А.КУХИАНИДЗЕ. Национальные меньшинства Восточной и Южной Грузии

Двусмысленное толкование «права наций на самоопределение» не везде привело на Кавказе к продолжительным кровавым столкновениям. Вооруженных конфликтов удалось избежать в восточных и южных районах Грузии.

Есть несколько регионов Грузии с компактным проживанием азербайджанского и армянского меньшинств. Согласно переписи населения 1989 года, азербайджанцев в Грузии 307 556 (5,7% всего населения). Они расселяются в основном в восточных районах страны: Марнеульском, Гардабанском, Болнисском, Дманисском — в регионе Квемо Картли, граничащем с Азербайджаном. Армян, по той же переписи, насчитывается 437 211 (8,1%), и в основном они проживают в южных районах страны в регионе Месхет-Джавахети, преимущественно в Джавахетской его части, главными населенными пунктами которой являются Ахалкалаки (крупнейший населенный пункт Джавахети) и Ниноцминда (бывшая Богдановка) и которая имеет общую границу с Арменией. Кроме этого, армяне составляют значительный процент населения Абхазии (14,6%). В 1989 году в Тбилиси с населением в 1 246 936 человек проживало 824 412 (66,1%) грузин, 150 138 (12,0%) армян и 17 986 (1,4%) азербайджанцев1. Азербайджанцы Квемо Картли и армяне Джавахети не владеют грузинским языком. Тбилисские азербайджанцы и армяне, имея свои школы и театры, вместе с тем хорошо говорят и пишут по-грузински.

Несмотря на осторожную политику Грузии в отношении армянского и азербайджанского меньшинств, в 1989 году были грузино-азербайджанские столкновения, связанные с требованиями азербайджанцев Марнеульского, Болнисского и Дманисского районов о создании так называемой Борчалинской автономии, которые натолкнулись на сопротивление большинства этнических грузин. С одной стороны, в то время грузинское общественное мнение считало, что автономные образования советского образца не выражали интересов и не защищали права национальных меньшинств. Эти федеральные образования рассматривались как мины замедленного действия, расставленные Кремлем и готовые по команде оттуда взорваться в нужный момент, а сами национальные меньшинства этих автономий — как своего рода заложники для выполнения функций «пятой колонны». Поэтому создание новых автономных единиц воспринималось грузинским населением как открытие пути для новых сепаратистских движений. С другой стороны, в конце 1980-х годов национальные меньшинства в условиях быстрого роста национализма и взаимного недоверия среди всех этнических групп не просто старались использовать «автономистские» требования для того, чтобы гарантировать свои права во вновь образующихся государствах, а пытались оказаться вне этих государств — или с родственными (обычно соседствующими) нациями, или же в составе России. Тень сепаратизма всегда сопровождала «автономистские» требования. Иными словами, в условиях наступавшего разброда при переходе от советского к постсоветскому этапу и недостатка демократичности с обеих сторон страсти относительно автономных республик и областей были страстями по перераспределению территорий. Можно предположить, что по мере приближения этого перераспределения к завершению и по мере того, как Россия будет ослаблять поддержку сепаратистских движений, проблема прав национальных меньшинств будет приближаться к своему нормальному состоянию и приобретать более «цивилизованные» формы разрешения (включая возможность федерализма).

С самого начала «автономистские» устремления азербайджанского меньшинства в Грузии не получили какой-либо поддержки из Баку, так как Азербайджан с 1988 года был втянут в войну в Нагорном Карабахе и также выступал против федеральных институтов на своей территории. В то же время распад Советского Союза и образование новых международных границ между Грузией и Азербайджаном показали, что сепаратизм для азербайджанского меньшинства в Грузии был бы связан с серьезными практическими трудностями. Марнеульский и другие азербайджанские районы Грузии производят главным образом сельскохозяйственную продукцию для продажи в близлежащей столице — Тбилиси. Новая граница между этими районами и грузинской столицей имела бы негативные последствия для их торговли. Экономическая интегрированность этих районов в экономику Грузии является одной из причин отсутствия здесь сепаратистских тенденций.

На части территории Азербайджана, которая до большевистского вторжения в 1921 году принадлежала Грузии (Закатала), компактно проживает грузинское население. Поэтому обе эти республики имеют примерно равную заинтересованность в защите прав своих национальных меньшинств.

Хотя отношения между Грузией и Арменией оказались более сложными и напряженными, чем отношения между Грузией и Азербайджаном, они ни разу не переходили в форму открытого конфликта. Ввиду соответствующих геополитических позиций и в вопросе о праве наций на самоопределение Грузия более близка к Азербайджану, чем к Армении. Столкнувшись с абхазским и осетинским сепаратизмом, Грузия с опаской и осторожностью поглядывала на свои южные районы с армянским населением, российскими войсками и общей границей с Арменией.

