3.2. Отграничение неоднократного присвоения (растраты) от продолжаемого

В качестве одного из квалифицирующих признаков присвоения (растраты) в п. «б» ч.2 ст.160 УК предусмотрена неоднократность его совершения. Уголовное право знает и такое понятие как продолжаемое хищение. Четкое и правильное разграничение названных понятий является обязательным условием обеспечения законности в деятельности правоохранительных органов.

От правильного решения проблемы зависит оценка характера и степени общественной опасности деяния, квалификация преступления, пределы уголовной ответственности и наказания.

Практическая значимость правильного решения вопроса об отграничении продолжаемого хищения от повторного обусловлена тем, что именно в рассматриваемых формах хищение чаще всего совершается в виде неоднократных актов изъятия вверенного имущества, и правоохранительными органами порой допускаются ошибки при разграничении продолжаемых хищений от неоднократных.

Основные признаки продолжаемого преступления были названы в постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 4 марта 1929 г. «Об условиях применения амнистии к длящимся и продолжаемым преступлениям». Продолжаемое преступление было определено как «складывающееся из ряда тождественных преступных действий, направленных к общей цели и составляющих в своей совокупности единое преступление» [113].

Применительно к хищениям Пленум Верховного Суда СССР в своем Постановлении от 11 июля 1972 г. N 4 «О судебной практике по делам о хищениях государственного и общественного имущества», с последующими изменениями и дополнениями, отметил, что «продолжаемым хищением следует считать неоднократное незаконное безвозмездное изъятие государственного или общественного имущества, складывающееся из ряда тождественных преступных действий, имеющих общую цель незаконного завладения государственным или общественным имуществом, которые охватываются единым умыслом виновного и составляют в своей совокупности одно преступление»[114].

Анализ определения продолжаемого хищения позволяет выделить следующие основные признаки:

1) множество (неоднократность) преступных действий; 2) их юридическое тождество; 3) общую цель, объединяющую эти действия в единое целое; 4) единый умысел, которым охватываются преступные действия виновного[115].

Из определения продолжаемого хищения однозначно вытекает, что оно состоит из неоднократных преступных действий. Поэтому в настоящей главе мы не будем останавливаться на критике позиции тех авторов, которые считают, что «повторность преступления может образовать только преступление»; «продолжаемое преступление - совокупность административных, дисциплинарных или иного характера правонарушений, не являющихся преступлениями»[116].

Характеристика таких признаков объективной стороны продолжаемого хищения, как неоднократность и тождественность актов изъятия имущества, в юридической науке не вызывает особых разногласий. Неоднократность как количественный признак продолжаемого хищения с точки зрения уголовного права означает совершение двух или более актов изъятия. Тождественными деяния в теории уголовного права называются такие, которые подпадают под одну и ту же статью уголовного закона, а иногда под одну и ту же часть той или иной статьи[117].

Следовательно, в продолжаемых хищениях речь должна идти о тождественных в юридическом смысле действиях по изъятию имущества. Это же в свою очередь означает, что каждый из актов изъятия имущества в едином продолжаемом хищении должен характеризоваться одним и тем же способом[118]. Поэтому совершение хищения, хотя и с единым умыслом и общей целью, но не тождественными действиями (способом), исключает его продолжаемый характер.

Таковы объективные признаки продолжаемого хищения. Субъективная сторона продолжаемого хищения, как уже говорилось, характеризуется общей целью и единым умыслом. Общая цель предполагает знание субъектом конечного результата и стремление достичь его посредством совершения нескольких преступлений. В целеобразовании продолжаемого хищения можно выделить цели отдельных (каждого) эпизодов изъятия, и цель общую, которая выступает в качестве концентрированного выражения породившего ее интереса и модели потребного будущего[119]. Следовательно, совершая отдельные акты изъятия имущества, субъект претворяет в жизнь свой единый замысел в достижении заранее поставленной цели.

Продолжаемое хищение слагается из отдельных действий по воле виновного, в соответствии с осуществлением намеченного им единого плана для достижения единого результата. Таким образом, предметное содержание единого умысла включает осознание лица, что оно: 1) совершает несколько последовательных действий с целью достижения определенного последствия; 2) своими действиями посягает на один объект, причиняет ему определенный ущерб и достигает определенного общественно опасного результата; 3) желает добиться результата путем последовательного совершения однородных (тождественных) действий, т.е. лицо сознает, что совершение каждого из деяний является средством достижения единого конечного результата, и желает таким путем его достигнуть[120].

