§ 5. Антропологический подход к изучению преступника

В общественном сознании криминальная антропология довольно прочно ассоциируется с именем Чезаре Ломброзо (1836—1909). Слава этого ученого вполне заслуженна — его научные выводы основываются на изучении 383 черепов умерших, 3839 черепов живых людей, всего им обследованы и опрошены 26886 преступников, которые сравнивались с 25447 студентами, солдатами и другими добропорядочными гражданами. Причем Ломброзо изучал не только современников, но и исследовал черепа средневековых преступников, вскрывая их захоронения. Не каждый исследователь имеет такой научный багаж.

Будучи врачом по образованию (он изучал медицину в Падуе, Вене и Париже и в возрасте 26 лет стал профессором психиатрии в Павии), Ломброзо длительный период практиковал на поприще медицины, приобрел немалую известность в Италии как специалист по лечению пелагры, в Песаро возглавлял клинику для душевнобольных, где провел интересные исследования зависимости поведения психически больных от климата и погоды. В последующем он стал профессором судебной медицины и психиатрии, а затем заведующим кафедрой криминальной антропологии в Туринском университете. Интерес к изучению преступников возник у Ломброзо, когда он занимался психиатрией. Напомним, что во времена Ломброзо еще свежи были воспоминания об отношении к душевнобольным как к преступникам. Вначале профессор заметил связь между преступным поведением и эпилепсией. Затем возникла идея

проведения более глубоких исследований криминального феномена. Должность профессора судебной медицины представила ему обширный фактический материал.

Даже если бы Ломброзо не стал заниматься исследованием преступности, вклад его в науку был бы значительным. Но судьбе оказалось угодно, чтобы Ломброзо подобно детонатору инициировал целый взрыв криминологических исследований, приобрел всемирную известность и в определенной мере скандальную славу. Сейчас вряд ли найдется специалист, занимающийся проблемами преступности, который не знал бы Ломброзо.

Его грандиозная слава началась с небольшого труда, которому он дал весьма оригинальное название "Преступный человек". Эта работа, написанная в популярной форме, в стиле памфлета, начала публиковаться начиная с 1871 г. на страницах "Юридического вестника Ломбардии". В 1876 г. книга вышла отдельным изданием. Буквально с первых же страниц, где автор делает заявление о том, что проблема преступности решена для него, он вводит читателя в интригующий мир криминальной антропологии.

Предыстория антропологического подхода к объяснению преступности

Идеи о связи тела и души высказывались задолго до Ломброзо. Пожалуй наиболее древней областью познания в этом отношении была хиромантия, которая претендовала на то, что изучая руку человека, можно определить его характер и предсказать будущие поступки. Отдельные высказывания на эту тему мы находим у Гиппократа, Платона, Аристотеля, Фомы Аквинского. Вплотную приблизились к фундаментальному исследованию данного вопроса френологи и физиогномики в начале XIX в.

Физиогномика (наука о распознавании природных задатков по физическим свойствам человека) имеет достаточно древнюю традицию. Гиппократ изучал ее по источникам, дошедшим из стран Древнего Востока. В 1586 г. на эту тему опубликовал исследование Дж. де Ла Порт. В XVIII в. мощный импульс ее развитию дали исследования пастора Ла-фатера (1741—1801), который в 1775—1778 гг. опубликовал фундаментальный труд "Физиогномические фрагменты для поощрения человеческих знаний и любви".

Френология — учение о локализации в различных участках мозга отдельных психических способностей, диагностируемых путем ощупывания внешнего рельефа черепа. Основатель френологии австрийский врач и анатом Франц

Йозеф Галль (1758—1828) в 1825 г. писал: "Объектом законодательства должно быть, поскольку позволяет природа человека, предупреждение преступлений, исправление преступников и обезопашивание общества от тех из них, которые неисправимы".' На основании длительных исследований ученый сделал открытие, актуальное и до сего времени, об особой роли коры головного мозга и мозговых извилин (до него считалось, что душевная жизнь сосредоточена в желудочках мозга). Галль утверждал, что в мозгу человека можно найти 27 основных человеческих способностей. По мнению Галля, можно определить в мозгу места, откуда исходят побуждения к убийству, кражам. Различия в мозговых извилинах поддаются определению по форме черепа, по наличию определенных шишек и т. п.

