§ 1. Природа, понятие и классификации следственных версий

Не будем касаться сейчас весьма дискуссионного и очень интересного, на наш взгляд, вопроса о том, существует ли так называемое криминалистическое, в частности следственное мышление (тем не менее, заметим, что положительно на него отвечает А. Р. Ратинов; Р. С. Белкин же полагает вообще неправомерной постановку такого вопроса). Но все же: как в принципе познаются события прошлого? Ведь очевидно, что предварительное расследование преступлений всегда обращено в прошлое, это всегда познание события, имевшего место, год, сутки или час назад... Видимо, единственным доступным человеку образом: на основании возникшей информации об исследуемом факте выдвигаются предположения о его существовании и сущности, о его связях с иными фактами и обстоятельствами. А затем собирается система прямых и косвенных фактов и обстоятельств, подтверждающих или опровергающих существование исследуемого события, факта, явления.

Эти предположения, как известно из курса логики, именуются гипотезами. Напомню, что в логике различают гипотезы двух видов: общенаучные — объясняющие сущность наиболее общих явлений природы и общества, и частные, формулируемые в отношении фактов и их происхождения по поводу отдельных элементов жизни природы и общества. Так как в уголовном судопроизводстве идет познание частных фактов, то относительно них выдвигаются именно частные гипотезы, именуемые криминалистическими (следственными) версиями.

В сути своей версия выступает как предполагаемая с той или инойЛ степенью вероятности (обоснованности) причина известных на момент ее выдвижения следствий — результатов преступления, других мате-42

риальных и нематериальных следов от него. «Человек, — писал Гегел1 — не удовлетворяется одним лишь знакомством с явлением... он хоче знать, что скрывается за последним, что оно собой представляет, хоче' его постигнуть. Мы поэтому размышляем, стремимся узнать причину.. Мы, таким образом, удвояем явление, ломаем его надвое: на внутреннее и внешнее, на силу и проявление, на причину и следствие»1. Так и следователь, столкнувшись с проявлением силы в виде результатов и других следов преступления, размышляет, стремится познать эту силу, установить, кто и при каких обстоятельствах его совершил. Иными словами, выдвигая и формулируя версию, следователь   конструирует цели причинности между известными ему следствиями преступления и предполагаемой их причиной.

Следствия — результаты, материальные и прочие следы преступления — выступают в качестве основания, причины выдвижения соответствующей версии. Подобные причины в философии именуются специфическими, такими, которые при наличии многих других обстоятельств, имевшихся в данной ситуации до наступления следствий (что образует собой условия действия причины), ведут к появлению следствий.

Поскольку следствия, повторим, в виде результатов и иных следов преступления на момент выдвижения версий обычно выявлены, установлены и исследованы далеко не полностью и, уж во всяком случае, позволяют весьма различную их интерпретацию, то по одним и тем же следствиям и на их основе могут быть — .и должны быть! — выдвинуты и сформулированы все возможные предполагаемые причины — версии, вызвавшие их появление.

Как сообщает Р. С. Белкин, термин «версия» в рассматриваемом контексте в нашей литературе был впервые употреблен С. А. Голун-ским в первом же отечественном учебнике «Криминалистика» в 1935 г., а определение этого понятия впервые было сформулировано в 1940 г. Б. М. Шавером следующим образом: «Под версией понимается основанное на материалах дела предположение следователя о характере расследуемого события, мотивах, в силу которых оно совершено, и лицах, которые могли совершить преступление»".

В современной специальной литературе понятие и содержание следственных версий в силу очевидной значимости связанных с ними

Гегель Г. Энииклппо

проблем постоянно и плодотворно исследуется рядом известных криминалистов: Р. С. Белкиным, Л. Р. Драпкиным, А. М. Лариным, Яном Пещаком и др. Обратим внимание, что двум последним из названных ученых принадлежат интересные монографические работы по данной проблематике (А. М. Ларин. От следственной версии к истине. М.,' 1976; Пещак Я. Следственные версии. М, 1970).

Вот как отдельные ученые формулируют свое видение следственной версии:

Р. С. Белкин: «Криминалистическая версия — это обоснованное предположение относительно отдельного факта или группы фактов, имеющих или могущих иметь значение для дела, указывающее на наличие и объясняющее происхождение этих фактов, их связь между собой и содержание и служащее целям установления объективной истины»1.

Ян Пещак: «Следственная версия — это обоснованное собранным материалом предположение следователя о формах связи и причине отдельных явлений расследуемого события (или его в целом) как одно из возможных объяснений установленных к этому времени фактов и обстоятельств дела»'.