А поскольку особенностью состава хищения является указание законодателем в числе квалифицирующих признаков размера материального ущерба, постольку в предметное содержание умысла при продолжаемом хищении должен входить и размер похищенного. Однако относительно содержания умысла при продолжаемом хищении в юридической литературе существуют разногласия. Одни авторы полагают, что содержанием умысла виновного при продолжаемом хищении должна охватываться лишь общая установка «на хищение вообще, пока оно не будет пресечено»[121].

Другие не без основания возражают: «О продолжаемом хищении можно говорить лишь тогда, когда общий умысел виновного был направлен на завладение более или менее определенным по стоимости и натуральным размерам имуществом... Если умысел был направлен на хищение неопределенного количества имущества, которое он (виновный. – О.Б.) намерен продолжать до тех пор, пока это возможно, понятие продолжаемого хищения... не может быть использовано»[122].

Несколько компромиссный вариант при решении этого вопроса предлагает В.И. Плохова. По мнению автора, «в зависимости от степени определенности предметного содержания умысла виновного в практике встречаются следующие виды продолжаемого хищения, совершаемого должностными и материально-ответственными лицами:

1) в предметное содержание умысла наряду с другими объективными признаками преступления входит сознание размера похищенного имущества;

2) в содержание умысла входит сознание размера похищенного имущества в пределах вида (определенный умысел в отношении вида хищения: значительного, крупного).

Точную сумму похищенного субъект не знает, но он предвидит, что размер ее будет в пределах, например, значимого»[123].

Действительно, в силу объединения всех эпизодов хищения имущества общей целью и единым умыслом совершение первого акта изъятия даже в мелком размере не может рассматриваться в качестве оконченного преступления из-за незавершенности задуманного субъектом - полностью не выполнена объективная сторона преступления. Исходя из внутренней взаимосвязи отдельных актов изъятия имущества, весь ущерб, причиненный ими, следует рассматривать как единое преступное последствие. Между всеми эпизодами хищения и наступившими последствиями существует причинная связь. Отражение в сознании виновного совокупности перечисленных признаков продолжаемого хищения дает право квалифицировать его действия как единое продолжаемое преступление. Следует согласиться с точкой зрения тех авторов, которые полагают, что предметное содержание умысла при продолжаемом хищении должно характеризоваться своей конкретностью. Только тогда хищение можно признать продолжаемым, когда субъект построил в своем сознании модель желаемого последствия (похищения автомашины, видеоаппаратуры, 500 тыс. рублей для строительства дома и т.п.), а затем во исполнение этой цели совершает неоднократные действия (по частям выносит автодетали, присваивает денежные суммы и т.д.) в течение более или менее продолжительного времени.

Уголовно-правовая теория и следственно-судебная практика единодушны в том, что однородные акты поведения, образующие объективную сторону продолжаемого хищения, должны совершаться через непродолжительные промежутки времени. Однако не называется продолжительность этих промежутков. На наш взгляд, права И.Е.Германова, полагающая, что «эти разрывы не должны выходить за пределы давностных сроков привлечения к уголовной ответственности»[124].

Признание продолжаемым хищение, которое совершается до тех пор, пока это возможно, т.е. с неконкретизированным (неопределенным) умыслом, не позволяет отграничить продолжаемое хищение от повторного (неоднократного), особенно совершаемого систематически, а тем более в виде промысла. Анализ этих разновидностей неоднократности (систематичности и промысла) и сравнение их с признаками продолжаемого преступления позволяет утверждать, что для продолжаемого хищения характерен именно конкретизированный умысел и определенная цель (как и для любого другого продолжаемого преступления). По такому пути идет и судебная практика, которая признает хищение имущества, совершавшееся из одного источника и одним и тем же способом, не может квалифицироваться как продолжаемое преступление при отсутствии данных о едином умысле на присвоение конкретной суммы. Такие действия должны рассматриваться как неоднократные. Так, 16 сентября 1976 г. Родимов – рыбообработчик икорного цеха рыбокомбината похитил 118 банок лососевой икры по цене 4 рубля 40 коп. за одну банку. Похищенное он спрятал дома. 20 и 21 сентября 1976 г. там же Родимов похитил соответственно 129 и 130 банок икры. Всего он похитил 367 банок икры стоимостью 1541 руб. 40 коп. Действия Родимова народный суд квалифицировал как по ч.2 ст.89 УК РСФСР по признаку повторности. Судебная коллегия по уголовным делам Камчатского областного суда переквалифицировала действия Родимова по ч.1 ст.89 УК, указав, что он совершил единое продолжаемое преступление, т.к. действовал с единым умыслом – запастись определенным количеством икры. Президиум областного суда, удовлетворив протест заместителя Председателя Верховного суда РСФСР, указал, что вывод судебной коллегии сделан вопреки материалам дела, поскольку сам Родимов как в ходе предварительного следствия, так и в судебной заседании пояснял, что он не имел цели похитить определенное количество икры. После первой кражи несколько дней хищения не совершал, т.к. боялся, что кража будет обнаружена, затем через несколько дней вновь стал совершать кражи[125].

