«Критическая теория позднего модерна»

Э. Гидденса

В данной части социологического учения Э. Гидденса можно выделить такие разделы, как:

Понятия «модерна», «постмодерна», «модернити», «постмодернити».

Специфические свойства модернити и их анализ.

Специфические свойства постмодернити и их анализ.

4. Учение о глобализации.

Социологическая теория Э. Гидденса поставлена под сомнение постмодернистскими концепциями, которые считают, что универсальные теории социальной жизни являются анахронизмом модерна. Э. Гидденс принял вызов, и постарался так модернизировать понятия модерна, чтобы подвести под них и те явления, которые питают постмодернистские теории. Поэтому «концепция позднего модерна» Э. Гидденса является дальнейшим развитием теории структурации.

Но вначале следует определиться с понятиями «модерна», «постмодерна». Дело ещё в том, сто сам Э. Гидденс использует не понятие «модерна» а понятие «модернити». И это для Э. Гидденса имеет существенное значение. Термины «модерн» и «постмодерн» для Э. Гидденса означают особое мироощущения, они относятся «главным образом к стилям или направлениям в литературе, живописи, скульптуре и архитектуре, касаясь аспектов эстетической рефлексии о природе модернити». «Модерните» означает определённый исторический тип общества. Оно характеризуется пространственно-временной дистанциацией, для которой характерны четыре институциональных оси:

Индустриализм.

Капитализм как система производства товаров, основанная на конкурентном рынке.

Национальное государство, которое осуществляет контроль над населением прежде всего через сбор и использование информации.

4. Власть (формы монопольного контроля) государства над средствами насилия в пределах чётко очерченных территориальных границ.

Э. Гидденс утверждает, что «с точки зрения институционального развития для модернити главное значение имеют два особых организационных комплекса: национальное государство и систематическое капиталистическое производство».

«Постмодерните» означает, что общественное развитие «уводит нас от институтов модернити в направлении к новому и особому типу общественного строя». И идея «критики позднего модерна» Э. Гидденса состоит в том, что это новое состояние всё того же «модерните», и, следовательно, может быть описано в дискурсе модерните.

Что отличает «модерните»? Или, другими словами, что отличает социальную жизнь в условиях модерните? По Гидденсу самой отличительной чертой модерного типа социальной жизни является её беспрецедентный динамизм. Данный динамизм модернити Э. Гидденс объясняет тремя взаимосвязанными факторами, которые также отличают модерните от традиционного типа общества:

«Разделение пространства и времени» от конкретных субстанций социальных практик.

«Открепление» социальных институтов, означающее «отрыв» социальных отношений от локальных контекстов и их реконструирование на сколь угодно больших отрезках пространства и времени.

Есть два основных механизма «открепления»: «символические значки» и «экспертные системы», представляющие собой две основных разновидности «абстрактных систем». В качестве «символических значков» выступают прежде всего деньги, в качестве экспертных систем – специализированные знания.

Третий фактор динамизма «модернити» - рефлексивность.

Рефлексивный мониторинг есть во всех человеческих действиях. Но с началом модернити рефлексивность получает особый характер: социальные практики здесь постоянно критически оцениваются и трансформируются в свете поступающей о них информации, и это носит всеобщий, абсолютный характер.

Кроме того, рефлексивность в условиях модернити связана с противопоставлением традициям. Как пишет о традициях Э. Гидденс: «Традиция – способ интеграции рефлексивного контроля действия и пространственно-временной организации сообщества, средство взаимодействия с пространством и временем, обеспечивающее преемственность прошлого, настоящего и будущего любой деятельности или опыта». «Традиционным культурам, - отмечает Э. Гидденс, - свойственно почитание прошлого, и символы ценятся потому, что содержат и увековечивают опыт поколений». Э. Гидденс отмечает, и совершенно правильно, что в цивилизациях, существовавших до эпохи модернити, рефлексивность связана с толкованием традиций, здесь «на весах времени чаша «прошлого» существенно перевешивает чашу «будущего»». «Более того, поскольку грамотность является монополией немногих, стандартизация повседневной жизни определяется традицией в её привычном смысле».

В условиях модернити развивается письменность и связанная с письменностью рефлексивность. Письменность расширяет границы пространственно-временной дистанциации, и создаёт ситуацию, когда рефлексивное постижение нового знания может быть отделено от традиции.

