§ 2. Свойства личности преступника, включенные в понятие «состав преступления»

Состав преступления является необходимым и достаточным основанием уголовной ответственности и наказания. При нали- чии достаточных доказательств совершения лицом действий, со-держащих    признаки    преступления,    следователь    принимает решение о привлечении его к уголовной ответственности, о вме­нении обвиняемому в вину конкретного преступления, с указа­нием  уголовного  закона,  предусматривающего  ответственность за  это  преступление — первая   стадия  уголовной  ответственно­сти (ст.ст. 143—144 УПК РСФСР).

Привлечение к уголовной ответственности — это    лишь чальная, предварительная стадия процесса реализации уголов- ной ответственности.

В состав преступления в качестве признаков, характеризую­

щих преступника, включены вменяемость и определенный воз­

растной критерий. Эти признаки постоянны, неизменны и все­

общи. Они характеризуют свойства лица, в силу которых обтГ-

ективно общественно опасное действие, совершенное им, может

быть признано преступным, а само лицо, совершившее пре­

ступление, наказано. Кроме этих общих для всех составов пре­

ступлений признаков, в конкретных составах преступлений фи­

гурируют и другие признаки, характеризующие субъект пре--^

ступления, — повторность, неоднократность, систематичность,

особо опасный рецидивист, специальный субъект.  '

Все эти признаки характеризуют субъекта преступления как**| элемент состава преступления и поэтому относятся к составу.}

Рассмотрим  некоторые вопросы,  относящиеся  к характери-

43

стике субъекта. Необходимым основанием уголовной ответст* венности, характеризующим субъект преступления, является достижение лицом, совершившим общественно опасное деяние, установленного законом возраста. Возраст и возрастные осо­бенности для права имеют значение не только и не столько как природные биологические свойства человека, а как определен­ная социально-психологическая категория. Согласно Основам уголовного законодательства несовершеннолетние, достигшие че­тырнадцати лет, могут нести уголовную ответственность за убийство, умышленное нанесение телесных повреждений, при­чинивших расстройство здоровья, изнасилование, разбой, кра­жу, грабеж, злостное хулиганство, умышленное уничтожение или повреждение государственного, общественного или лично­го имущества граждан, повлекшее тяжкие последствия, а так­же за умышленное совершение действий, могущих вызвать кру­шение поезда. Лица, достигшие шестнадцати лет, подлежат уголовной   ответственности   за   все   преступления.10

Определяя возрастной критерий уголовной ответственности, законодатель исходит из ряда обстоятельств: анализа преступ­лений, совершаемых подростками, учета особенностей развития несовершеннолетних и в соответствии с этим их возможности понимать общественное значение совершаемых поступков и обя­занности понести наказание за содеянное.

В подростковом, переходном возрасте, предшествующем воз­расту уголовной дееспособности, еще нет устойчивых, сложив­шихся взглядов, убеждений, черт характера. Происходит становление личности несовершеннолетнего. Это возраст, для которого характерно интенсивное духовное и физическое разви­тие. В этот период происходит половое созревание, которое по­рождает известную неуравновешенность нервных процессов. Однако не следует переоценивать влияние полового созревания на формирование личности подростка. «Половое созревание, вызывающее весьма существенную перестройку в его организме, не влияет определяющим образом на личность подростка, не при­водит, как правило, к серьезным отрицательным проявлениям в характере и поведении».11

10            До принятия   Основ  1958 г. возраст, по   достижении   которого   была

возможна уголовная  ответственность за все преступления, согласно действо­

вавшему законодательству, равнялся  14 годам. За   некоторые   преступления

в соответствии с законом от 7 апреля 1935 г. привлечение к ответственности

было возможно по достижении двенадцатилетнего возраста. Повышение воз­

растного критерия в Основах было обусловлено тем, что наказание  как край­

нее средство   целесообразно только лишь при определенных объективных и

субъективных предпосылках. По отношению   к   подростку   оно   может   быть

эффективным   и необходимым, когда он   совершает   тяжелые   преступления

в возрасте старше 14 лет. В практике и до принятия Основ привлечение к уго­

ловной  ответственности   в   возрасте   двенадцати — четырнадцати   лет   было

крайне редким явлением.

11            В. А. К р у т ецк и й    и    Н. С. Лукин.    Психология подростка. М.,

Изд. «Просвещение», 1965, стр. 14.

44

В нормальных условиях семьи, коллектива, школы развитие подростка происходит без особых эксцессов и приводит к фор­мированию труженика социалистического общества. Если же в семье не было примера добросовестного отношения к труду и воспитывалось стремление к легкой жизни, а в последующем и коллектив, в котором находился подросток, не предъявлял не­обходимых требований к нему, формируется человек, уклоняю­щийся от труда, безответственный, который легко поддается аморальным влияниям.

Объективные причины возникновения у подростков мотивов антиобщественной деятельности, однако, не устраняют того, что в возрасте четырнадцати лет несовершеннолетний понимает сущность устанавливаемых обществом элементарных запре­тов— нельзя убивать, применять насилие, совершать кражи, разбой, хулиганство и т. д. Уже в таком возрасте подросток способен предпочесть один поступок другому, воздержаться от дурного. В четырнадцать-шестнадцать лет складывается систе­ма отношений (хотя ее и нельзя считать устойчивой), нравст­венные воззрения, определенная направленность интересов. Обучаясь в школе, подросток, начиная с 5 класса, получает знания, которые выходят далеко за пределы непосредственного восприятия  предметов  и  явлений  окружающего  мира.

Понимание конкретных и элементарных требований не со­вершать убийств, насилий, краж присуще подросткам и более раннего возраста, чем четырнадцать лет. Эти требования обус­ловлены правилами поведения, которые с раннего детства ста­новятся известными подростку. Вот почему совершение преступ­ных действий, указанных в статье 10 УК РСФСР, служит достаточным основанием для уголовной ответственности под­ростков, достигших четырнадцатилетнего возраста.