Л. Я. Драпкин: «Следственная версия — это обоснованное предположение следователя, дающее одно из возможных и допустимых объяснений уже выявленных исходных данных (фактической базы), позволяющее на их основе, во взаимодействии с теоретической базой, вероятно (неоднозначно) установить еще недоказанные (неизвестные) обстоятельства, имеющие значение для дела» .

Наиболее сложное, на наш взгляд, определение следственной версии сформулировано А. М. Лариным: «следственная версия — это строящаяся в целях установления объективной истины по делу интегральная идея, образ, несущий функции модели исследуемых обстоя-• тельств, созданный воображением (фантазией), содержащий предположительную оценку наличных данных, служащий объяснением этих данных и выраженный в форме гипотезы» .

Не будем здесь вдаваться в анализ приведенных выше и других известных нам определений следственной версии. Но думается, что их

1  Там же.

2 Пещак Ян. Указ. соч. С. 132.

Драпкин Л. Я. Осноны теории следственных ситуаций. Свердпопск, 1987. 4 Ларин А. М. Указ. соч. С. 23.

44

отличие от других разновидностей частных гипотез, выдвигаемых и проверяемых во всех иных исследованиях (как социальных, так.естест-венно-технических и т. п.) заключается в следующем.

Во-первых, следственные версии формулируются лишь применительно к фактам, обстоятельствам, их связям между собой, их совокупностям, лежащим в области предварительного расследования преступлений. Во-вторых, формулируются и проверяются они лишь профессиональными участниками уголовно-процессуального исследования преступлений, в нашем случае — осуществляющими уголовное преследование: дознавателем, следователем, прокурором. В-третьих, проверка таких гипотез осуществляется посредством направленной на то информационно-познавательной деятельности, осуществляемой в рамках правоотношений и институтов, установленных уголовно-процессуальной формой таковой деятельности для этих ее субъектов, и средствами, либо прямо предусмотренными, либо не противоречащими действующему уголовно-процессуальному законодательству. В-четвертых, проверка сформулированной версии, как правило, осуществляется в условиях противодействия такой проверке со стороны лиц, имеющих иные интересы в предварительном расследовании преступления, чем интересы лица, сформулировавшего и проверяющего данную версию при осуществлении по делу уголовного преследования.

Таким образом, следственная версия есть обоснованное предположение субъекта уголовного преследования (дознавателя, следователя, прокурора) о сути и значении отдельных фактов, обстоятельств, их связях между собой и совокупностях, лежащих в области и пределах уголовно-процессуального исследования преступлений, формулируемое в целях объективизации и оптимизации достижения результатов последнего и проверяемое в рамках уголовного судопроизводства.

Из многочисленных оснований весьма различных классификаций следственных версий, на наш взгляд, наибольшую как теоретическую, так и практическую значимость имеют те, которые проводятся по субъекту, объему степени определенности, отношению к предмету доказывания (их рассмотрение, думаем мы, может глубже понять и само содержание криминалистических версий).

По субъекту выдвижения эти версии можно классифицировать так.

1. Следственные, т. е. выдвигаемые и формулируемые следователем. Теория и практика этого вида версий наиболее разработаны, что

вполне правомерно, ибо вся криминалистика, в первую очередь, — наука о расследовании преступлений (напомню, что большинство криминалистов расследованием преступлений вообще ограничивает предметную область криминалистики).

2.  Прокурорские — выдвигаемые и формулируемые прокурором, осуществляющим прокурорский надзор за органами и лицами, производящими предварительное расследование преступлений, так и формулирующим государственное обвинение и представляющим его в судебных инстанциях (в первой, кассационной, надзорной).

В первом случае версионная деятельность прокурора наиболее отчетливо проявляется при изучении им материалов расследуемых конкретных уголовных дел и дачи по его результатам указаний на необходимость проверки формулируемых в них версий (типа: «необходимо объективно проверить возможность совершения преступления Н., для чего следует...»). Таким же в целом образом она осуществляется прокурором при отмене им необоснованных, на его взгляд, постановлений о прекращении или приостановлении по различным основаниям уголовных дел, а также постановлений об отказе в их возбуждении.

Во втором случае прокурором могут формулироваться версии при возвращении им уголовного дела, поступившего к нему с обвинительным заключением, для производства дополнительного расследования.