От себя отметим, что в традиционных культурах традиции даже религиозные, религиозный культ, выполняют различные функции, и не только собственно религиозные, а и практические и т.п. В обществах модернити, и особенно постмодернити (постиндустриальные общества, общества позднего модернити по Э. Гидденсу) в религиозных нормах, традициях отделяется более чётко их религиозное содержание от другого. И исповедующие ту или иную религию начинают почитать свой религиозный культ уже за собственно его религиозный характер. Для этого нужна определённая культура. Меняется мотивация религиозных действий, повышается чистота религиозного мотива.

Новая рефлексивность, присущая модернити, увеличивает знание. Начиная с эпохи Просвещения знание связывалось с уверенностью и с властью над предметом знания. Однако в эпоху модернити со временем всё более очевидным становится ограниченность такого понимания знания. Особенно это свойственно общественным наукам. Но «тезис о том, что большее знание об общественной жизни (даже если таковое в высшей степени подкреплено опытом) равносильно большему контролю над нашей судьбой, является ложным». И дело в том, что само знание о социальных институтах, как отмечалось выше не раз, входит в понятие этих институтов. Социум включает в себя как свой элемент знание о себе самом. – Это главная причина всей парадоксальности социального знания и жизни социума. И чем больше социального знания о социальной жизни, тем менее она предсказуема. И особо значимую роль в рефлексивных связях играет социология из-за её наиболее обобщённого типа рефлексии.

Э. Гидденс обращает внимание ещё на три фактора, которые влияют на границы «рациональности» в обществе:

Дифференциация власти. – Присвоение знания поэтому идёт не равномерно, и определённые группы могут использовать его в своих интересах.

Ценности и их роли. - По Э. Гидденсу изменения в мире ценностей зависят от перемены мировоззрений, от нововведений в познавательной ориентации, ибо нет трансцендентального базиса ценностей.

Влияние непредусмотренных ситуаций.

Все эти тенденции в рефлексивности особенно ярко проявились в современную эпоху позднего модернити. Эта эпоха оценивается многими исследователями как качественно новое состояние общества, т.е. как постмодернити. Э. Гидденс занимается анализом тех явлений, которые связываются с постмодернити и старается показать, что это лишь тенденции модернити.

Итак, что же связывается с постмодернити? – Во-первых, постмодернизм (постиндустриальное общество) связывается с отмеченным выше антифундаментализмом в эпистемологии, т.е. с уменьшением значимости научного фундаментального знания. «Мы обнаружили, что ничего нельзя знать наверняка». И власть теперь связывается не только со знанием. Первым из философов, кто высказал подобный пессимистический взгляд о знании, был Ф. Ницше. Не случайно он рассматривается как предтеча, пророк постмодернити.

Но Э. Гидденс правильно замечает, что «однако семена нигилизма изначально присутствовали в философии Просвещения. Если сфера разума полностью освобождена, никакое знание не может покоиться на безусловном основании, ибо даже понятия, которых придерживаются наиболее твёрдо, могут считаться обоснованными лишь «в принципе» или «до дальнейшего рассмотрения». Иначе они станут догмой и выпадут из той самой сферы разума, которая прежде всего и определяет, что такое обоснованность». – Отметим, что подобную мысль о связи нигилизма с Просвещением задолго до Э. Гидденса неоднократно высказывал Н.А. Бердяев.

Во-вторых, постмодернити связывается с «концом истории». Однако этот тезис есть лишь превратно выраженная ещё телеологическая модель истории, связанная и с христианским провиденциализмом, и с историцизмом, что нашло своё деистическое воплощение в просветительской идеи «царства разума» как конечной цели и результата всемирного исторического процесса.

Для модернити свойственен историзм, признание открытости истории, творения истории самим агентом, на чём настаивает и постмодернити. «Использование истории с целью делать историю» - это явление, возникшее в модернити. Историчность (историзм) означает использование прошлого для формирования настоящего, но она не означает уважения к прошлому, что характерно для традиционализма, например. Знание о прошлом нужно как средство разрыва с ним, или лишь для поддержки того, что может быть оправдано на принципиальной основе. Модернити, и связанная с нею историчность, ориентирует нас прежде всего на будущее, которое всегда открыто. «Это фундаментальный аспект пространственно-временного «расширения», возможность и необходимость которого обусловлена модернити». Но подобное понимание истории, свойственное модернити, снижает значимость идеи прогресса как «светлого будущего до идеи непрерывного изменения».

