§ 3. ПРАВА НА ЧУЖИЕ ВЕЩИ

Понятие прав на чужие вещи. Подобно праву собственности, права на чужие вещи (jura in re aliena) являются вещными правами. Им свойственны поэтому такие характерные для вещных прав общие качества, как следование за вещью и удовлетворение преимущественно перед связанными с той же вещью личными правами. Но если право собственности есть право на свою вещь, то от него не может не отличаться такое вещное право, которое распространяется на чужую вещь. Это различие усматривалось в том, что право на чужую вещь не порождает полного господства над нею. На основе такого права могло возникнуть господство лишь в относительно ограниченных масштабах, приобретающих в каждом конкретном случае свою специфическую обрисовку.

82

При этом выделялись пять типов прав на чужие вещи: сер-витуты, суперфиций, эмфитевзис, залог, ипотека. Но залог и ипотеку как содействующие исполнению договоров способы их обеспечения целесообразно рассмотреть в следующем разделе настоящего пособия в связи с изучением самих договоров.

.Сервитуты. Представляя собой во всех случаях права на чужие вещи, сервитуты в свою очередь строятся как вещные или личные.

Вещные или предиальные сервитуты (servitutes praediorum) могут быть проиллюстрированы на следующем примере. В связи с наследованием земельного участка его приходится делить между двумя наследниками, причем за одним закрепляется та часть земли, которая примыкает к дороге, а оставшаяся часть, не имеющая к дороге самостоятельного доступа, предоставляется другому. Понятно, что вторым участком было бы невозможно пользоваться, если бы у его обладателя отсутствовало право прохода через первый участок. Такое право и будет не чем иным, как вещным (предиальным) сервитутом. Сервитутом потому, что оно порождает господство над чужим земельным участком в границах, необходимых для обслуживания собственной земли. Вещным же потому, что, как бы ни изменился персональный состав собственников обоих земельных участков, первый всегда будет подчиненным, а второй господствующим, и у собственника второго во всех случаях будет существовать соответствующее право в отношении первого участка.

Из сказанного, конечно, не следует, что вещные сервитуты представляют собой отношения не между людьми, а между вещами, как думали сами римляне и как с неослабевающей настойчивостью продолжают утверждать те буржуазные юристы, для которых рассматриваемый институт—лакомый кусок на пути фетишизации общественно-правовых явлений. Что дело не в естественных связях вещей, а в общественных отношениях людей,— это легко устанавливается благодаря самому элементарному эксперименту: достаточно соединения права собственности на оба земельных участка в одних руках, чтобы отпала какая бы то ни была почва для сохранения вещного сервитута. И если, используя древнеримскую терминологию, в соответствующих случаях и сейчас говорят о господствующих и подчиненных земельных участках, то на самом деле надо иметь в виду отношение не между участками, а между стоящими за ними людьми как носителями определенных социально значимых интересов.

Такие интересы могут получить самое разнообразное конкретное выражение. Соответственно этому приходилось дифференцировать и отдельные виды вещных сервитутов, выделяя среди них такие, как via—право проложить на подчиненном участке дорогу определенной ширины, iter—право прохода через подчиненный участок пешком или проезда на лошади, actus—право прогона скота, aqueductus—право провода воды.

83

Поскольку перечисленные сервитуты связаны с возможностью совершения управомоченным разных юридически значимых действий, каждый из них подчинялся своему особому правовому режиму. Этот режим менялся также в зависимости от того, шла ли речь об установлении сервитута в городе или деревне (servi-tutes rusticorum et urbanorum—сельские и городские серви-, туты). Но при всем их разнообразии вещные серйитуты обладали двумя общими юридическими свойствами: бессрочностью, так как в противном случае господствующий участок утратил бы экономическую ценность по истечении установленного для сервитута срока, и неделимостью, ^ибо, если бы, например, подчиненный участок был разделен между несколькими собственниками, он все равно как единое целое продолжал бы обременяться сервитутом в пользу собственника господствующего участка.

