§ 3. Значение субъективной причины выбора способа совершения преступления и объекта

посягательства для дифференциации и индивидуализации уголовной ответственности

Преступления, совершенные с причинением потерпевшему особых мучений и страданий

Совершение преступления с особой жестокостью, садизмом, издевательством, а также мучениями для потерпевшего согласно п. «и» ст. 63 УК РФ является обстоятельством, отягчающим наказа-

Значение мотивов преступного поведения для дифференциации...        303

ние. Пункт «д» ст. 105 УК РФ предусматривает ответственность за совершение убийства с особой жестокостью. Причинения тяжкого (ст. 111 УК РФ) или менее тяжкого вреда здоровью (ст. 112 УК РФ) с особой жесткостью, издевательством или мучениями для потерпевшего являются квалифицированными составами названных преступлений. Квалифицирующим признаком изнасилования (п. «в» ч. 2 ст. 131 УК РФ), совершения насильственных действий сексуального характера (п. «в» ч. 2 ст. 132 УК РФ) является совершение данных преступлений с особой жестокостью по отношению к потерпевшему (потерпевшей).

Во всех указанных нормах предусмотрена ответственность за причинение потерпевшему особых мучений и страданий. Однако, как неоднократно отмечалось в юридической литературе и решениях Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации, понятие особой жестокости связывается как со способом совершения преступления, так и с другими обстоятельствами, свидетельствующими о проявлении виновным такой жестокости, в частности с особенностями мотива совершения преступле-

ния.343

Определение особой жестокости как способа совершения преступления на практике не вызывает больших затруднений, поскольку Пленум Верховного Суда Российской Федерации в Постановлении от 27 января 1999 г. «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)» раскрыл ее объективные признаки. В частности, признак особой жестокости наличествует в случаях, когда перед лишением жизни или в процессе совершения убийства к потерпевшему применялись пытки, истязание или совершалось глумление над жертвой либо когда убийство совершено способом, который заведомо для виновного связан с причинением потерпевшему особых страданий (нанесение большого количества телесных по-

343 См., например: Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2003. № 8. С. 20-21; 1994. № 8. С. 6-7; 1994. № 6. С. 4-5; 1993. № 3. С. 13-14; Бородин С. В. Преступления против жизни. М., 1999. С. 108; Волков Б. С. Мотивы преступлений. Казань, 1982. С. 84; Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Отв. ред. В. И. Радченко М., 1994. С. 198-199; Научно-практический комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации в двух томах / Под ред. П. Н. Панченко. Т. 1. Н. Новгород, 1996. С. 256; Уголовное право. Особенная часть. Учебник / Под ред. Б. В. Здравомыслова. М., 1995. С. 101-103; Наумов А. В. Мотивы убийств. Волгоград, 1969. С. 106-110.

304

Глава V

вреждений, использование мучительно действующего яда, сожжение заживо, длительное лишение пищи, воды и т. д.)- Особая жестокость может выражаться в совершении убийства в присутствии близких потерпевшему лиц, когда виновный сознавал, что своими

v                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                            г                                                                                                                                                                                                                                                                                  344

действиями причиняет им особые страдания.

Однако для правильного применения признака «с особой жестокостью» необходим также анализ субъективной стороны совершенного преступления. В каждом конкретном случае должно быть выяснено психическое отношение виновного не только к последствиям преступных действий, но и к особой жестокости как к обстоятельству, отягчающему ответственность. В п. 8 упомянутого выше Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации говорится о том, что для признания убийства совершенным с особой жестокостью необходимо установить, что умыслом виновного охватывалось совершение убийства с особой жестокостью. Из этого следует, что Пленум допускает совершение убийства с особой жестокостью как с прямым, так и с косвенным умыслом. При этом, если раскрыть содержание умысла применительно к объективным обстоятельствам, свидетельствующим об особой жестокости убийства, оно может выражаться в двух формах:

—                лицо может желать причинить потерпевшему (или его близким) особые мучения и страдания;

—                  лицо допускает, что его действия причиняют потерпевшему (или его близким) особые мучения и страдания либо безразлично к этому относится.

В то же время в научных трудах345 и на практике вопрос о психическом отношении лица к особо жестокому способу совершаемого им преступления решается неоднозначно. Несмотря на то, что Пленум Верховного Суда Российской Федерации в своих постановлениях неоднократно указывал, что одного лишь сознания лицом особой жестокости достаточно для применения рассматриваемых норм, в решениях по конкретным делам тот же Верховный Суд Российской Федерации нередко отступает от своей собственной позиции, исключая квалифицирующий признак «с особой жестокостью»

344            Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 1999. № 3.