Это свидетельствует о его отказе по представленным следователем материалам в данный момент возбудить государственное обвинение против лица (лиц), указанного в обвинительном заключении, составленном по данному делу следователем (об этом см.: Баев М. О. О стадии возбуждения государственного обвинения // Воронежские криминалистические чтения. Вып. 1. Воронеж, 2000). Отказ государственного обвинителя (прокурора) в суде от поддержания государственного обвинения по делу в целом, либо в части обвинения, сформулированного на стадии его возбуждения (при утверждении прокурором обвинительного заключения) или ходатайства о переквалификации действий подсудимого, о возвращении уголовного дела для производства дополнительного расследования есть нечто иное, как результаты проверки в судебном заседании сформулированных им (или предложенных защитой) и подтвердившихся версий.

3.  Защитные версии — выдвигаемые и  формулируемые соответственно субъектом профессиональной защиты от обвинения по уголов-

46

ному делу — адвокатом. В сути своей защитные версии — контрследственно-прокурорские версии. В силу своей процессуальной функции и специфики деятельности, адвокат, основываясь на известной ему информации по делу (на различных этапах его участия в деле объем и значимость ее различны) просто обязан выдвигать, формулировать и проверять (а также добиваться проверки) версии о том, что его подзащитный, по известному выражению А. Ф. Кони, либо не виновен вовсе, либо виновен вовсе не в том и (или) не так, как то полагают лица и органы, осуществляющие уголовное его преследование.

4. Судебные версии, т. е. формулируемые и исследуемые судом. Отнесение суда к числу субъектов выдвижения следственных версий в нашем их понимании не входит в противоречие с ранее высказанной нами позицией о месте суда в уголовно-процессуальном исследовании преступлений. Заметим, что суд лишь в крайне нечастых случаях сам формулирует версии относительно фактов и обстоятельств, входящих в предмет его исследования, которые направлены на обеспечение обоснованности и объективности уголовного преследования. Как правило, он принимает для проверки версии, выдвинутые и сформулированные следователем и защитой в процессе и по результатам предварительного расследования преступления, прокурором при возбуждении им государственного обвинения, модификациями этих версий в ходе судебного разбирательства, присутствуя и направляя (вновь вспомним А. Ф. Кони) их разработку сторонами. Чаще всего, если в результате судебного исследования преступления меняется его квалификация, исключаются отдельные эпизоды обвинения и даже постановляется оправдательный приговор — это не результат самостоятельного судебного версификаци-онного мышления суда, а результаты проверки им версий, сформулированных, как сказано, сторонами в судебном процессе.

Думается, что неверно считать экспертов субъектами выдвижения следственных версий (как это делается многими учеными): эксперты не имеют своего процессуального интереса в уголовном деле; они, как о том говорилось ранее, осуществляют микронаучное исследование материалов, предоставленных им субъектами уголовно-процессуальной деятельности (в частности, следователем, судом). В ходе такового эксперты, несомненно, формулируют и проверяют соответствующие частные гипотезы, но последние следственными версиями не являются. Именно это, на наш взгляд, имел в виду один из персонажей Гарднера,

47

когда напоминал экспертам: «Если зако'н сделал вас свидетелем (экспертом в нашем понимании. — О. Б.), оставайтесь человеком науки: для вас нет жертвы, мести, виновного или невиновного. Вы должны свидетельствовать только в рамках науки (цит. по: Гарднер Эрл Стенли. Дело о пленительном призраке. М., 1995).

Большинство ученых по рассматриваемому основанию выделяют также оперативно-розыскные версии. Такие, безусловно, существуют. Но относить их к числу криминалистических нельзя, ибо, как уже говорилось, вся оперативно-розыскная деятельность, а следовательно, и методы ее осуществления, в том числе и версионное мышление, есть предметная область не криминалистики, а теории оперативно-розыскной деятельности.

По объему, иными словами, кругу объясняемых фактов и обстоятельств, криминалистические версии обычно классифицируют на общие и частные. Первые из них предположительно объясняют наиболее важные факты исследуемого события: носит ли оно криминальный характер и какой именно, кто учинил данное деяние и т. д. В целом, думается, что общие версии — это те, которые выдвигаются и проверяются по обстоятельствам, перечисленным в п. 1,2 ст. 73 УПК, а именно: событие преступления (время, место, способ и другие обстоятельства совершения преступления); виновность обвиняемого в совершении преступления и его мотивы.

Частные версии, соответственно, касаются иных обстоятельств, подлежащих установлению по уголовному делу и имеющих для того значение так называемых промежуточных фактов.

По степени определенности версии подразделяются на конкретные и типичные. Конкретными являются те их них, которые основаны на информации, содержащейся к моменту их выдвижения в материалах конкретного уголовного дела и (или) относящихся к расследуемому преступлению сведениях оперативно-розыскного характера.

