Передача традиции

Мы уже говорили о том, что этимологически слово «традиция» не обозначает ничего иного, кроме идеи передачи, и такое значение вполне естественно и полностью соответствует нашей собственной концепции традиции, которую мы частично уже изложили; здесь необходимо сделать лишь некоторые уточнения, чтобы исключить даже самую незначительную возможность недоразумения в этом важнейшем для нас вопросе. Недоразумение может заключаться в следующем: если передавать можно вообще все, что угодно, и даже вещи совершенно профанические по своему характеру, то почему же нельзя, как мы не раз повторяли в предыдущем очерке, говорить о «традиции» по отношению ко всем передаваемым тем или иным образом вещам, какой бы природой они ни обладали, не ограничивая применение этого слова только той областью действительности, которую принято называть «сакральной»?

С самого начала следует сделать одно важное замечание, которое смогло бы значительно сузить рамки этого вопроса: если мы обратимся к первоначальным временам человеческой истории, то увидим, что этот вопрос тогда даже и не возникал, поскольку не существовало никакого различия между «профанным» и «сакральным». В действительности нет такой особой области существования, к которой определенные вещи принадлежали бы уже в силу своего происхождения; на самом деле существует лишь точка зрения профанов на эти вещи, которая сама является результатом процесса деградации, выражающего самую общую закономерность циклического нисхождения человеческого существования в силу его постепенного удаления от первоначального состояния. Можно утверждать, что до начала этой деградации — в состоянии, которое было естественным для человечества в начальные стадии цикла, — все вещи имели традиционный характер, поскольку всегда рассматривались в их непосредственной связи с основными принципами, и поэтому «профанная» деятельность, то есть деятельность, оторванная от этих принципов или их игнорирующая, была просто невозможна даже в той области человеческого существования, которую сегодня называют «обыденной» жизнью, или, точнее сказать, в той области, которая тогда соответствовала этому чисто современному понятию.[24] И конечно же, «профанная» деятельность была невозможна в области наук, искусств и ремесел, традиционный характер которых сохранился до гораздо более позднего времени, а в нормальных цивилизациях встречается и сегодня; все это ведет к тому, что если не принимать во внимание времена так называемой «классической» античности, то можно вполне определенно сказать, что «профаны» появляются только в современной цивилизации, представляющей собой предельную на настоящий момент степень той деградации, о которой у нас идет речь.

Если иметь в виду только современное положение вещей, то возникает вопрос, почему понятие традиции не включает теперь в свое содержание те области действительности, которые рассматриваются как «профанные», то есть как утратившие свою связь с фундаментальными принципами, и применяется только по отношению к области сакрального? Здесь было бы недостаточно просто повторить, что идея традиции уже в достаточной степени искажена в современном мире; вполне естественно, что некоторые слова в результате длительного употребления изменяют свой первоначальный смысл, что-то утрачивая или, наоборот, приобретая; но для таких изменений в любом случае должны быть определенные причины, которые для нас приобретают в этой ситуации особое значение. Следует заметить, что подобные искажения распространяются не только на те языки, в которых используется латинское слово «традиция»; так, например, в древнееврейском языке слово «каббала», которое также выражает собой идею передачи, сохраняется для обозначения традиции именно в том смысле, как мы ее понимаем, но чаще всего употребляется все же для указания на ее эзотерическую и инициатическую часть, то есть на самое скрытое и важное в содержании традиции; это обстоятельство недвусмысленно говорит о том, что обсуждаемый нами вопрос гораздо интереснее и значительнее любого другого вопроса об употреблении слов в современных языках.

Из всего сказанного прямо следует вывод, что все, к чему применимо понятие «традиция», в сущности, осталось таким же, каким и было изначально; имеется в виду то, что было передано от предыдущего состояния человечества до наших дней. Вместе с тем необходимо заметить, что «сакральный» характер традиции в современном мире сообщает такой передаче совершенно иной смысл, связывая ее прежде всего с областью фундаментальных принципов и лишь затем со всеми остальными сферами человеческого существования. Если обратиться к пространственным сравнениям, то можно также сказать, что существует передача «вертикальная», связывающая область сверхчеловеческого и собственно человеческого, и передача «горизонтальная», соединяющая между собой различные последовательные состояния человечества; если вертикальная передача имеет «вневременный» характер, то передача горизонтальная естественным образом предполагает хронологическую последовательность. Добавим, что вертикальная передача в свою очередь может быть рассмотрена не только сверху вниз, но и, наоборот, снизу вверх, выражая тем самым идею причастности человечества к реальностям высшего порядка, что на самом деле чрезвычайно важно и всегда особо подчеркивается во всех традиционных формах, поскольку традиция в определенном отношении и есть осознанная и эффективная связь человека с высшими состояниями бытия. С другой стороны, горизонтальная передача, рассматриваемая в ходе циклического нисхождения, соответствующего хронологической последовательности событий, представляет собой движение в некотором смысле против «естественного» хода времени, поскольку является, в сущности, возвращением к изначальному состоянию человека; это возвращение также оказывается необходимым условием достижения высших состояний бытия.[25]