345            См., например: Попов А. Н. Убийства при отягчающих обстоятельствах. СПб., 2003. С. 370-375.

Значение мотивов преступного поведения для дифференциации...____305

из обвинительного приговора, мотивируя свое решение отсутствием доказательств, подтверждающих наличие у преступника намерения (либо цели) причинить потерпевшему особые страдания и мучения, т. е. отсутствием у лица прямого умысла на совершение преступления с особой жестокостью.

Так, Баров был осужден Верховным Судом Республики Татарстан по п. «б», «г» ст. 102 УК РСФСР. В состоянии опьянения Баров подошел к торговому киоску, где вместе с мужчиной находилась его знакомая Бабина, также бывшая в нетрезвом состоянии. Он сделал ей замечание, возмутившись тем, что она гуляет, хотя недавно похоронила мужа, его друга. Та ответила грубостью. Тогда Баров решил убить ее. Сходил за ножом и вызвал Бабину из киоска. У них вновь возникла ссора, он ударил ее сначала кулаком, а затем с целью убийства нанес Бабиной четыре удара ножом в грудь и ягодицы. Затем перетащил ее волоком на территорию стройки и разбитой бутылкой нанес три удара в шею и в голову, причинив резаные раны с повреждением артерии. После этого с целью сокрытия трупа забросал тело кирпичами, досками и другими предметами.

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации действия Барова переквалифицировала на ст. 103 УК РСФСР, указав, что множественность ранений сама по себе не является достаточным основанием для вывода, что убийство было совершено с особой жестокостью, и в материалах дела не имеется данных, которые подтверждали бы, что Баров, совершая убийство, имел намерение причинить потерпевшей особые мучения и страдания.346

В обзоре кассационной практики за 1999 г. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации указала, что не всегда обоснованно вменяется в вину квалифицирующий признак «особая жестокость», поскольку суды не исследуют должным образом наличие умысла на совершение убийства с особой жестокостью.

Так, по делу Зубкова, осужденного по п. «д», «з», «к» ч. 2 ст. 105 УК РФ за убийство Аникеевой, Судебная коллегия по уголов-

346 Переквалификация действий виновного с п. «б» и «г» ст. 102 УК на ст. 103 УК: Извлечение из Определения Верховного Суда Российской Федерации от 17.11.1993 // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 1994. № 6. С. 4-5.

II Зак. 3514

306

Глава V

ным делам Верховного Суда Российской Федерации указала: из материалов дела видно, что ранения, повлекшие смерть потерпевшей, причинены ей в короткий промежуток времени, не установлены действия, свидетельствующие о желании Зубкова причинить ей особые мучения и страдания. Осуждение Зубкова по п. «д» ч. 2 ст. 105 УК РФ из приговора исключено347 ■т ■-';..■ С. В. Бородин в своей работе приводит такой пример.

С. была осуждена Кемеровским областным судом по п. «г» ст. 102 УК РСФСР. Президиум Верховного Суда РСФСР переквалифицировал действия осужденной на ст. 103 УК РСФСР, сославшись на то, что нанесение потерпевшему нескольких ударов топором было вызвано не сознанием с ее стороны особой жестокости, а опасением, что В. расправится с ней, если останется в живых, так как он ранее угрожал убить С. и ее мать.

Очевидно, пишет автор, что в данном случае виновная действовала без цели совершить убийство с особой жестокостью и не сознавала, что ее действия могут объективно свидетельствовать об особой жестокости. При таких обстоятельствах признание убийства совершенным с особой жестокостью было бы объективным вменением.348

Можно привести и противоположные примеры из судебной практики, когда при осуждении лица за преступление, совершенное с особой жестокостью, суды исходили из того, что виновный осознавал, что своими действиями причиняет потерпевшему особые страдания и мучения, т. е. допускали возможность применения соответствующих норм при наличии у виновного косвенного умысла на совершение преступления с особой жестокостью.349

Изложенное свидетельствует об отсутствии четкого критерия квалификации действий лица по статьям УК РФ, предусматривающим ответственность за совершение преступления с особой жестокостью. Во избежание таких противоречий решение данной проблемы, на наш взгляд, нужно искать в мотиве преступного поведения,

347              Обзор кассационной практики Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации за 1999 год // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2000. № 9. С. 15; см. также: Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 1996. № 10. С. 6 (дело Надеева); 1996. № 11. С. 3 (дело Конева).

