Т. Г. ДАУРОВА. О СООТНОШЕНИИ ПОНЯТИИ «КРУПНЫЙ РАЗМЕР» И «КРУПНЫЙ УЩЕРБ» В ПРЕСТУПЛЕНИЯХ ПРОТИВ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ СОБСТВЕННОСТИ

Вопрос о соотношении понятий «крупный размер» и «крупный ущерб» в преступлениях против социалистической собст-

106

ренности неоднократно обсуждался в юридической печати. Юднако и сейчас дискуссию нельзя считать завершенной, так как ее участники, заняв ту или иную позицию, даже не пыта-иись разобраться в вопросе о том, как и почему в уголовном Ьаконе, предусматривающем ответственность за хищения, по-гявились сравниваемые понятия, какой смысл вкладывался в [них законодателем, насколько каждое из них отвечает совре-шенным требованиям и каковы, в соответствии с этим, перс-иективы развития законодательства. В связи с этим уместно напомнить, что В. И. Ленин, говоря о важнейших условиях познания в общественных науках, считал необходимым «.смотреть на каждый вопрос с точки зрения того, как известное яв-;ление'в истории возникло, какие главные этапы в своем раз-Івитии это явление проходило, и с точки зрения этого его раз-вития смотреть, чем данная вещь стала теперь» '.

Каковы позиции сторон в дискуссии о соотношении поня-. тий «крупный размер хищения» и «хищение, причинившее крупный ущерб»?

Одни теоретики активно отстаивают тезис о неоднородности сравниваемых понятий, руководствуясь тем, что разным законодательным формулировкам не может придаваться одинаковый смысл, и обвиняют своих противников в искажении воли законодателя2.

Другие (правда, с разной степенью убедительности) доказывают, что терминологическое различие в рассматриваемом вопросе — это различие по форме, но не по существу3.

Есть и третьи, которые, как бы не замечая разницы в законодательных определениях квалифицирующих обстоятельств, говорят о краже, грабеже, разбое, растрате, присвоении и мошенничестве, совершенных в крупных размерах, во-

1              Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 39, с. 67.

2              См., например: Сирота С. И. Преступления против социалистиче

ской собственности и борьбы с ними. Воронеж,  1968,    с. 121—122; К р и-

гер Г. А. Квалификация хищений социалистического имущества. М., 1974,

с. 245—247; Е ф'и м о в М. А. Преступления против социалистической соб

ственности. Горький, 1975, с. 56, 67.

3              См.:  Борзенков Г. Н.    Ответственность    за  мошенничество. М,

1971, с. 117; Матышевский П. G. Уголовно-правовая охрана социали-

сіической собственности в Украинской ССР. Киев, 1972, с. 143—144; П и-

н а е в А. А  Уголовно-правовая борьба с хищениями. Харьков, 1975, с. 73 —

78.

8*            107

обще не упоминая о крупном ущербе4. Видимо, не сомневаясь в идентичности сравниваемых понятий, они не считают нужным специально останавливаться на рассмотрении этого вопроса. Однако, избрав такую прзиціуо, эти авторы фактически становятся мишенью для нападок со стороны как сторонников, так и противников неодинакового понимания сравниваемых понятий. Ревнителями буквы закона их «молчание» должно расцениваться как игнорирование воли законодателя. Представители же противоположной точки зрения не могут видеть в них союзников из-за отсутствия аргументов.

Действующее уголовное законодательство, устанавливая ответственность за хищения социалистического имущества, многократно употребляет термин «размеры» (хищение в небольших'размерах— ст. 932, в крупных размерах — части 3 ст. ст. 89, 90 и 91, в дсобо крупных размерах — ст. 93 ') и лишь дважды говорит об ущербе от хищения (ч. 3 ст. 92 и ч. 3 ст., 93 УК РСФСР). В то же время похищение личного имущества граждан считается квалифицированным, если собственнику причинен значительный ущерб (части 2 ст. ст. 144 и 145 и ч. 3 ст. 147 УК РСФСР). Причем и в теории, и на практике значительность ущерба при посягательствах на личную собственность определяется как соотношение стоимости похищенного и имущественного положения потерпевшего 5.

