§ 3. Статистические возможности анализа причин преступности, личности правонарушителей и мотивации преступного поведения

В теории криминологии причины преступности, конкретных преступлений и личность преступника обычно рассматриваются как относительно самостоятельные, хотя и взаимосвязанные проблемы. Мотивация преступного поведения чаще всего тяготеет к проблеме личности, но нередко рассматривается в структуре комплекса объективных и субъективных причин. В реальной жизни и практике правоохранительных органов четко развести причины преступности, конкретных преступлений, личность преступников и мотивацию преступного поведения непросто.

Объективные причины преступности реализуются в конкретных противоправных актах через личность субъекта и его мотивацию. Причинами преступного поведения выступает вся совокупность социальных воздействий прошлого, настоящего и возможного будущего во взаимодействии с личностью правонарушителей. В момент совершения преступления многие причины давно перестали объективно существовать, но оставили свои «следы» в личности виновного, «спрессованные» в его взглядах, привычках, побуждениях. Поэтому причины и условия, действующие в момент совершения преступления, осознанно или неосознанно, но избирательно отбираются субъектом в качестве личностно значимой информации, которая преломляется через его мотиваци-

354

онную сферу, сформированную предшествующими воздействиями, и реализуются через конкретные мотивы, цели, желания1.

В момент следственного или судебного разбирательства многие причины преступлений, особенно прошлые, отдаленные и косвенные, далеко не всегда могут быть выявлены и поняты следователем или судом. В снятом виде они наличествуют в более или менее устанавливаемой характеристике личности виновного. В силу этого в уголовном деле и документах первичного учета отражается лишь то, что установлено.

Задача статистического анализа причин преступности, личности преступника и мотивации преступного поведения – выявить и измерить имеющуюся связь между теми признаками, которые отражены в криминальном учете, и признаками социальных, экономических и других явлений, которые сопровождали жизнь и деятельность правонарушителя.

Объединение анализа возможностей статистического изучения причин преступности, личности преступников и мотивации преступного поведения в одном параграфе определяется их объективной взаимосвязанностью и неразрывностью отражения в документах первичного учета и отчетности. Раздельный анализ статистических возможностей изучения данных явлений вполне осуществим и необходим, но в учебнике это привело бы к многочисленным повторам. Сказанное, однако, не может служить методическим препятствием для обособленного статистического анализа причин преступности, конкретных преступлений, личности преступников и мотивации преступного поведения в научных или практических целях. Хотя и в этом случае не следует забывать о реально существующих взаимосвязях между данными объектами изучения.

Преступность детерминируется огромным количеством социальных, экономических, демографических, организационных, идеологических и иных причин и условий, «растянутых» во времени и пространстве. Система детерминирующих обстоятельств глубоко разработана в фундаментальных криминологических исследованиях2, и она вполне применима в эмпирических изучениях.

' См.: Лунеев В.В. Мотивация преступного поведения. С. 145-183.

2 См.: Кудрявцев В.Н. Причинность в криминологии; Его же. Причины право-

ruouiiu A/ мпс. f--------"~---------------   " ------

J____т_________,---.......uwiu ч ivp'irariniuiui ПИ, &CU Л

нарушений. М., 1976; Его же. Генезис преступления. М., 1998.

355

1. Статистические возможности анализа причин преступности иные, чем при количественном изучении самих уголовно-наказуемых деяний. С одной стороны (в рамках юридической статистики), эти возможности намного уже, с другой (в рамках других отраслей статистики) – заметно шире. Собственно юридическая (уголовная) статистика отслеживает причины преступности не прямо, а лишь косвенно и в ограниченном, можно сказать, условном виде. Но статистическое изучение причинности не замыкается на криминальном учете и отчетности. Во взаимосвязи с ними может использоваться экономическая, социальная, демографическая, культурная, медицинская, моральная и иные виды статистики. Что касается использования в этих сопоставлениях собственных методов статистического анализа (сводки и группировки, относительных и средних величин, корреляции и др.), то универсальность применения для любых количественных явлений позволяет использовать их и при изучении причин без каких-либо ограничений.