Однако Э. Гидденс призывает быть осторожным с абсолютным отрицанием фундаментализма, историцизма, прогресса. Так, если говорить о постмодернити как завершающей стадии модернити – это уже значит признавать прогресс! И как тогда Ницше, который провозглашается отцом теории постмодернити, мог за сто лет до начала постмодернити это предсказать?! Э. Гидденс справедливо считает, что необходимо отвергнуть как не заслуживающую серьёзного интеллектуального рассмотрения идею о невозможности систематического знания о тенденциях общественного развития. Тогда вообще нельзя было бы написать ни одной книги обо всём подобном. Примечательно, что, например, Ницше и Хайдеггер дать критику основных требований Просвещения были не в состоянии с «более высоких или лучше обоснованных требований», - они лишь дистанцировались от требований Просвещения.

В-третьих, постмодернити провозглашает «смерть субъекта», констатируя растворение человеческой личности в сегодняшнем социальном опыте. Но согласно Э. Гидденсу, личностная идентичность не является естественной данностью, а имеет социальную конституцию. Сам процесс классовой самоидентификации стал возможен только в эпоху модернити.

В-четвёртых, для позднего модернити очень характерна глобализация. Глобализация стала важнейшей проблемой для современной социологии. Существуют разные теории, оценки практики глобализации. Как её понимает и оценивает Э. Гидденс? У него есть краткое определение глобализации: «Я определяю её как действие на расстоянии». Или более развёрнутая дефиниция: «Глобализация есть интенсификация социальных отношений всемирного масштаба, которые связывают удалённые локальности таким образом, что события, происходящие в одном месте, формируются тем, что происходит за много миль от них, и наоборот».

Глобализация Э. Гидденсом трактуется как естественное продолжение изначальных тенденций модернити. И анализ глобализации в современном мире он поэтому осуществляет на основе четверичной институциональной модели модернити. Гидденс выделяет четыре основных измерения глобализации:

1. Глобальная взаимосвязь и разделение труда в модерном индустриализме. – Но индустриализм в модернити изначально был основан на разделении труда как на уровне трудовых операций, так и в плане региональной специализации по профилю промышленности, производства сырья или готовой продукции и т.п. Глобальная взаимосвязь и разделение труда оформились после Второй мировой войны. – [PS. Не означает ли это, что надо учитывать подобную реалию глобализации и Россией, и вписаться в современное разделение труда как поставщик сырья?!. Что здесь зазорного? – Только надо практически и разумно организовать всё, и извлечь из всего максимальную выгоду. Так если бы СССР не стремился стать прежде всего индустриальной страной, а обращал должное внимание и на аграрный сектор, то мы бы жили лучше, и были бы у нас развитые и индустрия и сельское хозяйство. Не повторить ошибок!]

2. Глобальная взаимосвязь экономических процессов, определяемых в первую очередь капиталистическими механизмами, рынком, корпорациями. – Это то, что И. Валлерстайн (Уаллерстайн) обозначил как «мировая система».

3. Глобальная система международных отношений между национальными государствами. – Это по Э. Гидденсу изначально было свойственно модернити. Сама идея государственного суверенитета является рефлексивной: суверенитет над данной территорией опосредуется признанием территориальных границ данного государства другими государствами. Сам феномен международных отношений является сугубо модерным.

4. Глобальный военный порядок (глобальный характер военной власти – МПЕ.). – Но уже мировые войны показали, что военная сила приобретает глобальный характер: исходно локальный конфликт втягивает в себя весь мир.

5. Культурная глобализация. - Это связано с трансформацией технологий коммуникации. Механизированные технологии коммуникаций оказывали, начиная с книгопечатания, определённое влияние на усиление глобализации во всех её аспектах. В настоящее время наблюдается постепенный упадок европейской, или западной, глобальной гегемонии. Обратной стороной этого процесса предстаёт растущее распространение современных институтов по всему миру. Но «упадок Запада» связан не со старостью европейской цивилизации. Дело в том, что модернити не является лишь одной их цивилизаций среди прочих. Упадок влияния Запада связан не с ослаблением воздействия институтов, впервые там появившихся, а, напротив, есть результат их глобального распространения. Институциональные измерения модернити не отличают теперь столь явно западные страны среди других. Всё это предстаёт процессом глобализации.

