Традиция и традиционализм

Одной из самых примечательных черт нашего времени является фальсификация многих вещей, которая хотя сама по себе еще и не ведет к разрушению современного мира, но вполне может рассматриваться в качестве подготовительной фазы этого процесса; возможно, лучше всего это выражается в фальсификации языка, то есть в таком неправильном использовании некоторых слов, при котором искажается их исходный смысл, причем искажается не случайно, а вполне целенаправленно, для того чтобы определенным образом изменить общественный образ мысли. Здесь уже нельзя говорить только о вырождении, благодаря которому многие слова как бы естественно утрачивают тот смысл, которым они обладали изначально, и сохраняют лишь свою внешнюю форму; речь здесь идет уже о таком «искажении», когда слова применяются к вещам, не имеющим к ним никакого отношения и даже иногда противоположным нормальному значению слова, В этом прежде всего следует видеть очевидный симптом того интеллектуального смешения, которое в современном мире преобладает повсюду; но нельзя забывать и о том, что само это смешение крайне необходимо некоторым силам, скрывающимся за всем процессом деградации этого мира; такая мысль закономерно возникает, когда замечаешь, как совершенно независимо друг от друга возникают попытки неправомерного употребления понятия «традиция» людьми, стремящимися использовать его в своих собственных концепциях. Понятно, что в таких случаях нет оснований не доверять доброй воле некоторых людей, страдающих по большей части из-за простого недоразумения; невежество наших современников в отношении всего того, что обладает истинно традиционным духом, оказывается настолько полным, что ему уже можно и не удивляться; но в то же самое время нельзя не признать, что эти ошибки и неверные интерпретации слишком часто являются как будто нарочно столь «планомерно» организованными, что невольно возникает вопрос, а не возникают ли все эти на первый взгляд случайные отклонения благодаря определенного рода внушениям, господствующим в современном мире и направленным как раз на разрушение всего, что так или иначе связано с традицией в подлинном смысле этого слова.

Повторим еще раз, что ментальность современного мира в целом в своих самых существенных характеристиках сформирована именно как результат обширного коллективного внушения, которое не прекращается уже много столетий и которое предопределяет собой весь ансамбль отличительных признаков сознания современного человека. Но каким бы сильным и изощренным ни было это внушение, нельзя полностью исключить, что когда-нибудь не настанет такой момент, в который состояние вырождения и хаоса окажется настолько очевидным, что люди уже не смогут его далее не замечать и будут способны прореагировать на это «открытие» так, что весь современный мир окажется в опасности; кажется, сегодня положение вещей подошло уже очень близко к такому моменту, и следует заметить, что, в силу действия неких «скрытых» законов, это совпадает с окончанием чисто негативной фазы деградации современного мира, для которой было характерно безраздельное господство материалистического мировоззрения.[19] Именно здесь находится корень всех попыток фальсификации идеи «традиции», направленных прежде всего на то, чтобы смягчить то ожидаемое «противодействие», о котором идет речь; невежество, которое лишь на первый взгляд выступает здесь как причина, само является закономерным следствием этой негативной фазы: идея традиции оказывается до такой степени забытой, что тот, кто вполне искренне стремится к ее познанию, совсем не знает, в какую сторону ему направляться, и готов принять за истину любую ложную идею, которая окажется под рукой. По крайней мере, он еще способен отдать себе отчет в том, что был обманут и что разделяемые им до определенного времени убеждения обернулись очередной ошибкой; это уже хоть в какой-то степени похоже на «противодействие», но если дело ограничивается лишь разочарованием, то ни к какому реальному результату оно привести не может. Это особенно заметно, когда встречаешь самую справедливую критику в адрес современной цивилизации, но вслед за этой критикой предлагаются столь незначительные лекарства для исцеления, что все это в итоге оказывается не более чем ребячеством; все это так называемые «академические» проекты, в которых нет на самом деле ничего, что свидетельствовало бы о хоть сколько-нибудь глубоких познаниях. В таких условиях самое достойное и похвальное усилие, направленное на восстановление нормального порядка вещей, легко может обернуться деятельностью, только еще больше способствующей распространению хаоса и смешения в цивилизации современного мира.

