V. Поездка на Сахалин

Чехов принимает решение посетить остров Сахалин. Сахалин называли «каторжным» островом, потому что там издавна содержали людей, отбывавших каторгу или по окончании каторжного срока живших там на поселении. Именно туда, в этот «ад», о котором мало знали и мало думали в просвещенном культурном обществе (Сахалин «ни для кого не интересен», утверждал, например, ближайший друг Чехова Суворин), и отправился Чехов. Антон Павлович едет через Ярославль по волге и Каме до Перми, по железной дороге до Тюмени, а затем на лошадях по бездорожью Сибири. Несмотря на трудности пути, Антон Павлович чувствует прилив сил, бодрое настроение охватывает его. Он говорит в очерках «Из Сибири»: «На Енисее жизнь началась стоном, а кончится удалью, какая нам во сне не снилась. На этом берегу – Красноярск... а на том – горы, напоминавшие мне о Кавказе, такие же дымчатые, мечтательные. Я стоял и думал: «Какая полная, умная и смелая жизнь осветит со временем эти берега!»
На Сахалине, вставая ежедневно в 5 часов утра и работая до поздней ночи, Чехов провел перепись населения. «Сахалин – это место невыносимых страданий...– писал Чехов.–...Мы сгноили в тюрьмах миллионы людей, сгноили зря, без рассуждения, варварски; мы гоняли людей по холоду в кандалах десятки тысяч верст... размножали преступников и все это сваливали на тюремных красноносых смотрителей… Виноваты не смотрители, а все мы». Со страшной тревогой пишет Чехов о положении детей, которые воспитываются в каторжной обстановке, а школа для них существует только на бумаге.
Итогом этой поездки, стоившей Чехову обострения туберкулезного процесса, стала его книга «Остров Сахалин». Строго научная, документальная в своей основе, она явилась настолько острым разоблачением каторжных порядков, что правительство вынуждено было назначить комиссию для расследования положения ссыльнокаторжных на Сахалине.
«Остров Сахалин» был предметом особой гордости Чехова. «Я рад, что в моем беллетристическом гардеробе, - писал он в обычной для него шутливой манере, - будет висеть и сей жесткий арестантский халат. Пусть висит!» В художественном же его творчестве сахалинские впечатления отразились мало, но опыт посещения «каторжного острова» впоследствии так и или иначе сказывался на всем, что выходило из-под его пера. Без ложной скромности Чехов мог сказать, что отныне в его творчестве «все просахалинено».
Как отголосок впечатлений, вынесенных с острова – тюрьмы, возник замысел его рассказа «Палата №6» (1892). Примечательно, что к этому времени усиливаются демократические и либеральные симпатии Чехова; не разрывая дружбы с А. С. Сувориным, он, однако, перестает печататься в его газете «Новое время», «консервативный» характер которой устраивает его все меньше и меньше. В ней отчетливо выразился взгляд не только на Россию 80-х годов ХIХ века, но и на мир людей, как таковой, независимо от времени или страны, в которых им выпало жить. Чехов, как мыслитель и как художник, обладающий поразительной способностью подмечать малейшие недостатки в людях, в то же время не склонен разделять людей на плохих и хороших, злых и добрых, отрицательных и положительных. В зрелых своих произведениях он, как правило, руководствуется художественным принципом уравнивания героев в их достоинствах и недостатках. Для него они прежде всего люди, а уже потом носители добродетелей или пороков. Так, явно симпатичный автору Громов вместе с тем изображен как человек не без существенных недостатков. При всей своей мягкости, гуманности, либеральности Громов жестко категоричен и узок в своих высказываниях о людях, представления о которых у него так же мало основаны на личном опыте, как и философия Рагина, столь страстно им разоблачаемая. «В своих суждениях о людях,– пишет Чехов,– он клал густые краски, только белую и черную, не признавая никаких оттенков; человечество делилось у него на честных и подлецов, середины же не было».
