§ 3. Принятие исполнения по обязательству и структура обязательственного субъективного права

Как мы уже знаем, правомочие требования, заключенное в обязательственном субъективном праве, реализуется активными действиями должника. Совершая предписанные ему действия, должник предлагает кредитору исполнение по обязательству. При этом он создает для кредитора только возможность удовлетворения интереса, по поводу которого стороны вступили в обязательственное отношение. Фактическое удовлетворение интереса кредитора наступит лишь после того, как он примет предложенное ему исполнение. В этой связи возникает вопрос, является ли принятие исполнения по обязательству правом или обязанностью кредитора-вопрос, который имеет самое непосредственное отношение к проблеме структуры обязательственных субъективных прав.

По этому вопросу в цивилистике существуют две основные конструкции: согласно одной из них кредитор вправе принять исполнение по обязательству, согласно другой - обязан к совершению соответствующих действий 30. Гражданское законодательство РФ и законодательства ряда западноевропейских стран также не дают однозначного ответа на поставленный вопрос.

Отдельные нормы Гражданского кодекса РФ, а именно -нормы, регламентирующие отношения из договоров купли-продажи, поставки, подряда, хранения, поручения и комиссии, предусматривают соответствующую обязанность кредитора принять исполнение по обязательству (п. 1 ст. 484, п. 1 ст. 513, п. 1 ст. 720, п. 1 ст. 899, п. 3 ст. 975, ст. 1000). Однако в кодексе отсутствует общее правило, которое бы обязывало кредитора к принятию предложенного ему должником исполнения 31. ВОВ закрепляет подобную обязанность в отношении

трех договорных обязательств (купли-продажи, поставки и поклажи), но без установления соответствующего общего правила. Что же касается Code civil, то он вообще не предусматривает такой обязанности кредитора.

В российской юридической литературе преобладает концепция обязанности кредитора принять исполнение32. По мнению М.М. Агаркова, содержание этой обязанности заключается в совершении кредитором зависящих от него действий, без которых должник не может исполнить обязательство 33; эти действия входят в состав особого вспомогательного обязательства, ответственность за неисполнение которого подчиняется общим правилам ответственности за вину. В трактовке последователей М.М. Агаркова специфика указанной обязанности кредитора состоит в отсутствии у нее характера встречного удовлетворения. Так, И.Б. Новицкий пишет: "В этом случае нет элемента обмена исполнения каких-то действий на встречное исполнение должника (как это имеет место в отношении двух основных обязанностей по двустороннему договору...), ... имеется лишь осложнение права кредитора обязанностью включиться в исполнение обязанности должником и содействовать ему в этом" 34. Исходя из анало-

личных соображений, В.К. Райхер с полной определенностью подчеркивает: «обязанность принятия исполнения (как и обязанность содействия должнику в исполнении) обязательства есть именно кредиторская обязанность, а не "дебиторская" обязанность» 35.

Существование обязанности кредитора принять предложенное должником исполнение обычно обосновывалось ссылкой на новую роль кредитора в советском гражданском праве, базирующуюся на присущих социализму началах товарищества и сотрудничества сторон, которые применительно к исполнению обязательств проявляются в принципе взаимного содействия 36.

Изложенный довод в настоящее время не имеет нормативно-правовых оснований. Принцип взаимного содействия сторон не нашел отражения в нормах нового гражданского законодательства, в силу чего отпадает почва для рассуждений об особой роли кредитора в современном гражданском праве России. Кроме того, ссылка на принцип взаимного содействия сторон в исполнении обязательства не могла служить веским аргументом в обоснование конструкции обязанности кредитора принять исполнение и по ранее действовавшему законодательству. Принятие исполнения предполагает законченность процесса деятельности должника по созданию или подготовке к сдаче кредитору предмета или результата исполнения. Обязанность уже исполнена должником, и кредитору остается лишь принять предложенное ему исполнение. Между тем обязанность содействия в исполнении обязательства предполагает то или иное участие контрагента должника в самом   процессе   исполнения 37.   Следовательно,   вывод М.М. Агаркова и примкнувших к нему цивилистов о суще-

ствовании обязанности кредитора принять исполнение по обязательству не может быть объяснен при помощи представленных ими доводов.

Переходя от критики обоснования концепции к критике самой концепции нужно обратить внимание на следующие обстоятельства.

Признание обязанности кредитора принять исполнение по обязательству приводит к упразднению традиционного деления обязательств на простые и сложные, так как согласно рассматриваемой концепции любое простое обязательство (например, обязательство, возникающее из беспроцентного займа) "осложняется" дополнительной обязанностью кредитора и соответствующим ей правом должника. Однако ни М.М. Агарков, ни его последователи не подвергают сомнению вышеуказанную классификацию обязательств.