Более сложно понятие типичных версий. Под ними понимают предположения, объясняющие событие или наиболее важные его обстоятельства «при минимальных исходных данных с точки зрения соответствующей отрасли научного знания или обобщенной практики судебного исследования (оперативно-розыскной, следственной, судебной, экспертной)» .

48

Отдельные ученые, например А. М. Ларин, отрицают за такими предположениями характер криминалистических версий, ибо они, по его мнению, представляют «не предположительное, а положительное знание, отражающее не конкретную ситуацию, а все известные, обобщенные предыдущей практикой ситуации данного рода»1. Обоснованная критика этого положения приведена в той же работе Р. С. Белкина, с позицией которого по этому вопросу мы полностью согласны.

Более того: полагаем, что на первоначальном этапе исследования, в частности, расследования преступления при наличии лишь минимальной информации по конкретному делу, объективность его может быть обеспечена лишь исследованием события именно в разрезе, с позиций соответствующих типичных версий. Поясним это положение несколькими гипотетическими примерами.

Факт смерти человека можно объяснить с позиции логики и криминалистики несколькими причинами: убийством, самоубийством, несчастным случаем, ненасильственной смертью — иное исключено. Это действительно исчерпывающее положительное знание по данному вопросу (конечно же, под углом криминалистики). Но именно эти возможные предположения лежат в основе осмотра места обнаружения трупа, назначения судебно-медицинской его экспертизы. Они формулируются следователем в качестве версий для производства данных следственных действий. Так, при осмотре места происшествия следователь в первую очередь пытается ответить на вопрос, имело ли место убийство, самоубийство, несчастный случай или ненасильственная смерть, и с целью получения ответа на этот вопрос, исследуя все, что свидетельствует в пользу той или иной из перечисленных версий, он и производит осмотр места происшествия. Предположив в результате исследования с той или иной долей вероятности, что в данном случае имеет место убийство, следователь тут же формулирует для себя такие же типичные версии относительно мотивов его совершения: убит по корыстным, хулиганским, сексуальным мотивам, на почве личных неприязненных отношений и т. п. Весь дальнейший осмотр места происшествия следователь проводит в разрезе обнаружения фактов, свидетельствующих в пользу того или иного типичного мотива, по которым, как показывает практика, совершаются убийства.

1 Ларин А. М. Ука-i. соч. С. 7-9.

49

Другой пример: факт выявления у материально ответственного лица недостачи можно объяснить «положительными знаниями» о причинах возникновения недостач: халатность, злоупотребление служебным положением, кража, совершенная посторонними лицами, счетная ошибка и, наконец, хищение, совершенное лицом, у которого выявлена недостача. Но именно эти типичные версии неукоснительно должны лежать в основе допроса данного материально ответственного лица — без этого он в принципе будет беспредметен — и всего первоначального этапа расследования в целом, пока то или иное из возможных типичных объяснений факта возникновения недостачи не получит подтверждения данными конкретного расследования.

Наконец, третий пример. В результате совершения того или иного определенного вида преступления возникают типовые следы на типовых для данного вида объектах (скажем, в результате изнасилования в первую очередь на теле и в организме потерпевшей, на ее одежде и т. д.). Именно знание этого, как его называют в литературе, механизма следо-образования, в сущности обусловливает все действия следователя по его переработке: обнаружению, изъятию, исследованию и использованию следов конкретного преступления данного вида.

Кстати, заканчивая рассмотрение этой проблемы, отметим, что именно на основе типичных версий криминалисты создают системы типовых версий по расследованию преступлений отдельных видов — умышленных неочевидных убийств, убийств, совершаемых по сексуальном мо-,'.. тивам, и других отдельных видов преступлений. И как бы не относиться : к их созданию (например, А. М. Ларин подверг резкой и, на наш взгляд, необоснованной критике отдельные из них (см.: Ларин А. М. Криминалистика и паракриминалистика. С. 116—127), следственная практика по-; казала достаточную их работоспособность (о типовых версиях подроб-, нее см.: Бидонов Л. Г. Криминалистические характеристики убийств и i системы типовых версий о лицах, совершивших убийство без очевидцев.

Горький, 1978).

, :       Если говорить вкратце, смысл и задача создания систем типовых > версий — это оптимизация следственного поиска на основе своевре-.. менного выдвижения версий по фактам и обстоятельствам, которые, как показывает корреляционный анализ обобщенных материалов следственной и судебной практики, наиболее вероятны для вида преступлений, к которому относится и расследуемое деяние.

'50                                                                        ;