Таким образом, мы подошли к проблеме отграничения продолжаемого хищения от повторного, их соотношения. По мнению А.М. Яковлева, решение вопроса об отграничении продолжаемых преступлений от повторных зависит от того, предусмотрена ли в статье уголовного закона повторность в качестве квалифицирующего обстоятельства или нет. С точки зрения автора, если в статье УК повторность предусмотрена в качестве квалифицирующего признака, то неоднократные преступные акты должны квалифицироваться по правилам повторности преступлений. Если же закон не предусматривает повторность в качестве квалифицирующего обстоятельства, то последовательное совершение однородных преступных актов должно признаваться единым продолжаемым преступлением[126].

Г.А. Кригер по этому вопросу писал следующее: «Нет никаких оснований противопоставлять эти понятия, ибо продолжаемое преступление, если оно слагается из отдельных деяний, содержащих все признаки того же состава преступления, может и должно рассматриваться одновременно и как систематическое, неоднократное, повторное, а иногда совершенное в виде промысла преступление»[127].

Подобное решение вопроса нельзя признать удовлетворительным, т.к. «продолжаемое» и «повторное» преступления взаимоисключающие явления. Первое – это разновидность единого (одного) преступления; второе – разновидность множественности преступлений. Такой вывод вытекает из названного постановления Пленума Верховного Суда СССР от 11 июля 1972 г., в котором признается факт существования продолжаемого хищения (дается его определение) наряду с повторным. Кроме того, подчеркивается взаимоисключаемость этих понятий. Так, в п.11 упомянутого постановления говорится, что «хищение должно признаваться повторным независимо от того, изымалось ли имущество из одного или из разных источников, за исключением случаев, когда совершенные деяния могут рассматриваться как продолжаемое преступление».

Таким образом, продолжаемое хищение - не просто законодательная конструкция, искусственное объединение отдельных действий по изъятию имущества. Это реально существующее социальное явление, не зависящее от наличия или отсутствия повторности как квалифицирующего признака.

Следует согласиться с болгарским ученым И. Неновым, который считает, что для продолжаемого преступления характерно одинаковое проявление субъективных элементов, которые являются отражением в психике лица объективных особенностей продолжаемого преступления, что приводит к одинаковым мотивам совершения каждого из преступных актов. Это и создает картину единого возобновляющегося преступного намерения, а не проявления нового, самостоятельного намерения при совершении каждого из преступных актов[128].

Следовательно, нельзя подразделять преступления на разовые и продолжаемые в зависимости от конструкции (наличия или отсутствия квалифицирующих признаков) состава преступления в законе.

Итак, продолжаемое преступление является формой осуществления преступного замысла, особой формой реализации единого преступления, а не особой конструкцией состава преступления.

Думается, обоснованно указывалось по этому поводу в определении Верховного Суда ПНР от 3 февраля 1959 г. о том, что продолжаемое преступление - это материально-правовой институт, подлежащий обязательному применению при наличии соответствующих условий, независимо от того, пойдет ли это на пользу или во вред обвиняемому[129].

В юридической литературе справедливо указывается на известную трудность в разграничении повторного и продолжаемого хищения, возникающую главным образом при анализе содержания умысла виновного. Анализ признаков продолжаемого и повторного хищения позволяет сделать некоторые общие выводы о том, что: 1) одно и то же деяние не может рассматриваться одновременно и как продолжаемое, и как повторное; 2) для правильного разграничения этих преступлений необходимо исследовать совокупность объективных и субъективных признаков, особенно содержание умысла; а отсюда следует, что, 3) имея ряд общих внешних (объективных) признаков, продолжаемое хищение отличается от повторного, главным образом, именно по субъективной стороне – наличие умысла на хищение определенного (конкретного) имущества. Следовательно, для правильного разграничения продолжаемых и повторных хищений необходимо установить наличие или отсутствие именно этого отличительного признака. Таким образом, независимо от размера похищенного при каждом акте изъятия имущества, а также от общей суммы похищенного, для признания неоднократных или систематических актов хищения продолжаемым преступлением необходимо установление единого умысла на изъятие определенного имущества или ценностей на определенную сумму. Только при таком решении вопроса можно правильно отграничить продолжаемое хищение от повторного[130].