Последователи Галля — ученые Вуазен, Клеф, Клерк, Каспер, Брока, Ловерн провели интересные исследования физиономий преступников, их черепов. Феликс Вуазен представил в 1837 г. во Французскую академию наук сочинение "О недостатках мозговой организации большей части преступников". В Германии Каспер в 1854 г. опубликовал исследование о физиономии убийц. В 1862 г. Аве Лалеман издал обширную монографию о германских преступниках. По мнению Э. Ферри, начало уголовно-антропологическому движению положили исследования английских тюремных врачей Винслоу, Мэйю, Том-сона и Деспина, которые в 50—60-х гг. XIX в. провели интересные исследования антропологических признаков преступников.2 Мэйю и Деспин, например, сравнивали преступников с дикарями. Особым объектом их исследований была связь между преступностью и различными аномалиями психики, эпилепсией и вырождением. Как отмечает сам Ломброзо, исследования Корре, установившего связь преступного поведения с асимметрией лица, и Альбрехта, выявившего такую же закономерность в отношении аномалии челюсти, во многом повлияли на его выводы.3 В 1857 г. французский психиатр Бенедикт Морель опубликовал трактат "О вырождении".

Сущность ломброзианства

Все эти идеи удалось синтезировать и развить туринскому профессору Ч. Ломброзо, пытавшемуся основать новую науку — уголовную антропологию. В центр своих иссле-

дований Ломброзо поставил преступника, изучению которого, по мнению ученого, его предшественники уделяли недостаточно внимания. "Изучайте личность этого преступника — изучайте не отвлеченно, не абстрактно, не в тиши вашего кабинета, не по книгам и теориям, а в самой жизни: в тюрьмах, больницах, в полицейских участках, в ночлежных домах, среди преступных обществ и шаек, в кругу бродяг и проституток, алкоголиков и душевнобольных, в обстановке их жизни, в условиях их материального существования. Тогда вы поймете, что преступление есть не случайное явление и не продукт "злой воли", а вполне естественный и наказанием не предотвратимый акт. Преступник — существо особенное, отличающееся от других людей. Это своеобразный антропологический тип, который побуждается к преступлению в силу множественных свойств и особенностей своей организации. Поэтому и преступление в человеческом обществе также естественно, как во всем органическом мире. Совершают преступления и растения, которые убивают и поедают насекомых. Животные обманывают, крадут, разбойничают и грабят, убивают и пожирают друг друга. Одни животные отличаются кровожадностью, другие — любостяжательностью" — в этом кратком фрагменте из книги "Преступный человек" сконцентрированы основные идеи ломброзианской теории.1

Основная идея Ломброзо заключается в том, что преступник есть особый природный тип, скорее больной, чем виновный (здесь сильно сказалось влияние ученых доказавших, что сумасшедшие — не преступники, а больные). Преступником не становятся, а рождаются. Это своеобразный двуногий хищник, которого подобно тигру не имеет смысла упрекать в кровожадности. Преступного человека необходимо выявить по ряду признаков и изолировать (либо уничтожить).

Первоначально Ломброзо считал основой преступления атавизм. В третьем издании "Преступного человека" (1884 г.) он наряду с атавизмом к причинам преступлений отнес болезнь. В последнем издании этой работы ученый тесно связал атавизм с патологическим состоянием организма, считая основой последнего эпилепсию и нравственное помешательство.

Признаки прирожденного преступника

Разработке признаков преступного человека Ломброзо уделяет особое внимание (здесь тоже очень велико влияние теоретиков инквизиции, которые выискивали у пре

ступников-грешников каинову печать). По исследованиям Ломброзо, к антропологическим особенностям преступного человека относится значительное число аномальных и дегенеративных признаков.

У прирожденных преступников Ломброзо отмечает аномалии черепа. Он напоминает черепа низших доисторических человеческих рас. Мозг прирожденного преступника по своим извилинам также отличается от мозга нормального человека и приближается к строению мозга человеческого зародыша или животного. Для них характерны атавистические признаки: чрезмерная волосистость головы и тела, либо раннее облысение, неравномерное расположение зубов (иногда в два ряда), чрезмерное развитие средних резцов, косоглазие, асимметрия лица. Преступники имеют вообще прямой нос с горизонтальным основанием, умеренной длины, не слишком выпуклый, часто несколько отклоненный в сторону и довольно широкий. Преступники с рыжими волосами встречаются очень редко, в основном это брюнеты или шатены. У преступников морщины появляются раньше и чаще в 2—5 раз, чем у нормальных людей, с преобладанием скуловой морщины (расположенной посреди щеки), которую ученый называет морщиной порока. Руки у них чрезмерно длинны — длина распростертых рук у большинства прирожденных преступников превышает рост.