Такое понимание причинения крупного ущерба при хищениях социалистического имущества неприемлемо. Именно поэтому сторонники разнородности сравниваемых понятий для защиты своей точки зрения прибегают к иным ар_гумен-там. Смысл их сводится к тому, что при оценке характера и степени< общественной опасности хищения в форме присвоения, растраты или злоупотребления служебным положением, равно как и мошеннического завладения государственным

4              См.: Курс советского уголовного права. Л., 1973, т- 3, с. 378; Вла

димиров В. А., Ляпунов Ю. И. Социалистическая собственность под

охраной закона. М., 1979, с. 64. Трудно понять и тем более объяснить по

зицию Б. А. Миренского, избравшего темой    своего исследования исполь

зование при квалификации оценочных категорий и ни словом не обмолвив

шегося о соотношении понятий «крупные    размеры» и    «крупный ущерб»

при хищении (см.: M и р е н с к и й Б. А. Использование оценочных катего

рий органами внутренних дел  при квалификации преступлений. Ташкент,

1979, с. 37—39).

5              См.: Ераксин В. В. Ответственность за грабеж. М., 1972, с. 63-

64; В л ад и м ир о в   В. А. Квалификация похищений личного имущества.

М., 1974, с. 185; Филиппова Т. Значительность ущерба при похищени

ях личного имущества.— Сов. юстиция,-1976, № 22, с. 15.

108

Клн общественным имуществом, в отличие от всех иных форм мщения, должен учитываться не только так называемый по-Вхжительный ущерб, но и упущенная выгода. Причем обус-Иэвлено это либо особой важностью похищаемого имущества, •нбо тем, что в качестве субъекта преступления чаще всего Выступает должностное лицо, в силу чего совершенное им мщение может представить особую общественную опасность •ля потерпевшей организации6.

Теоретическая несостоятельность этих доводов убедитель-•о показана в работах А. А. Пинаева, где обоснованно утверждается, что признание последствием некоторых форм хищения, влияющим на его квалификацию, размера упущенной выводы не только противоречит принципу субъективного вмене-•ия, но и не соответствует общепринятому понятию хищения •ак деяния, связанного с уменьшением денежных или товаро-•атериальных фондов, находящихся в распоряжении государ-1гва. Отвергнув такое понимание хищения, необходимо будет •ризнать упущенную выгоду обстоятельством, определяющим •азмер любого хищения, независимо от его формы (поскольку •аличие или отсутствие последствий в виде упущенной- выгоды зависит не от формы совершенного посягательства, а от его . предмета, который может быть и часто бывает одинаковым 1ри краже и хищении, совершенном путем присвоения или растраты) и от его вида (так как нелогично включать упущенную выгоду в последствия преступления, когда ее совокупность с положительным ущербом образует хищение в крупных разме-

6 См.: Сирота С. И. Преступления против социалистической собственности и борьба с ними, с. 121 —122; Курс советского уголовного права М., 1970, т. 4, с. 380—381; Комментарий к Уголовному кодексу РСФ.СР. М., 1971, с. 232, 237; Криг ер Г. А. Квалификация хищений социалистического имущества, с. 245—247; Ефимов М. А. Преступления против социалистической собственности, с. 56, 67.

Обращает на себя внимание непоследовательность, а подчас и противоречивость рассуждений авторов в рамках одной работы, но применительно к разным формам хищений социалистического имущества, квалифицирующим признаком которых является, причинение крупного ущерба ^государству или общественной' организации. Впрочем, трудно быть после-[довательным, если в качестве основных аргументов выдвигаются признаки предмета и субъекта преступления, а на практике предметом мошенничества чаще всего бывают деньги, субъектом же этого преступления вообще не может быть должностное лицо. А ведь именно мошенничество отягчается рассматриваемым квалифицирующим признаком в соответствии с Уголовными кодексами всех союзных республик. И только в трех УК (РСФСР, Казахской и Таджикской ССР) аналогичным образом сформулирован и признак, квалифицирующий хищение, совершенное способом присвоения, Растраты либо злоупотребления служебным положением,

109

pax, и не включать — при хищении в особо крупных размерах) 7. jHo это снова приводит к идентичности сравниваемых понятий. Возникает вопрос о целесообразности столь существ венной ломки давно сложившихся в теории и подтвержденных практикой положений.

