§ 2. Спорные вопросы правовой квалификации изнасилования и насильственного мужеложства

Проблема квалификации преступлений в сфере сексуальных отношений имеет несколько аспектов, связанных со спецификой основных вопросов, касающихся насильственных половых деликтов, в частности изнасилования и мужеложства. Целесообразность рассмотрения этих вопросов и на законодательном, и на правоприменительном уровнях очевидна. Среди них необходимо выделить как уже регулируемые законом, но вызывающие серьезные сомнения в своей научной и практической обоснованности, так и еще не решенные, но требующие того в процессе подготовки нового УК России.

Изнасилование есть тяжкое преступление против личности и наиболее опасное в числе криминальных проявлений в сфере сексуальных отношений. Не следует забывать и о другом важном моменте, почти не рассматривавшемся в литературе: изнасилование — одно из самых жестоких посягательств на личную безопасность, права и свободы жертвы; оно предполагает большую агрессивность его субъектов, порождающую у потерпевших шок, потрясение, отвращение, стыд. Анализ рассмотренных судами в 1983—1992 гг. уголовных дел по ст. 117 УК в отношении 160 осужденных и 180 потерпевших показывает, что наиболее часто рассматриваемое деяние совершается путем преступного насилия: физического (81 %) или угрозы его применения (11 %). В последнем случае изнасилования, сопряженные с угрозой убийством или причинением тяжкого телесного повреждения, составляют 23 %. Это объединяет в группу насильственных половых посягательств изнасилование и насильственное мужеложство.

Автор солидаризируется с идеей о необходимости законодательного определения понятия “преступное насилие”. Его, видимо, в новом УК целесообразно привести в разделе (главе) о преступлениях против личности. Как представляется, в нормах Особенной части УК следует дать достаточно полное обозначение сущности и оценку данного насилия, разграничить его с обманом, использованием беспомощного или зависимого состояния потерпевшего и иными способами совершения преступлений. Такой подход позволит, исходя из указанного понятия, детализировать его применительно к сексуальному насилию, более точно классифицировать насильственные половые деликты, выделив их наиболее опасные виды. Наконец, это облегчит применение на практике правовых норм об ответственности и наказуемости за них.

Обязательным признаком объективной стороны состава изнасилования является половое сношение с потерпевшей. Однако при квалификации данных преступлений из-за несовершенства действующего законодательства существуют серьезные трудности. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 22 апреля 1992 г. “О судебной практике по делам об изнасиловании” не разрешило всех возникающих здесь вопросов.

Прежде всего, это относится к трактованию самого понятия изнасилования (точнее — полового сношения в составе изнасилования и некоторых других сексуальных преступлений). В УК России дается его однозначное определение, но судебная практика по-разному толкует характер действий субъектов указанного преступления. Это связано с тем обстоятельством, что нередки факты разнообразных насильственных форм полового сношения (per os, per anum). По изученным автором делам, они имели место почти в каждом пятом случае и квалифицировались как “изнасилование в извращенной форме”. Представляется, однако, что подобная судебная практика не основана на понимании закона в точном соответствии с его формулировкой.

Свой “вклад” в создание такой практики внесли, к сожалению, законодатель и высшие судебные инстанции. Законодатель — тем, что не установил уголовно-правового запрета указанных насильственных сексуальных действий, которые, как и изнасилование, безусловно, представляют повышенную общественную опасность. Высшие судебные инстанции—тем, что на протяжении ряда лет давали руководящие разъяснения, согласно которым насильственные сексуальные действия, совершенные в извращенной форме, квалифицировались по ст. 117 УК.

Видимо, целесообразно включить в новый УК России запрет насильственных сексуальных действий, имитирующих естественный половой акт, избегая термина “извращенные формы”. Ответственность в таких случаях будет наступать за применение насилия в целях сексуального удовлетворения, а не за его извращенные формы. Предлагаемая норма должна охватывать любые формы сексуальных посягательств с применением насилия, включая развратные и гомосексуальные действия лиц обоего пола. Субъектами преступления и потерпевшими здесь могут быть и мужчины, и женщины.