Подобно дикарям прирожденные преступники любят татуировать свое тело. С дикарями их роднит и пониженная чувствительность, пренебрежение к боли и собственному здоровью (в 15% случаев у них практически отсутствует болевая чувствительность). Притупленность болевой чувствительности (аналгезия) представляет самую значительную аномалию врожденного преступника. Лица, обладающие нечувствительностью к ранениям, считают себя привилегированными и презирают нежных и чувствительных. Этим грубым людям доставляет удовольствие беспрестанно мучить других, которых они считают существами низшими. Отсюда их равнодушие к чужой и собственной жизни, повышенная жестокость, чрезмерное насилие. У них притуплено нравственное чувство (Ломброзо даже разрабатывает новое научное понятие — нравственное помешательство). В то же время для них характерны чрезвычайная возбудимость, вспыльчивость и раздражимость.

Ломброзиапская типология преступников

Исследователь не ограничивается выявлением общих черт преступного человека. Он создает типологию — каж-

дому виду преступника соответствуют лишь для него характерные черты.

Убийцы. В типе убийц ясно видны анатомические особенности преступника, в частности, весьма резкая лобная пазуха, очень объемистые скулы, громадные глазные орбиты, выдающийся вперед четырехугольный подбородок. У этих наиболее опасных преступников преобладает кривизна головы, ширина головы больше, чем ее высота, лицо узкое (задняя полуокружность головы более развита, чем передняя), чаще всего волосы у них черные, курчавые, борода редкая, часто бывает зоб и короткие кисти рук^ К характерным чертам убийц относятся также холодный и неподвижный (стеклянный) взгляд, налитые кровью глаза, загнутый книзу (орлиный) нос, чрезмерно большие или, напротив, слишком маленькие мочки ушей, тонкие губы, резко выделяющиеся клыки.

Воры. У воров головы удлиненные, черные волосы и редкая борода, умственное развитие выше, чем у других преступников, за исключением мошенников. Воры, преиму^ щественно, имеют нос прямой, часто вогнутый, вздернутый у основания, короткий, широкий, сплющенный и во многих случаях отклоненный в сторону. Глаза и руки подвижные (вор избегает встречаться с собеседником прямым взглядом — бегающие глаза).

Изнасилователи. У изнасилователей глаза навыкате, лицо нежное, губы и ресницы огромные, носы сплющенные, умеренных размеров, отклоненные в сторону, большинство из них сухопарые и рахитические блондины.

Мошенники. Мошенники нередко обладают добродушной внешностью, их лицо бледное, глаза маленькие, суровые, нос кривой, голова лысая. Ломброзо удалось выявить и особенности почерка различных типов преступников. Почерк убийц, разбойников и грабителей отличается удлиненными буквами, криволинейностью и определенностью черт в окончаниях букв. Для почерка воров характерны буквы расширенные, без острых очертаний и криволинейных окончаний.

Ломброзианские подходы к воздействию на преступность

Как уже отмечалось, Ломброзо рассматривает преступников как больных (нравственно помешанных). Соответственно и меры воздействия на них сходны с мерами воздействия на сумасшедших. На его взгляды в этой области, помимо психиатрической практики, значительное вли

яние оказала теория социальной защиты, разработанная Э. Ферри. В одной из своих работ Ломброзо довольно популярно раскрывает сущность своей концепции воздействия на преступников: "Мы говорим прирожденным преступникам: "Вы не виноваты, совершая свое преступление, но не виноваты и мы тоже, если прирожденные свойства нашего организма ставят нас в необходимость ради собственной защиты лишать вас свободы, хотя мы и сознаем, что вы более заслуживаете сострадания, чем ненависти".' В ранних работах Ломброзо даже предлагал отменить институт судов и заменить его комиссией психиатров, которая, пользуясь разработанным одним из его последователей та-хиантропометром (Ломброзо называет его антропометрической гильотиной), производила бы соответствующие исследования и делала выводы относительно принадлежности человека к классу прирожденных преступников. Впоследствии он отказался от этой идеи, признал необходимость суда и антропологам отводил роль экспертов.

