А.ОСИПОВ. Заключительное слово

За эти два дня мы выслушали несколько очень интересных докладов и провели весьма содержательную дискуссию. Особенно радует то, что все мы старались дискутировать, оставаясь по крайней мере в рамках одной системы ценностей и общей системы понятий. Кажется, нам это неплохо удавалось. Между нами обнаружились значительные расхождения во мнениях, но это и ожидалось. Эти расхождения касаются главным образом вопроса о вкладе национализма и национальных движений в ситуацию с правами человека. Хочу пожелать, чтобы ответ на этот вопрос добывался только в теоретических дебатах, а не в ходе практических экспериментов, цена которых, как замечено, бывает непомерно высокой.

Я не могу отделаться от легкого чувства досады. Политики и, особенно, деятели национальных движений навязывают нам обсуждение проблем, в том числе пресловутых «прав народов», «групповых прав», которые не имеют прямого отношения к жизни так называемых простых людей и к защите прав человека, если речь не идет о гуманитарном праве вооруженного конфликта. Мы вынуждены реагировать на вызов извне, но при этом упускаем важнейшие для нашего общества сюжеты, прежде всего проблемы этнической, религиозной, расовой и языковой дискриминации и вопросы обеспечения эффективного равноправия. У нас огромная страна с очень сложным по составу населением, но реальная проблема дискриминации до сих пор остается не только не осмысленной, но даже не заслужившей минимального внимания общества. Государству это, разумеется, неинтересно, а со стороны академического сообщества доносится только фарисейский лепет об «оптимизации межнациональных отношений» и о «создании условий для свободного развития всех народов». Надеюсь, поняв логику и язык идеи групповых прав и самоопределения, мы можем с более ясной головой отделять реальные проблемы от надуманных и заниматься только первыми.

Хочу злоупотребить правами руководителя проекта и в завершение сказать еще одну вещь, которая мне кажется чрезвычайно важной именно для правозащитников, намного более важной, чем теоретический спор вокруг содержания идеи «права народов на самоопределение».

Нравится нам это или нет, сложился определенный язык, возникла определенная терминология, и определенные идеи нашли воплощение в документах, принятых международными организациями. Эти документы декларируют право народов на самоопределение и некоторые другие групповые права. Эти идеи интерпретируются на практике таким образом, что возникают конфликты и создаются неправовые ситуации, хочется это профессиональному сообществу юристов или нет.

Очень важно, чтобы смысл дискуссий, подобных нашей, — «за самоопределение» или «против самоопределения» — был правильно понят. Есть мнение (неважно, несущее положительную или отрицательную оценку), что противники идеи самоопределения всего-навсего трясутся из-за пресловутой территориальной целостности. Конечно, есть люди, живущие по принципу «была бы страна большая», но проблема заключается не в сепаратизме, а в использовании принципа революционной целесообразности и в нарушениях прав человека во имя этого принципа. С другой стороны, стремление занять такую позицию, которая не означала бы поддержку национальных движений, воспринимается многими как вмешательство в политику или, конкретнее, как шаг в сторону политизации правозащитного движения. Думаю, это неверно. Нужно считаться с тем, что идея «права на самоопределение» вошла в единый пакет международных документов, описывающих права человека. Ее применение есть чистая политика — этнические конфликты, борьба за власть и вмешательство извне в дела независимого государства — но прикрывающаяся правозащитной фразеологией. И приходится думать о том, как противодействовать этому.

Правозащитное движение в России уже заработало себе сомнительную репутацию, и я бы не стал высокомерно от этого отмахиваться и говорить в том духе, что, вот, дескать, какой темный у нас народ. Не в последнюю очередь это случилось потому, что правозащитники в глазах многих отождествляются с «демшизой» и воспринимаются как ближайшие друзья «периферийных» националистов. Отмежеваться от «демшизы» — важная задача и, в частности, одна из задач этого семинара. Но возникает одна очень серьезная проблема.

В основе правозащитного движения в России и в бывшем Советском Союзе лежит один миф. Миф о том, что есть такой институт, как международное право, которое представляет собой некий моральный и юридический абсолют, наивысший и непререкаемый авторитет. Этот миф живет едва ли не с 60-х годов, а в конце 80-х, с началом перестройки и курсом на «общечеловеческие ценности» он получил еще и широкое распространение в массах. Тогда самые разные силы взывали к «опыту цивилизованных стран» и к «международным стандартам», а крупным авторитетом считался любой заезжий иностранец.