В уголовно-правовой литературе был поднят вопрос о спе­цифике критериев вменяемости для несовершеннолетних. Г. М. Миньковский писал, что применительно к несовершенно­летним «понятие вменяемости должно включать указание на определенный уровень интеллектуального развития, присущий данному возрасту, наличие соответствующего запаса знаний и представлений, степень развития эмоционально-волевой сферы и т. д.».12 Такое решение вопроса Г. М. Миньковский обосновал утверждениями психологов о том, что на возрастные стадии нельзя смотреть как на резко разграниченные друг от друга от­резки времени, точно совпадающие с паспортными датами. При различных условиях развития начало и конец отдельных стадий могут в некоторой степени передвигаться. Отсюда Г. М. Миньковский делает вывод, что «несовершеннолетний, достигший 14  (16) лет, но отставший в своем развитии, не мо-

12 Г. М. Миньковский. Особенности расследования и судебного раз­бирательства дел о несовершеннолетних. М., Госюриздат.  1959, стр. 81.

45

жет в некоторых случаях рассматриваться как вменяемый от­носительно совершенного им общественного деяния».13

Соображения Г. М. Миньковского представляют большой интерес, однако согласиться с его мнением нельзя. Понятия вменяемости и невменяемости определены законом, имеют точ­ный смысл и ограничены указанием о влиянии психического заболевания на уголовную ответственность. Определение не­вменяемости имеет лишь то значение, какое придает ему закон. Невменяемым может быть признано лишь лицо, страдающее хронической или временной душевной болезнью, слабоумием или иным болезненным состоянием и в связи с этим лишенное способности сознавать общественный смысл совершаемых дей­ствий, руководить ими.

Если отставание в развитии подростка незначительно, то и в четырнадцать лет он понимает смысл таких действий, совер­шение которых влечет уголовную ответственность. Если же его отставание значительно и в четырнадцать лет умственное раз­витие подростка соответствует раннему детскому возрасту, то возникает вопрос относительно вменяемости.14

Слабоумие — психическое недоразвитие — может быть раз ной степени: идиотия, имбецильность и дебильность. Дебиль-ность — наименьшая степень недоразвития может быть глубо­кой и менее глубокой. Возможно такое слабоумие, когда сохраняется способность осознавать совершаемые действия, оце­нивать их последствия.

Когда возникает сомнение во вменяемости подростка, необ­ходимо особенно внимательно изучить все обстоятельства его жизни и состояние здоровья, назначить экспертизу и после по­лучения заключения решить вопрос о его ответственности. Еслл в заключении экспертизы будет признано, что подросток стра­дает слабоумием, не исключающим вменяемости, или отстает в своем развитии от сверстников, необходимо определить целесооб­разность применения к нему мер уголовного наказания в соот­ветствии со ст. 10 УК РСФСР и, если такие меры будут целесо­образны, установить, какое наказание наиболее рационально (в тех пределах, которые установлены законом). Именно такой смысл вложил законодатель в ст. 392 УПК РСФСР: «При наличии данных об умственной отсталости несовершенно­летнего, не связанной с душевным заболеванием, должно быть выявлено также, мог ли он полностью сознавать значение своих действий. Для установления этих обстоятельств должны быть допрошены родители несовершеннолетнего, его учителя и воспитатели, а... равно истребованы необходимые документы и проведены иные следственные действия».

Там же, стр  82.

Против позиции Г. М   Миньковского    по    этому    вопросу    выступил

И. К. Шахриманьян (см.: И   К. Шахриманьян   Невменяемость по совета

скому уголовному праву. Автореферат канд. дисс   Л,  1962, стр   7).

46

Несовершеннолетние подлежат уголовной ответственности в том возрасте, когда они способны принимать решения, созна­вать смысл, значение и последствия своих действий, а также оценивать применяемые к ним  меры воздействия.15

В юношеском возрасте (15—18 лет) происходит дальнейшее прочное формирование личности.16 В интеллектуальной области это выражается в стремлении к абстрактному мышлению, к объяснению причин окружающих явлений. Развивается умение самостоятельно мыслить, осознавать, анализировать и крити­чески оценивать свои действия, обосновывать свои суж­дения.17

В эмоциональной жизни в этот период происходят глубокие изменения: формируются чувства, большое значение приобре­тает дружба. С одной стороны, увлеченность, восторженное от­ношение к людям приводят к стремлению юношей и девушек выработать у себя черты характера человека, который особен­но нравится. Поэтому несовершеннолетние легко поддаются влиянию авторитетных для них людей. С другой стороны, воз­никает критическое отношение к взрослым, нежелание считать­ся с их советами.

Сложным процессом для несовершеннолетних юношеского возраста являются волевые действия. Подростки глубоко пере­живают и выбор цели, и определение средств для ее достиже­ния, и трудности при осуществлении намеченной цели.

Процесс формирования личности в 14—18 лет весьма сло­жен, и семья, школа, коллектив, общественные организации должны затратить много усилий для воспитания гармонически развитых людей, отвечающих высоким моральным требованиям нашего общества. Государство уделяет огромное внимание вос­питанию подрастающего поколения. Однако факты совершения несовершеннолетними преступлений свидетельствуют о недо­статках воспитания их в семье, учебных заведениях, обществен­ных, молодежных организациях. Так, например, в Ленинграде число несовершеннолетних, осужденных за преступления, по от­ношению к общему числу осужденных за последние годы оста­валось примерно на одном уровне.

Совершение несовершеннолетними преступлений обусловли­вает необходимость привлечения их к уголовной ответственно-

15            В современном обществе происходит реальный процесс более раннего

созревания подростков   (на 2—3 года   раньше,   чем   в   прошлом   столетии),

и  это  повышает  социально-психологические  возможности  их  развития   (см.:

Т. В. Карсаевская   О соотношении социального и биологического в ин­

дивидуальном развитии человека.  В сб:  «Человек и общество».  Изд. ЛГУ,

1966).

16            И. А. Арамов.    Особенности детского возраста. М, Учпедгиз, 1963,

стр. 173.

•7 Психология. Учебник.    Под ред.    А. А. Смирнова,    А. И. Леонтьева С. Л. Рубинштейна и Б. М  Теплова. М, Учпедгиз, 1962, стр. 293.