Те люди, о которых мы говорим, вполне обоснованно могут быть названы «традиционалистами», поскольку им действительно присуще самое искреннее стремление к традиционному порядку вещей без всякого реального знания о нем; последнее обстоятельство как раз и позволяет отличить от любой разновидности «традиционализма» подлинный дух традиции, которому, наоборот, свойственно такое знание и который без такого знания вообще невозможен. Иными словами, «традиционалист» вполне может быть простым исследователем, и поэтому ему очень часто угрожает опасность отклониться от избранного пути, поскольку он не владеет знанием принципов, которые только и могут указать ему верное направление; разумеется, эта опасность будет возрастать в том случае, если он на своем пути встретит определенные ложные идеи, которые в таком случае играют роль своеобразных ловушек, расставленных будто специально для того, чтобы помешать завершению его исследования. Власть этих идей на самом деле совершенно иллюзорна и может быть удержана лишь при условии, что любое восстановление традиции будет невозможно, и это условие становится особенно важным в момент перехода процесса деградации современной цивилизации в его очередную фазу,[20] следующую за той, которую мы выше уже назвали чисто негативной.

Любое злоупотребление словом «традиция» может так или иначе способствовать переходу современного мира в эту новую фазу, и в первую очередь самое вульгарное искажение, при котором это слово рассматривается как синоним «обычая», или «привычки», и смешивается тем самым с вещами, принадлежащими самому низкому уровню человеческого существования и поэтому совершенно лишенными какого-либо глубокого смысла. Но существуют и другие способы искажения, более изощренные и поэтому более опасные; всё они так или иначе низводят традицию до чисто человеческого уровня, тогда как в действительности, наоборот, к традиции имеет отношение только то, что включает в себя элементы сверхчеловеческого порядка. Именно в этом заключается самый важный и существенный признак, на основе которого и возникает определение традиции и всего, что с ней может быть связано; разумеется, именно этот элемент должен быть любой ценой отвергнут, для того чтобы не только удержать современный мир под властью иллюзорных представлений, но и подтолкнуть его еще дальше по направлению к области инфрачеловеческого. Чтобы убедиться, насколько важную роль играет в современном мире как сознательное, так и бессознательное отрицание всего сверхестественного, достаточно посмотреть, с какой настойчивостью люди, называющие себя «историками религии», объясняют все, что имеет отношение к традиционным формам, чисто человеческими факторами; в данном случае совершенно не имеет значения, являются ли эти факторы психологическими, социальными или какими-либо еще, поскольку все эти многочисленные теории, предназначенные только для того, чтобы сбить с толку как можно большее количество людей, неуклонно следуют стремлению все сводить к чисто человеческому уровню существования, в результате чего в самой идее традиции уже не остается ничего такого, что отличало бы ее от вещей, полностью лишенных традиционного характера.

Если бы вещи, берущие свое начало на чисто человеческом уровне существования, не квалифицировались бы как традиционные, то в таком случае никогда бы не появилось никакой «философской» или «научной» традиции, о которых так часто сейчас говорят профаны; разумеется, что не было бы и «политической» традиции, которая невозможна, по крайней мере, там, где, как, например, на современном Западе, отсутствует всякая традиционная социальная организация. Вместе с тем это лишь некоторые выражения из тех, которые в наши дни используются повсеместно в качестве тех или иных искажений идеи традиции; понятно, что если «традиционалисты», о которых у нас уже шла речь, направляют свои усилия в одну из этих мнимых областей, то все их усилия оказываются в таком случае легко нейтрализованными и приводят к совершенно безобидным результатам. В действительности случается даже, что понятие «традиция» применяется к вещам, которые по своему происхождению настолько враждебны традиции, насколько это вообще возможно: часто говорят о «гуманистической» или «национальной» традициях, совсем не подозревая, что «гуманизм»[21] возникает именно как отрицание всего сверхчеловеческого, а образование «национальностей» являлось именно тем средством, при помощи которого была разрушена традиционная социальная организация средних веков.[22] Можно даже не удивляться, если однажды мы услышим о «протестантской» традиции, после чего остается только ожидать появление особой «традиции профанов» или, например, «революционной» традиции; в конце концов и материалисты вполне могут объявить себя защитниками традиции, которая включала бы в себя в таком случае вообще все вещи, принадлежащие прошлому. На том уровне умственного смешения, которого уже достигло большинство людей нашего времени, любые сочетания слов, самым очевидным образом несовместимых друг с другом, уже не вызывают ни у кого удивления, которое могло бы хоть на мгновение заставить задуматься об этой несовместимости.

