Глава II. ПОНЯТИЕ ПРАВА УБЕЖИЩА В СОВРЕМЕННОМ МЕЖДУНАРОДНОМ ПРАВЕ

Основные черты института права убежища

Как в советской, так и в буржуазной литературе по международному праву имеются многочисленные определения права убежища. Рассмотрим некоторые из них.

«Так называемое право убежища, — отмечается в курсе Л. Оппенгейма — Г. Лаутерпахта, — есть не что иное, как компетенция каждого государства, вытекающая из его территориального верховенства, разрешать иностранцу, подвергающемуся преследованию, въезд и пребывание на своей территории и тем самым предоставлять ему убежище» '.

Можно согласиться с тем, что право убежища—-институт, который основывается на государственном суверенитете. Это действительно наиболее характерная черта права убежища. Никакая другая власть не может диктовать государству, каким категориям лиц оно будет предоставлять убежище. Только компетентные органы государственной власти могут в конечном итоге решать вопросы по предоставлению убежища.

Однако как не является абсолютным суверенитет государства, так не безгранична и его компетенция по предоставлению убежища. А это в определении не отмечается. Если руководствоваться указанным определением, то из него неизбежно вытекает, что государство может предоставлять убежище всем преследуемым иностранцам. Между тем такой вывод явно противоречит нормам международного права, которые содержат запрещение предоставлять убежище определенным категориям физических лиц (например, лицам, совершившим международные преступления).

Кроме того, предоставив убежище лицу, государство

дает ему возможность не только въехать и пребывать на своей территории, но также обязано гарантировать его безопасность (т. е. не выдавать и не высылать в государство, где оно преследуется) и создать ему условия для нормального существования. Эти обязанности государства не отражены в указанном определении.

В резолюции Института международного права (1950 г.) право убежища определяется следующим образом: «Убежище означает покровительство, которое государство предоставляет на своей территории или в каком-либо другом месте, находящемся под контролем его определенных органов, лицу, которое ищет его»2.

Нетрудно заметить, что это определение в црнятие права убежища вкладывает более широкий смысл, чем определение Л. Оппенгейма — Г. Лаутерпахта. Во-первых, здесь говорится не только о въезде и пребывании преследуемого лица на территории данной страны, но и о покровительстве ему со стороны государства-убежища. А это, естественно, означает, что преследуемому лицу будут предоставлены определенные права. Во-вторых, в определении института содержится упоминание о том, что государство может предоставлять убежище преследуемым лицам не только на своей территории, но и в «каком-либо другом месте, находящемся под контролем его определенных органов». Авторы, видимо, имели в виду практику некоторых государств предоставлять убежище в дипломатических миссиях, консульствах, на военных кораблях и т. д. Однако выражение «в каком-либо другом месте, находящемся под контролем его определенных органов», может толковаться очень широко. Кроме того, как известно, практика предоставления дипломатического убежища не подтверждена общей нормой международного права.

Этот момент в рассматриваемом определении можно расценить как узаконение вмешательства во внутренние дела государств в случае предоставления дипломатического убежища на территории страны, которая не признает подобной практики. Наконец, как и в предыдущем определении, здесь ничего не сказано о том, что государства могут предоставлять убежище не всем лицам.

Этот важнейший момент не нашел отражения и в определении института убежища, данном индийским юристом С. Пателем, который считает, что «убежище озна-

чает защиту и активное покровительство политическому беженцу государством, которое приняло его по его просьбе от другого государства». Точка зрения Пателя на право убежища вообще довольно противоречива. Несмотря на то что он связывает право убежища с защитой политических беженцев, в то же время этот автор считает, что и уголовные преступники могут пользоваться убежищем 3, то есть не признает политического характера данного института. Недостатком является и то, что Патель не раскрывает смысла употребляемого им выражения «защита и активное покровительство» политического беженца. Многие буржуазные авторы, рассматривая институт права убежища, вообще отказываются дать его определение.

Определения права убежища содержатся и в работах советских авторов. Они существенно отличаются от определений буржуазных юристов (следует отметить, что это отличие относится и к характеру исследования института в целом). В работах советских авторов (например, в уже упоминавшейся диссертации Е. А. Шибаевой) подчеркивается все более проявляющаяся тенденция к предоставлению убежища прогрессивным политическим эмигрантам, говорится о необходимости предоставлять им основные права и свободы человека, не высылать и не выдавать их.

