2. САНКЦИИ КАК РЕАКЦИЯ НА МЕЖДУНАРОДНЫЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ

Как уже отмечалось выше, при особенно грубых международных правонарушениях механизм реагирования на них отличается от реакции на обычные международные правонарушения.

В случае последних международно-правовые санкции к государству-делинквенту применяются только тогда, когда исчерпаны все другие средства урегулирования ситуации,

142

созданной   правонарушением.   На   первом   этапе   средства этого урегулирования должны носить исключительно мирный  характер,   и   вся   процедура   должна    начинаться   с предъявления государству-правонарушителю претензии пострадавшего государства. Предполагается, что нормальной формой урегулирования являются прекращение им правонарушения,  если  оно  носит длительный  характер,  возмещение   материального   и   нематериального   ущерба,   явившегося следствием правонарушения, и заверения о недопущении  подобных  актов   в   будущем.   Тем   самым   одновременно  заглаживается  и  ущерб,  нанесенный  международному правопорядку. Если же эти охранительные правоотношения не дают желаемого, с точки зрения пострадавшего государства, результата, то только в этом случае возможно обращение к международно-правовым санкциям. Совершенно  по-иному  обстоит  дело  с  международными преступлениями. По мнению П. М. Куриса, описанный выше  механизм  реагирования   на   ординарные   международные  правонарушения  принципиально  не подходит для ситуации    международных    преступлений15.   Общественно противоправный  характер   этих   преступлений   настолько серьезен, а вина соответствующего государства настолько велика, что практически исключается вариант добровольного отказа делинквента от совершения преступных акций я   возмещения   им   причиненного   международному   сообществу ущерба. Кроме того, этот ущерб настолько значителен,  что трудно   поддается   сравнению   с   ущербом   от обычных правонарушений. Поэтому вряд ли было бы правильным считаться с согласием или несогласием государства-правонарушителя в том, что касается не только самого факта преступного поведения, но и определения размеров   ущерба,   им   вызываемого.

В ответ на международные преступления мировое сообщество не обязано вступать в правоохранительные отношения с государством-правонарушителем, рассчитанные на его согласие с предъявленными ему претензиями, и может в принципе непосредственно после установления факта преступного поведения организовывать в отношении его механизм санкций. Как отмечает Р. Аго, в международно-правовой доктрине уже высказывались мнения, что государство, являющееся жертвой агрессии, имеет право принимать немедленные меры в порядке самообороны: оно не обязано как государство, являющееся жертвой международно-противоправного деяния другого рода, пытаться предварительно получить возмещение16. Очевидно также,

143

что такая конструкция в принципе применима и к другим правонарушениям, затрагивающим интересы всего сообщества государств, то есть международным преступлениям. В случае их совершения любое государство правомочно и даже обязано подавлять их, хотя делается не непосредственно, а через институционализацию такого рода механизма в смысле возложения карательных функций на органы международного сообщества 17.

3. ВИДЫ И ФОРМЫ

ОТВЕТСТВЕННОСТИ ГОСУДАРСТВ

ЗА МЕЖДУНАРОДНЫЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ

Прослеженное в данной работе отличие международных преступлений от обычных международных правонарушений, в основе которого лежит разная степень общественной опасности, находит свое отражение, пожалуй, в первую очередь в режиме ответственности, с одной стороны, за обычные правонарушения, и с другой — за международные преступления.

Как уже отмечалось, отсутствие дифференциации международных правонарушений приводило к тому, что господствующей являлась репарационная теория ответственности. С выделением из общей родовой категории правонарушений особой видовой группы международных преступлений эта теория оказалась неспособной решить многие вопросы и по существу может применяться только к обычным правонарушениям. Возникла новая теория ответственности, гораздо более сложная и в гораздо большей степени отвечающая потребностям современного международного права и реализации самого института ответственности.

В теории международного права принято различать при анализе режима ответственности прежде всего виды и формы ответственности государств. Следует, однако, заметить, что употребляемая юристами терминология еще недостаточно разработана в этом отношении, а кроме того, порой понятия видов и форм ответственности применяются недостаточно последовательно.

Обычно под видом ответственности  понимается общее

144

С0держание последствий международного правонарушения, ях  юридический  характер.   Формы  же  ответственности —это способы осуществления   ответственности   в   пределах

данного вида.

На основе каких критериев устанавливаются эти виды \\ формы ответственности государств за их противоправное поведение? Очевидно, что таким критерием являются характер и объем ущерба, наносимого противоправным поведением государства.

Что касается материального ущерба, то противоправное поведение государства может привести к реальному материальному ущербу для других государств и международных организаций, иногда называемому положительным ущербом, а также упущенной выгоде, то есть потерям пострадавших государств и международных организаций, которых не было бы, если бы не имело место противоправное поведение государства-делинквента. К реальному ущербу, по нашему мнению, можно относить и ущерб, причиненный противоправным поведением имущественным интересам различных юридических и физических лиц.

Что же касается нематериального ущерба, то он выражается в отрицательных последствиях противоправного поведения государств для международного правопорядка, а возможно, и для защищаемых международным правом нематериальных интересов государств.

Характер и объем причиненного ущерба должны тщательно учитываться при определении видов и форм ответственности за международные правонарушения. Особенно верно это применительно к международным преступлениям. При обычных правонарушениях очень часто либо наносится какой-то материальный ущерб, либо ущемляются нематериальные (однако ограждаемые международным правом) интересы пострадавшего государства. Отсюда следует и определение видов и форм ответственности в отношении государства-делинквента.

При осуществлении же международных преступлений, например агрессии или преступления колониализма, наносится тяжелейший материальный ущерб и повышенный урон международному правопорядку, принципам и нормам международного права. Это должно, несомненно, отражаться и при определении соответствующих видов и форм ответственности государства-правонарушителя.