348           Бородин С. В. Указ. соч. С. 109.

349                   См., например: Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 1998. № 7. С. 23 (дело Серебрякова); 1998. № 5. С. 5 (дело Евсеева); 1997. № 11. С. 8 (дело Ко-четкова); 1996. № 12. С. 1 (дело Пономарева).

Значение мотивов преступного поведения для дифференциации...        307

лежащего в основе выбора лицом способа совершения преступления. Особая жестокость, садизм или издевательства как отягчающие ответственность обстоятельства или квалифицирующие признаки присутствуют лишь в тех случаях, когда виновный избирает конкретный способ действий в рамках избранного им ранее типа поведения в силу желания причинить потерпевшему особые мучения и страдания, что служит характеристикой личности виновного, таких его качеств, как беспощадность, безжалостность, исключительное бессердечие, проявившихся в совершенном им преступлении. Ведь именно в силу опасности личности виновного данные обстоятельства отягощают ответственность.

Если же виновный совершает преступление объективно особо жестоким способом и причиняет тем самым потерпевшему особые страдания, но избирает данный способ совершения преступления в силу иных причин, допустим, из-за невозможности действовать иначе в данной ситуации, то применение п. «и» ст. 63 УК РФ и других рассматриваемых норм исключается.

Таким образом, особая жестокость, садизм или издевательства над потерпевшим как отягчающие или квалифицирующие обстоятельства имеют место в случаях, когда, во-первых, способ совершения преступления объективно является особо жестоким, мучительным и, во-вторых, когда виновный избирает такой способ совершения преступления с целью причинить потерпевшему особые мучения и страдания.                                                                                                                                                                                                                    ,                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                >

Преступления, совершенные в отношении лица

или его близких в связи с осуществлением данным

лицом служебной деятельности или выполнением

общественного долга

Интересен вопрос о технических мотивах, лежащих в основе выбора виновным объекта посягательства, при совершении преступления в отношении лица или его близких в связи с осуществлением данным лицом служебной деятельности или выполнением общественного долга Данное обстоятельство выступает в качестве отягчающего наказание обстоятельства (п. «ж» ст. 63 УК РФ), обязательного признака основного состава преступления (ст. 296, 298, 318, 319, 321, 334, 336 УК РФ) либо квалифицирующего признака

308

Глава V

(п. «б» ч. 2 ст. 105, п. «а» ч. 2 ст. 111, п. «б» ч. 2 ст. 112, п. «б» ч. 2 ст. 117 УК РФ). Представляется, что содержание данного признака позволяет трактовать его как в узком, так и в широком смысле слова, в отличие от норм, в которых прямо указано на мотивы и цели преступления (ст. 277, 295, 317 УК РФ).

Пленум Верховного Суда Российской Федерации в Постановлении от 27 января 1999 г. № 1 «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)» указал, что «по п. "б" ч. 2 ст. 105 УК РФ квалифицируется убийство лица или его близких, совершенное с целью воспрепятствования правомерному осуществлению данным лицом своей служебной деятельности или выполнению общественного долга либо по мотивам мести за такую деятельность».350 Таким образом, сфера применения данной нормы сужается аналогично тому, как она сужена самим законодателем в ст. 277,295, 317 УК РФ.

Между тем в юридической литературе уже давно высказывалось мнение об отнесении обсуждаемого признака к группе обстоятельств, характеризующих объект совершенного преступления.351 Справедливость такой позиции подтверждена в настоящее время установлением повышенной уголовной ответственности не только за совершение преступления в отношении потерпевшего, выполняющего служебный или общественный долг, но и в отношении его близких.

Если законодатель устанавливает повышенную уголовную ответственность за преступления, совершенные в связи с исполнением потерпевшим своего служебного или общественного долга, то делает это, скорее всего, с целью повышенной защиты определенной категории лиц. Поэтому при исследовании обстоятельств совершения преступления в подобных случаях нужно учитывать не только потребность, ради удовлетворения которой совершаются уголовно-противоправные действия (желание отомстить или воспрепятствовать деятельности потерпевшего), но и мотив, лежащий в основе выбора виновным объекта посягательства. Думается, что любое преступление (хищение, причинение вреда здоровью, убийство, оскорбление и т. д.), совершенное в отношении определенной катего-

350            Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 1999. № 3.