Это позволяет нам сделать еще одно важное замечание: когда человек, заметив окружающий его хаос, который к настоящему времени, когда фаза максимальной консолидации мира уже пройдена, становится уже очевидным, хочет тем или иным образом ему противодействовать, то не будет ли самым лучшим способом сделать это противодействие неэффективным его переориентация на какую-либо из предшествующих и поэтому не столь далеко зашедших стадий того же самого процесса деградации, когда этот хаос еще не был столь заметен? Любой «традиционализм» должен естественным образом объявлять себя «антисовременным» движением, но, бесспорно, от этого он еще не перестает быть в той или иной форме зараженным чисто современными по своему происхождению идеями, только на этот раз взятыми на более ранней стадии собственного развития; в том мире, который мы называем современным, невозможны никакие отклонения, даже чисто случайные, поскольку от самого его начала и до наших дней все, что в нем происходит, следует друг за другом с неумолимой неизбежностью. Здесь можно добавить еще следующее: те силы, которые заинтересованы в дезориентации любого «противодействия» процессу деградации современного мира, удивительным образом совпадают в своих действиях с силами, проникающими внутрь организаций, еще хоть в самой малейшей степени сохраняющих свою связь с традиционными формами; и в том и в другом случаях достигается одинаковый эффект нейтрализации тех общественных институтов, которые при иных обстоятельствах могли бы оказать этим силам серьезное сопротивление.[23] Однако только о нейтрализации здесь говорить не приходится, так как эти институты рано или поздно кем-то умело сталкиваются между собой и вступают в отношения непрекращающейся борьбы, закономерно приближающей современный мир к окончательному распаду, против которого обе противоборствующие стороны вполне искренне выступают. В этих столкновениях встать на чью-либо сторону означает неизбежно оказаться одураченным, поскольку в реальности действия любого института современного мира, как бы он себя сам ни именовал, предопределены теми антитрадиционными влияниями, о которых мы выше уже сказали; в этих условиях вмешиваться в невидимо направляемую этими влияниями борьбу было бы равносильно тому, чтобы принять правила игры, исход которой заранее предопределен. Мы не хотим выводить отсюда некую общую закономерность, но все же должны констатировать, что данная борьба не имеет никакого отношения к истинным принципам традиционной организации общества, хотя именно эти принципы на первый взгляд и являются здесь предметом противостояния; никогда ранее не говорили столько о принципах, как это делают в наши дни, применяя это слово почти всегда к тому, что меньше всего этого заслуживает, и даже иногда к тому, что, наоборот, является отрицанием всяких принципов вообще. Мы видим здесь еще один пример злоупотребления словом в рамках все той же общей тенденции фальсификации языка, самым ярким примером которой является полное искажение смысла слова «традиция», к которому нам предстоит обратиться особо в следующем очерке.

Одной из самых примечательных черт нашего времени является фальсификация многих вещей, которая хотя сама по себе еще и не ведет к разрушению современного мира, но вполне может рассматриваться в качестве подготовительной фазы этого процесса; возможно, лучше всего это выражается в фальсификации языка, то есть в таком неправильном использовании некоторых слов, при котором искажается их исходный смысл, причем искажается не случайно, а вполне целенаправленно, для того чтобы определенным образом изменить общественный образ мысли. Здесь уже нельзя говорить только о вырождении, благодаря которому многие слова как бы естественно утрачивают тот смысл, которым они обладали изначально, и сохраняют лишь свою внешнюю форму; речь здесь идет уже о таком «искажении», когда слова применяются к вещам, не имеющим к ним никакого отношения и даже иногда противоположным нормальному значению слова, В этом прежде всего следует видеть очевидный симптом того интеллектуального смешения, которое в современном мире преобладает повсюду; но нельзя забывать и о том, что само это смешение крайне необходимо некоторым силам, скрывающимся за всем процессом деградации этого мира; такая мысль закономерно возникает, когда замечаешь, как совершенно независимо друг от друга возникают попытки неправомерного употребления понятия «традиция» людьми, стремящимися использовать его в своих собственных концепциях. Понятно, что в таких случаях нет оснований не доверять доброй воле некоторых людей, страдающих по большей части из-за простого недоразумения; невежество наших современников в отношении всего того, что обладает истинно традиционным духом, оказывается настолько полным, что ему уже можно и не удивляться; но в то же самое время нельзя не признать, что эти ошибки и неверные интерпретации слишком часто являются как будто нарочно столь «планомерно» организованными, что невольно возникает вопрос, а не возникают ли все эти на первый взгляд случайные отклонения благодаря определенного рода внушениям, господствующим в современном мире и направленным как раз на разрушение всего, что так или иначе связано с традицией в подлинном смысле этого слова.