Эволюция идей Ломброзо

Взгляды Ломброзо, изложенные в первом издании "Преступного человека", отличались определенной односторонностью, что вполне понятно, если учесть его необычайную увлеченность антропологическими идеями, граничащую с экстатическим состоянием (как он сам указывал в предисловии к одной из своих книг).2 Многие выводы и рекомендации Ломброзо были наивны, что было обусловлено недостатком юридической подготовки ученого. Под воздействием своего молодого соотечественника Энрико Ферри Ломброзо во многом изменил и уточнил свои воззрения. Изменение первичных взглядов Ломброзо под воздействием критики и рекомендаций Э. Ферри и других ученых было настолько существенным, что пятое издание "Преступного человека", которое вышло в Турине в .1897 г. в трех томах (на русский язык был переведен лишь последний том как отдельная работа под названием "Преступление"), вряд ли можно считать работой чисто антропологического направления. Выводы и высказывания Ломброзо стали более осторожными. Он уже не заявляет, что проблема преступности решена для него. Более того, он упрекает многих своих критиков, что они не знакомы с теми переменами в его взглядах, которые произошли за десятилетия после вы-

хода в свет первого издания "Преступного человека", и что критикуют они выводы, от которых он сам давно отказался или которые в значительной мере изменил и уточнил.'

Действительно, надо признать, что по мере учета критики изменения во взглядах Ломброзо произошли весьма существенные. Во-первых, он отказался от понятия преступный тип человека и принял предложенный Э. Ферри термин "прирожденный преступник" и перестал рассматривать всех преступников как прирожденных. Ферри предложил деление преступников на пять групп (душевнобольных, прирожденных, привычных, случайных и преступников по страсти)2, и Ломброзо принял эту классификацию, в соответствии с которой прирожденные преступники составляют лишь 40% от всех нарушителей закона.

Во-вторых, Ломброзо во многом под воздействием Ферри признал очень существенную роль социальных факторов как причин преступлений. Третий том последних изданий "Преступного человека" посвящен анализу неантропологических факторов, среди которых метеорологические и климатические, географические, уровень цивилизации, плотность населения, эмиграция, рождаемость, питание, неурожаи, цены на хлеб, алкоголизм, влияние просвещения, экономическое развитие, беспризорность и сиротство, недостатки воспитания и др.3

В-третьих, он вынужден был признать, что прирожденный преступник не обязательно должен совершить преступление. При благоприятных внешних, социальных факторах преступные наклонности человека могут так и не реализоваться в течение всей его жизни. Таким образом, применение антропометрической гильотины может оказаться излишним. Признание этого положения многие ученые расценили как конец антропологической школы. Справедливости ради надо признать, что, помимо ранних трудов самого Ломброзо, вряд ли справедливо относить к биологической школе криминологии труды его сподвижников, тем более неверно это делать в отношении одного из крупнейших уголовных социологов XIX в. Э. Ферри, так же как неверно называть Э. Ферри учеником Ломброзо, поскольку влияние идей Ферри на Ломброзо было гораздо более сильным, нежели наоборот. Хотя сам Ферри и считал себя представителем антропологической школы, это название "ан

тропологическая следует воспринимать весьма условно, ибо уже с первого издания "Уголовной социологии", которая вышла в свет в Болонье в 1881 г., он выступал активным проводников социологических взглядов на природу преступности и некарательные социальные методы воздействия на преступность считал наиболее действенными.

В 1885 г. в Риме был проведен Первый конгресс уголовной антропологии, на котором собралось огромное количество ученых со всего мира, горячо одобрявших выводы Ломброзо, в значительной мере уже подредактированные Ферри. Среди участников конгресса были и ученые из России — Дриль и Тарновская. Характерной деталью, раскрывающей сущность антропологической школы было то, что на конгрессе работали две секции: уголовной биологии и уголовной социологии (первой руководил Ломброзо, второй — Ферри).