Оставаясь на почве этой концепции, мы должны были бы признать, что любое обязательство, в том числе и выраженное в обязательственной ценной бумаге, например в векселе, слагается из основного и присоединенного к нему дополнительного отношения, в силу которого должник вправе требовать от кредитора принятия исполнения, а кредитор обязан его принять. Но этот вывод, вытекающий из концепции М.М. Агаркова, вступает в противоречие с презентационной природой ценных бумаг (л. 1 ст. 142 ГК РФ). Обязательственно-правовая ценная бумага не может воплощать в себе упомянутое выше дополнительное отношение,  поскольку вексельный должник как лицо, не владеющее бумагой, не способен осуществить право требовать от вексельного кредитора принятия исполнения38. Таким образом, присущее ценным бумагам начало презентации исключает возможность того, чтобы в рамках удостоверенного бумагой обязательства должник выступал носителем правомочия требования, обязывающего кредитора принять исполнение по бумаге 39.

Сказанное позволяет утверждать, что действия кредитора по принятию предложенного должником надлежащего исполнения являются средством осуществления принадлежащего кредитору субъективного права.

Представленный взгляд обосновывался еще римскими юристами, которые отмечали, что "принятие исполнения - не обязанность кредитора, а только его право" 40. Однако наиболее ярко конструкция права кредитора принять исполнение представлена немецкими учеными в лице И. Колера и его последователей. Называя критикуемое нами воззрение одной из фундаментальных ошибок в учении об обязательственном праве, автор настаивает на том, что "кредитор не обязан принимать исполнение (услугу, результат работы, платеж), принятие - это только право, а не обязанность" 41. Присоединяясь к И. Колеру, Г. Дернбург отмечает, что "принятие предложенного исполнения - право, а не обязанность кредитора", так как исполнение "установлено (определено) для пользы кредитора" 42, т. е. в его интересе.

Квалификация действий кредитора по принятию надлежащего исполнения в качестве средства осуществления его субъективного права приводит к выводу, что реализация соответствующей юридической возможности или отказ от ее реализации происходит сообразно воле самого управомоченного. Следовательно, непринятие кредитором исполнения по обязательству, т. е. просрочка кредитора в принятии, свидетельствует об отказе кредитора от осуществления предоставленной ему юридической возможности. Последнее, на наш взгляд, вполне допустимо, поскольку субъективное гражданское право предоставляется лицу в его частных интересах 43. В то же время в обязательствах, возникающих из взаимных договоров, отказ от принятия первоначального исполнения означает одновременно отказ от договора. Соответствующий отказ прекращает обязательство в его неисполненной части и порождает самостоятельное относительное правоотношение, в частности, обязательство по возмещению убытков, вызванных непринятием исполнения, с самостоятельным предметом, местом и сроками исполнения 44,45.

С принятием нового Гражданского кодекса РФ среди цивилистов наметилась тенденция критического отношения к конструкции обязанности кредитора принять исполнение по обязательству. В последних публикациях, касающихся рассматриваемого вопроса, обращается внимание на то, что в нынешних условиях нельзя заставить кредитора принять исполнение, так как отсутствуют основания для того, чтобы можно было обязать сторону договора использовать принадлежащее ей субъективное право 46.

Из защищаемого нами взгляда отнюдь не следует, что в случае непринятия надлежащего исполнения кредитором должник лишается средств защиты своих интересов. В результате беспричинного уклонения кредитора от принятия исполнения имущественное положение должника нередко ухудшается. Поэтому возникает необходимость в установлении средств защиты, которые бы в полной мере обеспечивали интересы должника. Однако необходимость в защите этих интересов не является основанием для обязыва-ния  кредитора  к принятию  исполнения, поскольку трактовка принятия как права, а не обязанности кредитора обеспечивает большую степень защиты интересов должника при просрочке его контрагента. В подтверждение сказанного приведем следующие аргументы.

Если допустить, что кредитор обязан принять исполнение по обязательству, то в случае нарушения этой обязанности к нему можно применить меры гражданско-правовой ответственности. Но применение этих мер возможно лишь при наличии вины, т. е. при виновном непринятии исполнения (ст. 401 ГК РФ). Если кредитор докажет, что просрочка произошла по обстоятельствам, за которые ни он сам, ни те лица, на которых в силу закона, иных правовых актов или поручения кредитора было возложено принятие исполнения, не отвечают, то интерес должника в возмещении причиненных просрочкой убытков остается незащищенным (п. 2 ст. 406 ГК РФ).

Напротив, признание за кредитором права принять исполнение означает, что убытки, возникшие у должника вследствие просрочки кредитора, возмещаются в любом случае, так как возмещение убытков происходит в результате применения мер гражданско-правовой защиты. Таким образом, должник оказывается в более защищенном положении, если действия кредитора по принятию исполнения расцениваются в качестве действий, направленных на осуществление

его субъективного права. Следовательно, конструкция обязанности кредитора принять исполнение не оправдывается и с точки зрения обеспечения интересов должника.