При решении вопроса об ответственности государства-правонарушителя помимо характера и объема причиненного международному сообществу ущерба должны при-

145

ниматься в расчет и другие факторы. К их числу относится прежде всего определение степени его вины. Речь идет о том, что более тяжелый режим ответственности устанавливается, если ущерб явился следствием обдуманной и целенаправленной политики и противоправного умысла, что имеет место при большинстве международных преступлений по сравнению с ситуациями, когда государства допускают преступную небрежность.

Соответственно  видам  причиняемого  международными правонарушениями ущерба в современном международном праве различаются два основных вида  ответственности — материальная   и   нематериальная.

Как известно, довольно часто, особенно в доктрине старого международного права, нематериальную ответственность называли моральной. Эта тенденция была подвергнута обоснованной критике. На смену ей пришла довольно устойчивая традиция считать этот вид ответственности ответственностью политической.

Представляется, что было бы неправильно говорить только о политическом характере этой ответственности. Г. И. ТуНкин отмечал, что выражение «политическая ответственность» не очень удачно, поскольку оно имеет оттенок неправовой ответственности 18, в то время как все виды и формы ответственности государств имеют международно-правовой характер. Очевидно, что, когда авторы избегают говорить о нематериальной ответственности как ответственности международно-правовой, это делается в первую очередь с целью отделить ее от ответственности материальной.

И действительно, в дооктябрьском международном праве четко прослеживалось подразделение ответственности на эти основные категории, хотя вся доктрина ответственности носила преимущественно материально-репарационный характер. При этом в рамках материального вида ответственности существовали такие его формы, как реституции и репарации.

Реституция — это возмещение государством-правонарушителем материального ущерба в натуре. Так, государство, у которого в результате неправомерного поведения государства-делинквента были захвачены промышленное оборудование или художественные ценности, имеет право на их возвращение. Широкое применение в международной практике получили и репарации, то есть возмещение причиненного материального ущерба ценностями, товарами, услугами, в том числе и использованием рабочей силы.

146

g то же время современным международным правом запрещены контрибуции, то есть имущественные изъятия под видом возмещения военных издержек, не имеющие отношения к причиненному материальному ущербу и носящие характер военной дани в пользу государства-победителя. Формами нематериальной ответственности традиционно оассматривались ресторации и сатисфакции. Ресторация — это восстановление государством-делинквентом прежнего состояния с вытекающими для него неблагоприятными последствиями, а сатисфакция — удовлетворение им нематериальных требований пострадавшего государства по вос-лолнению нематериального ущерба, например, его чести и достоинству.

В результате появления категории особо опасных международных правонарушений — международных преступлений эта в принципе верная схема видов и форм международно-правовой ответственности государств претерпела значительные изменения.

Во-первых, некоторые традиционные формы ответственности в принципе неприменимы к международным преступлениям. Так, Ю. В. Петровский отмечал, что сати-сф'акция как форма политической ответственности применяется в тех случаях, когда совершаются правонарушения, не приобретающие характера международных преступлений ш.

Во-вторых, изменилось внутреннее содержание форм ответственности. И хотя после второй мировой войны по решению Ялтинской и Потсдамской конференций в отношении Германии и по мирным договорам с Болгарией, Венгрией, Италией, Румынией и Финляндией возмещение материального ущерба, причиненного ими, было установлено в традиционной форме репараций и реституций, содержание этих конкретных форм ответственности за международные преступления Германии и ее союзников было уже качественно другим по сравнению с содержанием этих форм при старом международном праве.

Как во внутреннем, так и в международном праве юридическая ответственность имеет две основные функции: правовосстановительную и штрафную, карательную. Принципиальное признание наличия этих двух функций имеет большое значение с точки зрения укрепления и эффективного функционирования самого института ответственности. Эти функции находятся, как правило, в диалектически подвижном взаимодействии. Это взаимодействие, очевидно, подчиняется следующему закону: чем выше общест-

147

венная опасность международного правонарушения, тем большую роль должна играть штрафная, карательная функция ответственности. В перспективном плане как бы увеличивается и правоохранительно-превентивное воздействие института ответственности. Наличие у ответственности штрафной, карательной функции отнюдь не противоречит основному принципу международного права — принципу суверенного равенства государств. Напротив, заложенная в самой основе института ответственности идея возложения на государство-правонарушителя негативных последствий и лишений является гарантией поддержания международного правопорядка и нормальных отношений государств в соответствии с принципами и нормами международного права.

Вместе с тем представляется не лишенным оснований выделение некоторыми юристами и третьей самостоятельной функции юридической ответственности —• превентивной, о чем будет сказано ниже20.

Для репарационной конструкции ответственности, имевшей своим предметом обычные международные правонарушения, главной была правовосстановительная функция. Основу же борьбы с международными преступлениями составляет штрафная, карательная функция. Значит ли это, что правовосстановительная функция, в частности связанная с возмещением материального ущерба, не имеет значения применительно к международным преступлениям? Отнюдь нет. С учетом громадного, и не в последнюю очередь чисто материального ущерба, от них проистекающего, правовосстановительная функция ответственности за международные преступления играла и будет, очевидно, играть очень большую роль.

Для достижения правовосстановительного эффекта и обеспечения возмещения причиненного ущерба, проистекающего из факта международных преступлений, устанавливаются те же традиционные формы материальной ответственности, а именно: реституции и репарации, как это имело место после второй мировой войны в отношении Германии и ее союзников. Некоторые авторы специально подчеркивают необходимость возмещения материального ущерба, явившегося следствием колониального господства, аналогично возмещению ущерба за агрессию21. Однако фактическое содержание традиционных форм ответственности в случае международных преступлений, как правило, далеко выходит за рамки осуществления одной лишь правовосстановительной функции.