Иной характер носили личные сервитуты (servitutes perso-narum),, которые также могут быть проиллюстрированы на конкретном примере. Так, если имущество   завещалось сыну с возложением на него обязанности предоставить жилой дом в пожизненное пользование жены завещателя, то последняя и приобретала личный сервитут в отношении объекта, перешедшего в собственность сына. По сравнению с вещными, личные сервитуты обладали той особенностью, что приурочивались к определенному субъекту и сохранялись не бессрочно, а во всяком случае не дольше жизни управомоченного. Но,, будучи личными сервитутами, они по своему юридическому содержанию относились к разряду вещных прав, ибо, во-первых, следовали за вещью (в приведенном примере жена сохраняла бы право проживания и после продажи дома третьему лицу), а, во-вторых, удовлетворялись преимущественно перед личными правами на ту же вещь (например, преимущественно перед правами коммодатария, тоже получившего возможность бесплатного проживания в доме умершего, но по договору ссуды, а не на основе установленного в его пользу личного сервитута).

Первоначально различались два вида личных сервитутов:

узуфрукт (usus fructus)—право пользования вещью, включая присвоение приносимых ею плодов. Если вспомнить, что право собственности слагалось в Риме из возможностей совершения с вещью таких действий, как uti, frui, abuti, то это должно означать, что в случае установления узуфрукта у собственника оставалось только abuti, в то время как uti и frui переходили к узуфруктуарию. Ясно поэтому, что объектом узуфрукта могли быть только непотребляемые вещи (скот, плодовые деревья и т. п.). Чтобы распространить его также на потребляемые вещи, конструируется квазиузуфрукт (как-бы-узуфрукт):

например, помимо дома, жене по завещанию передается оставшаяся провизия, но с предоставлением права сыну получить компенсацию ее стоимости;

84

узус (usus) — право пользования вещью, но не приносимыми ею плодами. Так, если в силу личного сервитута управомо-ченный сам мог пользоваться вещью и извлекать из нее доходы путем сдачи внаем, то он обладал правами узуфруктуария. Если же сдача внаем и все другие способы извлечения доходов исключались, то его право не выходило за рамки узуса, т. е. пользования самой вещью, но не ее плодами.

Впоследствии от узуса отпочковались в качестве самостоятельных юридических образований два новых личных сервитута: habitatio—пользование жилым помещением и operae— пользование рабом или животным. Их юридическая специфика заключалась в том, что если обычно в результате длительного неиспользования (non-usus) сервитут прекращался, то в данном случае это обстоятельство вовсе не принималось во внимание. Отмечаются и некоторые другие свойственные им правовые признаки (вроде, например, возможности перехода по наследству). Но соответствующие высказывания настолько бездоказательны, что могут быть восприняты не более чем в качестве трудно поддающейся проверке - гипотезы.

Наряду .с делением сервитутов на две группы (вещные и личные) и дифференциацией отдельных их разновидностей внутри каждой из названных групп римляне провозгласили также для сервитутов в целом некоторые правила общего порядка.

Во-первых, утверждалось, что, поскольку сервитут—это право на вещь, он не способен создать для управомоченного возможности предъявления требования о совершении какого-либо действия (servitus m faciendo consistere non potest — сервитут не может состоять из- действия). С точки зрения противостоящего сервитуарию обязанного лица, содержание сервитута всегда выражается не в делании, а в претерпевании (non in faciendo, sed in patiendo—обязанный должен не менять течение воды, не препятствовать черпанию ее и т. п.). Единственным изъятием из этого общего правила был servitus oneris ferendi (сервитут, связанный с необходимостью нести обременения). Так, если строение сервитуария опиралось на принадлежащую обязанному стену, он должен был ее ремонтировать не только в своих собственных интересах, но и в интересах сервитуария.

Во-вторых, отмечалось, что раз сервитут —это право на чужую вещь, то своя собственная вещь никому по праву сервитута служить не может (nemini res sua servit jure servitutis). Поэтому хотя существовали такие сервитуты, как узус и узуфрукт, но когда вещью пользовался и извлекал из нее плоды собственник, действия такого рода совершались им по праву собственности, а не по праву сервитута. Отсюда1также следовало, что сервитут прекращался, как только обремененная им вещь переходила в собственность сервитуария.

В-третьих, указывалось, что, ввиду самой природы сервитута как ограниченного права на чужую вещь, он не мог быть в свою

85

очередь обременен собственным сервитутом (servitus servitutis esse поп potest). В частности, если сервитут являлся вещным. то он всегда оставался в пределах тех двух вещей, которые связаны друг с другом господством и подчинением. За указанные вещные пределы сервитут непередаваем. При личном характере сервитута он неотделим от своего носителя и только в лице эт)ого носителя сохраняет способность к существованию.