Анализ отдельных законодательных положений и руководящих постановлений Пленумов Верховного Суда СССР и Верховного Суда РСФСР по исследуемой категории дел позволяет сделать вывод о том, что и закон, и высшие судебные органы также рассматривают сравниваемые квалифицирующие признаки как идентичные.

Об этом свидетельствует прежде всего законодательное определение тяжкого преступления, в ст. 7 1 УК РСФСР. Здесь говорится о хищении государственного и общественного имущества в крупных размерах, предусмотренном ч. 3 ст. 89, .ч. 3 ст. 92 и ч. 3 ст. 93 УК. Крупный же ущерб, причиненный хищением, в ст. 71 УК вообще не упоминается.

Пленум Верховного Суда СССР, разъясняя в постановлений от 11 июля 1972 г. «О судебной практике по делам о хищениях государственного и общественного имущества» порядок применения соответствующих уголовно-правовых норм, постоянно оперирует понятием «крупный размер похищенного» и ни разу не упоминает о хищении, причинившем крупный ущерб8. В постановлении же Пленума Верховного Суда РСФСР от 22 марта 1966 г. с изменениями, внесенными постановлением Пленума от 23 декабря 1970 г. «О судебной практике по делам о грабеже и разбое» говорится следующее: «При квалификации действий виновного по ч. 3 ст. 90 УК РСФСР (грабеж, совершенный в крупных размерах) и по п. «е» ч. 2 ст. 91 УК РСФСР (разбой, направленный на завладение государственным или обшественным имуществом в крупных размерах) следует иметь в виду, что вопрос о том, являлись ли размеры государственного или общественного имущества крупными, должен решаться применительно к понятию кражи, совершенной в крупных размерах, и хищения, причинившего крупный ущерб государству или общественной организации, ответственность за совершение которых предусмотрена частями третьими ст. ст. 89 и 92 УК РСФСР»9.

7 См.: Пи на ев А. А. Преступления против социалистической собственности. Харьков, 1973, с. 11; Он же. Уголовно-правовая борьба с хищениями. Харьков, 1975, с. 73—78.

* Бюл Верховного Суда СССР, 1972, № 4.

9 Бюл. Верховного Суда РСФСР, 1966, № 6; 1971, № 4.

110

Применительно к крупным размерам похищенного судеб-кш практикой давно и бесспорно выработан единый стоимост-й критерий (от 2500 до 10000 рублей). Так же работниками правоприменительных органов определяется и крупный вцерб, причиненный государству или общественной организа-•ии при хищении путем присвоения, растраты или злоупотребления служебным положением и при мошенническом завладе-•ии имуществом. Незначительные же отступления от этого •ритерия, которые используются сторонниками неидентично-|сти сравниваемых понятий для подтверждения собственной шравоты, в действительности обусловлены необходимостью [учета «не только стоимости, но и размера похищенного в на-•гуральном виде (вес, количество предметов и т^д.), а также [значимости похищенного для народного хозяйства» 10 и могут [иметь место при любой форме хищения. Следовательно, судеб-[ная практика тоже одинаково понимает признаки «крупный [размер» и «крупный ущерб» при хищениях социалистической [собственности.

Однако в законе эти признаки сформулированы нсодина-[ково, и это, на наш взгляд, следствие механического перснесс-[ния терминов из ранее действовавшего законодательства в настоящий Уголовный кодекс.