148

Международной практике и ранее были известны случаи, когда за морально-политический ущерб судами назначалось материальное возмещение. Практически это означало, что формы нематериальной ответственности признавались неадекватными и не могущими обеспечить равноценное возмещение нематериального ущерба, которому находили материальный эквивалент. Если благодаря развитию и долговременному применению международной практикой репарационной ответственности материальные формы ответственности оказывались достаточными для возмещения материального ущерба и выполнения связанной с ним по преимуществу правовосстановительной функции, то формы нематериальной ответственности были недостаточно развиты и разработаны для возмещения нематериального ущерба и достижения карательного, штрафного эффекта мер ответственности. Именно поэтому для восполнения нематериального ущерба и применялись формы ответственности^ традиционно характерные для материального типа ответственности.

Однако случаи, когда политический ущерб вызывает материальную ответственность, а в ответ на материальные по преимуществу лишения, являющиеся следствием неправомерного поведения государства, применяются нематериальные формы ответственности, свидетельствуют не только о неадекватности тех или иных форм ответственности виду ответственности, которому в принципе они должны корреспондировать. Такое переплетение форм ответственности является, пожалуй, в первую очередь выражением тесной взаимосвязи между материальным и нематериальным видами ответственности.

В реальных международных ситуациях иногда трудно установить, какой по преимуществу характер носит причиненный международным преступлением ущерб. Причем особенно это относится к ущербу в основном нематериальному. Если ущерб имеет исключительно материальный характер, то трудности в основном могут возникнуть в отношении установления^ его размера. При сложном же характере ущерба установление не только его объема, но и характера связано с субъективными моментами и зависит по преимуществу от воли пострадавшего государства. Таким образом, характер ответственности является вторичным по отношению к характеру причиненного ущерба, который не всегда легко установить. Однако на то, каков по преимуществу применяемый вид ответственности и соответствующие ему формы, влияют и другие факторы,

149

ж в первую очередь вопрос о достаточности тех или иных форм для удовлетворения целей ответственности за возмещение конкретного ущерба.

В результате, как уже отмечалось, характер ответственности может не совпадать с характером ущерба, и могут определяться формы ответственности, в принципе характерные для другого ее вида.

Что касается пресечения международных преступлений, то при выборе вида и форм ответственности решающим является обеспечение карательной, штрафной функции ответственности.

Запрещение агрессивной войны в качестве тягчайшего международного преступления имеет своим юридическим следствием то, что при определении режима ответственности за преступное поведение государства сумма возмещенных убытков может устанавливаться не только исходя из действительно материального ущерба, но и из необходимости наказания за совершенные преступления.

В правовой литературе возмещение, превышающее причиненный ущерб, иногда называют штрафным платежом, причем некоторые авторы высказываются за его запрещение22. Однако нам представляется, что отказ от такого средства воздействия на государства, совершающие международные преступления, был бы неоправданным. Этому положению не противоречит тот факт, что после второй мировой войны страны антигитлеровской коалиции пошли по другому пути. В соответствии с решениями Ялтинской конференции на Германию был возложен объем репараций, значительно меньший ущерба, который она нанесла Объединенным Нациям. Но этот факт должен рассматриваться в свете по существу беспрецедентных мер, принятых союзниками для ограничения ее суверенитета и носивших ярко выраженный карательный и превентивный характер. Так, после безоговорочной капитуляции гитлеровской Германии союзные державы взяли на себя функции верховной власти в Германии, осуществили ее разоружение и демилитаризацию, уничтожили ее военный потенциал, ликвидировали и запретили нацистские организации, учреждения и законы, установили в Германии оккупационный режим. Некоторые из подобных мер были осуществлены и в отношении бывших союзников Германии.

Особой формой ответственности этих государств было изъятие из их юрисдикции военных преступников, которые были судимы военными трибуналами, созданными государствами антигитлеровской коалиции.

150

Как отмечает В. А. Василенко, формами политической ответственности государства-агрессора могут быть различные ограничения его международно-правовой субъектно-сти, как-то: временное ограничение суверенитета, лишение части территории, послевоенная оккупация, демилитаризация и запрет содержания вооруженных сил или определенных их родов, ограничение судебной юрисдикции агрессивного государства23.

Следует при этом подчеркнуть, что в принципе государства, совершающие международные преступления, несут как материальную, так и нематериальную ответственность, и тот факт, что основной функцией этой ответственности можно считать карательно-штрафную, отнюдь не может преуменьшить ее правовосстановительного значения.

Разумеется, соотношение видов ответственности меняется применительно к различным видам международных преступлений. Так, ответственность за агрессию, наносящую международному сообществу тягчайший материальный и нематериальный ущерб, очевидно, носит как материальный, так и нематериальный характер; ответственность за преступление колониализма в современных условиях имеет значительные материальные аспекты; для военных преступлений и экоцида характерно сочетание видов ответственности со значительной степенью материальной ответственности; для преступлений против человечности характерны политические и моральные аспекты, но не исключены и материальные.

4. ЮРИДИЧЕСКАЯ ПРИРОДА МЕЖДУНАРОДНО-ПРАВОВЫХ САНКЦИЙ

В доктрине международного права при рассмотрении вопроса о формах ответственности государств традиционно уделяется большое внимание вопросу юридической природы международно-правовых санкций.

Во внутреннем праве можно выделить два основных значения этого термина. Во-первых, это правовые последствия правонарушения, зафиксированные, как правило, в

151

качестве части правовой нормы и устанавливающие объем я формы ответственности за нарушение ее диспозитивной части, реализуемые в случае наступления юридического факта правонарушения, и, во-вторых, различные принудительные меры, хотя и связанные с поддержанием правопорядка, но не являющиеся юридическими последствиями правонарушений. Очевидно, что санкции второго рода не имеют отношения к институту юридической ответственности.

