователя, дезориентировали бы его в определении методов получения следователем информации, обеспечивали бы избирательность воздействия приема и его направленность на установление истины по делу. В противном случае от использования негласных оперативных данных лучше отказаться.

Все это обязывает следователя неустанно учиться «разумно бороться за максимум добра и минимум зла, иметь способность выверять интеллектуальным багажом свою деятельность..., потому что человек отвечает не только за ложь, насилие, трусость, но и за ограниченность своего кругозора, теоретическую незрелость и практическую неспособность к делу, за несоответствие избранной линии поведения своим возможностям ».

Очная ставка — одновременный допрос двух участников уголовного процесса, в показаниях, которых имеются противоречия, проводимый в одном и том же месте с целью проверки правдивости ранее данных показаний. Сущность очной ставки сводится к постановке поочередно перед ранее допрошенными лицами вопросов об обстоятельствах дела и об их отношении к показаниям друг друга. Проведение очной ставки является правом, а не обязанностью следователя. В соответствии со ст. 172 УПК Украины (ст. 182 УПК России) следователь вправе произвести очную ставку между двумя ранее допрошенными лицами, в показаниях которых имеются существенные противоречия.

Участниками очной ставки являются два ранее допрошенные лица, которыми могут быть свидетель, потерпевший, подозреваемый, обвиняемый. Очная ставка проводится между любыми из них, в том числе и между участниками, имеющими один и тот же процессуальный статус. Например, между двумя подозреваемыми или между двумя свидетелями и т. д. Защитник обвиняемого и подозреваемого вправе присутствовать при всех следственных действиях, в которых участвует его подзащитный. Если в очной ставке участвует несовершеннолетний свидетель, то при этом могут присутствовать лица, присутствие которых предусмотрено законом применительно к допросу несовершеннолетнего (ст. 159 УПК России, ст. 168 УПК Украины).

Цель очной ставки — проверка ранее данных показаний и получение достоверных фактических данных (доказательств) по уголовному делу.

Порядок проведения очной ставки предусмотрен ст. 173 УПК Украины (ст. 163 УПК России) и во многом соответствует порядку допроса. В начале следователь обязан разъяснить всем участникам их права и обязанности (ст. 53, 85 УПК Украины, ст. 58 УПК России). Устанавливается, знают ли лица, вызванные на очную ставку, друг друга и в каких отношениях они находятся между собой. Затем им поочередно предлагается дать показания по обстоятельствам дела. После этого следователь может задавать участникам очной ставки вопросы, а с его разрешения допрашиваемые могут задавать вопросы друг другу. Каждый из допрашиваемых удостоверяет подписью в протоколе правильность своих показаний и ответов на вопросы.

Оглашение показаний участников очной ставки, содержащихся в протоколах предыдущих их допросов, а также воспроизведение звукозаписи этих показаний допускается лишь после дачи ими показаний на очной ставке и записи их в протокол. Если допрашиваемый на очной ставке отказался давать показания, этот факт фиксируется в протоколе и после этого следователь вправе огласить ранее данные им показания.

ПРОТОКОЛ допроса обвиняемого

г. Харьков                                                                                          8 апреля 1992 г.

Допрос начат в 10 час, 20 мин.

Допрос окончена 12 час. 30 мин.

Старший следователь СУ УМВД Украины по Харьковской области майор милиции Саблев С. А. с участием защитника обвиняемого — члена коллегии адвокатов г. Харькова Фурмана А.. М. в своем служебном кабинете с соблюдением требований ст. 85, 85', 133, 143 и 145 УПК Украины произвел допрос обвиняемого Судоргина Ивана Фомича, предъявившего паспорт IV-РК № 0550282, выданный 11 января 1979 г. Дзержинским РОВД г. Харькова, 10 января 1938 г рождения, уроженец г. Конотопа Сумской области, украинец, образование среднее, родной язык — русский, женат, детей не имеет, военнообязан, работает бухгалтером Харьковской чулочной фабрики, расположенной по ул. Державинская, 38, ранее не судим, место проживания — г Харьков, ул. Вишневая, 7.