Как известно, в Уголовном кодексе РСФСР 1922 года все преступления, посягающие на социалистическую и на личную собственность, были объединены в одной главе «Имущественные преступления». Ст. 187 УК гласила: «Мошенничество, то есть получение с корыстной целью имущества или права на имущество посредством злоупотребления доверием или обмана, карается.принудительными работами на срок до 6 месяцев или лишением свободы на 6 месяцев». А в ст. 188 УК говорилось: «Мошенничество, имевшее своим последствием убыток, причиненный государственному или общественному учреждению, карается лишением свободы на срок не ниже одного года».

Именно тогда и именно в статье уголовного закона, уста-' навливающей ответственность за мошенничество, впервые появилось выражение «причинение убытка», очень похожее на современное «причинение ущерба». Однако в то вре?ля толкование этого понятия не вызывало «современных» трудностей и разногласий. Несмотря на несовершенство законодательной : техники  первых лет существования  Советского государства,

Бюл. Верховного Суда СССР, 1972, № 4,

111

даже простого прочтения норм, содержащихся в ст. ст. 187 и 188 Уголовного кодекса, достаточно для уяснения того, ч го ст. 187 УК предусматривала ответственность за мошенническое завладение личным имуществом граждан, а ст. 188 —более суровую ответственность за совершение того же самого преступления, но в отношении собственности государственной или общественной. Только об этом говорят, на наш взгляд, слова «... убыток, причиненный государственному или общественному учреждению», а отнюдь не об особом характере и не о большей величине вреда, причиненного вторым из сравниваемых преступлений. Иными словами, мошенничество, ответственность за которое предусматривалась ст. 188 УК, было самостоятельным преступлением, а не квалифицированным видом мошенничества, о котором говорилось в ст. 187 УК РСФСР 1922 года.

В Уголовном к'одексе РСФСР 1926 года ст. 169, предусматривавшая'ответствеїіность за мошенничество,-состояла из двух частей и была сформулирована следующим образом:

«Злоупотребление доверием или обман в целях получения имущества или права на имущество или иных личных выгод (мошенничество),— лишение свободы на срок до двух лет.

Мошенничество, имевшее сваим последствием причинение убытка государственному или общественному учреждению, -лишение свободы на срок до пяти лет с   конфискацией всего или части имущества.

В этой статье снова встречаются слова «причинение убытка», которые, по-видимому, стали прообразом современного «причинения крупного ущерба». Однако, оставив терминологию Уголовного кодекса' РСФСР 1922 года, законодатель изменил в УК 1926 года содержание правовой нормы, придав тем же самым словам несколько иной смысл.

«Простой» состав мошенничества на этот раз был сформулирован как формальный и не-был хищением в его сегодняшнем понимании. По ч. 1 ст. 169 УК наказывались уже сам обман или злоупотребление доверием, направленные на получение имущества или иных личных выгод,-даже если они не увенчались успехом. О вредных последствиях такого обмана говорилось в ч. 2 ст. 169, предусматривавшей повышенную ответственность за причинение в результате обмана или злоупотребления доверием убытка государственному или общественному учреждению, или., что то же самое,— завладение государственным или общественным имуществом путем обмана или злоупотребления доверием. Таким образом, квалифицирован-

112

вид мошенничества тех лет полностью соответствовал мо-ИІенничеству без отягчающих, обстоятельств в действующем законодательстве.

Вкладывая в понятие «причинение убытка» неодинаковое Содержание, законодатель тем не менее ни в 1922, ни в 1926 •году не ставил перед собой цели с его помощью дифференци-Ьовать ответственность в зависимости от размера похищен-«ого1!. Эти слова несли совсем иную смысловую нагрузку. И •лишь в соответствии с УК РСФСР 1960 года, давшим более • четкие определения всех форм хищения, им стал придаваться I новый смысл. Нетворческое перенесение терминов из одного ; закона в другой без соответствующего обоснования их необ-; ходимости не только создало дополнительные трудности для работников правоприменительных органов при квалификации хищений, совершенных разными способами, но и на долгие годы отвлекло внимание теоретиков от решения острейших I проблем, не терпящих отлагательства. Более того, буквальное [ толкование такого квалифицирующего признака, как пр^ичи-[ пение крупного ущерба государству или общественной орга-I низации, вообще не позволяет дать правильную юридическую I оценку единого продолжаемого хищения, причинившего вред [ но одной, а нескольким общественным организациям.