Данное подразделение санкций может быть применено к санкциям, известным международному праву, разумеется, с учетом международно-правовой специфики. Как известно, в нормах международного права отсутствуют конкретные указания на объем и форму ответственности за правонарушение, то есть отсутствует структурная часть нормы, называемая во внутреннем праве санкцией. Такие объем и форма ответственности либо устанавливаются по соглашению участвующих в правоохранительных отношениях государств, либо, и это характерно для международных преступлений, устанавливаются международным сообществом, которое применяет по отношению к государству-делинквенту принудительные меры.

Что касается принудительных мер, то они хорошо известны международному праву. Такие меры составляют основу дискреционных полномочий Совета Безопасности, имеющих целью поддержание международного мира и ^безопасности. Если говорить в самом широком смысле, соответствующем широкому понятию санкций во внутреннем праве, то все принудительные меры, применяемые по Уставу ООН, есть санкции24. Кроме того, в некоторых случаях международное право допускает использование принудительных мер отдельными государствами.

В то же время в международном праве под принуждением, или санкциями, понимают либо меры международного сообщества, направленные на побуждение какого-либо государства выполнить свои обязательства или воздержаться от противоправного поведения, либо собственно санкции, то есть реакцию на уже имевшее место правонарушение. Как отмечает Г. И. Тункин, санкции в первом значении этого термина — действия принудительного характера вообще, а во втором — правовые последствия правонарушения, выражающиеся в применении к государству-правонарушителю мер принуждения25. Эти две разные по своему характеру группы мер в международном праве часто трудноразличимы, а порой присущие им функции, с од-

152

ной стороны, принуждения, не являющегося следствие» противоправного поведения, а с другой стороны, реакции на правонарушение, сливаются в одну в рамках одних и тех же действий. Это является результатом того, что международные органы, принимая решения о таких действиях, далеко не всегда четко определяют, где кончается присуждение в чистом виде и где начинается собственно санкция. Однако такое различие важно с точки зрения института ответственности, поскольку для него значение имеют в первую очередь санкции в собственном узком смысле этого слова. С таким разграничением согласны практически все юристы. Так, Р. Аго стоит на той точке зрения, что санкция правомерно осуществляется против какого-либо государства вследствие совершения международно-противоправного деяния этим государством26.

П. М. Курис понимает под санкциями правовые последствия, выражающиеся в принудительном причинении определенных лишений государству, совершившему правонарушение27. Такова же по существу и позиция Ю. Я. Михее-ва, который отмечает, что принудительные меры, применяемые Советом Безопасности, могут и не иметь характера санкции28.

Вполне естественно, что, отдавая должное значению-санкции, которые могут применяться по отношению к государствам-делинквентам международным сообществом индивидуально или коллективно, юридическая доктрина уделяет большое внимание осмыслению их характера и функций. Вместе с тем порой высказывается точка зрения, что по-настоящему санкционный характер могут иметь лишь коллективные меры принуждения, а меры индивидуальной реакции на правонарушение такого характера иметь не могут29.

Санкциям, как и другим юридическим последствиям международных правонарушений и преступлений, свойственны две основные функции —правовосстановительная и штрафная, карательная. И хотя представляется, что коллективным мерам санкционного характера в большей мере присущ карательный характер, а государство, реагируя, например, индивидуально на агрессию, более заинтересовано в правовосстановительном эффекте своих действий, вряд ли можно утверждать, что последние не выполняют и карательные функции. Разумеется, конечно, что воздействие коллективных акций такого характера в принципе Должно быть более высоким, чем действий отдельных пострадавших государств.

153

Видами международно-правовых санкций, применяемых государствами индивидуально, то есть в порядке самопомощи, являются реторсия, непризнание, разрыв дипломатических, консульских и экономических отношений, самооборона. К санкциям, применяемым через международные организации, можно отнести приостановление прав и привилегий, связанных с членством в этих организациях, отказ в членстве или исключение из международных организаций; принудительные меры, в частности, с использованием вооруженных сил, создаваемых для этого случая организациями.

В международно-правовой доктрине сложилась традиция рассматривать санкции в определенном отрыве от традиционных форм ответственности. Такой подход к проблеме санкций связан с тем обстоятельством, что, по мнению некоторых исследователей, например В. А. Василенко, санкции не являются формами ответственности. При этом он исходит из того, что те или иные формы ответственности, то есть определенные ограничения и лишения, реализуются в результате успешного применения принудительных мер, то есть санкций, и так или иначе связаны с собственным поведением государства-правонарушителя30.

В то же время другие авторы полагают, что с появлением категории международных преступлений этот период выяснения намерений государства-правонарушителя может совершенно отсутствовать с точки зрения решения вопроса о применении по отношению к нему санкций. «Воля государства-агрессора,— пишет Ю. М. Рыбаков,— или его волевой акт, не имеет, на наш взгляд, существенного значения при установлении форм его ответственности за агрессию»31. По-видимому, часто недооценивается преимущественно карательно-штрафной характер санкций по сравнению с правовосстановительным в первую очередь эффектом традиционных форм ответственности. По крайней мере некоторые из этих санкций, являясь в случае международных преступлений принудительными мерами, результатом которых может быть также осуществление традиционных форм ответственности, в то же время могут и сами выступать способами осуществления ответственности, то есть представлять собой ее формы.

Если к государству-правонарушителю именно вследствие его преступного поведения применяются международно-правовые санкции, то в целом ряде случаев они имеют не только превентивный характер, но и являются сами по себе лишениями, ограничениями материального или нема-

154

тсрпального, политического характера, юридическим осно-раннем для возложения которых на него является факт деправомериого поведения. Подобный характер носят па существу такие индивидуальные санкции, как реторсии,, репрессалии, разрыв отношений. Это же можно сказать и о санкциях, применяемых международными организациями. Например, лишение прав и привилегий, связанных с членством, исключение из организации могут быть формой нематериальной, а также материальной ответственности, а исключение из международного общения и применение централизованных мер принуждения могут означать очень серьезные лишения как материального, так и нематериального порядка.