Перед началом допроса обвиняемому Судоргину И. Ф. и его защитнику Фурману А. М. сообщено, что при допросе будет применяться звукозапись с помощью магнитофона марки «Маяк-201» №0490121 с использованием микрофона МД-2104 и магнитофонной ленты для стереофонической звукозаписи производства п/о «Свема» тип А-4409-6Б, толщиной 34 мкм, при скорости движения 9,53 см/с.

Судоргин (подпись) Фурман (подпись)

В соответствии со ст 142—143 УПК Украины обвиняемому Судоргину И. Ф разъяснены его права, предусмотренные ст. 43, 44, 46 и 142 УПК Украины:

1. Знать, в чем он обвиняется;

2. Давать показания по предъявленному ему обвинению или отказаться давать показания и отвечать на вопросы;

3. Представлять доказательства;

4. Заявлять ходатайства о допросе свидетелей, о проведении очной ставки, о производстве экспертизы, об истребовании и приобщении к делу доказательств, а также заявлять ходатайства по всем другим вопросам, которые имеют значение для установления истины по делу;

5. Заявлять отвод следователю, прокурору, экспертам, специалисту и переводчику,

6. С разрешения следователя присутствовать при выполнении отдельных следственных действий,

7. Знакомиться со всеми материалами дела по окончании предварительного следствия;

8. Иметь защитника и свидание с ним до первого допроса,

9. Подавать жалобы на действия и решения следователя и прокурора.

Судоргин

Защитнику обвиняемого Фурману А. М. в соответствии с требованием ст. 85 УПК Украины разъяснены его права и обязанности, предусмотренные ст. 48 УПК Украины.

Фурман

Вопрос: Обвиняемый Судоргин, вам предъявлено обвинение в совершении преступлений, предусмотренных ч. 2 ст. 84 и ст. 172 УК Украины. Признаете ли вы себя виновным в предъявленном обвинении?

Ответ: В предъявленном мне обвинении виновным себя не признаю.

Судоргин (подпись)

По существу дела могу пояснить следующее. Главным бухгалтером Харьковской чулочной фабрики я работал с июля 1987 г. До этого в течение 10 лет с июня 1977 г. я работал на этой же фабрике в должности бухгалтера. За время работы я добросовестно выполнял свои служебные обязанности. Заварихину Е. С. знаю с 1987 г. Взаимоотношения у меня с ней нормальные.

В декабре 1990 г. бухгалтер нашей фабрики Заварихина Евгения Степановна заняла у меня деньги в сумме 18 000 рублей. 18 января 1992 г. она вернула мне 1 000 рублей. При возврате денег она у меня попросила разрешение возвращать оставшийся долг по частям и предложила ежемесячно перечислять мне в сберкассу на мой лицевой счет по 1 000 рублей, которые она будет удерживать из своей зарплаты. Поскольку я знал, что у нее денег возвращать долг нет, то согласился на такое предложение.

В обязанность бухгалтера Заварихиной Е. С. входило составление документов по перечислению денег в сберкассу, в частности, оформление банковских документов.

В ходе нашей беседы она сказала, что будет включать меня в список лиц, которым перечислялись в сберкассу деньги, при этом в первом экземпляре против моей фамилии будет указывать 1000 рублей и против своей — 100 рублей, а во втором наоборот. Первый экземпляр направлялся в сберкассу и согласно сведениям в нем производятся записи в лицевом счете.

Согласно записям во втором экземпляре, который остается на предприятии, производится удержание денег из зарплаты вкладчиков. Таким образом, она могла перечислять мне ежемесячно 1000 рублей, удерживая из моей зарплаты лишь 100 и одновременно перечислять себе 100 рублей, а удерживать из своей зарплаты 1000 рублей. Тем самым она возвращала мне ежемесячно по 900 рублей долга. О совершении таких операций мы договорились, и она их осуществила. Никаких денег я не похищал и служебного подлога не совершал. Предъявленное Вами обвинение несостоятельно.

Вопрос: Зачем нужны были такие сложные операции. Нельзя ли было просто возвращать Вам деньги или относить их в сберкассу на Ваш лицевой счет?

Ответ: Если бы она вносила деньги на мой лицевой счет. Вы бы уже допрашивали меня в связи с подозрением в получении взятки. Просто отдавать деньги мне неудобно. Это создавало мне лишнюю заботу — вести учет. Она это понимала и как человек деликатный решила вопрос весьма корректно, лишив меня всяких забот. По лицевому счету я мог всегда убедиться, сколько мне возвращено денег и какова оставшаяся сумма долга. Такое мог придумать только истинно интеллигентный человек с хорошим чувством такта. Согласитесь, товарищ следователь, таких людей не так уж много и их нужно беречь.