В главе «Преступления против социалистической собствен-I пости» УК РСФСР рассматриваемые оценочные понятия ветре-' чаются не только в статьях о хищениях государственного или I общественного имущества, но и в статьях,    предусматривающих ответственность за так называемые    некорыстные пре-! ступлений против социалистической собственности. Причем п ч. 2 с г. 98 УК говорится об умышленном уничтожении или повреждении государственного или общественного имущества... причинившем крупный ущерб, в ч. 2 ст. 99 ' — о преступно-не-[ брежчом использовании или хранении   сельскохозяйственной \ техники... причинившем крупный ущерб, а в ст. 100 — о недоб-: росовестном отношении лица, которому поручена охрана го-I сударственного или общественного имущества, к своим обязанностям, повлекшем расхищение, повреждение или  гибель . этого имущества в крупных размерах.    При    исвользовании

11 В тс годы такая дифференциация проводилась лишь в отношении I одной формы хищения — кражи. П. «з» ст. 180 УК 1922 года и п. «д» ст. [ 162 УК 1926 года предусматривали усиление ответственности при особо F крупных размерах похищенного.

113

этих статей Уголовного кодекса работникам правоприменительных органов приходится сталкиваться с еще большими трудностями, чем при квалификации хищений, ибо нигде даже приблизительно не сказано, ущерб на какую сумму считается крупным при преступно-небрежном хранении сельскохозяйственной техники и чем он отличается от расхищения, повреждения или гибели имущества в крупных размерах при недобросовестном отношении к охране имущества, а также в каком соотношении эти последствия находятся с крупным ущербом, наносимым хищениями, или с хищениями в крупных размерах 12.

Все изложенное показывает, что ничем не обоснованные разноречия при формулировании однородных квалифицирующих признаков в рамках одной главы Уголовного кодекса способны'породить не только трудности при квалификации, но и, в конечном счете, неправильную юридическую оценку относительно распространенных преступных деяний, поскольку квалификация содеянного полностью зависит от усмотрения того или иного состава суда. Законодатель, по нашему мнению, вообще должен стараться избегать оценочных категорий в формулировках уголовно-правовых норм, применяя их лишь в исключительных случаях. И уж совершенно недопустим терминологический разнобой при описании однородных квалифицирующих признаков оценочного характера.

Единственным выходом из создавшегося положения, на наш взгляд, будет унификация всех рассмотренных квалифицирующих признаков в рамках главы 2 УК РСФСР с присвоением им единого наименования: крупные размеры хищения, повреждения, уничтожения. Одновременно, в целях единообразного применения закона, должно быть дано официальное толкование этих понятий если не законодательным органом, как это было сделано в Постановлении Президиума Верховного Совета РСФСР от 13 декабря 1977 г. по вопросу о разме-

12 См., например: Волков Б. С. Ответственность за уничтожение и повреждение имущества по советскому уголовному праву. Качань, і 961; Т е н ч о в Э. Ответственность за преступно-небрежное использование или хранение сельскохозяйственной техники.— Сов. юстиция, 1979, № 5. Трудно признать хоть сколько-нибудь полезными и рекомендации М. А. Ефимова о том, что «понятие «крупных размеров» применительно к ст. 100 УК РСФСР не может быть истолковано по аналогии со с г. сг. 89, 90) 91, 92, 93 УК РСФСР, поскольку в противном случае область применения ст. 100 УК РСФСР была бы сведена на нет» (Ефимов М. А. Преступления против социалистической собственности, с. 96).

114

Ьах хищения, признаваемого мелким 13, то хотя бы высшим Ьудебным органом республики в руководящем постановлении •Пленума.