Полное нарушение государственного порядка в Грузии в 1992–1993 годах привело к усилению центробежных тенденций в ее армянских районах. В отличие от Марнеульского района, где азербайджанцы составляют более чем две трети населения и где всегда осуществлялась юрисдикция центральных властей, Ахалкалакский район, в котором армянское население составляет 91,3%2 , сопротивлялся власти Тбилиси. Историки из Грузии и Армении уже спорили по поводу исторической принадлежности Джавахети (или по-армянски Джавахк). Такая полемика могла, как это уже произошло в случае с дебатами историков по поводу исторических границ и происхождения Карабаха, Абхазии, Южной Осетии, привести к открытому политическому и даже военному конфликту3. Трудно было предсказать, привели бы или нет «потенциальные требования» в случае с Ахалкалакским районом к «латентным требованиям», а затем к «открытым публичным требованиям»4.

После обретения Грузией независимости этот населенный армянами район находился практически вне юрисдикции ее центральных властей. В период правления Звиада Гамсахурдиа он отказался принять префекта, назначенного туда центральными властями, а при Эдуарде Шеварднадзе местные руководители выразили категорическое недоверие его уполномоченному в Месхет-Джавахетском регионе. Тяжелая криминогенная, экономическая и политическая обстановка в Джавахетском регионе в 1992–1994 годах и грабежи на дорогах способствовали его изоляции от остальной страны. Грузинские власти, опасаясь получить еще один Карабах или Абхазию, не осмеливались приступить к разоружению действующих здесь незаконных вооруженных формирований.

К началу 1995 года, вместе с общей консолидацией центральной власти, положение дел в Джавахети начало стабилизироваться. «Если несколько лет назад, — писала армянская газета »Республика Армения" 14 июля 1995 года, цитируя слова члена парламента С.Алексаняна, представлявшего Ахалкалакский район в Парламенте Грузии в 1992–1995 годах, — и существовала напряженность, вызванная общей ситуацией в республике, были опасения, что пожар конфликтов может разгореться и у нас, то сегодня все спокойно. Мы не делаем никакого различия между армянами и грузинами, джавахетцами и тбилисцами. Главное, что все являются гражданами Грузии"5. Правда, это мнение не звучало в унисон с попытками более радикальных сил региона завести дискуссию о его статусе, воспользовавшись обсуждением в 1995 году новой Конституции Грузии. Федерализм тогда рассматривался в качестве возможного решения проблемы Абхазии и Южной Осетии. Некоторые политические силы предлагали федеральное устройство также и для других регионов Грузии. Летом 1995 года Координационный совет социально-политических организаций и движений Джавахети обратился к Главе государства и Парламенту Республики Грузия с просьбой наделить их регион «конституционным правом политического самоуправления в составе единой Федеративной Республики Грузия». Совет утверждал, что эта просьба получила поддержку всего армянского населения региона6.

Заявление это было проигнорировано центральными властями, а местная администрация поставила под вопрос утверждение Совета о том, что его просьба основывается на полном консенсусе населения. Заявление это не повлекло за собой дальнейших политических осложнений, однако нетрудно представить его возможные последствия в условиях, когда грузинское население, перенесшее тяготы войны в Абхазии, весьма болезненно воспринимает перспективу получения еще одной автономной республики с последующей реализацией ею «права нации на самоопределение» по примеру Нагорного Карабаха. Центральные грузинские власти отказались обсуждать федеральный статус региона, однако после приобретения опыта в Абхазии понимают, что не могут предпринимать резких действий в регионе с многочисленным национальным меньшинством, если желают избежать обвинений в подавлении этого национального меньшинства и эскалации политического конфликта в открытые этнические столкновения.

Центральные власти Армении также не заинтересованы в открытой поддержке сепаратизма в Джавахети, так как это может привести к новому конфликту с соседней Грузией и полной блокаде наземных коммуникаций с Россией — ее главным патроном. Кроме того, это могло бы поставить в очень трудное положение сотни тысяч армян, проживающих в Грузии. Весной 1996 года ереванский суд запретил на три месяца выход ежедневной армянской газеты «Лрагир» за публикацию в нескольких номерах статьи, призывающей к аннексии Арменией регионов южной Грузии, населенных в основном армянами7.

В течение всего периода войны в Нагорном Карабахе Грузия смогла сохранить полный нейтралитет и не допустить столкновений между армянским и азербайджанским населением на своей собственной территории. Однако правительство Грузии не смогло быть посредником в урегулировании армяно-азербайджанского конфликта, хотя на неофициальном уровне на территории Грузии часто проводятся встречи представителей трех закавказских республик. Это может рассматриваться как позитивная сторона будущей роли Грузии в качестве стабилизирующей державы в Закавказье.