Предварительное статистическое выявление причин преступности начинается с количественной характеристики ее состояния, уровня, структуры, динамики. Особенно важны структурные показатели различных обстоятельств совершения преступлений и удельные веса распределения преступных проявлений по объективным признакам, таким как:

- места и способы совершения преступлений,

– объекты и предметы посягательства (незаконного оборота),

- способы и орудия совершения преступлений,

– квалификация и категоризация преступлений,

- административно-территориальное деление,

- социальные сферы,

- отрасли хозяйства,

– формы собственности,

– организационно-правовые формы хозяйствующих субъектов,

– применение оружия, взрывчатых веществ и боеприпасов.

Эти знания помогают относительно точно сориентироваться в наиболее криминогенных зонах, территориях, сферах, отраслях и т. д.

Объем показателей по многим из названных признаков достаточно большой: по способам совершения преступлений -29 признаков, организационным формам хозяйствующих субъектов при посягательствах экономической направленности – 54, предметам посягательства – 103, месту совершения преступле-

356

ния – 105, отраслям хозяйства – 286, составам деяний – более 500 и т. д.

Определение направленности изучения может быть плановым или случайным. Например, регистрация высокого удельного веса преступности в каком-то регионе, городе, районе по сравнению со средними данными по стране или субъекту Федерации, либо по сравнению с данными предыдущих лет может привлечь внимание изучающего к более глубокому осмыслению положения дел на данной территории. Может случиться так, что высокий удельный вес обусловлен наличием миграционного прироста населения. Дополнительный расчет коэффициента преступности на 100 тыс. или 10 тыс. всего населения и населения в возрасте уголовной ответственности способствует более точному раскрытию состояния преступности в данном районе. Если оно и по коэффициенту преступности выделяется в худшую сторону, то это может служить достаточным основанием к более глубокому криминологическому изучению.

Анализ преступности по ее другим объективным показателям, месту и способу совершения преступлений, объектам и предметам преступного посягательства, квалификации и категориям деяний, отраслям хозяйства и т. п. помогает уточнить особо криминогенные обстоятельства. К примеру, если преступность распространена на улицах и в общественных местах, круг причин может быть один, на предприятиях – другой, в квартирах – третий. Если объект посягательства – коммерческая деятельность, то в совокупность причин будут входить одни обстоятельства; порядок приватизации – другие; половая неприкосновенность женщин – третьи; порядок государственного управления – четвертые. И так по каждому объективному показателю.

В первичных документах учета преступности регистрируется дополнительная характеристика преступлений. Там отражается: сколько преступлений связано с приватизацией, земельными отношениями, внешнеэкономической или финансовой деятельностью, операциями с недвижимостью, незаконным оборотом валютных ценностей, потребительским рынком, стратегическими материалами; сколько преступлений совершено в сфере пассажирских или грузовых перевозок и связано с хищениями грузов на разных стадиях их доставки; сколько преступлений сопряжено с разбоем, вымогательством, бандитизмом, захватом заложников и другими «попутными» преступлениями; сколько пре-

357

ступлений совершено в отношении лиц, находящихся в беспомощном состоянии, при исполнении служебной деятельности или выполнении общественного долга; сколько преступлений повлекло причинение тяжкого вреда здоровью или смерть потерпевших и другие общественно-опасных последствия; сколько преступлений связано с различными нарушениями правил предпринимательской или банковской деятельности и т. д., и т. п.

Многие из перечисленных показателей могут быть установлены почти по всем учтенным преступлениям, независимо от того, раскрыты они или нет, а остальные – только по раскрытым деяниям и при выявлении виновных лиц. Раскрытие преступлений и установление лиц, их совершивших, дает возможность уточнить предварительные выводы о некоторых объективных обстоятельствах совершения преступлений, а также познакомиться с обобщенной характеристикой выявленных правонарушителей и мотивацией их преступного поведения.

2. В статистических карточках на лицо, совершившее преступление, отражается более 200 обобщенных признаков личности, текстуальных и закодированных. С учетом использования кодов справочников и Особенной части УК РФ – около 1500: фамилия, имя, отчество, дата рождения, пол, образование, гражданство, страна и место проживания, цель приезда, социальное положение, материальное обеспечение, семейное положение, национальная принадлежность, психическое состояние во время совершения преступления (алкогольное, наркотическое, токсическое опьянение), отношение к группам хронических алкоголиков, наркоманов, токсикоманов, отношение к другим маргинальным слоям населения, распределение по видам соучастников и формам соучастия, по повторности, прежней судимости, общему и специальному рецидиву и т. д.