Таковы общие правила, которым сервитута подчинялись в своем действии. Вместе с тем существовал определенный порядок их установления, прекращения и защиты.

Установление сервитутов по цивильному праву допускалось как между живыми (inter vivos), так и по случаю смерти (mortis causa). По случаю смерти сервитут устанавливался в завещании. Между живыми он вводился путем использования таких же юридических средств, как и применявшиеся к приобретению права собственности, т. е. маниципащии (mancipatio), и уступки права (in jure cessio). Разница заключалась только в том, что при провозглашении манципационной формулы и предъявлении судебного иска речь шла именно о сервитуте, а не о праве собственности. Цивильное право распространяло на сер-• витуты те же ограничения, что и на квиритскую собственность. Они не могли устанавливаться в пользу перегринов, в отношении неманципируемых вещей (например, провинциальной земли), посредством простой передачи (традиции). Поскольку сервитут—бестелесная вещь, исключалось и его приобретение по давности владения.

Изложенные установки подверглись коренным изменениям со стороны претора, предоставившего защиту также сервитутам, которые устанавливались на провинциальных землях, в пользу перегринов или в форме традиции. Последняя форма как главенствующая закрепляется в Уложении Юстиниана. Наряду с нею Уложение предусмотрело еще один способ, служивший той же цели: judicium —установление сервитута судом, признавшим, что без этого нормальное использование земельного участка было бы невозможно. Вместе с тем, сконструировав для сервитутов квазивладение (quasi-possessio), юстиниановское законодательство распространило на них приобретательную давность: в результате 10-летнего, а если дело касалось имущества отсутствующего собственника, то 20-летнего пользования сервитут приобретался по давности владения.

Прекращение сервитутов наступало вследствие смерти сер-витуария, если он был носителем личного сервитута, либо гибели господствующего или подчиненного земельного участка, если сервитут носил вещный (предиальный) характер. Те же последствия вызывались соединением в одном лице права собственности на господствующий и подчиненный участки, отказом сервитуария от своего права и non-usus—длительным неиспользованием сервитута. В цивильном праве неиспользование признавалось длительным, если оно продолжалось год в отноше

нии движимого и два года в отношении недвижимого имущества, а начиная с классического права эти сроки увеличиваются соответственно до трех и десяти лет.

Защита сервитутов обеспечивалась так называемым кон-фессорным иском (actio confessoria), когда нарушение испытывали те из них, которые образовывались на почве цивильного права. В конфессорном иске могли быть объединены все те требования, для реализации которых в отношении права собственности пришлось бы предъявлять виндикационный, нега-торный или прогибиторный иски. Он служил как истребованию объекта сервитута из чужого незаконного владения (например, истребованию жилого дома по праву пожизненного пользования), так и устранению мешавших использованию сервитута препятствий (например, тех, которые исходили от собственника подчиненного земельного участка), а также отражению притязаний на чужой сервитут (например, когда с сервитутным правом одного сталкивались личные права на ту же самую вещь другого—нанимателя, коммодатария и т. п.).

Если рассмотренный иск как непосредственно основанный на нормах цивильного права был прямым, то претор для защиты своих сервитутов ввел такой же по содержанию иск, именовавшийся уже не прямым, а полезным (actio confessoria utile). Последний имел для преторских сервитутов такое же значение, как публициановский иск для преторской собственности. Кроме того, каждый в отдельности из сконструированных претором сервитутов защищался его интердиктами с направленностью, аналогичной той, которой характеризовались преторские интердикты о защите владения.

Отмеченные несовпадения между разными сервитутами по их юридической основе полностью устраняются лишь в Уложении Юстиниана. Там же иск, подобный конфессорному, приобретает всеобщее значение и распространяется на защиту сервитутов любых видов.