Критика ломброзианства современниками

На Втором парижском конгрессе обоснованность выводов Ломброзо была подвергнута сомнению. Аргументы его оппонентов носили в основном логический характер. Так, французский исследователь Тард высказал мысль о том, что если бы главной причиной преступности были физиологические аномалии преступников, то количество преступлений всегда оставалось бы неизменным, в то время как цифра преступности колеблется в зависимости от социальных условий. Французский криминолог Лакассань сравнил преступников с микробами, которые всегда есть в любом здоровом организме, и если организм силен, то он не дает им отрицательно проявить себя, — поэтому истоки преступности следует искать в больном общественном организме. Эти положения принципиально не противоречили модифицированным взглядам Ломброзо (но многие критики умышленно или по незнанию не учитывали, что Ломброзо значительно доработал и изменил свою теорию). Защищая основные постулаты антропологической школы, настаивая на том, что прирожденный преступник отличается от нормального человека, Гарофало предложил сформировать международную комиссию в составе Ломброзо, Лакассаня, Бенидикта, Берти-льона, Мануварье, Маньяна и Лаваля для того, чтобы провести ряд сравнительных наблюдений по крайней мере над ста живыми преступниками и ста честными людьми. Конгресс единогласно одобрил это предложение. Однако противники идей Ломброзо отказались от исследований и ограничились беспредметной критикой (комиссия так ни разу и не собралась). Этот факт возмутил сторонников Ломброзо и

на Третий конгресс в Брюссель ни один из них не приехал. Этот Третий конгресс, проходивший в 1892 г., некоторые ученые считают крахом идей ломброзианства. А вот как его описывает Э. Ферри: "Отсутствие итальянцев на этом конгрессе дало, конечно, свободу самой усиленной и красноречивой болтовне против преступного типа и уголовной антропологии, и тщетно Ван-Гамель, Дриль и г-жа Тарновская пытались остановить этот поток".1 В то же время те из противников, кто по побуждению Ломброзо решил лично прикоснуться к преступникам, немало изменили свои взгляды. Вот как высказался один из них — консерватор и горячий сторонник идей классической школы уголовного права профессор Канонико: "Я не фаталист, но когда я увидел нескольких рецидивистов уже зрелого возраста, собранных в одной камере Брухзальской тюрьмы, я сказал себе: что бы ни делали, эти люди останутся всегда мошенниками".2

В 1896 г. на очередной конгресс в Женеве не приехали противники Ломброзо. Так что размежевание научных направлений приобрело характер противостояния. Хотя анализ высказываний ломброзианцев на этом конгрессе показывает, что непроходимой стены между учеными антропологической школы и их оппонентами по существу не было. Ломброзо и его последователи одобрили выступление Э. Ферри, в ходе которого тот еще раз подтвердил высказанную им в 1880 г. мысль о том, что прирожденный преступник не обязательно должен совершить преступление в течение жизни. Благоприятные социальные условия могут нейтрализовать его природную предрасположенность к преступлению так же, как правильное развитие ребенка с предрасположенностью к туберкулезу и обеспечение ему оптимальных климатических и гигиенических условий жизни могут способствовать тому, что тот не умрет от этой болезни. Но ни у одного специалиста не возникает сомнения в том, что существует клинический тип прирожденного туберкулезника только из-за того, что возможно предотвратить у последнего развитие болезни. И Ферри считает необоснованным отрицание типа прирожденного преступника только на том основании, что некоторые из лиц данной категории вследствие благоприятного стечения обстоятельств в течение жизни не совершат преступления.3

Постепенно, в основном под влиянием Э. Ферри, в рамках антропологической школы выкристализовывался веро

ятностный подход в оценке склонности к преступлению (мы помним, что основы этого подхода были заложены А. Кетле):

вероятность совершения преступления лицом, имеющим признаки прирожденного преступника, несравненно выше вероятности совершения подобных действий со стороны нормального человека. Рассчитывая процент проявления тех или иных признаков у преступников различного типа, Ломброзо сделал первые шаги к расчету цифры этой вероятности.'

Научные выводы и практические рекомендации Ломброзо постоянно подвергались серьезной критике со стороны его оппонентов. Аргументы критиков по мере их опровержения Ломброзо и его сторонниками становились все более и более научными и убедительными — Ломброзо вынудил многих своих оппонентов повернуться лицом к серьезным научным исследованиям, наблюдениям и экспериментальной работе. Первые возражения против теории Ломброзо носили скорее эмоциональный характер: этого не может быть, потому что этого не может быть никогда. Затем стали выдвигаться логические аргументы. Сразу же было подмечено, что единого преступного типа быть не может, — различные преступники имеют и разные антропологические признаки. Ломброзо с этим был вынужден согласиться и вначале разделил всех преступников на убийц, воров и насильников, а затем воспринял более основательную классификацию Ферри. Французский ученый Легран отметил, что невозможно выделить тип прирожденного преступника, поскольку само понятие преступления носит социальный и исторический характер: то, что преступно в одном государстве, не преступно в другом; то, что считалось нормой в древние времена, стало преступным теперь, и наоборот. Парировать этот аргумент сам Ломброзо не смог. Его последователь Р. Гарофало предпринял попытку разработать понятие естественного преступления. Социолог Э. Ферри, отметив, что со времен Древнего Рима отношение к убийцам и ворам практически не менялось и во всяком государстве их признают преступниками, указал, что антропологи разрабатывают теорию для современного цивилизованного общества, а исторический анализ не имеет сколь-нибудь существенного значения для разработки актуальных практических рекомендаций по защите от преступников.