Многие причины могут быть раскрыты только через те или иные сведения о лицах, подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений. В 1996 г., например, в структуре установленных правонарушителей было выявлено 11,9% несовершеннолетних, 15,9% – женщин, 48,1% – лиц, не имеющих постоянного источника дохода, 22,1% – ранее совершавших преступления, 28,0% – совершивших преступление в группе и 36,4% -- находились во время совершения преступления в состоянии алкогольного опьянения. Одни только эти данные ориентируют изучающего на недостатки воспитания подростков в

358

семье и школе, исключительную криминогенность лица без постоянного источника дохода, серьезные пробелы ресоциализа-ции лиц, ранее совершавших преступления, криминогенную роль групповой психологии и пьянства. В 1997 г. рассматриваемые показатели соответственно составили: 11,8; 13,6; 52,4; 25,9; 32,6; 33,8%. Заметный рост в течение года удельного веса лиц, не имеющих постоянного дохода, ранее судимых и совершивших преступление в группе указывает на определенные тенденции и причины преступных проявлений.

Из этих же данных видно, что характеристика выявленных правонарушителей существенно сдвигается к маргинальным группам населения, тогда как реально преступления совершают субъекты из самых разных социальных слоев, не исключая политической и правящей элиты, но они с трудом выявляются, регистрируются, расследуются и т. д. Характеристика лиц, совершивших нераскрытые и латентные деяния, могла бы заметно повлиять на удельные веса названных признаков, но этих данных в официальной статистике нет. Их можно получить лишь при специально организованном статистическом наблюдении.

При статистическом изучении таких сложных систем как личность человека следует проявлять максимум критичности к получаемым показателям и принимать меры для проверки их надежности путем привлечения иной информации. Всем известно, что состояние опьянения субъекта – серьезный криминогенный фактор. Удельный вес названного обстоятельства в структуре выявленных правонарушителей или учтенных преступлений колеблется в пределах 30–35%. Он особенно высок при совершении хулиганских действий. В 60-е гг., когда хулиганство составляло около трети всей учтенной преступности, состояние опьянения наличествовало в 6-9 случаях из 10. Этот фактор признавался самым главным1. Но посмотрим на этот фактор с другой стороны.

Возьмем за базу, т. е. за 100%, не число лиц, совершивших хулиганство, а общее количество граждан, которые употребляют спиртные напитки, и вычислим среди них долю хулиганов. На 1000 пьющих мужчин в начале 80-х гг. хулиганские действия совершали 2-4 человека в год. Если соотнести случаи хулиганства с количеством выпивок, поскольку криминогенным фактором признается состояние опьянения во время совершения

1 См.: Власов В.П., Лубшев Ю.Ф. Борьба с хулиганством. М., 1972. С. 87.

359

преступления, то доля его среди пьющих окажется мизерной. При этом была принята минимальная частота употребления алкоголя пьющими: 1–2 раза в месяц или 12–24 раза в год.

Состояние опьянения при таком подходе в абсолютном большинстве случаев напрямую не приводит к совершению хулиганских действий или иных «пьяных» преступлений. Все оказывается намного сложнее и без обращения к биологическим и психологическим особенностям личности, которые взаимодействуют с состоянием опьянения, трудно понять криминогенное влияние последнего. Тем не менее этот фактор криминологически важен, но его нельзя рассматривать в отрыве от других обстоятельств как самодостаточный, хотя его доля в структуре правонарушителей существенна, но она традиционно является разной для различных регионов страны и различных народов.

По данным 1996 г. в России было зарегистрировано 34,6% преступлений, совершенных субъектами в состоянии опьянения. Разрыв по субъектам Федерации достигает 6-кратного размера и определенным образом связан с общим уровнем преступности. В Республике Тува в состоянии опьянения было совершено 50,6% преступлений, в Волгоградской области – 52,5%, в Республике Коми – 53,6%, в Ингушской Республике – только 8,8%, в Республике Адыгея -- 13,2%, в Республике Северная Осетия -Алания (которая заполонила страну некачественной и фальсифицированной водкой) -- 14,0%. Имеющиеся различия неслучайны. Они требуют более широкого и глубокого статистического и теоретического анализа.

Удельные веса показателей личности правонарушителей целесообразно сопоставлять с удельными весами тех же признаков среди правопослушных граждан. Когда мы регистрируем долю мужчин среди преступников в пределах 84–87%, то есть все основания утверждать об особой криминогенности этого пола. Но если мы рассчитаем коэффициенты преступности полов на 100 тыс. мужчин и женщин, то криминогенность мужчин еще более увеличится, так как их доля в структуре населения меньше 50%. Эти соотношения устойчивы. В большинстве стран мира преступная активность мужчин в 6–7–8 раз выше, чем женщин.