[PS. Думается, всё же надо признать качественное отличие современного общества, национальных отношений, военного миропорядка, экономики, индустриализации от прошлого, и совсем недавнего прошлого, скажем, прошлого шестидесятилетней давности. И яркой отличительной чертой современной жизни предстаёт, действительно, глобализация. Теперь конфликт в Чечне оборачивается глобальной поддержкой чеченских сепаратистов и глобальными проблемами международных отношений для России.. Такого раньше не было.– Вспомним хотя бы войну в Чехословакии в 1968 году и прочее. И терроризм стал глобальным и антитеррористическая война с ним приобрела глобальный характер. – МПЕ.]

Э. Гидденс оценивает глобализацию диалектически, выделяя в ней противоречивые тенденции. Так, капитализация, связанная с развитием рынка, порождает и главные формы отчуждения, вскрытые Марксом. XX век показал, что сложные системы, подобные современным экономикам, не могут быть эффективно подчинены кибернетическому контролю «сверху», в них сигнализация должна идти «снизу». И это характерно не только для национальных хозяйственных систем, но и в мировом масштабе.

Э. Гидденс прогнозирует постдифицитную хозяйственную систему, где основные предметы уже не являются дефицитом, и где рыночные критерии есть лишь сигнальные устройства, а не средства отчуждения.

В эпоху глобализации меняется роль национальных государств, ибо наряду с международными организациями возникают различные формы самоуправления в виде корпораций, местных объединений, демократических средств массовой информации и т.п. Э. Гидденс считает, что мировое правительство представляется невероятным, учитывая степени суверенитета национальных государств. «Мировое правительство» будет скорее предлагать совместную выработку глобальной политической стратегии, совместную выработку программ, скоординированные подходы к разрешению конфликтов и т.п.

Наряду с глобальными практиками развиваются локальные практики, в частности связанные с растущей потребностью в локальной автономии и региональной культурной идентичностью.

Что касается военной силы, то есть шанс избежать глобальной военной катастрофы, что не исключает «оркестровых» локальных войн. – [PS. Но становится реальностью глобальный характер терроризма и глобальный характер войны с терроризмом. – МПЕ].

Э. Гидденс считает, что гуманизация технологии будет сопряжена с усилением моральных аспектов в нынешних «инструментальных» отношениях между человеком и природой. Так согласно гипотезе Лавлока наша планета есть единый организм, даже живое создание, поэтому забота о состоянии планеты аналогична моральной заботе о здоровье. – [PS. Моё учение о моральных ценностях как об объективных качествах позволяет без подобного органицизма положительно решить вопрос о нравственном отношении к земле и к самой планете Земля.]

Для позднего модерна характерны также и другие явления: «ценностный политеизм», неоконсерватизм, «утопический реализм» и др. Все эти процессы в условиях модернити диалектичны. Так, сегодня преобладает скепсис в отношении самой возможности универсальных ценностей. Но фрагментация и плюрализация – это одна сторона социальной жизни в условиях модернити, а другая состоит в том, что в этих условиях как раз утверждаются универсально разделяемые ценности, вытекающие из ситуации глобальной взаимосвязи. Э. Гидденс пишет, что современный мир – это мир, где много иных, но нет совершенно чужих. В этом мире люди сталкиваются с глобальными рисками, общими для всех. Отсюда следует, что универсальные ценности, формирующиеся сегодня, рождаются опытом глобального космополитизма [PS. Я бы сказал – опытом глобального трансцендентизма.].

Новая этика предполагает признание святости человеческой жизни и всеобщего права на счастье и самореализацию в сочетании с обязанностью содействовать развитию всеобщей солидарности и сохранению среды человеческого существования. Универсальные ценности, по Э. Гидденсу, вовсе не исчезают в глобализующемся посттрадиционном обществе, или обществе модернити; напротив, возможно, они впервые в человеческой истории получают реальную точку опоры. (См.: Giddens A. Beyond Left and Right. The future of radical politics. Cambridge: Polity Press, 1994). – [PS. И думается, что здесь – в вопросе об универсальных ценностях – Э. Гидденс прав!]