На правильной позиции в отношении санкций как форм ответственности государств стоят в то же время многие авторы, в частности Р. Аго32.

Подход к санкциям как форме ответственности, несомненно, может иметь революционизирующее значение для всего института ответственности, поскольку тем самым даже в условиях международного сообщества, для которого в силу суверенности государств свойственна очень небольшая степень централизации, достигается определенная автономность функционирования этого института от согласия государств-правонарушителей. «Представляется,— указывает Ю. М. Рыбаков,— что вопрос о международно-правовых санкциях должен рассматриваться прежде всего как один из важнейших аспектов проблемы международной ответственности государств за агрессию и другие тяжкие международные преступления, а в более широком плане — и всей проблемы международной безопасности»33.

По существу история международных отношений знает две реальные модели реализации института ответственности. Во-первых, эта репарационная, компенсационная модель, в принципе применимая только к обычным правонарушениям. Что же касается международных преступлений, то ответственность за их совершение успешно реализовывалась, как правило, только в случае военного поражения соответствующих государств и определения режима ответственности государствами-победителями.

Применение санкций как формы ответственности открывает возможности для функционирования института ответственности в условиях отсутствия мировых вооруженных конфликтов. Однако этому, помимо очевидных политических трудностей, и в первую очередь нежелания западных Держав соглашаться на далеко идущие централизованные

155

меры против государств, осуществляющих международные лреступления, например ЮАР, мешает и недостаточно четкое определение функций и характера международно-пра-.вовых санкций именно как формы ответственности государств. Так, если, например, централизованное использование вооруженных сил международной организацией в общем плане может рассматриваться как принудительная мера, не имеющая санкционного характера, то их конкретное использование для временного занятия незаконно оккупированной территории может не только принудить государство-делинквент к выполнению его международных обязательств, но иметь и характер санкции за предшествующее несоблюдение им своих международных обязательств.

Можно сказать, что международно-правовые санкции, известные международному праву и ранее, с появлением в международном праве категории международных преступлений превратились в основное средство борьбы с ними и реализации ответственности за них. При этом все большее значение приобретают санкции, осуществляемые международными организациями, и в первую очередь те санкции, решения в отношении которых принимает Совет Безопасности ООН.

5. ПРЕВЕНТИВНОЕ ЗНАЧЕНИЕ НОРМ О МЕЖДУНАРОДНЫХ ПРЕСТУПЛЕНИЯХ

Как уже отмечалось, преступный с точки зрения общего международного права характер тех или иных действий государств определяется самим международным сообществом в лице главных органов международных организаций. Их решения в этом отношении, и, разумеется, в первую очередь нормативные акты, имеют карательно-штрафную и правовосстановительную функции, которые реализуются в институте ответственности за международные преступления. Однако нельзя отрицать и превентивного значения соответствующих актов. В частности, превентивное значение имеют и международно-правовые санкции 34.

156

Нормы предупреждения, пресечения и наказания преступлений во внутреннем и международном праве имеют Как сходство, так и свои особенности. Хотя конвенции по борьбе с международными преступлениями и регулируют, как и всякие другие международно-правовые документы, поведение государств в данной области, то есть области предупреждения, пресечения и наказания за эти преступления, тем не менее их правовое, информационное и ценностное воздействие касается, как и воздействие внутригосударственных норм такого же характера, физических лиц. При этом особое место занимает вопрос о соотношении, с одной стороны, общепревентивного воздействия норм по борьбе с преступлениями как воздействия на будущее поведение этих лиц и, с другой стороны, фактических последствий совершения преступлений в этих системах права, иначе говоря о соотношении между позитивно-перспективным и негативно-ретроспективным аспектами ответственности.

Даже во внутреннем праве, обеспеченном мерами постоянного государственного принуждения, обязательность права не сводится к этому принуждению, а включает в себя в качестве мотивирующего для индивидов начала целого ряда моментов, отражающих их представления о характерных для данного общества социальных ценностях. «Обязательность правовых предписаний,— обоснованно отмечает В. Н. Кудрявцев,— вытекает не из принуждения как такового, а из того факта, что данное правило поведения установлено государством, выражающим волю всего советского народа, объективную общественную потребность. Не только санкция, но и диспозиция нормы отражают общеобязательность правила поведения, поскольку она адресуется к широкому (неопределенному) кругу субъектов»35. С. Н. Бра-тусь, анализируя юридическую ответственность, подчеркивает, что она характеризуется не только применением принудительных мер за нарушение правовой обязанности, но и как само исполнение юридической обязанности под воздействием государственного принуждения36.

Обязательность права рассматривается как результат действия целого ряда сложных социальных факторов, а не только как прямое следствие принуждения. Соответственно возрастает общепревентивная роль права в поведении людей, которые при определении своих поступков исходят из целого ряда оценочных представлений. Конечно, их по-- ведение определяется в какой-то мере и пониманием тех ..последствий негативного характера, которые они понесут

157

в случае несоблюдения предписанных норм поведения, не этот момент не всегда уже является определяющим.

Все большую роль начинает приобретать позитивно-перспективная ответственность, и соответственно уменьшается значение негативно-ретроспективной ответственности. В этой связи 3. А. Астемировым высказывается совершен ю правильная мысль о том, что ответственность нельзя сводить к действию лишь одного из структурных элементов правовой нормы — санкции, причем санкции исключительно отрицательной. Ответственность порождается всем содержанием нормы обязывающего характера, причем особая роль принадлежит именно не санкции, а диспозиции, являющейся сердцевиной нормы37.

Нормы международного права, направленные на предупреждение, пресечение и наказание за совершение международных преступлений, имеют по сравнению с нормами внутреннего права другую, так сказать, укороченную структуру и не включают в себя конкретные санкции.