Поскольку любые сексуальные действия, сопряженные с насилием, будут охватываться новым составом преступления, отпадает необходимость в установлении признаков (часто искусственных) извращенного или неизвращенного удовлетворения половой потребности. При этом упростится задача юристов и судебных медиков: надо будет установить два обстоятельства, т. е. совершение сексуальных действий и применение физического (психического) насилия. Из общего числа юристов, опрошенных автором, 90 % ученых, 82 % судей и 74 % адвокатов высказались за законодательное принятие указанной новеллы. Это позволит четко разграничить составы изнасилования и иных насильственных сексуальных действий.

Ряд исследователей полагает, что изнасилование может выражаться в принудительном половом сношении, совершенном как в естественной, так и в извращенной форме. Под последней они понимают действия, имитирующие половой акт. Однако с медицинской точки зрения подобные действия не являются половым сношением и по смыслу закона не могут признаваться изнасилованием. Следует иметь в виду, что указанные действия не только формально не охватываются медицинским понятием “половое сношение”, но и отличаются от изнасилования по своей физиологической природе, поскольку исключают возможность дефлорации и беременности.

Действующее уголовное законодательство не предусматривает повышенной ответственности за развратные насильственные действия в отношении несовершеннолетних. Любые из них квалифицируются по ст. 120 УК, санкция которой влечет лишение свободы на срок до трех лет. Между тем насильственные действия развратного характера в отношении взрослых женщин квалифицируются как хулиганство, отличающееся по своему содержанию исключительным цинизмом. Согласно ч. 2 ст. 206 УК оно влечет лишение свободы на срок от одного года до пяти лет. Включение в УК новой нормы устранит такое парадоксальное расхождение в законодательстве и позволит решить другие вопросы, возникающие при оценке общественно опасных сексуальных действий.

Несмотря на то, что изнасилование занимает ведущее место среди половых преступлений, а среди потерпевших от них немало несовершеннолетних (по изученным автором делам — 30 %), в первоначальном проекте УК отсутствовал этот квалифицирующий признак. Данный пробел мог повлечь необоснованную квалификацию содеянного и назначение более мягкого наказания в случае, если, изнасиловав малолетнюю, виновный доказал бы, что добросовестно заблуждался в отношении ее возраста. Понятно, что такой юридический нонсенс при доработке законопроекта был устранен.

На наш взгляд, в переходный к новому законодательству период целесообразно понимать изнасилование как совершение естественного полового сношения с применением физического насилия, угрозы его немедленного применения или с использованием беспомощного состояния потерпевшей. Иные же насильственные сексуальные действия, не сопряженные с совершением полового акта, должны квалифицироваться как самостоятельные преступные деяния. К сожалению, этого сейчас не сделано, хотя за “изнасилование в извращенной форме” в течение последних 30 лет были осуждены примерно 40 тыс. человек.

Рассматриваемая проблемная ситуация не в полной мере будет разрешена и после принятия нового УК, поскольку предусматриваемая в законопроекте норма не дает доктринального определения мужеложства, лесбиянства и удовлетворения половой страсти в иных формах. Необходимость совершенствования данной нормы обосновывается и другими соображениями.

Например, современными сексопатологами мужеложство и лесбиянство более не признаются “извращением”. В 1981 г. парламентская Ассамблея Европейского сообщества приняла соответствующую резолюцию, а вступивший в силу в 1993 г. Регистр международной классификации болезней исключил гомосексуализм из числа психических заболеваний. Поэтому его упоминание в ряду “извращенных форм”, как и использование последнего термина в новом УК, представляется неправомерным. В ином случае уголовно-правовое регулирование безгранично расширится за счет множества вариантов нестандартного сексуального поведения, в частности мастурбации, эксгибиционизма, скотоложства, некрофилии.

УК РСФСР (ст. 121) до недавнего времени предусматривал два состава мужеложства: а) простой, т. е. Половое добровольное сношение мужчины с мужчиной, которое наказывалось лишением свободы на срок до пяти лет (данный состав декриминализирован в 1993 г.); б) квалифицированный, т. е. мужеложство, совершенное с применением физического насилия, угроз или в отношении несовершеннолетнего, либо с использованием зависимого положения потерпевшего. Это деяние наказывалось лишением свободы на срок до восьми (ныне—до семи) лет.

