4.3.3. Коллизионные вопросы недействительности сделок, основанные на несоответствии внутренней воли и волеизъявления

В отношении недействительности сделок, основанных на несоответствии внутренней воли и волеизъявления, необходимо отметить, что в данный вид оснований входят как ничтожные сделки, так и оспоримые. К ничтожным относятся сделки, совершенные лишь для вида, без намерения создать соответствующие им правовые последствия (мнимые сделки), а также сделки, совершенные с целью прикрыть другую сделку (притворная сделка - ст. 170 ГК РФ).

Любая сделка - это волевой акт, состоящий из неразрывного единства двух элементов: воли - субъективный элемент и волеизъявления - объективный элемент. Отсутствие любого из этих элементов не приводит к совершению сделки. Несоответствие же одного элемента (воли) другому (волеизъявлению) приводит к ее ничтожности. Соответственно судам, рассматривающим иски о ничтожности мнимых и притворных внешнеторговых сделок, надлежит руководствоваться нормами российского материального права.

Ко второй категории данного вида недействительных сделок относятся сделки, заключенные под воздействием так называемых пороков воли. К ним относятся сделки, совершенные под влиянием заблуждения (ст. 178 ГК РФ), и сделки, совершенные под влиянием обмана, насилия, угрозы, злонамеренного соглашения представителя одной стороны с другой или при стечении тяжелых обстоятельств (ст. 179 ГК РФ). Оспоримость означает прежде всего, что сделки, ею пораженные, вызывают те правовые последствия, которые участники имели в виду при их совершении, но вместе с тем им свойственны определенные несоответствия требованиям закона, которые дают основания для иска об их недействительности. Выделение условий оспоримости сделок в отдельную категорию объясняется тем, что признание их недействительными не может иметь место без иска заинтересованного лица или потерпевшей стороны*(131).

Несмотря на то, что данная категория оснований признания сделок недействительными направлена на поддержание законности и правопорядка в обществе, преобладание частного интереса в результатах совершения сделки и субъективного элемента в ее содержании, требующего детального судебного исследования всех обстоятельств, предопределило применение к ним метода оспоримости при признании таких сделок недействительными.

Правомерна постановка вопроса, что применимое иностранное право иначе регулирует основания недействительных сделок и их классификацию на оспоримые и ничтожные, вследствие чего может существовать более льготный или более жесткий правовой режим регулирования правоотношений, связанных с недействительностью сделок. Так, по французскому законодательству "обман является причиной ничтожности соглашения, если образ действий одной стороны таков, что ясно, что без этих действий другая сторона не вступила бы в договор. Обман не предполагается и должен быть доказан" (ст. 1116 ГК Франции). В российском праве они оспоримы. "Кабальные сделки" по Швейцарскому обязательственному закону признаются также ничтожными, а в российском праве - оспоримыми. Договоры, совершенные в результате насилия или незаконного физического принуждения (Duress), по "Общему праву" являются ничтожными*(132). По российскому праву они признаются оспоримыми (ст. 179 ГК РФ).

В силу того что нормы российского права, регулирующие основания оспоримости недействительных сделок, не защищают коренных публичных интересов, они не относятся к императивным нормам прямого действия, исключающим применение к ним иностранного права. В данном аспекте проблему будет представлять, по всей видимости, квалификация юридических понятий в российском и применимом иностранном праве, которая требует дополнительного исследования.

Практика МКАС при ТПП РФ шла по пути определения применимого права, регулирующего оспоримость недействительных сделок, исходя из того, что соответствующие нормы российского материального права не относятся к императивным, имеющим особое значение*(133).

Так, в деле N 76/1997, решение от 26 января 1998 г., при определении применимого права для решения вопроса о недействительности сделки на основании обмана алжирским продавцом российского покупателя применимым к существу спора было признано алжирское право.

В деле N 150/1996, решение от 17 февраля 1997 г., в решении вопроса о применимом праве в отношении недействительности сделки вследствие заблуждения японского покупателя было признано применимым российское право продавца, так как "вопрос о действительности контракта, заключенного сторонами, относится, по мнению МКАС, к "обязательственному статуту" внешнеэкономической сделки, МКАС... пришел к выводу о применении к встречному иску российского права, поскольку последнее определяет "обязательственный статут" контракта"*(134).