Суперфиций и эмфитевзис. Суперфиций (superficies — находящееся на поверхности земли)—это вещное право, возникавшее в результате возведения дома или иной постройки на чужой земле. Юридически между землей и возведенной на ней постройкой существовало такое же соотношение, как между главной и подчиненной вещью. А из правила о том, что подчиненная вещь следует за главной, вытекал и соответствующий частный вывод: суперфиций следует за земельным участком (superficies cedit solo). Тем самым, кто бы ни возвел строение, его собственником может быть признан лишь тот, кому принадлежит на праве собственности использованный для строительства земельный участок. И поначалу отношения с земельным собственником оформлялись договором имущественного найма, с тем чтобы за ежегодно вносимую плату (solarium) возведший строение приобретал возможность длительного его использовав ния. В результате у застройщика возникало не вещное, а толь-

87

ко личное право на возведенное строение и связанный с ним земельный участок. Впоследствии, однако,1 претор предоставил правам застройщика более широкую защиту: помимо отчуждаемости, бессрочности и перехода по наследству, эти права защищались также против любого и каждого, включая собственника, при помощи исков и интердиктов, аналогичных по своему содержанию виндикационным, негаторным и прогибиторным искам, а также владельческим интердиктам. Благодаря указанным реформам суперфиций и был превращен из личного в вещное право.

Аналогичный систорический процесс претерпел и эмфитев-зис. Этот вошедший в римский юридический словарь термин греческого происхождения имел в латинском языке чисто описательное обозначение. Там соответствующее явление именовалось conductio agri vectigalis—наем платных земель. Первоначально земля для ее сельскохозяйственной обработки действительно сдавалась за определенную "плату внаем. Но затем срок пользования ею был удлинен до 100 и более лет либо это пользование вообще становилось наследственным и бессрочным (вечным). Оно обеспечивалось преторской защитой, столь же широкой, как и предоставленная суперфицию. Поэтому и эмфи-тевзис, подобно суперфицию, утрачивает черты личного и становится вещным правом.

Суперфиций и эмфитевзис, в основных своих чертах сконструированные, претором, затем уже в очищенном от следов юридического дуализма виде вошли в Уложение Юстиниана. Некоторые связанные с последним нововведения затронули лишь эмфитевзис: возможность его продажи эмфитевтой ограничивалась предоставлением права преимущественной покупки собственнику земли, а в случае, если три года подряд не вносилась установленная за эмфитевзис плата (canon), дальнейшее его действие вовсе прекращалось.                               /

Как суперфиций, так и эмфитевзис имеют то общее с серви-тутами, что и они носят вещный характер, будучи ограниченными правами на чужую вещь. Однако от личных сервитутов суперфиций и эмфитевзис отличались тем, что были отчуждаемы и передаваемы по наследству, а от вещных—соотношением не между господствующим и подчиненным участками, но между правами, которые на один и тот же объект (земельный участок или также возведенное на нем строение) принадлежали разным субъектам—собственнику и суперфициарию или эм-фитевте.

Последнему обстоятельству было суждено сыграть в истории цивйлистической доктрины весьма заметную роль. Ранее уже упоминались глоссаторы — эти первые средневековые комментаторы римских юридических источников. На смену им пришли постглоссаторы, > комментировавшие источники римского права уже с учетом обработки, которой они подверглись в результате глоссирования. Одной из центральных проблем, сто

явших перед постглоссаторами, была проблема отношений земельной собственности, сложившихся в условиях феодального сюзеренитета-вассалитета.

Сложность указанной проблемы заключалась в том, что если собственность—это полное господство над вещью (plena in re" potestas), то в отношении земли такого господства не было ни у вассала, ни у сюзерена. Вассал его не имел, так как сам получал землю от сюзерена и нес в связи с этим определенные повинности, 1а сюзерен тоже не был в своем господстве неограничен, так как земля находилась в юридически защищенном пользовании вассала.

Как ближайший аналог указанных явлений постглоссаторы привлекают взятые из римского права институты суперфиция и особенно эмфитевзиса. Они обратили внимание на то, что и в указанных случаях полное правовое господство над вещью не сосредоточивается в руках ни земельного собственника, ни суперфициария или эмфитевты.1 Это послужило основанием для вывода, что право собственности обособленно не принадлежит ни тому, ни другому, как не являются его обособленными носителями ни вассал, ни сюзерен. Собственность поделена или расщеплена (разделена) между всеми участниками указанных процессов. Она выступает здесь в виде не единой, а1 разделенной собственности.

Так родилась теория разделенной собственности, вначале примененная в отношении феодальной, а впоследствии иногда привлекавшаяся также к анализу других исторических видов собственности. Степень ее соответствия природе конкретных собственнических отношений должна быть проверена в каждом отдельном случае. Сейчас же важно подчеркнуть, что ее питательной1средой явились права на чужие вещи как один из центральных институтов древнего римского права.