Это, однако, не означает, что международное право вообще является системой права, в которой отсутствуют принудительные меры. Как уже отмечалось выше, в соответ ствии с гл. VII Устава ООН Совет Безопасности уполномо чен делать рекомендации или принимать решения о при нудительных действиях в отношении угрозы миру, наруше ний мира и актов агрессии. Однако ситуации, упомянутые в гл. VII Устава ООН, являются по существу единственными, когда все международное сообщество государств коллективно, то  есть в  лице своего наиболее важного  органа — Совета Безопасности, применяет принудительные меры  в  отношении  членов  этого  сообщества,  совершающих деликт.

Особенность международного права именно в том и заключается, что для имплементации его предписаний нет органов, обладающих всеобщей юрисдикцией и располагающих постоянным аппаратом принуждения. Поэтому международные конвенции и не являются кодексом, содержащим конкретные санкции.

Кроме того, в ряде случаев международное право, в отличие от внутреннего права, соглашается на осуществление санкций самими субъектами права — отдельными государствами. Так, по ст. 51 Устава ООН члены Организации имеют право на индивидуальную и коллективную самооборону. Современное международное право знает также и такие принудительные меры, как реторсии и репрессалии, которые могут осуществляться хотя и с соблюдением не-

158

которых требований обычного права, но также самими затронутыми государствами.

Применение описанных выше санкций является в международном праве не правилом, а скорее исключением, и нормы международного права имеют диспозитивную часть, но не предписывают конкретных санкций за невыполнение их предписаний.

Отметим, однако, что наличие санкции в структуре норм внутреннего права и аппарата государственного принуждения, по свидетельству многих юристов, не гарантирует особой эффективности этого права. В Англии, например, никогда не раскрываются до 56% преступлений, о которых известно полиции38. По данным криминалистов, только от 15 до 25% совершенных правонарушений становятся известны органам правосудия39.

Что же касается норм международного права, направленных на предупреждение, пресечение и наказание за международные преступления, то, несмотря на выражаю-; щиеся иногда сомнения в их эффективности, по нашему мнению, они играют большую и все возрастающую роль в оорьбе с этими правонарушениями.

«Значение санкций не следует переоценивать.  Они не •лавная причина, почему закон соблюдается в любой системе   права...   Тенденция   рассматривать   любую   систему йрава с точки зрения наличия санкций является нездоровой. Лучше рассматривать право в качестве собрания норм, •'.^которые обычно соблюдаются, но не концентрировать внимание исключительно на том, что происходит, когда нормы  нарушаются.   Не  нужно  смешивать  патологию  права с самим правом»40.

Существуют несколько причин, которые, по нашему мнению, объясняют довольно высокую эффективность норм международного права.

Высказывается мнение, что эффективность международного права не только не страдает, но даже выигрывает от отсутствия в нем централизованного законодательства. Если во внутреннем праве стран капитала законы нередко рассматриваются населением в качестве чего-то чуждого и навязанного ему, то в международном праве государства — сами творцы международных законов, которые если не полностью, то хотя бы частично отражают их интересы. Поэтому государства заинтересованы в их выполнении. В конечном счете, хотя те или иные государства пытаются иногда уклониться от выполнения своих международных обязательств, они понимают, что такое невыполнение опас-

159

но для международного правопорядка и может иметь отри-дательные последствия для них самих. Наконец, если в с внутригосударственной практике преступникам часто удается укрыться от органов правосудия, то в международной жизни противоправное поведение какого-либо государства становится, как правило, предметом всеобщего обсуждения. Некоторые авторы связывают довольно большую эффективность норм международного права с влиянием международного общественного мнения, которое они называют «моральными санкциями»41.

Можно также сказать, принимая во внимание строение норм международного права, что если роль специальной превенции в силу отсутствия в этих нормах конкретных санкций соответственно невелика и может рассматриваться либо в связи с осуществлением национального законодательства, принятого во их исполнение, либо в свете возможности международно-правовых санкций, то тем более по сравнению с внутренним правом возрастает значение общего превентивного влияния этих норм.

Некоторые правительства в ответах на запрос Секретариата ООН о действенности конвенции 1948 года о геноциде прямо указывали на значение превентивного характера содержащихся в ней норм. Правительство ФРГ, например, в своем ответе от 17 декабря 1974 г. высказало мнение, что «угроза наказания, согласно статьям II—V, обеспечивает максимальный превентивный эффект. Важно, следовательно, чтобы обязательства, связанные со статьей V конвенции, выполнялись всеми ее участниками»42.

В этой связи еще раз следует подчеркнуть важную особенность международных преступлений, а именно их масштабность и протяженность во времени. Отметим, что и внутреннему праву известны преступления, совершенные многократно или в крупных размерах. Международные преступления, положить конец которым призвано международное сообщество, являются сложным деянием государства, образованным последовательностью действий или бездействия различных государственных органов. И хотя нарушение международного обязательства деянием государства продолжительного характера происходит в момент начала этого деяния (ст. 25 проекта статей об ответственности государств) 43, одновременно с чем возникает и его международно-правовая ответственность, в то же время международному сообществу далеко не безразличен вопрос о продолжении или прекращении таких деликтов. Поэтому в конвенциях о геноциде и апартеиде речь идет не только

160

о наказании за эти преступления, но также об их пресечении и даже предупреждении.

Превентивное значение норм международного уголовного права в значительной мере зависит от прогрессивного развития этого права. Это развитие проявляется, с одной стороны, в усилении борьбы с отдельными международными преступлениями, а с другой — в разработке общей концепции ответственности за такие деликты. Так, в соответствии со ст. VI конвенции об апартеиде государства-участники обязуются «признавать и выполнять в соответствии с Уставом Организации Объединенных Наций принимаемые Советом Безопасности решения, направленные на предупреждение, пресечение и наказание за преступление апартеида, и содействовать осуществлению решений других компетентных органов Организации Объединенных Наций, принимаемых для достижения целей настоящей конвенции». Такого положения нет в конвенции о геноциде.