Анализ уголовных дел, возбужденных по ст. 121 УК, показывает, что 74 % привлеченных к ответственности лиц были осуждены по ч. 2 данной статьи. Из них совершили мужеложество с применением физического насилия — 20 %,; с: применением угроз—8 %; в отношении несовершеннолетнего—52 % с использованием зависимого или беспомощного состояния потерпевшего—соответственно 2 % и 18 %.

Потерпевшим от насильственного мужеложства был причинен не менее существенный вред, чем жертвам изнасилования: смертельный исход—6 %; тяжкое телесное повреждение— 11 %; менее тяжкое—18 %; венерическое заболевание—1 %. Лишение свободы назначалось осужденным на сроки: до одного года—Р/о; от года до двух лет—3% от двух до трех лет— 15 %; от трех до пяти лет—32 %; от пяти до восьми лет—43 %. Условно осуждены 6 % виновных; ст. 43 УК не применялась.

Определить в законе все формы противоправного удовлетворения половой потребности не представляется возможным (их свыше 200). Поэтому в новом УК России и следует установить состав преступления, предусматривающий ответственность за насильственное совершение сексуальных действий или принуждение к таковым. Он может, например, включать в себя носящие насильственный характер мужской и женский гомосексуализм, развратные и иные принудительные сексуальные действия. За данное преступление, как и за изнасилование, целесообразно установить ответственность с 14-летнего возраста.

В п. 1 упомянутого выше постановления Верховного Суда РФ от 22 апреля 1992 г. указывается, что изнасилование считается оконченным преступлением с момента начала полового акта, независимо от его последствий. Отсутствие должной конкретики по столь принципиальному вопросу, видимо, обусловлено излишней “стыдливостью”, присущей официальной доктрине при обсуждении проблем, касающихся сексуальных отношений. Приводимое в постановлении разъяснение вряд ли поможет органам следствия и судам в разграничении оконченного изнасилования от покушения на него, изнасилования несовершеннолетней от развратных в отношении ее действий. Видимо, здесь следует более четко обозначить “момент начала”, с которого это преступное деяние считается оконченным.

По мнению автора, физический контакт (соприкосновение) половых органов виновного и жертвы еще не свидетельствует об оконченном изнасиловании. Им является проникновение полового члена в женские гениталии, независимо от дефлорации. Любые сексуальные действия, в том числе и развратного характера в отношении несовершеннолетней, предшествующие насильственному введению полового члена, могут квалифицироваться как покушение на изнасилование. Если они не были направлены непосредственно на изнасилование и виновный не успел начать собственно половой акт, эти действия образуют приготовление к преступлению.

Так, если потерпевшая от изнасилования даст показания о том, что ощущала в своих гениталиях эрегированный половой член, действия виновного могут быть квалифицированы как оконченное преступление. В данном случае нельзя говорить ни о покушении на него, ни о добровольном отказе. Изнасилование как формальный состав преступления не требует наступления каких-либо последствий (за исключением ч. 4 ст. 117 УК). Поэтому предлагается признавать изнасилование оконченным с момента введения мужского полового члена в преддверие или собственно влагалище лица женского пола для удовлетворения сексуальной потребности. Такое разъяснение целесообразно привести в постановлении Пленума Верховного Суда РФ.

Высшие судебные инстанции бывшего СССР не давали руководящих разъяснений относительно того, как надо квалифицировать действия виновного, если в ходе изнасилования или сразу после него он совершил убийство потерпевшей. В судебной практике этот вопрос нашел единообразное решение в 1975 г. Однако около двух последующих десятилетий работа судов по делам, связанным с вменением ст. 117 УК, не анализировалась.