351               См., например: Побегайло Э. Ф. Умышленные убийства и борьба с ними. Воронеж, 1965. С. 74-78; Курс советского уголовного права. Часть Особенная. Т. 3. Л., 1973. С. 313; Советское уголовное право. Часть Особенная. М., 1964. С. 135.

Значение мотивов преступного поведения для дифференциации...____309

рии лиц, взятых под повышенную охрану уголовным законом, в связи с их деятельностью или принадлежностью к этой категории, должно признаваться совершенным при отягчающих обстоятельствах или, если предусмотрено законом, квалифицированным составом данного преступления.

Например, ст. 771 УК РСФСР была предусмотрена ответственность за нападение на администрацию исправительно-трудовых учреждений. В соответствии с разъяснениями Пленума Верховного Суда СССР по данной статье квалифицировались нападения, когда они совершались в связи со служебной деятельностью ее представителей.352

Анализ практики по данной категории дел показывает, что понятие «в связи со служебной деятельностью» трактовалось судами в широком смысле. Виновные осуждались по данной норме не только в тех случаях, когда они руководствовались мотивом мести или целью воспрепятствовать служебной деятельности представителей администрации ИТК, но и когда преступление совершалось в отношении указанной категории лиц исключительно из-за их принадлежности к администрации ИТК. Приведем пример.

Смирнов, Клепиков, Ахромеев осуждены по ч. 1 ст. 771 и ст. 15, ч. 1 ст. 188 УК РСФСР (ст. 321 и ст. 30 и 313 УК РФ). Они договорились между собой о нападении на представителей администрации колонии и захвате их в качестве заложников с целью побега из места заключения. Вооружившись самодельными ножами и надфилями и угрожая убийством, они захватили в качестве заложников фельдшера — лейтенанта внутренней службы Ширякову и инспектора части интендантского снабжения Семенову. Затем потребовали у администрации колонии обеспечить беспрепятственный выезд их за пределы колонии, угрожая убийством заложников в случае невыполнения администрацией этих требований. Они удерживали заложников в течение двух часов. Преступные действия были пресечены группой захвата.

Адвокат в кассационной жалобе поставил вопрос о прекращении дела по ч. 1 ст. 771 УК РСФСР. Судебная коллегия по уголов-

362 О судебной практике по делам об уголовной ответственности за действия, дезорганизующие работу исправительно-трудовых учреждений: Постановление Пленума Верховного Суда СССР от 21 июля 1985 г. // Бюллетень Верховного Суда СССР. 1985. №4. С. 3.

310

Глава V

ным делам Верховного Суда Российской Федерации приговор оставила без изменения, указав, что осужденные с целью совершения побега из мест заключения совершили действия, дезорганизующие работу исправительно-трудовых учреждений, выразившиеся в нападении на администрацию в связи с их служебной деятельностью, поэтому суд обоснованно квалифицировал действия осужденных по ч. 1 ст. 771 УК РСФСР.353

Другой случай.

Унчиков, Финащенко, Леоненко и Ганижанов осуждены по ч. 2 ст. 77' ич. 2 ст. 218 УК РСФСР (ст. 321 и 223 УК РФ). Они признаны виновными в том, что с целью добиться от администрации учреждения перевода их в другие исправительно-трудовые учреждения изготовили металлические заточки, зашли в помещение начальника цеха производственной зоны учреждения, где находились начальник цеха Шевелев, распорядитель работ Романеи ко и экономист Руденок. Угрожая применить оружие, осужденные завладели ключом от двери и закрыли ее. Удержание заложников длилось в течение нескольких часов, после чего осужденные были доставлены в следственный изолятор. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации несмотря на кассационную жалобу адвоката о прекращении дела по ст. 77 УК РСФСР приговор оставила без изменения, указав, что осужденные напали на инженерно-технический персонал, находящийся при исполнении своих служебных обязанностей, угрожали им расправой, захватили в качестве заложников и действовали с умыслом, направленным на дезорганизацию работы исправительно-трудовых учреждений.354

В приведенных примерах суд не смог установить мотив мести или цель воспрепятствовать служебной деятельности представителей администрации, поскольку виновные изначально действовали из иных побуждений. Между тем они все-таки были осуждены по ст. 771 УК РСФСР, и нападения на представителей администрации

353                  Нападение на администрацию исправительно-трудового учреждения с целью захвата в качестве заложников суд правильно квалифицировал по ст. 771 УК РСФСР как действия, дезорганизующие работу исправительно-трудового учреждения: Извлечение // Бюллетень Верховного Суда РСФСР. 1991. № 1. С. 3.