47"

сти. Это крайняя мера, которая применяется в случаях, когда принудительные меры воспитательного воздействия, меры мо­рального характера, воздействие семьи, коллектива трудящих­ся, в котором находился несовершеннолетний, не могут приве­сти к его исправлению и перевоспитанию.18 А. С. Макаренко справедливо считал, что «разумная система взысканий не толь­ко законна, но и необходима. Она помогает оформиться креп­кому человеческому характеру, воспитывает чувство ответствен­ности, тренирует волю, человеческое достоинство, умение сопро­тивляться соблазнам и преодолевать их».19

Необходимым условием уголовной ответственности, харак­теризующим субъект преступления, является вменяемость. Вме­няемым признается лицо, которое в момент совершения преступ­ления не страдало душевным заболеванием и способно было от­давать отчет в своих действиях, руководить своими поступ­ками.

Каждый психически нормальный человек обладает способ­ностью понимать, что он делает, контролировать свои поступ­ки, давать им оценку. Активная роль сознания заключается в возможности подчинить ему свои действия и действовать целе­направленно, т. е. регулировать свое поведение, а не рефлек-торно отражать воздействие внешней среды.

Уголовно-правовое значение имеет способность лица осозна­вать совершаемые им общественно опасные действия и руково­дить ими. Только в связи с конкретным актом преступного пове­дения существуют понятия вменяемости и невменяемости.

В современной буржуазной науке уголовного права весьма распространены далеко не новые идеи о том, что причины пре­ступлений заключены в психопатологической структуре преступ­ника, что преступники — это биологически неполноценные су­щества. Так, американский психиатр Абрахамсен писал: «Пре­ступная деятельность и психическая патология подобны двум растениям, которые получают питание из одной и той же почвы».20

Мнение о психической неполноценности преступников слу­жит целям оправдать социальный строй капиталистического общества, который обусловливает существование и рост пре­ступности, снять с него ответственность за это. Этим же целям служат утверждения криминологов, которые исходят из реакци­онных течений в буржуазной психологии—бихевиоризма и фрей­дизма. Так, например, Б. Карпмэн в статье «Преступность, умо­помешательство и закон» писал, что   «преступное   поведение —

18 Эта мысль подчеркнута в постановлении пленума Верховного суда >СССР «О судебной практике по делам о преступлениях несовершеннолетних». «Бюллетень Верховного суда СССР», 1963, № 4.

^ А   С. Макаренко    Соч., т. 5. М, Изд. АПН РСФСР, стр. 379.

20 Abrachamsen.   Crime and the Human Mind. N. Y, 1945, p. 157.

48

это психическая реакция, обусловленная подсознанием, которую преступник контролировать не может».21

Американский психиатр Э. Подольский придерживается та­кого же мнения: «Преступник является таким человеком, кото­рый не обладает способностью к сдерживанию подсознательных импульсов».22

С точки зрения этих последователей Фрейда, между пре­ступниками и психически больными нет разницы: как те, так и другие не могут контролировать свои подсознательные импульсы. Сторонники такой точки зрения вносят и практические предло­жения: не делать различий между здоровыми и душевнобольны­ми, исходить из того, является ли лицо социально опасным (со­циально опасными являются и помешанные), и применять нака­зание для того, чтобы оградить общество от этих лиц. Институты вменяемости, невменяемости, вины, соответствия наказания пре­ступлению они предлагают ликвидировать.

Даже некоторые буржуазные авторы не могут скрыть своих опасений по поводу этих «новых» идей. Очень осторожно они предлагают «не проявлять энтузиазма... быть очень осторож­ными к новому подходу, так как он может привести к админи­стративному абсолютизму».23

По советскому уголовному праву вменяемость лица, совер­

шившего общественно опасное деяние, является необходимым

признаком, характеризующим субъекта преступления. Вне вме­

няемости нет субъекта, а следовательно, нет и преступления.

К невменяемому нельзя применить наказание, хотя бы он и при­

чинил своими действиями значительный вред обществу. Это

элементарное положение советского уголовного права сформули­

ровано в специальных статьях как ранее действовавших, так и

кыне действующих кодексов союзных республик.   

Вменяемость — это правовое понятие, которое характеризует  не вообще психические способности лица, а состояние его интел-  лекта и воли по отношению к конкретному общественно опасно-  му деянию. Способность лица сознавать конкретное    действие, руководить им — вот что составляет сущность вменяемости как уголовно-правового понятия. В этом смысле оно в совокупности с другими признаками, характеризующими субъекта преступле­ния, дает основание   дая определения   его общественной   опас­ности.

В Основах уголовного законодательства и уголовных кодек­сах союзных республик определение невменяемости включает медицинский и психологический критерий. В отличие от ранее

21            В. К а г р га а п. Criminality, Insanity and Law. J. Criminal Law a. Cri­

minology, 1949, January—February, pp. 604, 605.

22            Edwaid  P о do I sky.    Mind  of  Murderer.  J.  Criminal   Law,  Crimino­

logy a. Police Science, vol. 45, May — June, 1954, p. 48.

23            Cuttmacher    and     W e e h о f e n.    Psychiatry    and  Law     N    Y,

1952, p. 447.

4  H.  С. Лейкина 49

действовавшего уголовного законодательства медицинский кри­терий, данный в ст. 10 Основ, дополнен указанием на слабоумие (кроме хронического душевного заболевания, временного рас­стройства душевной деятельности и иного болезненного состоя­ния). Это обусловлено тем, что слабоумие не является в прямом смысле слова болезнью, такой, например, как шизофрения, эпи­лепсия и др., а расценивается как умственное недоразвитие.

Психологический критерий невменяемости — это неспособ­ность понимать фактическую сторону деяния, его общественную опасность, неспособность руководить своими действиями. Пси­хологический критерий характеризует те изменения в психике, которые порождены душевной болезнью. В этих изменениях и заключена юридическая сущность невменяемости как основания исключения уголовной ответственности.

Лица, совершившие общественно опасное деяние в состоянии невменяемости, не могут быть подвергнуты наказанию. К ним применяются принудительные меры медицинского характера.

Для решения вопроса о значении различных особенностей личности преступника для уголовной ответственности большой интерес представляет исследование влияния опьянения на ответ­ственность.

Вопрос о влиянии обычного, так называемого физиологиче­ского, опьянения на уголовную ответственность получил в пос­ледние годы довольно подробное освещение в литературе.24 За­конодательное решение его в Основах уголовного законодатель­ства и соответствующих статьях уголовных кодексов союзных республик не вызывает возражений, однако это не устраняет не­обходимости теоретического исследования этой проблемы.