Обоснованные разъяснения о необходимости квалифицировать подобные действия по совокупности дал Верховный Суд РФ. Однако вряд ли их можно признать полными, поскольку он оставил без внимания ряд ситуаций, возникающих в следственной и судебной практике. Например, не учтены случаи, когда умышленное убийство сопряжено не только с изнасилованием, но и с совершением иных насильственных сексуальных действий, в том числе и гомосексуального характера. Поэтому для обеспечения равной охраны жертв обоего пола от сексуальных посягательств в новый УК целесообразно включить статью, предусматривающую ответственность за подобного рода деяние.

На практике возникают и другие ситуации, не рассмотренные в теории уголовного права и не отраженные в законодательстве. Речь идет о случаях, когда умышленное причинение смерти наступает в процессе изнасилования или совершения иных насильственных сексуальных действий (например, сексуального садизма). Иногда сексуальное насилие умышленно осуществляется с агонизирующей жертвой или уже с ее трупом (некрофилия).

Представляется, что умышленное убийство потерпевшего, сопряженное с изнасилованием или иными насильственными сексуальными действиями, в том числе и с трупом, подлежит квалификации по совокупности п. “е.” ст. 102, ст. 15 и соответствующей части ст. 117 УК или уголовно-правовой нормы о насильственных сексуальных действиях. Исходя из того, что умышленное убийство, сопряженное с изнасилованием, ныне предусмотрено в законе, Верховный Суд РФ мог бы дать аналогичное разъяснение. Однако без включения в новый УК указанной нормы квалификация содеянного по совокупности будет неправомерной.

Для квалификации содеянного по ст. 117 УК важное значение имеет понятие угрозы. Между тем ни действующее законодательство, ни подготовленные проекты УК не раскрывают его содержания. Это нередко влечет различное толкование данного понятия в теории и на практике. По результатам исследования, угроза без собственно физического насилия при посягательствах, квалифицируемых по ч. 1 и ч. 2 ст. 117 УК, применялась в 19 % случаев, что свидетельствует о ее распространенности. В ч. 1 ст. 117 говорится об угрозе вообще, а не об угрозе насилием, как, например, в ст. 146 УК. Следовательно, необходимо конкретизировать ее содержание, что позволит отграничить это проявление от понуждения потерпевшей к вступлению в половую связь, например, под угрозой истребления имущества.

Анализ норм законодательства, где угроза трактуется как противоправный способ совершения преступления (ст. 91, 95, 146, 183, 207 УК), показывает, что она понимается и в узком, и в широком смысле. Автор выступает сторонником узкого толкования угрозы в составе изнасилования, т. е. восприятия ее как проявления, выражающего реальную опасность для жизни или здоровья потерпевшей. Речь идет об угрозе, равнозначной по своему психическому воздействию применению физической силы, которой потерпевшая не могла бы противостоять без существенного вреда для своей личности.

В этой связи справедливо суждение о том, что под угрозой, используемой в качестве средства подавления сопротивления потерпевшей в целях изнасилования, следует понимать ее запугивание такими действиями или высказываниями, которые выражали намерение немедленно применить к жертве физическое насилие. Следует согласиться с мнением и о необходимости включения в ст. 117 ответственности за угрозу жертве уничтожением ее имущества или распространением порочащих потерпевшую сведений.

Более широкая интерпретация характера угрозы применительно к составу изнасилования или насильственного мужеложства (например, запугивание жертвы похищением ее ребенка) представляется необоснованной и не может квалифицироваться по ч. 1 ст. 117 или ст. 121 УК. Подобное психическое насилие не лишает жертву способности и времени воспрепятствовать реализации преступного умысла. В постановлении Пленума Верховного Суда РФ целесообразно разъяснить угрозу как средство изнасилования таким образом, чтобы она понималась узко и не имела более широкого толкования, как, например, при вымогательстве. Для единообразной практики по делам об изнасиловании и мужеложстве также следует дать разъяснения, исключающие расширительное трактование характера угрозы. Наиболее предпочтительно решение этого вопроса в новом УК России.