То же можно сказать о криминогенности лиц, не имеющих постоянного источника дохода. Их в структуре российских преступников 1997 г.– 52,4%. Это очень много. Мы не имеем точных данных о доли данной категории граждан в структуре все-

360

го населения. Но по некоторым приблизительным оценкам она составляет около 15–20%. Если это так, то криминогенность анализируемого фактора еще более очевидна.

Сопоставительный статистический анализ тех или иных данных о личности правонарушителей выводит исследователя на очень серьезные криминологические проблемы. В конце 80-х гг. при анализе преступности несовершеннолетних автор нашел следующие данные: среди школьников 1988 г. было совершено 1 преступление на 278 учащихся общеобразовательных школ, среди учащихся ПТУ – 1 преступление на 77 учащихся, среди работающих подростков – 1 преступление на 24–26 человек, а среди не работающих и не учащихся подростков – 1 преступление на 5–6 таких лиц. Получалось, что преступная активность несовершеннолетних, «выпавших» из школьной и трудовой жизни, была в 4–6 раз выше, чем работающих подростков, в 10–15 раз выше, чем учащихся ПТУ и в 40–45 раз выше, чем школьников1.

Иерархия криминогенности различных категорий несовершеннолетних в этом случае закономерно переходила на иерархию криминогенности школ, ПТУ, заводов, улицы. В 90-е гг. все это только усугубилось. Но сейчас об этом можно только гадать, поскольку системного и полного учета нет не только в отношении детей, которые нигде не учатся и не работают, но и в отношении всех категорий учащихся. Подобные сведения можно получить лишь при выборочном специально организованном обследовании. На основе приведенных данных можно делать и еще более общие выводы: рост правонарушаемости подростков – серьезная база для будущей взрослой преступности.

3. Особо ценные сведения о возможных причинах и условиях совершения преступлений наличествуют в мотивах преступного поведения. Первичные учетные документы отслеживают преступления, совершенные по корыстным побуждениям; по мотивам приобретения (получения) наркотических средств, психотропных, сильнодействующих веществ, прекурсоров, спиртных напитков, денежных средств, кредита; совершение преступлений с целью завладения транспортным средством, грузом, оружием, взрывными устройствами, взрывчатыми веществами, боеприпасами; с целью сбыта или промысла; из хулиганских, сексуаль-

1 См.: Криминологи о неформальных молодежных объединениях. М., 1990. С. 103-104.

361

ных, бытовых (ссора, ревность, иные бытовые мотивы) побуждений; по мотивам вражды, ненависти, мести (расовой, национальной, религиозной), иной личной заинтересованности; в целях раздела сфер влияния, облегчения совершения или сокрытия других преступлений, сокрытия прибыли от налогообложения, в целях трансплантации человеческих органов и многие другие.

Перечень мотивов далек от совершенства. Это связано в первую очередь с тем, что содержание мотивов, их иерархия и система недостаточно разработаны в науке и судебной практике. Вышеприведенный перечень списан нами почти дословно со статистических карточек о результатах расследования преступления (Ф. № 1.1, п. 26) и на лицо, совершившее преступление (Ф. № 2, п. 35). В них говорится о корыстных побуждениях (код 01), мотивах приобретения (получения) наркотических средств (код 02), спиртных напитков (код 04), денежных средств (код 05), хищении грузов на разных стадиях перевозки {коды 19, 20, 21), о мотивах сопряженности преступления с разбоем (код 30), вымогательством (код 31), бандитизмом (код 32), мотивах сбыта (код 10), промысла (код 11), раздела сфер влияния (код 20), сокрытия доходов (код 22) и т. д. Все перечисленные мотивы носят исходный корыстный характер. Если бы в статистических карточках было указано, что «корыстные побуждения» – родовое понятие по отношению к конкретным формам реализации корысти, то это было бы более или менее правильно. Но этого, к сожалению, нет. Поэтому при работе с базами данных по мотивам преступного поведения необходимо проявлять высокую критичность.