На почве пьянства совершается большое число преступлений. По данным МООП РСФСР, в 1964 г. в состоянии опьянения бы­ло совершено 50% всех правонарушений, 65% опасных преступ­лений, в том числе умышленных убийств, 71% тяжких телесных повреждений, около 90% хулиганств, 63% насилий, 25% всех ав-

24 См., например: Г. А. Мендельсон и Ю. И. Ткачевский. Ал­коголизм и преступность. М., Госюриздат. 1956; И. И. Горелик. Значение состояния опьянения при совершении общественно опасного действия. В сб.: «Вопросы уголовного права и процесса», вып. 1. Минск, Изд. Белорусского ун-та, 1958; Н. С. Л е й к и н а. К вопросу об основании ответственности за преступления, совершенные в состоянии опьянения. Вестник ЛГУ, 1958, № 11; Ю. П. К а с а т к и н. К изучению конкретных причин, вызывающих преступ­ления. Уч. зап. Таджикского ун-та, 1958, т. XI, вып. 4, стр. 135—150; Б. С. Б е й с е н о в. Проблема обоснования ответственности за преступления, совершенные в состоянии опьянения. Труды Института философии и права АН Каз. ССР, т. 7, 1963; В. Г. Смирнов. Основания уголовной ответст­венности и наказания за преступления, совершенные в состоянии опьянения. Вестник ЛГУ, 1964, № 11; Алкоголизм — путь к преступлению. Всесоюзный ин­ститут по изучению причин и разработке мер предупреждения преступности. М., изд-во «Юридическая литература», 1966; А. А. Г а б и а н и. Ответствен­ность за преступления, совершенные в состоянии опьянения, по советскому уголовному праву. Автореферат канд. дисс. Киев, 1967 и др.

50

томобильных аварий.25 Некоторые авторы возражают против при­знания алкоголизма исходной причиной преступности в том смыс­ле, что алкоголизм сам обусловлен более глубокими, а главное, общими с преступностью причинами,26 однако ни у кого не вы­зывает сомнений тот факт, что между пьянством, алкоголизмом v преступностью имеется прямая связь. Это наглядно подтвер­ждается многими социологическими исследованиями, в том числе проведенными Институтом философии и права АН Казахской ССР и Институтом по изучению преступности.27

Пьянство в одних случаях является непосредственной при­чиной совершения преступлений, в других — способствует со­вершению преступлений, в третьих — отрицательно влияет на весь облик человека, порождая стремления к тунеядству, пара­зитизму, ведет к понижению требовательности к себе, снимает выработанное социальное торможение. Руководствуясь стремле­нием к наживе, такие люди могут совершать корыстные преступ­ления: например, хищения социалистической собственности, зло­употребления по службе, спекуляцию.

При решении вопроса об уголовной ответственности за пре­ступления, совершенные в состоянии опьянения, нужно исхо­дить из оценки воздействия, которое оказывает алкоголь на пси­хику человека.

Злоупотребление алкоголем в ряде случаев вызывает затяж­ные психические заболевания и временные расстройства душев­ной деятельности: белую горячку, алкогольный галлюциноз, бред ревности, патологическое опьянение, которые исключают способ­ность осознавать свои действия, руководить ими. Общественно опасные действия, совершенные вследствие этих заболеваний и расстройств, не влекут за собой уголовной ответственности.

Указанные психические заболевания глубоко изучены и описаны в отечественной и зарубежной литературе по психиат­рии, и по общему признанию они являются медицинским крите­рием невменяемости. Нет расхождений у психиатров и в мне­нии о том, что физиологическое опьянение, как правило, не вы­зывает утраты способности понимать совершаемое и руководить своими поступками. Однако у психиатров нет единой точки зре­ния по вопросу об оценке тех психических изменений, которые Еызывает у людей обычное опьянение.

Большинство известных психиатров-клиницистов, родона­чальники отечественной психиатрии, психиатры, занимающиеся

25            Данные опубликованы  в статье «Алкоголизму — беспощадную войну»

(«Известия», 1965, 27 июня).

26            А. Б. С а х а р о в.   О личности преступника и причинах преступности

в СССР, стр. 213.

27            См.: Алкоголизм как причина преступности. Труды Института филосо­

фии и права АН Каз. ССР, т. 6, 1962, стр. 200—201;   А. Герцензон. Вве­

дение в советскую криминологию. М., изд. «Юридическая литература»,  1965,

стр. 160—174; Алкоголизм — путь к преступлению. М., изд. «Юридическая ли­

тература»,  1966.

4*            51

в настоящее время специальными исследованиями наркоманий, основывая свои суждения на патофизиологии высшей нервной деятельности и материалах психиатрической клиники, считали и считают, что обычное опьянение на определенной стадии мо­жет вызвать такие патологические изменения психики, вслед­ствие которых лицо утрачивает способность осознавать свои по­ступки, контролировать свое поведение.

Алкоголь парализующе действует на высшие отделы нервной системы — головной мозг. Уже под действием малых доз алко­голя человек становится словоохотливее, оживленней, смелей. Это происходит потому, что ослабляется тормозной процесс. И. П. Павлов писал: «Возьмите человеческое поведение. Чело­век вначале делается развязнее, он еще никаких неприличностей не делает, а рядом с этим ясно, он не тот, что был. Он скинул с себя долю торможения, которое обусловливается социальной жизнью. Тут у него развязывается язык, т. е. он делается менее сдержанным, менее контролируемым, чем до этого. Значит пер­вое действие алкоголя заключается в ослаблении тормозного процесса».28

При легком опьянении реакция у различных людей неодина­кова. На некоторых людей алкоголь действует возбуждающе, другие, наоборот, становятся вялыми, ленивыми, грустными.