Серьезные споры в юридической литературе и расхождения на практике вызывают суждения о понятии группы при изнасиловании, о разграничении участия в ней и соучастия в данном преступлении в форме пособничества. В постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 22 апреля 1992 г. такие вопросы решены, на наш взгляд, не в полной мере. В частности, здесь разъясняется, что участниками преступной группы должны признаваться лица, действовавшие согласованно при изнасиловании. При этом не обязательно, чтобы все они совершили с потерпевшей половые акты. Участниками группы признаются и те лица, которые, применяя физическое или психическое воздействие на жертву, подавляли ее сопротивление и тем самым способствовали другим в ее изнасиловании. Подобные действия квалифицируются как соисполнительство в преступлении. Видимо, такая оценка действий участников группы необоснованна.

В теории уголовного права субъектом любого преступления является физическое, вменяемое лицо, достигшее возраста, установленного законом. Однако указанных признаков оказывается недостаточно для квалификации отдельных половых деликтов. Например, по ст. 117 и 121 УК субъектом преступления может быть признано лицо мужского пола, имеющее пенис и обладающее либидо, потенцией, эрекцией, сексуальной ориентацией. Отсутствие у индивида этих дополнительных характеристик исключает его уголовную ответственность даже в случаях, когда им совершаются действия, представляющие объективную сторону состава преступления.

Соучастниками в изнасиловании (соисполнителем, организатором, подстрекателем, пособником) судебная практика признает и лиц женского пола. По нашему мнению, здесь имеет место соучастие в преступлении, однако не в форме соисполнительства, а пособничества, поскольку женщина биологически не в состоянии совершить половой акт с потерпевшей. Как представляется, способствование половому сношению с другим лицом путем применения насилия или угрозы является соучастием, если это совершается мужчиной; те же действия есть пособничество, если они осуществляются женщиной.

Принципиально неверно, на наш взгляд, привлечение к уголовной ответственности за изнасилование в качестве соисполнителей лиц, применяющих насилие к потерпевшей, но не способных по медико-социальным причинам совершить половой акт (например, мужчина-импотент, знающий о своем заболевании, либо малолетний). Поэтому они не могут образовать группу в смысле ч. 3 ст. 117 УК.

Автор предлагает изложить необходимые здесь разъяснения в следующей редакции: “Учитывая, что в соответствии с законом исполнителем преступления признается лицо, непосредственно совершившее преступление, квалификация изнасилования как совершенного группой лиц может иметь место, когда лица (не менее двух), действуя совместно и согласованно в отношении потерпевшей, совершили с ней насильственные половые акты. Действия других участников группы, лично не совершивших и не пытавшихся совершить насильственный половой акт с потерпевшей, но путем применения физического или психического насилия к ней либо к лицу, пытавшемуся воспрепятствовать изнасилованию, или иным способом содействовавших ее изнасилованию, являются пособничеством и должны квалифицироваться с применением ст. 17 УК”.

Нередки групповые преступления, когда лица, участвовавшие в их совершении, не подлежат уголовной ответственности (не достижение 14-летнего возраста, невменяемость). Если изнасилование совершается одним лицом, то вопрос о его наказуемости не возникает. В случае совершения изнасилования группой, состоящей из трех человек, один из которых является малолетним, квалификация действий его соучастников также не вызывает сомнений.

Однако мнения расходятся, если изнасилование совершено двумя лицами, одно из которых не может быть привлечено к ответственности. Некоторые исследователи полагают, что в этом случае неприменимы общие положения о соучастии. Они предлагают квалифицировать действия второго субъекта по ч. 3 ст. 117 УК. Аргументация сводится к следующему: данное преступление объединяет усилия нескольких лиц, отрицательно сказывается на интенсивности сопротивления потерпевшей и тем самым повышает общественную опасность сексуального посягательства. Представляется, что подобный подход недопустим. Во-первых, он вне теории соучастия и подрывает стабильность положений Общей части УК. Во-вторых, его реализация существенно нарушает права осужденных, необоснованно расширяя пределы их ответственности.

Все соучастники преступления, независимо от вида и формы соучастия, подлежат наказанию лишь при наличии общих условий ответственности. В этом аспекте следует признать теоретически ошибочными рекомендации Пленума Верховного Суда России от 22 апреля 1992 г., предлагающего действия виновного квалифицировать как групповое изнасилование “независимо от того, что остальные участники преступления не были привлечены к уголовной ответственности ввиду их невменяемости, либо в силу ст. 10 УК РСФСР, или по другим предусмотренным законом основаниям”.