Тем не менее практическое изучение криминальной мотивации помогает глубже разобраться в субъективных и объективных причинах преступности, правильно понять и оценить личность виновных в генезисе преступления, грамотно квалифицировать содеянное по субъективной стороне преступления, индивидуализировать наказание и оптимизировать ресоциализацию преступников. Мотивационные характеристики преступности в сочетании с признаками личности и объективными характеристиками преступления существенно приближают исследователей к искомым причинам и условиям, способствующим совершению преступлений. На основании этих данных мы узнаем, какие преступления совершаются, где, кем, как и ради чего.

Отсутствие аналогичных сведений по латентным преступлениям и недостаток этих данных по учтенным, но нераскрытым

362

преступлениям, не дает возможности изучить подобные обстоятельства в полном объеме реально совершаемой преступности. Но наличие информации по учтенным и раскрытым деяниям позволяет более или менее адекватно оценить возможный набор причин и условий преступности и их иерархию.

Отслеживание доминирующих криминальных мотивов за длительный период времени свидетельствует о криминологически значимых сдвигах в преступности, ее причинах и об обществе в целом. Обратимся к динамике мотивов умышленных убийств. В 1956 г. 87,5% этих деяний совершалось по следующим мотивам (мотивационным обстоятельствам): на почве ревности, ссоры и других бытовых причин (52,8%), из хулиганских побуждений (19,5%), при убийстве матерью новорожденного (7,5%), разбойном нападении (6,3%), изнасиловании (1,4%). В 1966 г. эти показатели соответственно составили: 58,5+26,7+3,7+1,8+1,2 = 91,9%. К 1991 г. их криминологическая значимость ослабла (с 91,9 до 35,7%) в 2,6 раза, в том числе мотивация ревности и другие бытовые побуждения – почти в 2 раза, хулиганские побуждения – в 10, детоубийство – в 9, корыстная мотивация при разбоях в 9, сексуальная мотивация при изнасиловании – в 5. В результате наступивших изменений 2 убийства из 3 стали мотивироваться «отодвинутой» корыстью, желаниями к переделу сфер влияния и устранению конкурентов, местью, национальной и политической нетерпимостью и т. д. Мотивы последних лет раскрывают совсем другие причины, чем мотивы 60-х гг. Это объяснимо происходящими в стране серьезными изменениями.

4. Статистическое изучение соответствующих показателей в динамике имеет исключительную аналитическую значимость. Обратимся к некоторым частным показателям. В 1995 г. были выявлены 8222 организованные группы. 1641 группа насчитывали от 4 до 10 человек, 151 – свыше 10 человек; 1628 групп существовали от 1 до 5 лет, а 11 – свыше 5 лет; 363 группы имели международные связи, 1065 -- межрегиональные, 857 -- коррумпированные. Организованные группы (выявленные) совершили 26 433 тягчайших преступления. Один перечень названных показателей раскрывает важные криминогенные обстоятельства.

Выявление более 8 тыс. организованных групп в течение одного года свидетельствует о широкой распространенности организованной преступности в стране. Однако реальное число этих групп в 2–4 раза выше. Около 17% групп имели международные

363

и межрегиональные связи, каждая десятая была связана с коррумпированными чиновниками, более 20% действовали от 1 до 5 лет и дольше, но своевременно не были установлены органами правоохраны. Если мы посмотрим на организованную преступность в динамике, то установим важные тенденции: за 6 лет (1989– 1995 гг.) число выявленных преступных групп увеличилось в 17 раз, их число с количественным составом от 4 до 10 человек и более – в 10, с длительностью существования от 1 до 5 лет – в 20, с межрегиональными связями – в 27, с коррумпированными – в 142–172 раза. За эти же годы число выявленных преступлений, совершенных установленными организованными группами, увеличилось только в 9 раз. Научились «прятать концы в воду». Сопоставление приведенных данных дает более точные «адреса» причинности организованной преступности и эффективности системы правоохранительных органов.

Обращение к динамике анализируемых показателей в целях выявления обстоятельств, способствующих совершению преступлений, имеет важное значение. Именно динамика их, положительно или отрицательно коррелируемая с динамикой самой преступности, позволяет зачислить те или иные обстоятельства в систему криминогенных или антикриминогенных факторов, среди которых могут быть и преступления одного вида по отношению к другому.

Между зарегистрированным уровнем хищений огнестрельного оружия и учтенными преступлениями, совершенными с применением огнестрельного оружия, существует прямая корреляционная зависимость (табл. 1).

Таблица I

Соотношение преступлений хищения оружия и его применения