И. П. Павлов писал, что уже в начальной фазе алкогольного опьянения есть много общего с шизофренией: «Дурашливость, ь.аловливость, возбуждение, излишняя чувствительность, слезы. Это результат начинающегося общего торможения коры боль­ших полушарий головного мозга, вследствие которого большая подкорка не только освобождается от постоянного контроля и торможения со стороны больших полушарий в бодром состоянии, а, наоборот, приводится в возбужденное, хаотическое состояние. Поэтому при алкогольном наркозе наблюдается то беспричин­ная и необычная шаловливость и веселость, то излишняя чувст­вительность и слезы, то гневность».29

При более глубоком опьянении появляются более серьезные нарушения функций головного мозга. Окружающий мир пред­ставляется в расплывчатом и искаженном виде. Речь становит­ся бессвязной, человек утрачивает способность к разумным суж­дениям. Появляется склонность к агрессивным, разрушитель­ным действиям. В некоторых случаях при глубоком опьянении люди теряют способность сознавать свои действия, контролиро­вать свое поведение. Лишь отдельные лица, несмотря на тя­жесть опьянения, сохраняют контроль за своим поведением и внешне ведут себя нормально.

Виднейшие психиатры дореволюционной России не ставили под сомнение вопрос, может ли алкоголь вызвать патологиче­ские изменения психики. Так,   проф. П. И. Ковалевский   писал:

Павловские среды, т. II. М.—Л., Изд. АН СССР, 1949, стр. 79.

И. П. Павлов.  Соч., т. III. M.—Л., Изд. АН СССР, 1949, стр. 409.

52

«Мы могли бы поставить вопрос так: отравление есть болезнь или нормальное состояние? Ответ на подобный вопрос настоль­ко очевиден, что мы даже не произносим его».30 По мнению проф. С. С. Корсакова, в каждом состоянии опьянения врач должен видеть «ненормальное состояние мозговой деятельно­сти».31

Против признания глубокого опьянения обстоятельством, мо­гущим привести к утрате вменяемости, возражают многие судеб­ные психиатры,32 однако их утверждения базируются в основном на данных уголовного законодательства. Так, Я. М. Калашник в 1961 г. высказал мнение, что «всякого рода попытки усматри­вать при обычном (хотя бы и глубоком) алкогольном опьянении наличие медицинского и юридического критериев и считать алкогольное опьянение психозом несостоятельны»,33 а через год утверждал, что «При глубоких степенях опьянения сни­жается критика, ослабевает самоконтроль и даже нарушается сознание».34

В учебнике по судебной психиатрии для врачей сказано: «В тех же случаях особо тяжелого опьянения, когда очевидно теряется способность отдавать отчет в своих действиях и руко­водить ими, о вменяемости следует говорить потому, что как бы ни была тяжела при простом опьянении алкогольная интоксика­ция, она не приводит к возникновению сумеречного расстройства сознания, к галлюцинаторным и бредовым переживаниям и иным психопатическим состояниям».35

Таким образом, почти все психиатры признают, что в состоя­нии глубокого физиологического опьянения в отдельных случа­ях могут быть утрачены те психические возможности, которые определяЕОТ психологический критерий вменяемости.36

30            П. И. К о в а л е в с к и й.  О состоянии опьянения по отношению к вме­

няемости. «Гражданское и уголовное право», 1879, кн. 4, стр. 29.

31            С.  С.  Корсаков.  Курс психиатрии, т. 1. М., 1901, стр. 714.

32            См.: Судебная психиатрия  М, Госюриздат, 1954, стр  255  (автор гла­

вы «Алкоголизм и другие виды наркоманий» И. Н. Введенский); А. Н   Б у-

н е е в.    О судебно-психиатрической экспертизе состояний опьянения. «Невро­

патология и психиатрия», 1955, вып. 1, стр. 55, и др. — Критику позиций этих

авторов см.:  Н. С. Л е й к и н а.  К вопросу об обосновании ответственности

за преступления, совершенные в состоянии опьянения

33            Я.  М.  К а л а ш к и н.   Судебная   психиатрия.   М.,   Госюриздат,   1961,

стр. 278.

34            Я- М. К а л а ш н и к.    Алкогольное опьянение и его правовая оценка.

В   сб.:   «Проблемы  судебной  психиатрии»,   вып.  XII.  М.,   Госюриздат,   1962,

стр. 25.

35            Судебная психиатрия. М, изд. «Медицина», 1965, стр. 279.

36            Для  определения  влияния опьянения на психику у лиц, совершивших

преступления, Т. Д. Кашкаровой был изучен весь контингент лиц, прошедших

стационарную   судебно-психиатричсскую   экспертизу   Экспертного   отделения

Ленгорздравотдела за период с 1945 по 1957 г. Из общего числа людей, про­

шедших экспертизу, лиц, совершивших преступления в состоянии опьянения,

оказалось 16,7% — 775 человек. Из этих 775 человек у 147 никаких психопати­

ческих синдромов не наблюдалось и полностью сохранялась способность от­

давать себе отчет в своих действиях и руководить ими. Преступления, совер-

53

В УК РСФСР 1926 г. вопрос об уголовной ответственности лиц, совершивших преступление в состоянии опьянения, был ре­шен в примечании к ст. 11. Смысл этого примечания заключался р следующем: действие статьи о невменяемости не распростра­няется на лиц, совершивших преступление в состоянии опьяне­ния. Это означало, что независимо от того, отдавало ли лицо в состоянии опьянения отчет в своих действиях, могло ли оно руко­водить своими поступками, оно подлежало уголовной ответст­венности за совершенное преступление.

В новом Уголовном кодексе РСФСР и уголовных кодексах других союзных республик ответственность за преступления, совершенные в состоянии опьянения, предусмотрена в ст. 12. Вы­деление этого вопроса в специальную статью не меняет суще­ства оснований ответственности и лишь вносит большую, чем ранее, ясность и категоричность в определение уголовно-право­вых последствий опьянения. Такое решение вопроса имеет боль­шое воспитательное значение и исключает признание невме­няемыми лиц, находящихся в состоянии глубокого опьянения.