Эти рекомендации противоречат требованиям закона и теории соучастия. Действия такого лица могут быть квалифицированы только по ч. 1 ст. 117 УК, ибо остальные участники группы не являются субъектами любого преступления и не могут быть признаны участниками преступной группы при изнасиловании; они не объединены общим умыслом, единством намерений и согласованностью действий. Никакие фактические обстоятельства, даже резко повышающие опасность содеянного, не могут поколебать принципиальных положений закона и науки уголовного права о соучастии, вне рамок которого нельзя решать данный вопрос. Такое мнение разделяется и другими авторами.

Представляется целесообразным изложить соответствующую рекомендацию в следующей формулировке: “По смыслу закона исполнителем изнасилования может признаваться лишь лицо мужского пола в возрасте, по достижении которого возможна уголовная ответственность за это преступление. Лицо женского пола, ни при каких обстоятельствах не может быть признано соисполнителем изнасилования. В случаях, если некоторые участники группы в силу закона (ст. 10, 11 УК) не подлежат уголовной ответственности и это обстоятельство охватывалось умыслом организатора или участника группы, являющихся субъектами изнасилования, то их действия подлежат квалификации по закону об ответственности за простое изнасилование при условии, что они не содержат других квалифицирующих признаков. Аналогично должны квалифицироваться действия виновного, если другие лица, участвовавшие в изнасиловании, не установлены судом. Как пособничество изнасилованию должны квалифицироваться преступные действия лица женского пола, содействовавшего насильственному половому акту путем применения к потерпевшей физического насилия или угрозы либо приведения ее в беспомощное состояние”.

Возражения вызывает и содержащееся в указанном постановлении (п. 10) Пленума Верховного Суда разъяснение, в котором предлагается изнасилование квалифицировать по ч. 3 или ч. 4 ст. 117, если виновный “знал или допускал, что совершает насильственный половой акт с несовершеннолетней или малолетней”. Критикуемое разъяснение высшей судебной инстанции не соответствует теоретическому понятию и психологической сущности вины, а также законодательному описанию умысла и неосторожности. Субъективной стороне изнасилования, в том числе и несовершеннолетней, присущ только прямой умысел.

Малолетний или несовершеннолетний возраст потерпевшей от изнасилования — это вовсе не последствие преступного деяния, по отношению к субъекту которого возможно вменение вины по неосторожности, а предусмотренное законом необходимое и особо квалифицирующее обстоятельство, характеризующее потерпевшую. Во всех случаях оно должно охватываться умыслом виновного как обстоятельство, существенно повышающее общественную опасность содеянного, а его содержание должно отвечать законодательному толкованию умысла. Вопрос об осознании виновным возраста потерпевшей возникает 'при разбирательстве дел не только об изнасиловании, но и о других преступлениях в сфере сексуальных отношений (например, при развратных действиях либо мужеложстве в отношении несовершеннолетнего).

Закон не требует “заведомости”, т. е. достоверного знания виновным возраста потерпевшего лица. Ответственность должна наступать за фактически содеянное. Ни теория уголовного права, ни практика Верховного Суда по другим делам не оставляют аргументов в пользу сохранения разъяснения, сформулированного в постановлении (п. 10).Его осуществление на практике будет представлять собой объективное вменение и тем самым нарушение общегражданских прав осужденного.

Автор предлагает дать разъяснение в следующей редакции: “Виновный сознавал, что потерпевшая является малолетней или несовершеннолетней и, несмотря на это, совершил с ней насильственный половой акт. В иных случаях, если он добросовестно заблуждался относительно ее фактического возраста, квалификация содеянного по ч. 3 или ч. 4 ст. 117 УК, равно как и по другим статьям о половых преступлениях (например, по ст. 118, 119, 120, ч. 2 ст. 121), не представляется возможной”.

