I

Едва ли в истории русского гражданского законодательства найдется второй закон с которым было бы связано столько недоразумений и недоумений, как с законом 9 февр. 1904 г. о купле-продаже в рассрочку. Поистине, какой-то недоуменный закон!

Уже самое рождение его было связано с недоразумением. Задуман он был по образцу западно-европейских законов, которые были изданы, в результате долгой борьбы, с совершенно определенной целью — оградить покупате­лей в рассрочку от эксплуатации продавцов (германский закон 16 мая 1894 г. и австрийский 27 апреля 1896 г.). Первоначальный проект министра финансов 1899 г. тесно примыкал к германскому образцу. Проект 1900 г. держался более или менее еще той же точки зрения. Но проект министерства юстиции, превратившийся в закон 1904 г., уже окончательно сошел с этого пути. Центр тяжести был со­вершенно передвинут. От прежних социально-политических тенденций осталось очень немного — лишь одна статья, да и то в ослабленном виде. Все остальное было отброшено, «дабы, как мотивировал Государственный Совет, излишней строгостью не стеснить свободу соглашения сторон и тем не задержать развития полезных в экономическом отношении сделок купли-продажи в рассрочку». Государственный Совет выражает опасение, что стеснительные правила могут крайне вредно отразиться на интересах продавцов и вызвать стре-

Купля-продажа в рассрочку.     5

мление избегать сделок купли-продажи в рассрочку, весьма желательных и полезных в интересах как промышлен­ности, так и населения». Поэтому Гос. Совет приходит к выводу, что необходимо «предоставить надлежащий простор сделкам о продаже в рассрочку, дать им время окрепнуть и утвердиться в нашем быту и не стеснять свободы соглашения сторон преждевременною законодательною нормировкою». Главную цель закона видят теперь в другом: в создании формы, в которую могли бы облечься отношения по покупке в рассрочку. Наше прежнее право, утверждает министр юстиции в своем отношении от 14 февр. 1902 г., такой формы, которая соответствовала бы внутреннему содержанию сделки, не дает, в силу чего продавцы и прибегали к невыгодной для покупателя форме договора, так наз. прокатной расписке. Это указывает, формулировал Гос. Совет, «на необходимость законодатель­ной нормировки порождаемых сделками купли-продажи в рассрочку правоотношений, хотя бы с целью устранения необходимости прибегать при заключении этих сделок к составлению притворных (фиктивных) и не соответствующих намерению сторон договоров».

Мне пришлось уже по выходе закона указывать, что весь этот исходный пункт есть сплошное недоразумение 1). Прокатные расписки практиковались у нас не потому, что других форм, соответствующих «внутреннему содержанию» сделки, не было. Такая продажа, при которой собствен­ность сохранялась бы за продавцом до уплаты всей цены, по нашему праву была вполне возможна. Это признавала вся наша теория, это неуклонно принималось и нашей прак­тикой. Прокатные же расписки господствовали по тем же основаниям, почему они господствовали на Западе—потому, что они были удобнее, выгоднее для продавцов. Прежде всего, они давали им возможность, в случае неуплаты хотя бы одного взноса, отнять вещь, при чем о возврате прежде уплаченных взносов, конечно, и речи быть не могло.

Это недоразумение дало авторам закона 1904 г. возмож-

1) Право 1904 г., стр. 1826—1837.

В. Б. Ельяшевич.

ность ограничиться установлением и описанием договора купли-продажи в рассрочку, сведя защитные по отношению к покупателю нормы до минимума. Таким образом, наш закон оказался очень мало похожим на своих однофамильцев на Западе. Это закон не социально-политический, а, если можно так выразиться, по преимуществу догматический — он регулирует один из видов купли-продажи. В русское право он вводить новый вид, вернее, новую разновидность договора.

Нашей теории и практике и предстояло воспринять эту новую форму, наполнить ее живым содержанием, указать ее место в системе нашего права.

Первыми выполнили свою задачу наши кодификационные учреждения. Они указали новому институту место в Своде Законов. Но и здесь дело не обошлось без недоразумения. Закон о купле-продаже движимого имущества с рассрочкой платежа помещен в отделении «о приобретении имуществ куплей с публичных торгов» и именно недвижимых имуществ, и примыкает непосредственно к ст. 1509, говорящей о данной или купчей на недвижимое имение.

Но кодификационные учреждения все-таки свою задачу выполнили. Более несостоятельной оказалась наша теория, а за ней и практика.

По отношению к рассматриваемому закону мы находимся в исключительно счастливом положении. Пересмотр про­екта обязательственного права побудил министерство юстиции предпринять в прошлом году опрос судебных установлений и некоторых торгово-промышленных организаций о недостатках и неудобствах закона 9 февраля 1904 г. Свод отзывов, полученных министерством, позволяет нам с большей обстоятельностью, чем в каких-либо других вопросах, судить, как восприняла этот закон наша прак­тика, как отнеслась к нему, что взяла из него.