В ее нынешнем виде конвенция об апартеиде является гораздо более действенным орудием в борьбе против международного преступления апартеида, чем конвенция о геноциде в борьбе против международного преступления геноцида. По оценке Р. Аго, положения конвенции об апартеиде «сильно напоминают Устав в отношении действий, предпринимаемых на основе главы VII в случае посягательства на международный мир и безопасность»; они характеризуются «сближением режима в отношении преступления апартеида по этой новой конвенции с режимом в отношении преступления агрессии, установленного Уставом» 44.

Что же касается развития общей концепции ответственности за международные преступления, то принципиальное значение в этом отношении имеет утвердившаяся в последнее время точка зрения, на которой мы уже останавливались, о том, что индивидуальная уголовная ответственность физических лиц не исключает международно-правовой ответственности соответствующих государств и что эти два вида ответственности опосредствуют друг друга и существуют одновременно в отношении тех же преступных актов.

Превентивное значение этого положения трудно переоценить. Кроме того, исключительно важны положения ст. 19 проектов статей об ответственности государств. В ней определены некоторые международные преступления и, что не менее важно, установлено, что ответственность за их совершение будет определяться единым режимом, одна-

6—725  161

ко более тяжелым, чем ответственность за другие, обычные правонарушения.

Кодификация норм, запрещающих международные преступления, имеет превентивное значение также в связи с тем, что эти нормы носят императивный характер, поэтому в соответствии со ст. 53 Венской конвенции о праве международных договоров положения конвенций, противоречащих этим нормам, являются недействительными45.

6. ПРИЧАСТНОСТЬ ГОСУДАРСТВА

К МЕЖДУНАРОДНОМУ ПРЕСТУПЛЕНИЮ

ДРУГОГО ГОСУДАРСТВА

Юридический анализ международных правонарушений и международных преступлений позволяет решить вопрос о применимости к ним некоторых общеправовых понятий и категорий и об особенностях последних по сравнению с теми же категориями и понятиями во внутреннем праве. В данной работе уже говорилось, например, о том, что к международным преступлениям применима такая категория внутреннего права, как вина, являющаяся сущностным элементом правонарушения. Однако в международном праве эта категория имеет и свои особенности, проистекающие из особенностей ответственности как института общего международного права.

Преобладающим типом ответственности во внутригосударственном праве является ответственность индивидуальная. Внутригосударственное уголовное право построено по принципу: ответственность несет совершивший преступление. Коллективная ответственность, считает X. Кельзен, может существовать во внутригосударственном праве только как исключение, например в случае корпоративной ответственности, известной гражданскому праву некоторых

стран46.

Другую картину представляет собой в этом отношении международное право. Некоторые авторы прямо утверждают, что в противоположность внутригосударственному праву в международном праве коллективная ответственность является правилом, а индивидуальная ответственность — исключением47.

162

По нашему мнению, эта особенность международно-правовой ответственности государств находит отражение в двух формах.

С одной стороны, внутреннее качество международно-правовой ответственности как ответственности коллективной проявляется в соотношении ответственности за международные преступления государства как коллективного образования и ответственности физических лиц за эти преступления. При этом если данные физические лица совершают преступные действия в качестве должностных лиц, их индивидуальная ответственность, не прекращаясь в отношении этих лиц — органов государства, в то же время вменяется самому государству, и государство становится коллективно ответственным за эти действия, признаваемые уже теперь его собственными. С другой стороны, если физические лица действовали не в официальном качестве, то тем не менее государство несет за это противоправное с точки зрения международного права поведение коллективную ответственность, если оно не пресекло этих действий или не наказало данных лиц, в силу своего соучастия в них. Второй формой проявления этого свойства международно-правовой ответственности являются ситуации причастности одного государства к международно-противоправному деянию другого государства.

Хотя из гл. I проекта статей об ответственности государств, разрабатываемого Комиссией международного права, можно было бы сделать вывод о том, что в принципе государство несет ответственность только за свое собственное международно-противоправное деяние, в гл. III проекта статей «Причастность одного государства к международно-противоправному деянию другого государства» содержатся важные специальные нормы, являющиеся исключением из общего правила48.

По ст. 27, помощь одного государства другому, если установлено, что она предоставлена для осуществления международно-противоправного деяния, совершенного последним государством, сама является международно-противоправным деянием, если даже, рассмотренная отдельно, она и не составляет нарушения международного обязательства.

В данном случае, принимая такую статью, члены Комиссии международного права совершенно определенно имели в виду соучастие государства в международно-противоправном деянии другого государства49.

Что касается советской доктрины, то возможность при-

6*         163

менения   категории   соучастия  к международному   праву допускали Г. И. Тункин и М. И. Лазарев50.

Р. Аго и члены Комиссии международного права, останавливаясь на конкретных ситуациях соучастия государств, ссылались на пример, когда государство предоставляет свою территорию в распоряжение другого государства, с тем чтобы дать ему возможность совершения правонарушения в ущерб третьему государству или хотя бы облегчить совершение такого правонарушения.

В данном контексте в первую очередь упоминался п. «f» ст. 3 Определения агрессии 1974 года, поскольку это положение включает в перечень действий, которые должны считаться актами агрессии, «действие государства, позволяющего, чтобы его территория, которую оно предоставило в распоряжение другого государства, использовалась этим другим государством для совершения акта агрессии против третьего государства». Другой классический пример соучастия — когда государство предоставляет другому государству ядерное оружие для нападения на третье государство. Соучастие в агрессии может также проявляться и в других формах, таких как предоставление сухопутных, морских или воздушных транспортных средств или предоставление в распоряжение государства, готовящегося к совершению агрессии, военных и иных органов, которые могут быть использованы в таком случае.