Французские криминалисты Дюбюсон и Джоли, отмечая, что некоторые преступники, начиная как воры, заканчивают преступную карьеру как убийцы, с изрядной долей

сарказма высказали сомнение, не меняют ли преступники при этом внешность. Ломброзо, отстаивая свои выводы, опираясь на классификацию преступников, разработанную Ферри, убедительно доказал, что лишь у случайных или привычных преступников возможно совмещение убийства и воровства. Среди прирожденных преступников воры и убийцы составляют два совершенно различных класса: вору противно пролитие крови, убийце, напротив, наиболее приемлемым способом хищения будет совершение насилия над жертвой и после этого присвоение ее вещей.

Тард заметил сходство антропологических признаков прирожденного преступника с антропологическими признаками женщины. Это, по мысли Тарда, опровергает выводы антропологов, поскольку установлено, что женщина реже совершает преступления и менее склонна к преступной деятельности. Этот упрек Ломброзо признал частично обоснованным и сделал вывод, что каждому полу соответствует свой набор антропометрических признаков преступного человека. Эти идеи он развил в книге "Женщина преступница и проститутка", где привел очень много интересных фактов о женской преступности.'

Ломброзо упрекали в том, что признаки преступного типа выявляются менее чем у 50% преступников (у 45% убийц, 33% изнасилователей, 24% воров)2, а о типичности тех или иных качеств можно говорить, когда они встречаются по крайней мере более чем у половины людей. Приняв классификацию преступников, разработанную Ферри, Ломброзо удалось найти контраргументы: далеко не все преступники прирожденные, среди них немало случайных, привычных, неосторожных и преступников по страсти. Лишь около 30—40% из них можно отнести к преступному типу. Именно у них-то и выявляются криминальные признаки. Выводы Ломброзо значительно укрепили данные исследований итальянского ученого Пенты, который, лично изучив в каторжных тюрьмах 400 человек, совершивших тяжкие преступления, у 97% из них нашел криминальные антропологические аномалии, у 96% из них он наблюдал совокупность трех и более аномалий.3

Наиболее весомые аргументы против теории Ломброзо представили социологи. В 1897 г. французский ученый К. Раковский опубликовал книгу "К вопросу о преступности и

дегенерации". В ней он обнародовал собственные исследования и данные сравнительного анализа преступников и непреступников, проведенного другими оппонентами Ломброзо. Он сделал вывод, который, по его мнению, должен был окончательно низвергнуть криминальную антропологию: "Тип прирожденного преступника не обоснован, поскольку те же самые признаки можно обнаружить у нормального индивида".' Аналогичные выводы сделал и английский тюремный врач Чарльз Горинг.2 Когда вышла в свет книга Раковского, Ломброзо находился в преклонном возрасте. Исследования Горинга были проведены уже после его смерти. Довольно убедительные контраргументы представили единомышленники Ломброзо. В частности, Э. Ферри противопоставил этим ученым следующие доводы:

— решающее значение для отнесения определенного человека к преступному типу имеет не отдельный признак (который может быть обнаружен и у нормального индивида), но их совокупность;

— "часто профаны придают некоторым признакам только потому, что они более бросаются в глаза, такое значение, которого с научной точки зрения они не имеют. Нередко думают, что нашли преступный тип у человека лишь потому, что у него красные жилки на глазах, уродливый рот, всклокоченная борода и т. п., а между тем все эти особенности могут не иметь никакого значения для антрополога";