Другое важное дополнение заключается в том, что к признаку «трансцендентности», который необходимо присущ области фундаментальных принципов традиции и распространяется также на все, что с это областью связано, на все, что отмечено присутствием сверхчеловеческого элемента, к этому признаку следует добавить и признак «перманентности», выражающий идею неизменности принципов в циклическом нисхождении. Однако это замечание не означает, что традиция вообще не способна к некоторым временным адаптациям, которые могут быть вполне оправданны при определенных условиях; в том, что касается традиции в целом, подобные изменения вполне допустимы, однако ее сущность, ее наиболее важные положения всегда остаются неизменными; поэтому, если речь идет о каких-либо случайных изменениях той или иной традиционной формы, необходимо помнить, что все эти «случайные» изменения были сделаны именно в силу связи области фундаментальных принципов традиции с той ее областью, которая в данном случае подлежала изменениям. С точки зрения профана, которая и появляется благодаря отсутствию этой связи, все вещи пребывают в состоянии нестабильности и постоянной изменчивости и не способны из него выбраться; такая точка зрения является более-менее точной копией самого «становления», и поэтому нетрудно догадаться, что понятия и концепции, которыми профан пользуется, отличаются такой же постоянной изменчивостью и нестабильностью. Это имеет самое прямое отношение к нашему окончательному выводу о том, что традиция включает в себя не только то, что должно быть передано, но и то, что может быть передано, поскольку все остальное лишено традиционного характера и подвержено изменениям настолько, что любая передача становится просто очередным «предрассудком» или «пережитком прошлого» и не содержит в себе ничего ценного.

Всего нами сказанного вполне достаточно, чтобы понять, почему традиция и передача без всяких филологических условностей могут рассматриваться как синонимы или как почти эквивалентные по своему содержанию понятия, так как традиция в определенном отношении представляет собой именно то, чем является передача. С другой стороны, то обстоятельство, что идея передачи настолько значима, с точки зрения традиции, что даже дает ей название, только подтверждает необходимость регулярной передачи всего, что относится к области эзотерического и инициатического, которая является самой важной областью традиции в целом; даже с точки зрения элементарной логики этот вопрос кажется нам настолько ясным, что всякий раз, когда встречаешься с очередной путаницей на этот счет, не перестаешь этому удивляться.

Мы уже говорили о том, что этимологически слово «традиция» не обозначает ничего иного, кроме идеи передачи, и такое значение вполне естественно и полностью соответствует нашей собственной концепции традиции, которую мы частично уже изложили; здесь необходимо сделать лишь некоторые уточнения, чтобы исключить даже самую незначительную возможность недоразумения в этом важнейшем для нас вопросе. Недоразумение может заключаться в следующем: если передавать можно вообще все, что угодно, и даже вещи совершенно профанические по своему характеру, то почему же нельзя, как мы не раз повторяли в предыдущем очерке, говорить о «традиции» по отношению ко всем передаваемым тем или иным образом вещам, какой бы природой они ни обладали, не ограничивая применение этого слова только той областью действительности, которую принято называть «сакральной»?

С самого начала следует сделать одно важное замечание, которое смогло бы значительно сузить рамки этого вопроса: если мы обратимся к первоначальным временам человеческой истории, то увидим, что этот вопрос тогда даже и не возникал, поскольку не существовало никакого различия между «профанным» и «сакральным». В действительности нет такой особой области существования, к которой определенные вещи принадлежали бы уже в силу своего происхождения; на самом деле существует лишь точка зрения профанов на эти вещи, которая сама является результатом процесса деградации, выражающего самую общую закономерность циклического нисхождения человеческого существования в силу его постепенного удаления от первоначального состояния. Можно утверждать, что до начала этой деградации — в состоянии, которое было естественным для человечества в начальные стадии цикла, — все вещи имели традиционный характер, поскольку всегда рассматривались в их непосредственной связи с основными принципами, и поэтому «профанная» деятельность, то есть деятельность, оторванная от этих принципов или их игнорирующая, была просто невозможна даже в той области человеческого существования, которую сегодня называют «обыденной» жизнью, или, точнее сказать, в той области, которая тогда соответствовала этому чисто современному понятию.[24] И конечно же, «профанная» деятельность была невозможна в области наук, искусств и ремесел, традиционный характер которых сохранился до гораздо более позднего времени, а в нормальных цивилизациях встречается и сегодня; все это ведет к тому, что если не принимать во внимание времена так называемой «классической» античности, то можно вполне определенно сказать, что «профаны» появляются только в современной цивилизации, представляющей собой предельную на настоящий момент степень той деградации, о которой у нас идет речь.