Обоснованного решения требует проблема “особо тяжких последствий” (точнее — тяжких последствий) изнасилования. Во-первых, следует решить вопрос об отнесении к ним умышленного тяжкого телесного повреждения, опасного для жизни потерпевшей в момент его применения, и, во-вторых, предусмотреть в ч. 4 ст. 117 УК или в постановлении Пленума Верховного Суда исчерпывающий перечень таковых. Представляется, что реализация данных рекомендаций может максимально исключить нарушения прав и потерпевших, и осужденных.

Спорной остается квалификация изнасилования, сопряженного с причинением потерпевшей умышленных травм, опасных для ее жизни в момент их нанесения. По смыслу закона, таковыми, помимо смерти потерпевшей, должны признаваться тяжкие телесные повреждения. Однако в постановлении рассматриваемого Пленума Верховного Суда РФ (пп. 2, 11) разъясняется, что особо тяжкими последствиями, дающими основание квалифицировать действия виновного по ч. 4 ст. 117 УК, могут быть признаны, например, причиненные в процессе изнасилования телесные повреждения, повлекшие последствия, предусмотренные ст. 108 УК. Отсюда следует, что тяжкое телесное повреждение, опасное для жизни в момент причинения, не признается особо опасным последствием изнасилования. Подобное толкование закона вряд ли можно признать обоснованным.

Законодатель не разграничивает степень общественной опасности различных видов тяжкого телесного повреждения в одной уголовно-правовой норме и устанавливает равную ответственность (наказание) за причинение любого вида умышленного тяжкого телесного повреждения. Классификация его по видам — компетенция судебно-медицинской экспертизы, которая с учетом фактических обстоятельств основывается на Правилах судебно-медицинского определения степени тяжести телесных повреждений (1978 г.). Правоохранительные органы лишь используют выводы экспертизы для квалификации содеянного.

Согласно названным Правилам эксперты используют два равноценных в медицинском отношении критерия: опасность телесного повреждения для жизни потерпевшего в момент причинения; последствия повреждения, т. е. размеры причиненного здоровью вреда. При изнасиловании юридическая оценка степени тяжести телесных повреждений, на наш взгляд, должна быть одинаковой, поскольку насилие здесь является средством достижения преступного результата.

Есть мнение, что принцип определения степени тяжести телесных повреждений “по исходу” вообще нельзя признать научно обоснованным. Приводятся данные о том, что исход конкретного повреждения зависит от многих, иногда случайных обстоятельств (например, от квалификации хирурга, возраста потерпевшего, общего состояния его организма, соблюдения больным режима и т. д.). В связи с этим вносится заслуживающее внимания предложение об априорном принципе, используемом при оценке телесных повреждений по степени их опасности для жизни.

В судебно-медицинской литературе отмечается, что опасность телесных повреждений для жизни является самостоятельным признаком. Следовательно, рекомендации Верховного Суда РФ о квалификации подобных действий по совокупности вызывают принципиальные возражения.

По результатам исследования, проведенного автором, в 20 % изученных случаев изнасилования экспертиза установила наличие у потерпевших тяжких телесных повреждений. При их причинении создается прямая и серьезная угроза гибели жертвы изнасилования, которая находится в этот момент на грани жизни и смерти. Такое обстоятельство подтверждается делами из опубликованной судебной практики. Можно утверждать, что, давая указанное выше разъяснение, Верховный Суд РФ изменяет букву и дух закона; неверно ориентирует следственную и судебную практику, выходит за пределы своей компетенции, существенно ущемляет права потерпевших от изнасилования, смягчая наказуемость виновных. Автор предлагает изложить такое разъяснение в следующей редакции: “Изнасилование или покушение на него, сопровождавшееся причинением потерпевшей умышленных легких или менее тяжких телесных повреждений, подлежат квалификации по ч. 1 ст. 117 УК, а если причинены умышленные тяжкие телесные повреждения, опасные для жизни либо повлекшие последствия, предусмотренные в ст. 108 УК, — то по ч. 4 ст. 117 УК. В указанных случаях дополнительной квалификации по другим статьям о преступлениях против личности не требуется, поскольку применение физического и психического насилия и причинение вреда здоровью потерпевшей охватывается диспозицией закона об ответственности за изнасилование”.