Все это совершенно понятно и естественно, потому что действительно нужна не зависящая от определенной религии, от политической идеологии, от государства, от любой конъюнктуры абсолютная референтная система, система ценностей и ориентиров, к которой можно было бы апеллировать в разных сложных ситуациях.

Постсоветское общество не имеет ясных ориентиров. Государства, в которых мы живем, не правовые, в них часто не соблюдаются законы и нарушаются права человека. В известной мере проще жить и работать в тех странах (Латвии, России, Украине, Грузии), где уже есть какие-то демократические институты и заметна какая-то, пусть медленная эволюция, скажем, к стандартам, принятым в западных странах, кои мы именуем цивилизованными. Гораздо сложнее правозащитникам, живущим в государствах, где сложились авторитарные и диктаторские режимы. И люди, для которых понятия «законность», «право», «права и достоинство личности» не пустой звук, не находят опоры ни внутри системы власти, ни в обществе. В похожем положении оказывались и оказываются те, кому приходилось и приходится противостоять диктатурам в странах «третьего мира» и кто не хочет при этом браться за оружие.

Приходится искать поддержку во внешнем мире, прежде всего моральную и идеологическую. Возникает потребность в системе ценностей, стоящей вне критики и над идеологиями. В такой роли выступает международное право и те его разделы, которые посвящены правам человека. Но мы прекрасно понимаем, что документы международных организаций разрабатывали и принимали не божества, а люди, и делали это в конкретной политической обстановке, под давлением политической и какой угодно конъюнктуры. Их мышление зависело от культурного контекста, устоявшейся системы понятий, от идеологических традиций и пр.

В пакете международных норм и рекомендаций, относящихся к правам человека, оказались самые разные идеи, и многие из них, если их рассматривать как инструмент защиты индивидов, выглядят несовершенными и уязвимыми для критики, а некоторые, с этой же точки зрения, играют просто деструктивную роль. Я имею в виду, конечно, идеи групповых прав, в том числе «право на самоопределение», идею «специальных прав» «коренных» народов и лиц, к ним относящихся, прав, признаваемых именно в силу давности проживания определенных этнических групп на определенной территории в отличие от других коллективов, живущих на ней же (именно так можно трактовать Ст.1 Конвенции 169 МОТ). Конвенция 169 не затрагивает политические вопросы и содержит оговорку, что понятие «народы» в ее контексте является условным и не влекущим соответствующих международно-правовых последствий, но ведь сдвиг в сторону этнонационалистической трактовки отношений между «коренным» и «некоренным» населением является совершенно очевидным.

Что делать? Правозащитный пакет един. Заявить о том, что мы относимся к разным положениям избирательно? Что-то признаем, что-то не признаем? Это выглядит не очень солидно: если не признавать по каким-то соображениям одну часть этих деклараций, то почему, собственно, надо признавать другие, и какие можно предъявлять претензии к властям, которые тоже по своим соображениям заявляют о нецелесообразности применения тех или иных норм на своей территории? Выступать за пересмотр каких-то положений? Это рискованно, такой процесс можно начать, но неясно, куда он покатится в результате.

Что получается: есть миф, который опасно и разрушать, и охранять. Не обращать внимания тоже невозможно, потому что жизнь не стоит на месте, декларируются и внедряются в сознание все новые идеи, и совсем не безобидные. Идея «права на самоопределение» получает все более широкое толкование. Вслед за уже упомянутой Конвенцией 169 МОТ готовится проект Декларации ООН о правах коренных народов, пронизанный самой настоящей этнонационалистической риторикой. Там, как и в Конвенции 169, приводится такое определение коренного населения, под которое можно подвести очень и очень разные культурно-отличительные группы, совсем не обязательно тех, кто пасет оленей или собирает червячков. При определенном желании этим документом можно оправдать действия, направленные на дискриминацию какой-то части населения и на создание политического режима, правящего от имени меньшинства.

Как быть? Я, например, пока не вижу ответа на этот вопрос. Думаю, здесь остается большое пространство для дальнейших дискуссий.