Если иметь в виду только современное положение вещей, то возникает вопрос, почему понятие традиции не включает теперь в свое содержание те области действительности, которые рассматриваются как «профанные», то есть как утратившие свою связь с фундаментальными принципами, и применяется только по отношению к области сакрального? Здесь было бы недостаточно просто повторить, что идея традиции уже в достаточной степени искажена в современном мире; вполне естественно, что некоторые слова в результате длительного употребления изменяют свой первоначальный смысл, что-то утрачивая или, наоборот, приобретая; но для таких изменений в любом случае должны быть определенные причины, которые для нас приобретают в этой ситуации особое значение. Следует заметить, что подобные искажения распространяются не только на те языки, в которых используется латинское слово «традиция»; так, например, в древнееврейском языке слово «каббала», которое также выражает собой идею передачи, сохраняется для обозначения традиции именно в том смысле, как мы ее понимаем, но чаще всего употребляется все же для указания на ее эзотерическую и инициатическую часть, то есть на самое скрытое и важное в содержании традиции; это обстоятельство недвусмысленно говорит о том, что обсуждаемый нами вопрос гораздо интереснее и значительнее любого другого вопроса об употреблении слов в современных языках.

Из всего сказанного прямо следует вывод, что все, к чему применимо понятие «традиция», в сущности, осталось таким же, каким и было изначально; имеется в виду то, что было передано от предыдущего состояния человечества до наших дней. Вместе с тем необходимо заметить, что «сакральный» характер традиции в современном мире сообщает такой передаче совершенно иной смысл, связывая ее прежде всего с областью фундаментальных принципов и лишь затем со всеми остальными сферами человеческого существования. Если обратиться к пространственным сравнениям, то можно также сказать, что существует передача «вертикальная», связывающая область сверхчеловеческого и собственно человеческого, и передача «горизонтальная», соединяющая между собой различные последовательные состояния человечества; если вертикальная передача имеет «вневременный» характер, то передача горизонтальная естественным образом предполагает хронологическую последовательность. Добавим, что вертикальная передача в свою очередь может быть рассмотрена не только сверху вниз, но и, наоборот, снизу вверх, выражая тем самым идею причастности человечества к реальностям высшего порядка, что на самом деле чрезвычайно важно и всегда особо подчеркивается во всех традиционных формах, поскольку традиция в определенном отношении и есть осознанная и эффективная связь человека с высшими состояниями бытия. С другой стороны, горизонтальная передача, рассматриваемая в ходе циклического нисхождения, соответствующего хронологической последовательности событий, представляет собой движение в некотором смысле против «естественного» хода времени, поскольку является, в сущности, возвращением к изначальному состоянию человека; это возвращение также оказывается необходимым условием достижения высших состояний бытия.[25]

Другое важное дополнение заключается в том, что к признаку «трансцендентности», который необходимо присущ области фундаментальных принципов традиции и распространяется также на все, что с это областью связано, на все, что отмечено присутствием сверхчеловеческого элемента, к этому признаку следует добавить и признак «перманентности», выражающий идею неизменности принципов в циклическом нисхождении. Однако это замечание не означает, что традиция вообще не способна к некоторым временным адаптациям, которые могут быть вполне оправданны при определенных условиях; в том, что касается традиции в целом, подобные изменения вполне допустимы, однако ее сущность, ее наиболее важные положения всегда остаются неизменными; поэтому, если речь идет о каких-либо случайных изменениях той или иной традиционной формы, необходимо помнить, что все эти «случайные» изменения были сделаны именно в силу связи области фундаментальных принципов традиции с той ее областью, которая в данном случае подлежала изменениям. С точки зрения профана, которая и появляется благодаря отсутствию этой связи, все вещи пребывают в состоянии нестабильности и постоянной изменчивости и не способны из него выбраться; такая точка зрения является более-менее точной копией самого «становления», и поэтому нетрудно догадаться, что понятия и концепции, которыми профан пользуется, отличаются такой же постоянной изменчивостью и нестабильностью. Это имеет самое прямое отношение к нашему окончательному выводу о том, что традиция включает в себя не только то, что должно быть передано, но и то, что может быть передано, поскольку все остальное лишено традиционного характера и подвержено изменениям настолько, что любая передача становится просто очередным «предрассудком» или «пережитком прошлого» и не содержит в себе ничего ценного.

Всего нами сказанного вполне достаточно, чтобы понять, почему традиция и передача без всяких филологических условностей могут рассматриваться как синонимы или как почти эквивалентные по своему содержанию понятия, так как традиция в определенном отношении представляет собой именно то, чем является передача. С другой стороны, то обстоятельство, что идея передачи настолько значима, с точки зрения традиции, что даже дает ей название, только подтверждает необходимость регулярной передачи всего, что относится к области эзотерического и инициатического, которая является самой важной областью традиции в целом; даже с точки зрения элементарной логики этот вопрос кажется нам настолько ясным, что всякий раз, когда встречаешься с очередной путаницей на этот счет, не перестаешь этому удивляться.