354                    Нападение осужденных на представителей администрации колонии, захват их в качестве заложников правильно расценены судом как совершение действий, дезорганизующих работу исправительно-трудовых учреждений: Извлечение // Бюллетень Верховного Суда РСФСР. 1990. № 2. С. 8-9.

Значение мотивов преступного поведения для дифференциации...

311

были признаны совершенными в связи с их служебной деятельностью. И это вполне логично, ведь виновные не стали захватывать в заложники других осужденных, а захватили именно представителей администрации в силу того, что они относились к таковым.

Таким образом, при применении рассматриваемых норм нельзя ограниченно толковать признак «в связи с осуществлением служебной деятельности или выполнением общественного долга». Наряду с местью за такую деятельность и целью воспрепятствовать ей, возможно также совершение преступления в отношении указанных лиц только в силу занимаемого ими положения или выполняемой работы, что определяется посредством установления мотива, лежащего в основе выбора объекта посягательства.

С этой позиции справедлива точка зрения Э. Ф. Побегайло о возможности квалификации умышленных убийств одновременно по п. «б» и п. «и» ст. 105 УК РФ,355 так как потребность, лежащая в основе преступных действий лица в целом, ни в коей мере не определяет содержание мотива, побудившего виновного избрать конкретный объект посягательства, поэтому при убийстве из хулиганских побуждений потерпевшего, выбранного в качестве жертвы в силу, допустим, его служебного положения, содеянное должно квалифицироваться по совокупности п. «б» и п. «и» ст. 105 УК РФ. Сказанное в полной мере относится и к п. «з» ст. 105 УК РФ, предусматривающему ответственность за умышленное убийство из корыстных побуждений.

Следует отметить, что в настоящее время, применительно к статьям, предусматривающим ответственность за преступления против определенной категории лиц, в которых законодатель четко определил цели и мотивы деяния (ст. 277, 295, 317 УК РФ), квалификация по совокупности преступлений, предусмотренных указанными нормами и нормами, в которых описано то же преступление из хулиганских или иных побуждений, невозможна. Только доминирующий мотив содеянного, при отсутствии которого поведение бы не началось, должен учитываться при квалификации действий лица.

Иная ситуация складывается, когда законодатель не указывает в диспозиции мотивы и цели совершаемого преступления, а констати-

' Побегайло Э. Ф. Указ. соч. С. 75.

I

312

Глава V

рует лишь связь содеянного со служебной или общественной деятельностью потерпевшего (п. «б» ч. 2 ст. 105, п. «а» ч. 2 ст. 111, п. «б» ч. 2 ст. 112, п. «б» ч. 2 ст. 117, ст. 296, 298, 318, 319, 321, 334, 336 УК РФ). Представляется, что в данном случае квалификация по совокупности преступлений, предусмотренных этими нормами и нормами, описывающими признаки того же преступления из хулиганских побуждений, обязательна. Пленум Верховного Суда Российской Федерации допускает такую квалификацию, в частности, в Постановлении «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)» от 27 января 1999 г. В нем сказано, что «убийство, совершенное при квалифицирующих признаках, предусмотренных двумя и более пунктами ч. 2 ст. 105 УК РФ, должно квалифицироваться по всем этим пунктам. Наказание же в таких случаях не должно назначаться по каждому пункту в отдельности, однако при назначении его необходимо учитывать наличие нескольких квалифицирующих признаков».356                                                                                                                                                                              ■      1     ■■■   ■■■■•'■■     ;:■•■'■■;■•

Преступления, совершенные по мотиву национальной, расовой, религиозной ненависти или вражды

В действующем уголовном законе мотив национальной, расовой, религиозной ненависти или вражды выступает в качестве отягчающего наказание обстоятельства (п. «е» ст. 63 УК РФ), а также в качестве квалифицирующего признака отдельных преступлений (п. «л» ч. 2 ст. 105, п. «е» ч. 2 ст. 111, п. «е» ч. 2 ст. 112, п. «з» ч. 2 ст. 117, п. «б» ч. 2 ст. 244 УК РФ).