Не вызывает сомнений правильность решения вопроса об уголовной ответственности всех лиц, совершивших преступле­ния в состоянии обычного опьянения, независимо от того, сохра­нилась ли у них способность действовать в соответствии с разу­мом и волей. Действия, совершаемые пьяными, являются объек­тивно общественно опасными, они причиняют значительный ьред. Если пьяный военнослужащий разглашает государствен­ную тайну, пьяный шофер давит пешеходов, если напившись до бессознательности гражданин нарушает общественный порядок, учиняет дебош, оскорбляет и применяет насилие к другим граж­данам— обществу нисколько не легче от того, что эти действия были совершены пьяным. Доля преступлений, совершенных в состоянии опьянения, среди общего числа преступлений столь значительна, что было бы вредно для общества снисходительно относиться к лицам, злоупотребляющим алкоголем и совершаю­щим в связи с этим преступления. Учитывая необходимость уси­ления борьбы с преступлениями, совершенными в состоянии опьянения, Указ Президиума Верховного Совета СССР от 26 июля 1966 г. «Об усилении борьбы с хулиганством» пред­усмотрел, что состояние опьянения в момент совершения пре­ступления является отягчающим обстоятельством. Основанием уголовной ответственности является не только объективная об­щественная опасность действий, но и вина. Субъективные осно-

шенные этими липами, были заранее обдуманы У 628 человек, т е у 81% лиц, совершивших преступления в состоянии опьянения, наблюдались психо­патологические синдромы Эти лица совершили хулиганства, тяжкие насилия, убийства (Т Д Кашкарова О судебно психиатрической экспертизе лиц, совершивших преступления в состоянии алкогольного опьянения В сб «Про­блемы судебной психиатрии», т   II   М, Госюриздат, 1961, стр   431).

54

вания ответственности в случаях, когда преступление совершает пьяный, не утративший вменяемость, ничем не отличаются от тех же оснований в случаях совершения преступлений трез­выми.

Когда же общественно опасные действия совершает лицо,

утратившее вследствие опьянения способность понимать, что оно

делает, руководить своими поступками, субъективные основа­

ния ответственности заключаются в том, что лицо сознательно и

по своей воле приводит себя в состояние опьянения. В отличие

от невменяемости, возникшей независимо от субъекта, «невме­

няемость» вследствие опьянения возникает по вине лица, зависит

от его разума и воли.        

Таким образом, при совершении преступления в состоянии опьянения налицо как объективные, так и субъективные основа­ния для ответственности. К лицам, совершившим преступления в состоянии опьянения (независимо от способности осознавать в этот момент свои действия, руководить своими поступками), целесообразно применять уголовные меры наказания, так как это может воздействовать как на осужденного, так и на других неустойчивых лиц. Принудительные меры медицинского харак­тера в отношении алкоголиков полезны только в дополнение к наказанию, как это сейчас и предусмотрено ст. 63 УК РСФСР и соответствующими статьями уголовных кодексов других союз­ных республик.

Если бы закон не устанавливал уголовной ответственности за действия, совершенные в состоянии опьянения, это способст­вовало бы распространению преступлений, совершенных в со­стоянии опьянения, вырабатывало бы сознание безнаказанности у потребителей алкоголя.

Таким образом, обычное опьянение ни при каких условиях не может исключать ответственность. Однако, как должна быть построена эта ответственность? По действующему законодатель­ству преступные действия пьяного должны квалифицироваться по статье Особенной части, предусматривающей ответственность за такие действия, независимо от того, сохранил ли он способ­ность осознавать совершаемое и руководить своими действиями. Это противоречит принципам уголовного права, так как един­ственным основанием для привлечения лица к уголовной ответ­ственности признается совершение действий, содержащих со­став преступления.

Если лицо находилось в момент совершения общественно опасного действия в глубоком опьянении, лишившем его способ­ности осознавать свои действия, контролировать свое поведение, то нельзя признать его виновным в совершении умышленного преступления (за умышленные преступления большей частью и привлекаются к ответственности пьяные).

Не может умышленно действовать тот, кто в этот момент был в бессознательном состоянии. Пьяный, действовавший в состоя-

55

нии глубокого помрачения сознания, не способен к избиратель-* ному поведению.

Конструкция ответственности, сформулированная в ныне дей­ствующем УК РСФСР, приводит к большим сложностям на прак­тике. Так, например, народный суд Пожеревицкого района Псковской области осудил Ю. за умышленное уничтожение иму­щества общественно опасн-ым способом. Обстоятельства этого дела таковы. 14 ноября гр-н Ю., будучи в состоянии глу­бокого опьянения, поджег свой дом. Из материалов дела видно, что Ю. работал бригадиром колхоза. До совершения преступле­ния он два дня подряд пил. После того как он поджег свой дом, влез на печку. Соседи, заметившие пожар, прибежали его ту­шить. Увидев хозяина на печи, когда пламя уже обнимало сте­ны, они пытались стащить его, но Ю., как только его стаскивали, лез обратно, заявляя, что будет греться на печке. Затем он все же слез с печи, вышел из дома и стал ходить вокруг него, пре­дупреждая тушивших пожар, чтобы они не поломали веток.

Сам Ю. заявил, что не представляет себе, как все это про­изошло, был очень подавлен понесенным ущербом, а свидетели по делу показали, что вел он себя бессмысленно. Квалифициро­ванная судебно-психиатрическая экспертиза признала, что обви­няемый в момент поджога был в глубоком алкогольном опьяне­нии. Несмотря на очевидную бессмысленность действий Ю., его судили за умышленное уничтожение имущества по ч. II ст. 175 УК РСФСР 1926 г. Иначе суд не мог поступить, так как должен был руководствоваться действующим положением об ответствен­ности лиц, совершивших преступления в состоянии обычного опьянения.37

В практике Верховного суда решение подобных случаев так­же вызывало сложности. По делу Цыплакова, который в пьяном состоянии свалился в канаву и заснул гам, а затем был извле­чен оттуда и доставлен в отделение милиции, где ругал работни­ков милиции и угрожал им, суд вынес обвинительный приговор по ч. I ст. 74 УК РСФСР 1926 г. Верховный суд СССР, исходя из того, что Цыплаков был пьян до бесчувствия, прекратил де­ло, указав в определении, что опьянение не исключает уголов­ной ответственности, однако состояние опьянения не устраняет необходимости установить умысел на совершение определенных

37 А. М. Яковлев утверждает, что в приведенном и аналогичных приме­рах могло быть не простое, а патологическое опьянение, так как «в случае явно немотивированного поведения субъекта при внимательном рассмотре­нии оказывается налицо патологическое опьянение, обусловившее его пове­дение» (см.: А. М. Яковлев. Алкоголизм — пути к преступлению. М., изд. «Юридическая литература», 1966, стр. 36). Такая аргументация А. М. Яков­лева находится в противоречии с элементарной истиной, общепринятой в пси­хиатрии: «Указания ка то, что преступление, совершенное человеком в со­стоянии опьянения, логически не мотивировано, носит чрезвычайно жестокий характер, не соответствует личности испытуемого и т. п., не могут служить в качестве доводов в пользу патологического опьянения» (Судебная психиат­рия, стр. 280).