Пленум Верховного Суда РФ к особо тяжким последствиям изнасилования отнес заражение потерпевшей заболеванием СПИД. Впервые это предложение было высказано автором в 1988 г. Оно последовательно им отстаивалось и нашло свое отражение в постановлении (п. 11) Пленума Верховного Суда. Однако здесь действия лица, знавшего о наличии у него заболевания СПИД и заразившего потерпевшую либо заведомо поставившего ее в опасность заражения, предлагается квалифицировать по совокупности преступлений, предусмотренных ст. 117 и ст. 115 УК России, что является спорным. Кроме того, Верховный Суд не решил вопрос об отнесении к тяжким последствиям заражения потерпевшей от изнасилования венерической болезнью, хотя такие факты весьма нередки. Подобная оценка столь серьезных последствий изнасилования, влекущих дополнительную психическую травму, вряд ли обоснованна.

Уголовные кодексы РСФСР 1922 и 1926 гг. не предусматривали такого признака изнасилования, как “особо тяжкие последствия”, и квалифицировали заражение потерпевшей в виде самостоятельного преступления. Действующий УК содержит данный признак, и нет оснований для квалификации подобных деяний по совокупности. В данном случае имеет место “конкуренция” деликтов, при которой предпочтение в теории и на практике отдается составному преступлению. Заражение вен болезнью или СПИДом при изнасиловании является частью тяжкого преступления и должно квалифицироваться по статье, предусматривающей ответственность за изнасилование, повлекшее особо тяжкие последствия. За это среди опрошенных юристов высказались 87 % судей, 81 % ученых и 92 % адвокатов.

Любое сексуальное посягательство, совершенное носителем СПИДа либо в отношении больного таковым, равносильно для здорового участника половых контактов смертному приговору. Многие из них, как отмечают криминологи в США, заболевают тяжелым психическим расстройством и совершают самоубийства. Подобная опасность не исключена и для России, где еще нет статистики жертв половых преступлений. Видимо, Верховному Суду России целесообразно дать по вопросу квалификации таких последствий соответствующие разъяснения.

Анализ судебной практики показывает, что в отдельных случаях изнасилование приводит к наступлению беременности и ее искусственному прерыванию. Однако данный исход не нашел отражения в постановлении Пленума Верховного Суда РФ. Беременность в результате изнасилования нежелательна для потерпевшей, и ее можно рассматривать как тяжкое психофизическое последствие, особенно если имеются противопоказания к родам и аборту. Во всех случаях беременность малолетних, несовершеннолетних и лиц, не достигших половой зрелости, следует признавать тяжким последствием изнасилования. Среди опрошенных данную позицию поддерживают 42 % судей, 43 % ученых и 63 % адвокатов.

В законе целесообразно установить исчерпывающий перечень тяжких последствий, которые могут служить основанием для привлечения виновных к ответственности по ч. 4 ст. 117 УК. По результатам опроса, за это предложение выступают 73 % судей, 79 % ученых и 77 % адвокатов.

Проведенное исследование материалов судебной практики свидетельствует о том, что среди лиц, признанных виновными по ч. 4 ст. 117 УК, каждый второй осужден за изнасилование малолетней, обычно являющейся родной или приемной дочерью, сестрой, внучкой, ученицей. Согласно положениям ратифицированной нашей страной международной Конвенции о правах ребенка (пп. 7, 8) наилучшее обеспечение его интересов должно быть руководящим принципом для лиц, ответственных за его воспитание, образование и обучение, прежде всего для его родителей. С учетом международно-правовых обязательств России в новом УК следует предусмотреть повышенную ответственность за изнасилование, совершенное близким родственником потерпевшего или лицом, которое по закону обязано заботиться о нем (например, врач, педагог), а также дать их перечень.

Реализация изложенных рекомендаций будет, на наш взгляд, способствовать совершенствованию правового регулирования, общественных отношений в исследуемой сфере. В свою очередь, это повысит эффективность и качество правоприменительной деятельности, в том числе и органов внутренних дел.