Повторим еще раз, что ментальность современного мира в целом в своих самых существенных характеристиках сформирована именно как результат обширного коллективного внушения, которое не прекращается уже много столетий и которое предопределяет собой весь ансамбль отличительных признаков сознания современного человека. Но каким бы сильным и изощренным ни было это внушение, нельзя полностью исключить, что когда-нибудь не настанет такой момент, в который состояние вырождения и хаоса окажется настолько очевидным, что люди уже не смогут его далее не замечать и будут способны прореагировать на это «открытие» так, что весь современный мир окажется в опасности; кажется, сегодня положение вещей подошло уже очень близко к такому моменту, и следует заметить, что, в силу действия неких «скрытых» законов, это совпадает с окончанием чисто негативной фазы деградации современного мира, для которой было характерно безраздельное господство материалистического мировоззрения.[19] Именно здесь находится корень всех попыток фальсификации идеи «традиции», направленных прежде всего на то, чтобы смягчить то ожидаемое «противодействие», о котором идет речь; невежество, которое лишь на первый взгляд выступает здесь как причина, само является закономерным следствием этой негативной фазы: идея традиции оказывается до такой степени забытой, что тот, кто вполне искренне стремится к ее познанию, совсем не знает, в какую сторону ему направляться, и готов принять за истину любую ложную идею, которая окажется под рукой. По крайней мере, он еще способен отдать себе отчет в том, что был обманут и что разделяемые им до определенного времени убеждения обернулись очередной ошибкой; это уже хоть в какой-то степени похоже на «противодействие», но если дело ограничивается лишь разочарованием, то ни к какому реальному результату оно привести не может. Это особенно заметно, когда встречаешь самую справедливую критику в адрес современной цивилизации, но вслед за этой критикой предлагаются столь незначительные лекарства для исцеления, что все это в итоге оказывается не более чем ребячеством; все это так называемые «академические» проекты, в которых нет на самом деле ничего, что свидетельствовало бы о хоть сколько-нибудь глубоких познаниях. В таких условиях самое достойное и похвальное усилие, направленное на восстановление нормального порядка вещей, легко может обернуться деятельностью, только еще больше способствующей распространению хаоса и смешения в цивилизации современного мира.

Те люди, о которых мы говорим, вполне обоснованно могут быть названы «традиционалистами», поскольку им действительно присуще самое искреннее стремление к традиционному порядку вещей без всякого реального знания о нем; последнее обстоятельство как раз и позволяет отличить от любой разновидности «традиционализма» подлинный дух традиции, которому, наоборот, свойственно такое знание и который без такого знания вообще невозможен. Иными словами, «традиционалист» вполне может быть простым исследователем, и поэтому ему очень часто угрожает опасность отклониться от избранного пути, поскольку он не владеет знанием принципов, которые только и могут указать ему верное направление; разумеется, эта опасность будет возрастать в том случае, если он на своем пути встретит определенные ложные идеи, которые в таком случае играют роль своеобразных ловушек, расставленных будто специально для того, чтобы помешать завершению его исследования. Власть этих идей на самом деле совершенно иллюзорна и может быть удержана лишь при условии, что любое восстановление традиции будет невозможно, и это условие становится особенно важным в момент перехода процесса деградации современной цивилизации в его очередную фазу,[20] следующую за той, которую мы выше уже назвали чисто негативной.

Любое злоупотребление словом «традиция» может так или иначе способствовать переходу современного мира в эту новую фазу, и в первую очередь самое вульгарное искажение, при котором это слово рассматривается как синоним «обычая», или «привычки», и смешивается тем самым с вещами, принадлежащими самому низкому уровню человеческого существования и поэтому совершенно лишенными какого-либо глубокого смысла. Но существуют и другие способы искажения, более изощренные и поэтому более опасные; всё они так или иначе низводят традицию до чисто человеческого уровня, тогда как в действительности, наоборот, к традиции имеет отношение только то, что включает в себя элементы сверхчеловеческого порядка. Именно в этом заключается самый важный и существенный признак, на основе которого и возникает определение традиции и всего, что с ней может быть связано; разумеется, именно этот элемент должен быть любой ценой отвергнут, для того чтобы не только удержать современный мир под властью иллюзорных представлений, но и подтолкнуть его еще дальше по направлению к области инфрачеловеческого. Чтобы убедиться, насколько важную роль играет в современном мире как сознательное, так и бессознательное отрицание всего сверхестественного, достаточно посмотреть, с какой настойчивостью люди, называющие себя «историками религии», объясняют все, что имеет отношение к традиционным формам, чисто человеческими факторами; в данном случае совершенно не имеет значения, являются ли эти факторы психологическими, социальными или какими-либо еще, поскольку все эти многочисленные теории, предназначенные только для того, чтобы сбить с толку как можно большее количество людей, неуклонно следуют стремлению все сводить к чисто человеческому уровню существования, в результате чего в самой идее традиции уже не остается ничего такого, что отличало бы ее от вещей, полностью лишенных традиционного характера.