По замыслу законодателя данный мотив должен характеризовать, в первую очередь, содержание потребности виновного. Поэтому мотив национальной, расовой, религиозной ненависти или вражды, как правило, описывается как потребность и определяется как стремление оскорбить, унизить честь, достоинство представителей той или иной нации, расы, религии, выразить превосходство собственной национальности, расы, религии.357 Вместе с тем мотив на-

Бюллетень Верховного Суда Российский Федерации. 1999. №3.         -357 См., например: Научно-практический комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации в двух томах / Под ред. П. Н. Панченко. Том 1. Н. Новгород, 1996. С. 258.

Значение мотивов преступного поведения для дифференциации...        313

циональной, расовой, религиозной ненависти или вражды может выступать и в качестве мотивов иного уровня.

Ученые, исследовавшие вопросы квалификации убийства по мотиву национальной, расовой, религиозной ненависти или вражды, относят п. «л» ч. 2 ст. 105 УК РФ к квалифицирующим признакам, характеризующим субъективную сторону преступления.358 Но поскольку практика применения п. «л» ч. 2 ст. 105 УК РФ в настоящее время еще не сложилась, криминалисты, обращающиеся к этой проблеме, дают лишь свои рекомендации по толкованию данного отягчающего обстоятельства. Одни авторы вообще не раскрывают мотивы убийства, совершенного на почве национальной или расовой вражды или розни, ограничившись указанием, что понятие «национальная или расовая вражда или рознь» аналогично по содержанию понятию «нарушение равноправия граждан по признаку расы, на-

359 т-г

циональности или отношения к религии». Другие — не считают нужным подробно исследовать мотивы совершения данного преступления, раскрывая, как правило, лишь понятия национальной, расовой и религиозной ненависти.360 Ю. А. Красиков указывал, что необходимо установить, что мотивом данного преступления была неприязнь, враждебные чувства к той или иной этнической общности.361 Такая трактовка мотива данного преступления, по сути, ничего нового не давала для квалификации, по сравнению с признаками, характеризующими субъективную сторону этого вида умышленного убийства, уже заложенными в п. «л» ч. 2 ст. 105 УК РФ.

Наиболее удачной представляется позиция СВ. Бородина, который, говоря о мотиве национальной, расовой вражды или розни,

358             См., например: Бородин С. В. Указ. соч. С. 94; Уголовное право. Особенная часть. М., 1995. С. 94.

359               Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Отв. ред. В. И. Рад-ченко. М., 1994. С, 200.

360                См., например: Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Под общей ред. Ю. И. Скуратова и В. М. Лебедева. М., 1996. С. 234; Научно-практический комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации в двух томах / Под ред. П. Н. Панченко. Т. 1. Н. Новгород, 1996. С. 141-142, 258; Попов А. Н. Убийства при отягчающих обстоятельствах. СПб., 2003. С. 885-886.

361                 Уголовное право. Особенная часть. Учебник / Под ред. Б. В. Здравомыслова. М., 1995. С. 94; см. также: Кондрашева Т. В. Проблемы уголовной ответственности за преступления    против    жизни,    здоровья,    половой    свободы    и    половой неприкосновенности. Екатеринбург, 2000. С. 127; Андреева Л. А. Квалификация убийств, совершенных при отягчающих обстоятельствах. СПб., 1998. С. 40.

314

Глава V

хотя и не раскрывает его содержания, но делает вывод о том, что данный мотив может сочетаться с любыми другими мотивами, поэтому, при наличии соответствующих признаков, возможна квалификация убийства одновременно как убийства по мотиву национальной вражды, так и убийства из корыстных побуждений либо совершенным с целью скрыть другое преступление.362

Что означает подобная совместимость мотива национальной, расовой, религиозной ненависти или вражды с другими мотивами? Думается, что ответ необходимо искать в предложенном в настоящей работе делении мотива поведения на различные уровни. Можно предположить, что определяющий мотив убийства, совершенного на почве национальной или расовой вражды или розни, относится к мотивам, лежащим в основе выбора лицом будущей жертвы преступления. Для применения п. «л» ч. 2 ст. 105 УК РФ достаточно установить, что виновный совершил убийство именно этого человека в силу принадлежности его к определенной национальности или этнической группе, к представителям которой преступник питает негативные чувства. Поэтому возможна квалификация такого убийства по п. «л» ч. 2 ст. 105 УК РФ и одновременно по другим пунктам данной статьи, содержащим указание на цель, которую преследует виновный, или потребность, ради удовлетворения которой он действует. Допустим, лицо ради удовлетворения своих материальных потребностей решает совершить убийство, а будущую жертву выбирает исключительно в силу негативного отношения к определенной национальности или расе.