Такого подхода придерживается и судебная практика. В п.8 Постановления Пленума Верховного Суда РФ N 5 от 25.04.95 г. применительно к УК РСФСР разъясняется о том, что как хищение в крупных размерах должно квалифицироваться и совершение нескольких хищений чужого ... имущества, общая стоимость которого двухсоткратно превышает минимальный размер оплаты труда, если они совершены одним способом и при обстоятельствах, свидетельствующих об умысле совершить хищение в крупных размерах.

Поскольку продолжаемое преступление характеризуется совокупностью объективных и субъективных признаков, только одновременное наличие которых свидетельствует о продолжаемом хищении, постольку при отсутствии хотя бы одного из этих признаков нельзя говорить об этом преступлении. Так, если субъективная сторона хищения характеризуется единым конкретизированным умыслом и общей целью (например, собрать автомобиль из похищенных деталей и т.п.), а объективная сторона состоит из неоднородных и нетождественных действий (различны, например, способы хищения: кража, присвоение, грабеж, разбой, мошенничество и т.п.), то о продолжаемом хищении говорить не приходиться. И, наоборот, если деяния при хищении являются однородными и тождественными, и изъятие осуществляется из одного источника (вред причиняется одному объекту), но у виновного не имеется определенного (конкретизированного) единого умысла и общей цели до начала хищения, также будет неправильным называть эти деяния продолжаемым хищением. Такой позиции придерживается и судебная практика. Так, в п.16 Постановления Пленума Верховного Суда РФ № 29 от 27.12.2002 г. «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» подчеркивается, что от хищения, совершенного неоднократно, следует отличать продолжаемое хищение, состоящее из ряда тождественных преступных действий, совершаемых путем изъятия чужого имущества из одного и того же источника, объединенных единым умыслом и составляющих в своей совокупности единое преступление[131].

При анализе тождественности способов (форм) преступлений при продолжаемом хищении, предусмотренном ст.160 УК, возникает вопрос: можно ли считать тождественными такие способы хищения вверенного имущества, как присвоение и растрата?

С одной стороны, эти действия (присвоение и растрата) предусмотрены в одной статье и даже в одной части статьи УК, что позволяет с формальной точки зрения говорить об их тождественности. Но с другой стороны, присвоение и растрата рассматриваются уголовно-правовой теорией и судебной практикой в качестве самостоятельных форм хищения, а, следовательно, при таком взгляде на эти понятия, нет оснований признавать их тождественными способами хищения, так же как не будут тождественными кража, мошенничество и грабеж. И все-таки моделирование различных ситуаций, возможных в судебной практике, позволяет сделать вывод о том, что действия материально-ответственного лица, направленные на хищение вверенного имущества, в какой бы форме (присвоение или растрата) оно не осуществлялось, подпадает под определение продолжаемого хищения. Например, виновный решил накопить необходимую денежную сумму для приобретения дорогостоящей вещи (автомобиля, холодильника, телевизора, видеомагнитофона и т.д.). С этой целью он похищает вверенное имущество следующим образом: одну часть вверенных товарно-материальных ценностей виновный лично вывозит с охраняемой территории, чтобы впоследствии их реализовать, т.е. совершает хищение в форме присвоения; другую же часть виновный реализует прямо на охраняемой территории, т.е. совершает растрату. Как видим, конкретные способы хищения различны, и, казалось бы, не тождественны, но виновное лицо имеет конкретизированный умысел, общую цель, что характеризует совершаемое хищение как продолжаемое с субъективной стороны. Далее, имущество является вверенным, изымается из одного источника (вред причиняется одному объекту), при изъятии используются специальные правомочия в отношении похищаемого имущества (путем злоупотребления доверием), одинакова судьба имущества (и в первом, и во втором случае оно реализуется). Можно констатировать, что по существу и с объективной стороны рассматриваемые деяния (присвоение и растрата) могут быть отнесены к эпизодам продолжаемого хищения. Так же, как объективная сторона продолжаемого преступления, предусмотренного ст.200 УК РФ, может состоять из различных действий - способов обмана потребителей (обмер, обвес, обсчет), - но признаваемых тождественными, так, на наш взгляд, и совершение хищения вверенного имущества различными способами (присвоение, растрата) (по действующему законодательству) при наличии других признаков продолжаемого преступления можно признать таковым. Это обстоятельство также косвенно подтверждает наш вывод о том, что нецелесообразно рассматривать присвоение и растрату в качестве самостоятельных преступлений (форм хищения). Более того, не следовало бы вообще использовать эти понятия при конструировании состава хищения, предусмотренного ст.160 УК РФ. Общеизвестно, что неоднократность, выступая в качестве формы множественности преступлений, включает в себя такие разновидности как систематичность и промысел. И уголовно-правовая теория, и судебная практика исходят из того, что законодатель использовал эти понятия для обозначения множественности преступлений применительно к действовавшему УК РСФСР. Однако сравнительный анализ определений названных разновидностей неоднократности и продолжаемого преступления (в том числе и хищения) вызывает некоторые сомнения относительно бесспорности такого распространенного мнения. Подавляющее большинство авторов под систематичностью понимают не только повторное совершение преступления, но и определенную тенденцию в поведении виновного лица; не только совершение ряда тождественных преступлений, но и некоторую общую линию поведения при совершении сходных по характеру преступлений, внутреннюю их связь[132].

