_ 20. Разграничение правонарушений по праву лиц на распоряжение учрежденными в их пользу правовыми обязанностями

Всякое правонарушение, как указано выше*(77), уголовное или неуголовное есть неисполнение правовой обязанности человеком или союзом людей в действительности, в представившемся житейском случае. Государство, учредив правовой порядок или объективное право, тем самым наложило на людей обязанности и при том наложило в обеспечение возможности членам государства, а иногда ради них и иностранцам удовлетворять их потребности, достойные удовлетворения, по мнению государства. Таким образом, каждая правовая обязанность неминуемо является объективно-правовою и идет в пользу соответствующей обеспечиваемой потребности. Член государства, а иногда и иностранец управомочен иметь известную потребность, а, имея ее на деле, -удовлетворять ее без правонарушений. Люди же, облеченные обеспечивающей правовой обязанностью, должны, смотря по родовому содержанию ее -или не строить препятствий, или даже иногда способствовать управомоченному: то к приобретению, то к приобретению и удовлетворению, то к удовлетворению правомерной потребности. Облагая людей правовыми обязанностями относительно лиц, управомоченных к потребностям, государство соразмеряет обязанности с потребностями. Эта установленная государством соразмерность воплощается в различных формах и между прочим в следующем.

Высоко ценя существование и удовлетворение или даже только удовлетворение некоторых потребностей и в то же время признавая вредным для государственного благосостояния предоставить эти потребности в полное распоряжение уполномоченных к ним людей, государство не дает управомоченному никакого права освободить юридически -обязанного от соблюдения его правовой обязанности относительно этого лица. Согласие потерпевшего не освобождает здесь от неправомерности то деяние, от которого он потерпел Volenti fit injuria. Напр. действующее право просвещенных народов, ограждая потребность человеческой жизни, налагает правовую обязанность на детей не убивать их престарелых родителей. А родителям не предоставляется права освобождать своих детей от исполнения этой обязанности. Таким образом, если дети, находясь в состоянии вменяемости, убьют своего родителя по искреннейшей, неотступной просьбе последнего; они тем не менее совершат правонарушение и при том уголовное. Или напр., английское законодательство*(78), ограждая потребность женской половой нравственности, делает следующее постановление. "Ктопредлагает или пытается предложить девушке или женщине моложе 21 года, не проститутке и неизвестной своим развратом , вступление в незаконное половое сношение с одним или несколькими лицами во владениях или вне владений королевы, тот виновен в проступке (misdemeanor) и, если уличен , подлежит тюремному заключению, по приговору суда, на срок не свыше 2 лет с тяжкой или без тяжкой работы", При таком законодательном постановлении виновным в проступке будет не только тот , кто сделает или покуситься сделать указанное предложение вышеупомянутой девушке или женщине вопреки ее желанию, но и тот, кто сделает или покусится сделать это предложение, на основании ее собственного личного желания вступить в незаконное половое сношение.

Иначе поступает государство в других случаях. Дорожа существованием и удовлетворением или даже только удовлетворением некоторых потребностей, но в то же время признавая полезным для государственного благосостояния предоставить эти потребности в распоряжение уполномоченных к ним людей, государство дает управомоченному право освободить юридически обязанного от исполнения его правовой обязанности по отношению к этому лицу. Согласие потерпевшего освобождает здесь от неправомерности то деяние, от которого он потерпел, Voleati non fit injurid. В этих случаях обыкновенно говорится, что управомоченному принадлежит субъективное право, т. е. такое право, которым он уполномочен пользоваться или не пользоваться, по собственному усмотрению и желанию. Напр. государство, при некоторых условиях, возлагает на должника объективно-правовую обязанность уплатить долг кредитору по наступлении срока расплаты; но в то же время предоставляет право кредитору освободить его должника от исполнения этой обязанности. Если кредитор воспользуется своим правом освобождения и освободит своего должника от обязанности к уплате, то неуплата долга этим должником этому кредитору по наступлении срока не будет заключать в себе ничего неправомерного, не будет составлять никакого правонарушения. Если же кредитор не освободил своего должника от объективно-правовой обязанности к уплате долга; то неуплата до наступлении срока имеет уже неправомерный характер, составляет правонарушение.

Таким образом, увравомоченному к потребности иногда не принадлежит, а иногда принадлежит право освободить юридически обязанного от исполнения его правовой обязанности по отношению к этому управомоченному.

Отсюда и возникает вопрос, не отличаются ли уголовные правонарушения от неуголовных тем, что первые - представляют собой неисполнение таких правовых обязанностей, от исполнения которых управомоченный не имеет права освободить юридически обязанного; между тем как вторые - составляют неисполнение таких правовых обязанностей, от исполнения которых управомоченный имеет право освободить юридически обязанного.

Эта разница встречается во многих случаях, но далеко не во всех, а потому логически не может быть разграничительным признаком преступного.

Уголовные правонарушения у просвещенных народов обыкновенно являются неисполнением таких правовых обязанностей, от исполнения которых управомоченный не имеет права освободить юридически обязанного. За то военные правонарушения, многие из дисциплинарных и даже некоторые из гражданских также состоят в неисполнении правовых обязанностей. Напр., правоспособный, но недееспособный кредитор и его опекуны и попечители имеют право на получение долга с должника в пользу этого кредитора, но не имеют права освободить должника от правовой обязанности к уплате долга этому кредитору.

Гражданские правонарушения обыкновенно воплощаются в неисполнение таких правовых обязанностей, от исполнения которых управомоченный имеет право освободить юридически обязанного. За то некоторые уголовные и многие из дисциплинарных правонарушений также представляют собой действительное неисполнение правовых обязанностей, отменимых в отдельных случаях управомоченными. Если частный человек, находясь в состоянии вменяемости и вменения и получив плюху по правой щеке, подставляет левую и получает желаемое; в этих плюхах нет ничего преступного. Eсли надзиратель гимназии играет в лапту с учениками, и они, по правилам игры, ударят его мячом, в этом ударе нет ни малейшего дисциплинарного правонарушения.

Только что найденное решение вопроса имеет большую важность. Оно ясно указывает, как противоречит деятельности утверждение, будто граждански правонарушения, в противоположность уголовным, представляют собой посягательства на субъективные права отдельных лиц. А этот взгляд встречается в литературе. Так, по мнению Зегера*(79), посягательства на самые основы правового порядка служат уголовными правонарушениями, а посягательства на субъективные права отдельных людей-гражданскими. По одному из мнений Гельшнера, принятому первоначально Биндвгнгом, а впоследствии вполне опровергнутому самим же Биндингом*(80), уголовное правонарушение есть непосредственное посягательство на объективное право; гражданское же правонарушение есть посредственное посягательство на объективное право и непосредственное - на субъективное, а именно-на имущественное правомочие, подчиненное свободному распоряжению индивидуальной воли.

Нельзя не заметить также, что, провозглашая преступления посягательствами на самые основы правового порядка или непосредственными посягательствами на объективное право, почтенные криминалисты обрисовывают понятие о преступлении весьма неясными, неопределенными чертами.