— "иногда преступные инстинкты находят себе выход в какой-нибудь скрытой форме и таким образом ускользают от уголовных законов. Вместо того, чтобы заколоть свою жертву, ее можно вовлечь в какое-нибудь гибельное предприятие; вместо того, чтобы грабить на проезжей дороге, можно обирать людей посредством биржевой игры; вместо того, чтобы грубо изнасиловать женщину, можно соблазнить какую-нибудь несчастную, а затем обмануть ее и бросить и т. д." Таким образом, человек "может не совершить ни кражи, ни убийства, ни изнасилования и пр., и в то же время не быть нормальным";

— "мы не знаем, останется ли человек, отмеченный упомянутыми антропологическими признаками и до сих пор еще не совершивший преступления, не преступным до конца своей жизни";

— "мы не знаем, действительно ли не преступен индивид, отмеченный этими аномалиями. Кому не известно,

что совершается очень много таких преступлений, и весьма важных, которые остаются не открытыми или совершители которых неизвестны".'

Значение исследований Ломброзо

Современный стереотип восприятия научного наследия Ломброзо обычно носит отрицательный характер. С таким положением дел вряд ли можно согласиться, если объективно оценить вклад этого ученого в науку. Как уже отмечалось выше, абсолютное большинство критиков Ломброзо не провели и десятой доли того объема научных исследований, на которые опирался итальянский профессор. Его чрезвычайная одержимость идеей поиска путей защиты общества от преступности, неутомимая работоспособность, научная добросовестность снискали ему глубокое уважение многих современников (достаточно упомянуть лишь, что, когда Ломброзо посетил Россию в 1897 г., сотни студентов Московского университета выехали ему навстречу и встретили его еще в Смоленске).

Уровень аргументов Ломброзо потребовал резкого повышения уровня научных исследований многих его современников, чтобы критика его взглядов могла носить предметный характер. Таким образом, он дал мощный импульс проведению многочисленных глубоких исследований в криминальной сфере.

Поставив в центр научных исследований человека, который совершает преступление, Ломброзо положил начало глубоким системным исследованиям личности преступника — открыл глобальное направление криминологического поиска. Идеи Ломброзо об отношении к преступнику как к больному человеку были проникнуты гуманизмом. И хотя Ломброзо не удалось реализовать этот гуманизм в системе воздействия на преступников, сама гуманная устремленность его теории имела немалое значение.

Исследования Ломброзо пользовались большой популярностью у практических работников. К его горячим сторонникам принадлежал известный французский криминалист Бертильон, разработавший антропометрический метод идентификации преступников, а также Гальтон и Ан-фосо, усовершенствовавшие на основе уголовной антропологии методы идентификации преступников.

Антропологические исследования Ломброзо легли в основу созданного им детектора лжи, который сам Ломбро

зо назвал сфигмографом. При помощи этого прибора, фиксировавшего изменения циркуляции крови и констатировавшего внутреннее волнение человека, ученому удалось доказать, что лицо, заподозренное в краже золотых вещей в Турине, не виновно. При этом прибор зафиксировал волнение этого человека при упоминании о другой краже, в которой его не подозревали (расследование подтвердило виновность его в последней).' О приоритете Ломброзо в этой области обычно не упоминают, хотя первым автором этого оригинального прибора был именно он.

Немалое практическое значения имели исследования Ломброзо в области графологии.2

Его описания татуировок преступников с раскрытием их тайного смысла до сего времени имеют актуальность. То же можно сказать и о проведенном им анализе преступного жаргона. Не случайно, видимо, взгляды Ломброзо оказались так живучи в среде практиков, несмотря на их научный остракизм. Как заметил известный немецкий криминолог Шнайдер, на идеи Ломброзо во многих странах наложено своеобразное табу. Но несмотря на это, периодически в разных странах появляются последователи самозабвенного итальянского исследователя. К числу наиболее заметных фигур среди продолжателей традиции Ломброзо можно отнести американских ученых Хуттена и Глюка (об их исследованиях будет рассказано в следующей главе). А вот как отзывается об исследованиях итальянского ученого А. Гуров, ученый, возглавлявший первое в нашей стране управление по борьбе с организованной преступностью: "Странно, разумеется, звучит его утверждение о том, что мозг у преступника-убийцы весит на 30 граммов меньше, чем у обычного человека. Такие данные были получены после взвешивания мозга 400 гильотинированных преступников и около 200 умерших обычной смертью граждан. Но более странно другое. Никто, кроме него, больше не делал таких экспериментов, хотя в один голос заявляли об абсурдности подобных выводов".3