При обозрении этих отзывов сразу лее бросается в глаза необыкновенная противоречивость в суждениях о законе. По мнению одних, «никаких неудобств и недостатков этого закона не обнаружено». Таково, между прочим, мнение 32 председателей окружных судов и 25 председателей съездов мировых судей (стр. 127). «Оставление этого закона и на будущее время в силе представляется жела-

Купля-продажа в рассрочку.     7

тельным и необходимым»,—пишет один из председателей (с. 1). Этот закон «составляет одну из могущественных опор общественного благосостояния и необходимость сохранения его не подлежит сомнению»,—пишет другой (с. 8) 1). В то же время один из председателей «считает ст. 15091—15096 не только излишним плеоназмом в X т. ч. 1, и без того страдающем от казуистики,—но законом положительно вредным» (с. 10). Другой желает «если не отмены, то изменения действующего закона» (с. 17). Третий категорически утверждает, что все эти постановления «должны бы подлежать отмене, так как пользу эти законы приносят только спекулянтам в ущерб справедливости и народному благу» (с. 13) 2).—Одни придают закону боль­шое практическое значение, считают, что он бесспорно послужил толчком к развитию подобных сделок (с. 113, сн. 9). Совет Общества заводчиков и фабрикантов московского промышленного района и Совет Съезда русских фабрикантов земледельческих машин и орудий приписывают даже влиянию этого закона увеличение с 1900-х г. оборотов многих промышленных фирм вдвое, а у некоторых — даже втрое (с. 28). Напротив, другие утверждают, что «народ закон 9 февраля не знает, может быть, к лучшему» (с. 13), что в нем заключаются «некоторые условия, лишающие его практического значения, и притом в значительной мере» (с. 2).

И эти противоположный суждения исходят не от так или иначе заинтересованных сторон, а от беспартийной пнстапции—от судов, которым проходится этот закон применять.

Удивительнее всего, что противоположные отзывы мы имеем не только по поводу общей характеристики закона, но и по отношению к чисто фактическими обстоятельствам. Получил ли закон применение на практики? Рядом с категорическими утвердительными ответами па этот вопрос, подтверждаемыми иногда статистическими данными 3), имеются утверждения, что закон «на практике применяется

1) Статистически это мнение преобладает—ср. также стр. 44, 84 и 105, 108.

2) Ср. стр. 19, 24, 100.

3) Стр. 10, 11, 17, 14, 38, 40.

В. Б. Ельяшевич

Купля-продажа в рассрочку.

9

крайне редко, в единичных случаях» (с. 19), получает «сравнительно незначительное применению» (с. 21). И эти последние отзывы идут не из каких-нибудь захолустных мест, а из Киевской, Подольской, Волынской губерний (ср. с. 54). Даже по вопросу о том, что является предметом иска, вышли разногласия. Большинство утверждает, что иски сводятся исключительно к взысканию просроченных плате­жей (с. 19, 20, 122), отобрания же имущества истцы ни­когда не требуют или требуют крайне редко (с. 100); председатель одесского городского мирового съезда пишет, наоборот, что «на практике продавец... ограничивается лишь требованием об уничтожении договора и о возврате вещи» (с. 116). Всякое практическое значение уголовно-пра­вовой охраны прав продавца подавляющее большинство ответов отвергает, председатель же одного из окружных судов требует, напротив, расширения сферы ее применения.

Если присмотреться ближе ко всем этим разногласиям, мы увидим, что в основе их лежит полное различие в представлениях о законе. В чем сущность закона, какие отношения он обнимает, не говоря уже о связанных с ним догматических вопросах — по поводу всего этого мнения диаметрально расходятся.

Насколько неясны представления о том, что дает закон, особенно ярко сказывается в одном пункте. В то время как одни убеждены, что закон существует «для ограждения интересов продавцов» (с. 70) и «оставляет интересы покупщиков без достаточной охраны» (с. 4), вообще, страдает «чрезмерно усилен­ной охраной интересов продавца в ущерб интересам по­купщика» (с. 90), другие, напротив, находят в законе «отсутствие у продавца серьезных гарантий» (с. 55) и предлагают эти гарантии усилить (с. 53, 92, 117).

Обязанность выяснить все эти вопросы, по крайней мере, помочь практике разобраться в них лежала на русской теории. Но ничего в этом направлении сделано не было, хотя — или, может быть, именно потому, что — эти вопросы связаны с различными общими проблемами нашего права. Даже решение сената, подымающее здесь принципиальный вопрос—1910/13,—не нашло отклика в нашей печати, не

считая одной работы, вопроса не только не разъясняющей, но и не поставившей.

В нижеследующем сделана попытка подойти к вопросам, связанным с законом 1904 г., поскольку они наметились в практике.