Вопрос: Вам предъявляются для ознакомления списки вкладчиков, по которым фабрика перечисляла деньги в сберкассу за январь — март 1992 г., изъятые нами в бухгалтерии фабрики, а также расчетные ведомости. Скажите, как так получилось, что ежемесячно Вам и Заварихиной перечислялось в сберкассу по 1000 рублей, а удерживалось с Вас, так и с нее лишь по 100 рублей?

Ответ: Данные документы составлялись самой Заварихиной Е. С. Больше я ничего сказать не могу.

Вопрос: Все эти документы подписаны Вами как главным бухгалтером. Как Вы можете пояснить появление в таких документах ложных записей, посредством которых деньги незаконно изымались у государственной организации и обращались в Вашу пользу?

Ответ: Подписывая документы, я не всегда вникал в их содержание. Это моя ошибка.

Вопрос: Ваше объяснение было бы весьма правдоподобным, если бы не один нюанс. Списки вкладчиков с указанием перечисленных сумм в сберкассу и расчетные ведомости за февраль 1992 г. выполнены не на пишущей машинке, а шариковой ручкой. Мне не трудно было выяснить, что Заварихина как раз в феврале была в отпуске. Почерковедческая экспертиза подтвердила составление названых документов Вами. Как Вы можете объяснить, что этот месяц лично Вы перечислили себе и Заварихиной по 1000 рублей, а удержали как с себя, так и с Заварихиной лишь по 100 рублей.

Ответ: Не ожидал такой скрупулезности в Вашей работе. Сами понимаете, в тюрьму никто идти не желает. Думал, что таким способом защиты смогу избежать ответственности. Я хочу заявить, что виновным себя в предъявленном обвинении признаю. Признаю полностью и раскаиваюсь в содеянном. В действительности было дело так, как изложено в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого. В декабре 1991 года мы были в командировке совместно с Заварихиной Е. С. в Полтаве. Проживали в гостинице «Киев» в соседних номерах. Ужинали в ресторане. В один из вечеров, на третий день нашей командировки, она предложила мне совершить хищение денег и объяснила, как это можно было бы осуществить. Я засомневался и сказал, что такая операция опасна и легко выявляется при анализе бухгалтерских документов. Она ответила мне, что боятся нечего. Существует тайна вклада, и проверка ревизорами лицевых счетов весьма затруднительна. Я согласился на ее предложение, и мы стали совершать с ней хищение, похитив в январе и феврале 1992 г. по 900 рублей, а в марте по 600 рублей.

Все бухгалтерские документы за январь и март составляла Заварихина Е. С., а за февраль — я. При этом в целях хищения мы умышленно вносили в документы ложные сведения. А именно, в расчетной ведомости показывали удержанными из своей зарплаты в связи с перечислением денег в сберкассу по 100 рублей, хотя фактически в январе и в феврале перечислили по 1 000 рублей, в марте по 700 рублей

Следователь: Допрос окончен, время 11 часов 30 минут. Обвиняемый Судоргин И. Ф. , Вам предъявляется фонограмма звукозаписи допроса для ознакомления Назовите свою фамилию, имя, отчество

Ответ: Судоргин Иван Фомич.

Следователь: Вы прослушали звукозапись своих показаний. Имеете ли Вы какие-либо замечания, дополнения?

Обвиняемый: Нет, не имею, Фонограмма полно отражает весь ход допроса и его содержание Фонограмма мной прослушана с 11 часов 30 минут до 12 часов 20 минут полностью.

Магнитная лента с записью показаний обвиняемого Судоргина И. Ф. упакована в бумажный конверт, который опечатан печатью следователя и приобщен к делу

Протокол с моих слов записан следователем, мной прочитан. Записано все правильно. Замечаний, дополнений нет, заявлений и ходатайств не имею.

Судоргин

Протокол записан следователем. Мной прочитав. Записано все правильно. Замечаний, дополнений нет, заявлений, ходатайств не имею

Защитник обвиняемого                                                             подпись (Фурман)

следователь                                                                                 подпись (Саблев)