В ряде работ советских авторов право убежища рассматривается в связи с исследованием других проблем. Так, например, М. Д. Шаргородский пишет: «Право убежища— это право государства предоставить лицу, преследуемому в другом государстве за совершение преступления, право проживания на своей территории без привлечения его к уголовной ответственности»4. Из определения М. Д. Шаргородского вытекает, что убежище предоставляется лишь тем лицам, которые совершили преступление в другом государстве. Это очень сужает понятие права убежища. Если исходить из данного определения, то убежищем не могут пользоваться лица, которые не совершили никакого преступления, а ищут его из-за своих политических убеждений или из-за невозможности проживания на родине, если там проводится, к примеру, политика расового террора (Южно-Африканская Республика) и т. д.

Точка зрения М. Д. Шаргородского   характерна для

юристов-криминалистов, которые в конечном итоге отождествляют право убежища с невыдачей преступников5. Однако, если рассматривать право убежища даже с этих позиций, определение, безусловно, должно содержать указание на то, что государства не должны предоставлять убежище тем лицам, в отношении которых имеются запрещения в международном праве.

Наибольший интерес, естественно, представляют те работы, которые специально посвящены исследованию института права убежища. Н. А. Ушаков в своей кандидатской диссертации определяет право убежища как «предоставление политическому эмигранту права безопасного проживания в иностранном государстве при гарантии ему демократических прав человека и основных свобод со стороны государства-убежища». Это определение следует признать одним из наиболее удачных в coj ветской международно-правовой литературе. В нем отражен целый ряд основных черт института права убежища: предоставление его только политическим эмигрантам, право безопасности проживания эмигрантов (т. е. невыдача и невысылка их), предоставление им демократических прав человека и основных свобод. Вместе с тем, на наш взгляд, в приведенное определение следует внести некоторые уточнения.

Выше уже отмечалось, что право убежища — это институт, который основывается на государственном суверенитете. Один из основных вопросов данного института— вопрос о круге лиц, которые могут пользоваться правом убежища. Иначе говоря, необходимо дать ответ, кому убежище может быть предоставлено. В этой связи следует признать, что другой характерной чертой права убежища является его исключительно политический характер. Буржуазные авторы, как правило, понимают под правом политического убежища предоставление его лицам, совершившим политическое преступление. Однако такая трактовка не может быть признана правильной. Лицо, покинувшее свою страну и ищущее убежища, может и не совершать деяния, квалифицируемого по законам отечественного государства как преступление. В этом нетрудно убедиться на многочисленных примерах преследования прогрессивных элементов в капиталистических странах без каких-либо законных оснований, поэтому, на наш взгляд, правильнее говорить о предостав-

Ленйи убежища не политическим (Преступникам, а политическим эмигрантам. Кого следует отнести к этой категории лиц?

Н. А. Ушаков полагает, что «под политическим эмигрантом... следует понимать лицо, которое подвергается или имеет основание считать, что будет подвергаться преследованию в отечественном государстве или государстве своего постоянного местожительства за свои прогрессивные политические убеждения и деятельность, направленную на защиту свободы и демократии или на осуществление политических или общественных преобразований в этом направлении»6. Политическими эмигрантами, следовательно, автор считает только тех лиц, деятельность которых носит исключительно прогрессивный характер.

Конечно, учитывая об,'цую демократическую направленность современного международного права, нельзя признать обоснованным предоставление убежища лицам, которые предают интересы своего народа, преследуют свои узкокорыстные цели, нарушают принципы Устава ООН (п. 2 ст. 14 Всеобщей декларации прав человека и п. 2 ст. 1 Декларации о территориальном убежище). Однако в условиях капитализма часто идет борьба за власть между группами господствующего класса, и представители свергнутых группировок нередко находят убежище в других капиталистических странах. При этом трудно различить, которая из враждующих группировок является носителем прогрессивных тенденций. Примером могут служить многочисленные перевороты в странах Латинской Америки. И если социалистические страны предоставляют убежище только прогрессивным деятелям, то в практике капиталистических государств мы находим много примеров предоставления убежища реакционным эмигрантам.