Кроме того, возможность соучастия другого государства  может отмечаться не только исключительно в случае совершения одним государством акта агрессии. Соучастие, например, может также проявляться в форме предоставления оружия  или других средств,  предназначенных содействовать  другому  государству в  проведении  геноцида,   в поддержке режима апартеида или насильственном сохранении   колониального   господства  и  т.  д.   Как   известно, в ст. III конвенции о геноциде «соучастие в геноциде» вклю чено  в  перечень  наказуемых  деяний.   Однако  конвенция не уточняет,  предусматривается  ли этим  положением  соучастие в  актах геноцида другого государства.  В  ст.  III конвенции об апартеиде предусматривается уголовная ответственность лиц, включая «представителей государств», которые замышляют совершение актов апартеида или непосредственно   сотрудничают   в   совершении   таких   актов. Однако в этой конвенции также прямо не говорится о случаях соучастия государств  в проведении  политики  апартеида.

Однако в силу того, что поведение физических лиц —

164

органов государства становится с юридической точки зрения поведением самого государства, можно утверждать, что статьи этих двух конвенций, предусматривающие ответственность за соучастие в актах геноцида и апартеида, распространяются и на сами государства. Примером преступного соучастия в осуществлении международного преступления является постоянная дипломатическая, военная и экономическая помощь западных держав расистскому режиму ЮАР, только благодаря которой этот режим и может сохраняться и творить свои злодеяния.

Главные органы Генеральной Ассамблеи ООН неоднократно и в не оставляющих никаких сомнений выражениях рассматривали эту помощь именно как соучастие в преступлении апартеида. Так, например, только на XXXIII сессии Генеральной Ассамблеи это соучастие было осуждено в резолюциях 33/34, 33/38В, 33/183М, 33/23, 33/40, 33/183Н. Резкой критике помощь западных держав южноафриканскому режиму была подвергнута в декларации Всемирной конференции против расизма и расовой дискриминации и в заключительной декларации VI Конференции глав государств и правительств неприсоединившихся государств в Гаване.

Автор    доклада    «Неблагоприятные   последствия    для осуществления прав человека политической, военной, экономической и других видов помощи, оказываемой колониальным и расистским режимам в южной части Африки»51 на основании обширного материала пришел к обоснованному выводу не только о том, что в ЮАР широко и вопиющим образом нарушаются права человека и что бесчеловечная  практика  апартеида открыто оформлена в  многочисленных репрессивных законах, но что и само сохранение системы апартеида, несущего в себе рабство и страдания миллионов людей, подвергаемых колониальной эксплуатации и бесчеловечному обращению, является прямым -следствием    помощи,   оказываемой   расистскому   режиму ЮАР. При этом западные державы не могут ссылаться на то, что такая помощь не представляет собой содействия в осуществлении   международного   преступления   апартеида, поскольку подобная квалификация апартеида неоднократно давалась в авторитетных решениях органов ООН, специализированных  учреждений   (МОТ,   ЮНЕСКО),  других международных организаций и поскольку  международное сообщество неоднократно высказывало свою точку зрения на  отрицательный  характер  для  прав  человека  подобной помощи.

165

Следует сказать, что в некоторых случаях помощь Запада ЮАР, особенно в военной области, уже сама по себе является противоправной. Это касается предоставления ЮАР оружия в нарушение обязательства, предусмотренного резолюцией 418 (1977) Совета Безопасности, относительно эмбарго на поставку оружия этой стране. Однако основная ее часть, в частности помощь экономическая, не являясь противоречащей международному праву, сама по себе становится противоправной в силу того, что она предоставляется для осуществления международного преступления.

Условием соучастия, являющегося виновным противоправным деянием, является преступное намерение. Как правильно отмечает Р. Аго, «само понятие соучастия в международно-противоправном деянии другого государства неизбежно предполагает намерение сотрудничать в совершении такого рода деяния и, следовательно, осведомленность в предусматриваемых случаях о конкретной цели, для которой государство - - получатель определенных, средств намерено использовать эти средства. При отсутствии такого условия говорить о соучастии нельзя»52. В приведенном выше случае соучастия западных держав в международном преступлении апартеида виновный умысел этих держав может быть неопровержимо доказан, в частности, путем ссылки на многочисленные решения ООН по этому вопросу, осуждающие оказание ЮАР помощи, определяющие ее как соучастие в преступлении апартеида и предлагающие прекратить это содействие.

Таким образом, соучастие — это состав действий государства, который, сам по себе не являясь обязательно противоправным, становится таковым в силу содействия в осуществлении противоправных актов. В отношении же международных преступлений можно утверждать, что такое соучастие не только противоправно, но и преступно, принимая во внимание характер деяния, являющегося следствием такого соучастия.

Заслуживает внимания в этой связи мнение Р. Аго о том, что «возможное международно-противоправное деяние, которое возникает из данного поведения, становится вдвойне противоправным и усугубляется фактом соучастия одного государства в международном правонарушении, совершенном другим государством» 53.

Что касается видов ответственности за преступное соучастие, то очевидно, что она должна носить как нематериальный, так и материальный характер.

166

К первому можно отнести и сам факт ее осуждения международным сообществом как преступного деяния. Что касается второго, то некоторые авторы совершенно правильно поднимают вопрос о репарациях в пользу народов, пострадавших от соучастия империализма в преступлениях расистских режимов 54.

Наряду с соучастием Комиссия международного права отметила и два других случая причастности одного государства к международно-противоправному деянию другого государства. В ст. 28 к ситуациям, влекущим международную ответственность государства, отнесены случаи, когда международно-противоправное деяние совершается государством, подчиненным власти управления или контроля со стороны этого государства или в результате принуждения «со стороны этого государства.