Если бы вещи, берущие свое начало на чисто человеческом уровне существования, не квалифицировались бы как традиционные, то в таком случае никогда бы не появилось никакой «философской» или «научной» традиции, о которых так часто сейчас говорят профаны; разумеется, что не было бы и «политической» традиции, которая невозможна, по крайней мере, там, где, как, например, на современном Западе, отсутствует всякая традиционная социальная организация. Вместе с тем это лишь некоторые выражения из тех, которые в наши дни используются повсеместно в качестве тех или иных искажений идеи традиции; понятно, что если «традиционалисты», о которых у нас уже шла речь, направляют свои усилия в одну из этих мнимых областей, то все их усилия оказываются в таком случае легко нейтрализованными и приводят к совершенно безобидным результатам. В действительности случается даже, что понятие «традиция» применяется к вещам, которые по своему происхождению настолько враждебны традиции, насколько это вообще возможно: часто говорят о «гуманистической» или «национальной» традициях, совсем не подозревая, что «гуманизм»[21] возникает именно как отрицание всего сверхчеловеческого, а образование «национальностей» являлось именно тем средством, при помощи которого была разрушена традиционная социальная организация средних веков.[22] Можно даже не удивляться, если однажды мы услышим о «протестантской» традиции, после чего остается только ожидать появление особой «традиции профанов» или, например, «революционной» традиции; в конце концов и материалисты вполне могут объявить себя защитниками традиции, которая включала бы в себя в таком случае вообще все вещи, принадлежащие прошлому. На том уровне умственного смешения, которого уже достигло большинство людей нашего времени, любые сочетания слов, самым очевидным образом несовместимых друг с другом, уже не вызывают ни у кого удивления, которое могло бы хоть на мгновение заставить задуматься об этой несовместимости.

Это позволяет нам сделать еще одно важное замечание: когда человек, заметив окружающий его хаос, который к настоящему времени, когда фаза максимальной консолидации мира уже пройдена, становится уже очевидным, хочет тем или иным образом ему противодействовать, то не будет ли самым лучшим способом сделать это противодействие неэффективным его переориентация на какую-либо из предшествующих и поэтому не столь далеко зашедших стадий того же самого процесса деградации, когда этот хаос еще не был столь заметен? Любой «традиционализм» должен естественным образом объявлять себя «антисовременным» движением, но, бесспорно, от этого он еще не перестает быть в той или иной форме зараженным чисто современными по своему происхождению идеями, только на этот раз взятыми на более ранней стадии собственного развития; в том мире, который мы называем современным, невозможны никакие отклонения, даже чисто случайные, поскольку от самого его начала и до наших дней все, что в нем происходит, следует друг за другом с неумолимой неизбежностью. Здесь можно добавить еще следующее: те силы, которые заинтересованы в дезориентации любого «противодействия» процессу деградации современного мира, удивительным образом совпадают в своих действиях с силами, проникающими внутрь организаций, еще хоть в самой малейшей степени сохраняющих свою связь с традиционными формами; и в том и в другом случаях достигается одинаковый эффект нейтрализации тех общественных институтов, которые при иных обстоятельствах могли бы оказать этим силам серьезное сопротивление.[23] Однако только о нейтрализации здесь говорить не приходится, так как эти институты рано или поздно кем-то умело сталкиваются между собой и вступают в отношения непрекращающейся борьбы, закономерно приближающей современный мир к окончательному распаду, против которого обе противоборствующие стороны вполне искренне выступают. В этих столкновениях встать на чью-либо сторону означает неизбежно оказаться одураченным, поскольку в реальности действия любого института современного мира, как бы он себя сам ни именовал, предопределены теми антитрадиционными влияниями, о которых мы выше уже сказали; в этих условиях вмешиваться в невидимо направляемую этими влияниями борьбу было бы равносильно тому, чтобы принять правила игры, исход которой заранее предопределен. Мы не хотим выводить отсюда некую общую закономерность, но все же должны констатировать, что данная борьба не имеет никакого отношения к истинным принципам традиционной организации общества, хотя именно эти принципы на первый взгляд и являются здесь предметом противостояния; никогда ранее не говорили столько о принципах, как это делают в наши дни, применяя это слово почти всегда к тому, что меньше всего этого заслуживает, и даже иногда к тому, что, наоборот, является отрицанием всяких принципов вообще. Мы видим здесь еще один пример злоупотребления словом в рамках все той же общей тенденции фальсификации языка, самым ярким примером которой является полное искажение смысла слова «традиция», к которому нам предстоит обратиться особо в следующем очерке.