Совершение преступления в виде промысла предполагает, прежде всего, систематическое занятие преступной деятельностью, т.е. виновный в течение более или менее продолжительного времени совершает одно и то же преступление не менее трех раз. При этом преступная деятельность может рассматриваться как промысел лишь в тех случаях, когда она была для виновного лица основным или дополнительным, но существенным источником существования. В данном случае более ярко по сравнению с систематичностью проявляется устойчивая антиобщественная линия поведения лица[133].

Следует отметить, что систематичность (как и промысел) как признак некоторых составов преступлений имеет количественную и качественную характеристики. И только обе эти характеристики помогают понять сущность этой разновидности повторности. Подавляющее большинство ученых-юристов считает, что совершение преступления более двух раз в различное время образует систематичность. Систематичность как разновидность повторности включает в себя такие действия виновного, каждое из которых, взятое само по себе, содержит признаки самостоятельного состава преступления. Именно такая систематичность в нормах особенной части УК была отнесена к квалифицирующим обстоятельствам. В действующем УК РФ систематичность (как и промысел) в качестве квалифицирующего признака (а стало быть, как формы множественности) не предусмотрена. В некоторых составах преступлений законодатель определяет систематичность в качестве конструктивного признака. В таком случае систематичность представляет собой совершение более двух общественно опасных деяний, но не являющихся каждый сам по себе преступлениями. Накопление этих деяний превращает их в качественно новое явление, общественная опасность которого признается законодателем необходимой и достаточной для отнесения его к преступлению. Поэтому такую систематичность нельзя рассматривать в качестве разновидности повторности.

Правильно подчеркнул Б.А. Куринов по этому вопросу, что термин «систематичность» используется законодателем и для характеристики в целом поведения субъекта, образующего в совокупности единое преступление[134].

Анализ законодательства позволяет утверждать, что систематичность может быть признаком единого преступления, когда входящие в нее деяния не являются сами по себе преступными. Такая систематичность не может рассматриваться в качестве разновидности неоднократности - одной из форм множественности. К разновидности неоднократности относится лишь та систематичность, которую образуют входящие в нее преступления[135].

Следовательно, законодатель в будущем может использовать понятия систематичности и промысла (как формы множественности) в качестве квалифицирующих обстоятельств, как это было в УК РСФСР (действующий УК РФ отказался от использования анализируемых форм множественности, оставив лишь неоднократность).

Однако и продолжаемое преступление также предполагает определенную систематичность преступных деяний, также свидетельствует об определенной тенденции в поведении лица (о чем говорит единство умысла и общность цели), а иногда может служить существенным (основным или дополнительным) источником доходов виновного.

В связи со сказанным возникает вопрос: исключает ли наличие в преступлении признака систематичности продолжаемый характер этого преступления? Так, ст.169 УК РСФСР (незаконная порубка леса) предусматривала систематичность в качестве квалифицирующего признака. Означает ли это, что незаконная порубка леса не могла ни при каких условиях быть продолжаемым преступлением?

Думается, что наличие признака систематичности в этой (и в других статьях УК РСФСР) не исключало возможности совершения продолжаемого преступления. Но как же разграничить, когда в действиях виновного будет продолжаемое преступление, а когда повторное? Нам думается, ответ может быть один: только по направленности умысла, в зависимости от его определенности и логической завершенности.