56

действий, если обвиняемый привлекается к уголовной ответствен­ности за умышленное преступление. Кроме того, Верховный суд СССР в своем постановлении отметил, что привлечение к ответ­ственности лица при отсутствии у него умысла на совершение определенного преступления только потому, что он, совершая общественно опасные действия, был пьян, означает объективное вменение, чуждое нашему праву.38

Естествен вопрос: как может быть установлен умысел у лица, не способного действовать в соответствии с разумом и волей? Очевидно, что он отсутствует. Однако нецелесообразно в этих случаях отходить от принципа вины. Правильно мнение М. Д. Шаргородского, что наказание только тогда обеспечивает защи­ту общества от преступлений и выполняет свои воспитательные функции, когда оно применяется к виновным в совершении общественно опасных действий. Будучи применено к невиновно­му, оно не достигает эффекта, так как не способно воздейство­вать ни на осужденных, ни на окружающих.39

Когда  напившегося  до  бессознательности   судят за  умыш-

ленно совершенные им действия, у него, да и у окружающих, воз­

никает недоумение. Между тем общественно опасное поведение

пьяного оценивается обществом как отрицательное именно по­

тому, что лицо привело себя в такое состояние опьянения, при.,

котором вне воли и разума   совершило   общественно   опасные

действия. За это и надо его судить, об этом и должно быть пря­

мо сказано в законе.         

Ранее нами было внесено предложение о том, что в Особенной части Уголовного кодекса должна быть выделена самостоятель* ная статья, в которой была бы предусмотрена ответственность за приведение себя в состояние такого опьянения, когда лицо, совершая общественно опасные действия, не осознавало их и1 не могло руководить своими поступками.

Наличие такой статьи в Уголовном кодексе облегчило бы регулирование ответственности лиц, совершивших преступления в состоянии опьянения, привело его в соответствие с общими принципами уголовного права.

На основании этой статьи: 1) лица, совершившие преступле­ния в состоянии опьянения, отвечают за свои действия, по­скольку они способны были осознавать совершаемое и руково­дить своими поступками. При этом опьянение может учитывать­ся как отягчающее обстоятельство; 2) лица, совершившие обще­ственно опасные действия в состоянии глубокого опьянения, исключающего вменяемость, отвечают за то, в чем они винова­ты,— за приведение себя в такое состояние, вследствие которого-были совершены общественно опасные действия. Объективные основания  ответственности  при  этом  заключаются  в  соверше-

38            Судебная практика Верховного суда СССР, 1946, вып. VIII, стр. 14.

39            М.   Д.   Шаргородский. Вопросы наказания в проекте Уголовного

кодекса СССР. «Советское государство н право», 1955, № 1, стр. 52.

57

нии таких действий, которые привели к общественно опасным") последствиям. Субъективные основания составляет вина в фор- | ме умысла или неосторожности по отношению к приведению се­бя в состояние глубокого опьянения и неосторожности по отно-^ шению к общественно опасным последствиям.

Каждому известны возможные, в том числе и криминаль­ные последствия действия алкоголя, поэтому каждый должен предвидеть эти последствия и не доводить себя до опьянения, исключающего возможность давать себе отчет в происходящем и руководить своими поступками и действиями. Предлагаемая статья будет иметь и большое превентивное значение, поскольку в ней прямо и четко должна быть определена ответственность за приведение себя в состояние опьянения.

Таким образом, для случаев, изредка встречающихся в прак­тике, когда пьяный не сознает совершаемых преступных дейст­вий, но, употребляя алкоголь, должен был предвидеть их, пред­ложение о включении  специальной статьи в  Особенную часть представляется   обоснованным. Такая   конструкция   ответствен­ности даст возможность судить лицо за то, в чем оно действи­тельно виновно — за приведение себя в состояние такого опьяне­ния, при котором было совершено преступное нарушение обще­ственного порядка. Вопрос о субъективной стороне хулиганства вызывает серьезные споры. В большой    мере   эти   разногласия обусловлены тем, что во многих случаях хулиганские действия совершаются в состоянии столь сильного опьянения, что практи-   чески невозможно определить, был у хулигана прямой или кос-  венный умысел.

Против предложения о введении в Уголовный кодекс специ­альной статьи   об ответственности лица за доведение себя до состояния глубокого опьянения и совершение в таком состоянии \ преступления 40 выступил А. Б. Сахаров. По его мнению, нет су-1 щественного   и   принципиального   различия   между   внесенным I предложением и тем, как решен этот вопрос в законе. Подобно тому как лицо, виновное   в заведомом   несоблюдении   правил безопасности на производстве или транспорте, несет ответствен­ность за причинение смерти или телесных повреждений, так и злоупотребление  алкоголем  есть та  виновно  созданная  лицом причина,  которая   непосредственно  вызывает  или  способствует совершению общественно опасных действий, за которые, таким образом, субъект может и должен нести ответственность.41

А. Б. Сахаров допускает существенную ошибку в своих рас­суждениях. Вопрос об ответственности лиц, совершивших пре­ступления в состоянии глубокого опьянения, обычно возникает по делам о хулиганстве, сопротивлении представителю власти,

Н. С. Л е й к и н а.   К вопросу об основании ответственности за пре­

ступления, совершенные в состоянии опьянения, стр. 121.

А. Б. С а х а р о в.   О личности преступника и причинах преступности

в СССР, стр. 226.