Таким образом, квалификация убийства по п. «л» ч. 2 ст. 105 УК РФ зависит от содержания мотива преступления, послужившего причиной выбора виновным непосредственного объекта посягательства. С этой точки зрения совершенно справедливо законодатель закрепил в качестве обстоятельства, отягчающего наказание, совершение преступления по мотиву национальной, расовой, религиозной ненависти или вражды, чего не было в ранее действующем уголовном законе. Это, безусловно, необходимо для более полного учета субъективной стороны не только убийства, но и других преступлений.

! Бородин С. В. Преступления против жизни. СПб., 2003. С. 199.

Значение мотивов преступного поведения для дифференциации...

315

г»

Совершение преступления в отношении малолетнего,

другого беззащитного или беспомощного лица либо лица,

находящегося в зависимости от виновного

В предыдущем параграфе настоящей работы уже рассматривался вопрос о мотивах преступления, совершенного в отношении малолетнего, другого беззащитного или беспомощного лица либо лица, находящегося в зависимости от виновного. Для вменения лицу указанных выше обстоятельств важен, скорее, не сам факт, против кого совершается преступление, а то, почему виновный совершает преступление именно в отношении данной категории лиц. При этом значимые для квалификации мотивы могут лежать в различных плоскостях. В одном случае малолетний или престарелый возраст потерпевшего, его беспомощное состояние или какая-либо зависимость от виновного оказывают решающее воздействие на актуализацию ориентирующего мотива, лежащего в основе выбора типа поведения в рамках удовлетворения имеющейся потребности. Подобное значение ориентирующего мотива возможно только тогда, когда у лица уже имелась актуализированная потребность, но еще не был сделан выбор способа ее удовлетворения, либо процесс актуализации потребности, а также процесс актуализации ориентирующего мотива инициируются внешними обстоятельствами, связанными с беспомощным состоянием потерпевшего.

Однако при совершении преступления в отношении малолетнего, другого беззащитного или беспомощного лица либо лица, находящегося в зависимости от виновного, решающее значение для признания данного обстоятельства отягчающим либо для квалификации содеянного по соответствующим статьям Особенной части УК РФ может иметь и технический мотив, лежащий в основе выбора лицом непосредственного объекта преступления. Это происходит в случае, когда виновный ради удовлетворения имеющейся у него потребности принимает решение о совершении уголовно-противоправных действий в силу актуализации ориентирующего мотива, не зная, в отношении кого данное преступление будет совершено.

Например, человек поставил перед собой цель удовлетворения своих материальных потребностей. Желание как можно быстрее достигнуть цели явилось причиной избрания им преступного типа поведения, допустим, кражи. Но у кого совершить кражу? И винов-

V !

316

Глава V

ный выбирает в качестве жертвы одинокого пенсионера, хотя знает, что у него в квартире не так много ценных вещей, но рассчитывает, допустим, на то, что если потерпевший окажется дома, то не сможет оказать ему сопротивление в силу престарелого возраста.

Таким образом, в основе совершения преступления в отношении малолетнего, другого беззащитного или беспомощного лица либо лица, находящегося в зависимости от виновного, может лежать технический мотив, возникающий именно в силу указанных выше обстоятельств и выступающий субъективной причиной выбора непосредственного объекта преступления. Для применения, например, п. «з» ст. 63 УК РФ необходимо установить, что виновный совершил преступление против данной категории лиц не просто в силу случайного стечения обстоятельств или иных причин, а использовал возраст, состояние потерпевшего либо его зависимость для облегчения совершения преступления.

Конечно, в правоприменительной практике могут встретиться и такие случаи, когда указанные в п. «з» ст. 63 УК РФ лица избираются в качестве жертвы преступником в силу его негативного отношения к данной категории лиц или для получения функционального удовольствия от противоправных действий именно против данных лиц. Это свидетельствует о еще более низком моральном облике виновного, о высокой степени антисоциальности его побуждений и должно также признаваться отягчающим обстоятельством.