Рагин тоже является сложным, неоднозначным персонажем. И взгляд автора на него гораздо шире, чем взгляд Громова, видящего в нем одни недостатки. У Рагина есть свои достоинства, которые, как это ни удивительно, отчасти повторяют достоинства Громова, что делает этих героев персонажами-двойниками.
Философия Рагина не так уж примитивна; его мысли о человеке, о его «великом уме», о смерти и бессмертии предельно искренни и предельно серьезны. Кроме того, он – и в этом его сходство с Громовым – человек с чувствительной, ранимой душой и особой внутренней утонченностью, которая заставляет его инстинктивно тянуться ко всему возвышенному и духовному. В этом своем качестве и Рагин, и Громов одинаково противостоят той волне человеческой пошлости, которая окружает их в их родном городе. Город, в котором они живут,– типичный чеховский провинциальный город без названия. Населяют его люди со скудными, низменными интересами, живущие как по заведенному порядку; все, что бы они ни делали, всегда бывает отмечено печатью скуки и унылого однообразия.
Но в «Палате №6» пошлость имеет еще один облик, не столь безобидный. Пошлость может быть и агрессивной, жестокой, и в первую очередь по отношению к тому, чего она не понимает и чему, может быть, втайне завидует,– ко всему истинно культурному, утонченно-одухотворенному, человечески оригинальному. Такую пошлость в повести представляет молодой, самоуверенный доктор Хоботов, который, действуя честными и нечестными методами, сделал все для того, чтобы мешавший его служебной карьере Рагин оказался в палате для сумасшедших. Таким образом, в конце повести оба ее главных героя, персонажи-двойники Рагин и Громов, несмотря на их различные жизненные убеждения, в равной степени становятся жертвами агрессивной пошлости, царящей в человеческом мире и всегда готовой уничтожить то, что не подпадает под общую мерку. Здесь мы имеем яркий пример часто используемого Чеховым художественного принципа – принципа уравнивания героев в их страданиях.
«В палате №6,– говорил Н. С. Лесков, – в миниатюре изображены общие наши порядки и характеры. Всюду – палата №6. Это Россия…»
Тему сумасшествия, попытки уйти в миражи от пошлости реального мира Чехов продолжает в рассказе «Черных монах». В этом рассказе Андрей Васильевич Коврин придумал легенду о черном монахе, который уверял его, что именно он один из избранных, способных привести мир к вечной правде, а, следовательно, к вечной жизни. Но он был не понят женой и ее отцом, которые отправили его на лечение. После лечения он уже не видел черного монаха, однако, однажды черный монах вернулся к нему, в последний раз Коврин умирает после этой встречи, «с блаженной улыбкой на лице». Чехов говорит, что сумасшествие – способ уйти от грязи настоящего мира, найти свою жизнь и покой. И нельзя ставить преграду таким людям, потому что только уход от реальности способен помочь им выжить. В этом рассказе Чехов, безусловно, принимает сторону Андрея Васильевича.
Но в чем же Чехов видел выход, если у человека есть выбор только между тем, чтобы окунуться в грязь этого мира или сойти с ума? Люди, находящиеся на пороге истины, которые, скорее всего, найдут выход, изображены в рассказе «Дама с собачкой». Это два человека, которые задыхаются в пыли среды, окружающей их. Они нашли друг друга и понимают, что их спасение в их любви, что выход они найдут, только находясь вместе, потому что больше не видят они людей, которым была бы чужда пошлость этого города (недаром Чехов использует эпитет «серый» при описании города). Они еще не видят, где он, этот выход, но не теряют надежды, верят и знают, что вместе они обязательно его найдут и все их жизнь только начинается.
А само решение, истину жизни Чехов открывает в рассказе «Невеста». Надя – невеста, которая жила бы, как жили ее мать и бабушка, аморфно, бездумно и бесцельно, если бы ее выдали замуж. Ей, хрупкой девушке, неподготовленной к жизни, удалось вырваться из этого мелочного города, без сожаления начать новую, деятельную жизнь. Чехов восхищается Надей, т. к. именно и только работа может помочь человеку выжить в этой грязной, пошлой среде.