•Б8

краже, изнасиловании, т. е. по умышленным преступлениям. Обосновать ответственность за такие преступления указанием на то, что лицом «виновно была создана причина», как это де­лает А. Б. Сахаров, недостаточно, так как необходимо доказать, что лицо сознавало совершаемые действия и их последствия и желало или сознательно допускало их наступление, а это в слу­чаях глубокого помрачения сознания на почве опьянения невоз­можно. В приведенных случаях лицо виновно создает причину общественно опасного последствия, но по отношению к послед­ствию своего состояния — хулиганству, сопротивлению и пр. — оно допускает неосторожность. А. Б. Сахаров считает, что между такими действиями и нарушением правил техники безопасности, правил движения на транспорте нет различия. Это не соответст­вует действительности, так как особенность нарушения правил техники безопасности или правил движения на транспорте со­стоит в том, что по отношению к несчастным случаям (травмам, смерти) у виновного обычно имеется неосторожность и это предусмотрено в соответствующих статьях УК, а хулиганство, кража, сопротивление власти, изнасилование — преступления умышленные, и для привлечения к ответственности за их совер­шение необходимо доказать наличие умысла, а это невозмож­но сделать в указанных выше случаях глубокого опьянения.

Обоснование уголовной ответственности лиц, совершивших преступления в состоянии глубокого опьянения, тем, что они могут и должны сознавать возможные последствия опьянения, встретило возражения и у В. Г. Смирнова.

По его мнению, между "употреблением алкоголя, возникнове­нием состояния глубокого опьянения и совершением обществен­но опасного деяния проходит значительное время, которое раз­рывает виновную связь.42 Совершая действия в бессознательном состоянии, лицо невинно причиняет вред, а презюмирование ви­ны никогда не может служить средством для «объяснения» от­ветственности.43

Возражения В. Г. Смирнова нельзя признать достаточно убе­дительными. Возможный разрыв во времени между опьянением и совершением общественно опасного действия ни в какой мере не устраняет виновной связи между приведением себя в состоя­ние опьянения и совершением общественно опасного действия, так как виновная связь будет при наличии умысла или неосто­рожности по отношению к действию и результату независимо от

42            В. Г. Смирнов приводит в подтверждение положение М. Д. Шаргород-

ского: «Принцип (ответственность за случайные последствия преступного дея­

ния), действовавший в средние века и сохранивший свое значение до настоя­

щего времени в ряде законодательств капиталистических стран, неприемлем

для советского права. Ответственность распространяется только на виновно

причиненный результат»   (Общая теория государства   и   права.   Изд.   ЛГУ,

1961, стр. 467).

43            В. Г. Смирнов. Основания уголовной ответственности и наказания

за преступление, совершенное в состоянии опьянения, стр. 132—133.

59

того, когда наступил результат. Шофер выезжает из гаража на технически неисправной машине, в результате чего через не­сколько часов происходит авария. Несомненно, что шофер дол­жен нести ответственность за последствия аварии, хотя и не предвидел, что она произойдет. Основанием для вменения в ви­ну будет наличие у шофера возможности и обязанности предви­деть аварию при выезде из гаража. Таким образом, объектив­ный разрыв во времени между виновными действием и послед­ствием сам по себе не устраняет вины и ответственности за по­следствия.

В. Г. Смирнов утверждает, что по отношению к результату у лица, доведшего себя до состояния глубокого опьянения, нет вины, что она нами презюмируется. Это неверно, так как в том именно и состоит вопрос, что при чрезмерном употреблении алкогольных напитков человек проявляет легкомысленное отно* шение к известному ему абстрактно, а в ряде случаев и конкрет­но возможному состоянию, в котором может быть совершена преступление. Хотя он и не предвидит, что совершит преступле­ние, но может и должен это предвидеть. Характерно, что воз­можность предвидения опасного действия в таких случаях не требует каких-либо особых субъективных качеств и обычно имеется у каждого человека, употребляющего алкогольные на­питки.

К каким же выводам приходит В. Г. Смирнов, отвергающий объективные и субъективные основания для ответственности лица, совершившего преступление в состоянии глубокого опья­нения, которое лишило его возможности понимать содеянное и руководить своими поступками? В. Г. Смирнов (как и профессор-Варшавского университета И. Андреев44) считает, что ответ­ственность таких лиц является исключением из общего правила об ответственности за вину, установленного ст. 3 Основ уголов­ного законодательства, и что цели частного предупреждения сводятся к «реализации ответственности лица за причиненный им ущерб — воздаянию за совершенное преступление».

Выводы В. Г. Смирнова ошибочны. Вопреки фактическому положению неосновательно отвергается вина наиболее опасной, категории преступников, употребляющих алкоголь в больших количествах и пренебрегающих общественными интересами, между тем, как именно это послужило основанием для призна­ния отягчающим обстоятельством совершения преступления ли-иом, находящимся в состоянии опьянения (п. 13 Указ Прези­диума Верховного Совета СССР от 26 июля 1966 г. «Об усиле­нии ответственности за хулиганство»). Отказ от цели частного предупреждения при применении наказания необоснованно ли-

44 И. Андреев. Вопросы кодификации уголовного права в Польской Народной Республике. В сб.: «Вопросы уголовного права стран народной де­мократии». М., ИЛ, 1963, стр. 97—98.

60

шает наказание объективно присущего ему воспитательного воз­

действия на пьяниц.                          

Значение ст. 12 Основ в том и состоит, что в ней подчерки­вается ответственность пьяниц независимо от того, в какой сте­пени помрачения сознания они оказались, злоупотребляя спирт­ными напитками. Эта статья — не исключение из правил, содер­жащихся в ст. 3 Основ, не определение особых оснований ответственности, а дополнение к ст. 11 Основ, формулирующей понятие вменяемости.45

Действующее уголовное законодательство предусматривает в качестве признаков, характеризующих субъект некоторых пре­ступлений (помимо возрастного критерия и вменяемости), по-вторность, неоднократность, рецидив, особо опасный рецидив, профессиональное, служебное положение, особое психическое состояние в момент совершения преступления — физиологический аффект, совершение преступления с особой жестокостью.

Эти признаки имеют значение как условия формирования со­ставов— простых и квалифицированных — в тех случаях, когда они включены в диспозиции статей, в других случаях они могут играть роль отягчающих или смягчающих обстоятельств или обстоятельств, характеризующих личность преступника. В ка­честве последних они учитываются в процессе индивидуализа­ции наказания, в связи с чем и будут рассмотрены далее.