В случае просрочки кредитора должнику предоставляется охранительное субъективное гражданское право - право требовать от кредитора возмещения убытков. Это право, представляющее собой средство защиты охраняемого законом интереса должника, возникает при наличии обстоятельств, предусмотренных гипотезами охранительных гражданско-правовых норм о кредиторской просрочке. Как справедливо отмечалось в литературе, в разряд юридических фактов, влекущих возникновение охранительных гражданских прав и обязанностей, входят некоторые правомерные действия 47. Это обстоятельство свидетельствует о том, что защита права или охраняемого законом интереса не всегда связывается с реализацией мер юридической ответственности. Закон предусматривает такие способы защиты, как признание недействительной сделки, совершенной под влиянием заблуждения ( п. 2 ст. 167, п. 2 ст. 178 ГК РФ); истребование имущества у добросовестного приобретателя (п. 1 ст. 302 ГК РФ); возмещение вреда, причиненного в состоянии крайней необходимости (абз. 1 ст. 1067 ГК РФ) и любое другое возмещение вреда, причиненного правомернымидействиями(п. 3 ст. 1064 ГК РФ). В указанных случаях необходимость в защите права или охраняемого законом интереса обусловлена не правонарушением, а фактом совершения правомерного действия. Поэтому здесь нельзя вести речь о гражданско-правовой ответственности лица, на которого возложена обязанность совершить те или иные действия в защиту права или охраняемого законом интереса другого субъекта.

В связи с изложенным следует признать ошибочным правило п. 2 ст. 406 ГК РФ, которое связывает наступление предусмотренных им последствий с виной либо самого просрочившего кредитора, либо тех лиц, на которых было возложено принятие исполнения от должника. О вине кредитора можно говорить только в том случае, если бы на нем лежала обязанность принять от должника исполнение. Но принятие исполнения есть право, а не обязанность кредитора. Поэтому и категория вины к просрочившему кредитору неприменима. Как отмечает Б. Боуффал, "веритель не может быть признан виновным в непринятии предлагаемого ему исполнения, ибо где нет юридической обязанности, там и о вине не может быть речи" 48. Отсюда вытекает, что указание в п. 2 ст. 406 ГК РФ на вину кредитора как на условие возложения на него обязанности возместить должнику вызванные просрочкой убытки не имеет под собой оснований. Установленная в этой норме санкция должна применяться к кредитору в силу самого факта допущенной с его стороны просрочки. По изложенным причинам ст. 406 необходимо вывести за пределы главы 25 ГК РФ, посвященной ответственности за нарушение обязательств, так как просрочка кредитора не образует состава гражданского правонарушения, а обусловленная ею обязанность по возмещению причиненных просрочкой убытков не фигурирует в качестве меры гражданско-правовой ответственности 49.

Помимо права должника на возмещение убытков, действующее гражданское законодательство РФ предусматривает и иные последствия просрочки кредитора в принятии надлежащего исполнения обязательства. Так, по денежному процентному обязательству на сумму долга прекращают начисляться проценты в течение периода просрочки кредитора (п. 3 ст. 406 ГК РФ). Это означает невозможность увеличения объема обязанности, лежащей на должнике. Сама эта обязанность, равно как и корреспондирующее ей право, сохраняется, поскольку отказ кредитора от осуществления принадлежащего ему права не влечет прекращения права (п. 2 ст. 9 ГК РФ). Допущенная кредитором просрочка дает должнику также право внести причитающиеся с него деньги или ценные бумаги в депозит нотариуса, а в случаях, предусмотренных законом, - в депозит суда (п. 1 ст. 327 ГК РФ). В литературе было высказано мнение, что при взаимном характере договора просрочка кредитора в принятии первоначального исполнения управомочивает должника на расторжение договора, ибо при этих условиях он не только освобождается от обязанностей, но и отказывается от прав по тому же самому обязательству. Однако при одностороннем характере договора должник не вправе его расторгнуть, так как это было бы равнозначно освобождению должника от уплаты долга или от возврата имущества кредитору 50.

Гражданское законодательство ряда зарубежных стран предоставляет должнику в случае просрочки кредитора в принятии исполнения право продажи предмета долга за счет кредитора с дальнейшим предоставлением последнему полученной денежной суммы (§ 93 Швейцарского обязательственного закона), а также право внесения на хранение имущества, со-

ставляющего исполнение, за счет и риск кредитора (art. 1257 Code civil, § 92 Швейцарского обязательственного закона).

Существование в законодательстве разнообразных средств защиты охраняемых законом интересов должника не колеблет защищаемое нами представление о правовой природе действий кредитора по принятию исполнения, а, наоборот, доказывает правильность трактовки принятия исполнения как права, а не обязанности кредитора.

Таким образом, принимая исполнение по обязательству, кредитор осуществляет особую юридическую возможность, заключенную в его субъективном праве в качестве субправомочия. Это субправомочие наряду с субправомочием по заявлению требования составляет правомочие на собственные положительные действия обладателя права, которое вместе с правомочием требования образует содержание субъективного права кредитора.