Если виновному необходимо было для строительства дома (дачи, гаража и т.п.) определенное количество деревьев, и он с этой целью осуществлял порубку леса в течение некоторого времени (недели, месяца), то его деяния, хотя и являлись систематическими, но представляли собой в совокупности единое продолжаемое преступление. Во всех других случаях при неопределенности умысла неоднократная порубка леса должна была признаваться (по УК РСФСР) систематической, т.е. разновидностью неоднократности. Так, например, лицо постоянно незаконно рубило деревья для хозяйственных личных нужд (отопление дома и т.д.) на протяжении нескольких лет (зим), т.е. совершало порубку леса до тех пор, пока возможно. В данном случае умысел неопределенный и следует говорить о неоднократном преступлении. Иначе просто невозможно провести четкую грань между систематичностью, являющейся разновидностью неоднократности, и систематичностью, относящейся к элементам (признакам) продолжаемого преступления. Однако, учитывая практически равную (одинаковую) общественную опасность как одной, так и другой систематичности (и по количественному, и по качественному признакам), нельзя с абсолютной уверенностью утверждать, что законодатель предусматривал в таких составах систематичность именно как разновидность повторности, а не как элемент продолжаемого преступления. Было бы логичнее предположить, что законодатель имел в виду систематичность как таковую (прежде всего с количественной стороны - более 2-х раз), безотносительно к предметному содержанию умысла, его определенности. Скорее всего, законодателя не интересовало, когда возникал умысел у виновного на совершение преступления (единожды возникший до начала преступления или постоянно возникающий перед каждым актом деяния), является ли он конкретизированным или неопределенным. Иначе говоря, по нашему мнению, в таких составах преступлений законодатель предусматривал систематичность и как разновидность повторности, и как элемент (признак) продолжаемого преступления. Если исходить из такого понимания систематичности, то было бы неправильным считать ее в тех составах преступлений, где она была предусмотрена в качестве квалифицирующего признака, только разновидностью повторности. То же самое касается и промысла. Он может быть формой множественности, когда, например, лицо совершает неоднократные тождественные преступные действия, которые приносят ему существенный доход, до тех пор, пока это возможно (без определенного умысла). Но может выступать и элементом продолжаемого преступления, когда виновному необходима, например, конкретная сумма денег для приобретения дорогостоящей вещи, и он совершает неоднократные преступные действия, с помощью которых накапливает необходимую (значительную) сумму. Если же придерживаться позиции тех авторов, которые считают, что умысел при продолжаемом преступлении может быть как конкретизированным, так и неопределенным, то, очевидно, что «систематичность» и «промысел», смогут, скорее всего, рассматриваться лишь в качестве элементов продолжаемого преступления, выделенных законодателем в виде квалифицирующих признаков, чем формами множественности. Итак, систематичность (промысел) может выступать как формами множественности, так и элементом (признаком) продолжаемого преступления. В первом случае у виновного нет единого умысла на совершение преступления (умысел возникает каждый раз перед совершением общественно опасного деяния), либо умысел является неопределенным. Во втором случае, субъективная сторона преступления характеризуется конкретизированным умыслом, определенной общей целью. На конкретном примере с хищением можно проиллюстрировать «эволюцию» этого преступления от продолжаемого до неоднократного. Например, виновное лицо нуждается в деньгах для приобретения конкретной вещи (автомобиля). С этой целью оно составляет фиктивный трудовой договор на конкретный срок и в течение этого времени получает нужную сумму под видом заработной платы. В данном случае хищение, безусловно, продолжаемое. После приобретения нужной вещи виновному так понравилась его «затея», что он составляет бессрочный фиктивный трудовой договор и получает по нему «зарплату» до тех пор, пока это возможно. На наш взгляд, в данном случае систематичность хищнических действий превращает преступление в неоднократное хищение из-за отсутствия конкретизированного умысла. Если виновный «заключает» еще несколько фиктивных трудовых договоров, по которым получает «зарплату», то имеются все основания для признания такой его «трудовой деятельности» по существу преступным промыслом (хотя такого квалифицирующего признака в составах всех форм хищения нет). Таким образом, с субъективной стороны только содержание умысла и его определенность могут стать критерием разграничения продолжаемого преступления от неоднократного (и, прежде всего, в виде систематичности и промысла), а именно – наличие конкретизированного умысла и четко определенной цели.