Нам представляется, что политическими эмигрантами являются все лица, которые покинули свою родину или государство постоянного местожительства по политическим причинам.

Некоторые авторы (например, Оппенгейм) вводят в свои определения понятие преследуемого лица. Но действительно ли убежище могут получать только те лица, которые подвергаются преследованию? Разве не правомерно предоставление убежища лицам, которые не под-

вергались и, возможно, не будут подвергаться никаким преследованиям, но политические взгляды которых не позволяют им остаться у себя на родине?

Например, из ФРГ в Германскую Демократическую Республику переходит много немцев, которые не согласны с политикой своего правительства. В 1946 году сотрудник американского посольства в Москве Анабелла Бюкар попросила убежище в СССР в связи со своими политическими воззрениями7. В 1962 году гражданин Великобритании, сотрудник посольства Австралии в СССР Гилберт Уолкер заявил, что он по политическим основаниям не хочет возвращаться в какую бы то ни было капиталистическую страну и попросил убежища в СССР 8. В 1963 году служащий баварской пограничной полиции в Финтерау попросил убежища в ЧССР9. Гарольд М. Кох, гражданин США, заявил, что его просьба о предоставлении убежища в СССР обусловлена его несогласием с политикой правительства Джонсона: «Я сделал это в знак протеста против несправедливой войны, которую американские руководители ведут против вьетнамского народа» 10. Несомненно, что подобного рода эмигранты имеют право на получение убежища.

Кроме того, убежище могут получать лица, которые не занимались политической деятельностью и покидаю t свое отечество не из-за политических воззрений, а из-за невозможности проживания там в связи с проводимой политикой террора, невозможностью плодотворно заниматься научной деятельностью. Поэтому представляется, что введение в определение права убежища понятия преследуемого лица ограничивает его, так как не охватывает весь круг лиц, которым оно может быть предоставлено. В соответствии с изложенным в определении можно ограничиться указанием, что убежище предоставляется иностранцам.

Международное право знает нормы, ограничивающие права государства по предоставлению убежища. В соответствии с этими нормами ряд лиц не может пользоваться данным правом вообще. К этим лицам относятся: 1) лица, обвиняемые в совершении международных преступлений, 2) уголовные преступники, подпадающие под перечень двусторонних договоров о выдаче, 3) лица, обязательная выдача которых предусмотрена в многосторонних международных договорах о борьбе с отдельны-

ми видами уголовных преступлений. Этот момент в определении круга лиц, которые могут пользоваться убежищем, представляется особенно важным.

Практика империалистических государств дает много примеров предоставления убежища военным преступникам. Существование общепризнанных норм и выдача лиц, совершивших международные преступления, делает указанные действия противоправными, и государство-нарушитель должно нести международно-правовую ответственность.

Право убежища выступает в современном международном праве главным образом как право территориальное, то есть убежище предоставляется на территории того или иного государства. Практика предоставления дипломатического убежища не находит подтверждения в нормах общего международного (права.

Характерным признаком института права убежища является наличие в каждом конкретном случае просьбы о предоставлении политического убежища со стороны заинтересованного лица. Если данная просьба отсутствует, то имеют место правоотношения иного рода (например, покровительство беженцу, апатриду и пр.).

Право убежища является институтом как внутригосударственного, так и международного права, Эта специфика определяет и некоторые его характерные черты. Каждое государство само решает, кому оно предоставляет убежище. Основой данного права является государственный суверенитет. Но если право убежища зафиксировано в законодательных актах государства, последнее обязано решать вопрос об убежище тех лиц, права которых вытекают из указанного акта. Кроме того, после предоставления убежища государство должно гарантировать лицу невыдачу и невысылку. Если государство после предоставления убежища выдает беглеца или высылает его, то фактически теряет смысл данное право, ибо право убежища призвано защитить беглеца. Лицо, получившее право убежища, должно пользоваться также основными правами и свободами человека и.

Международно-правовые нормы, посвященные исследуемому институту, включают в себя положения общего порядка (о возможности предоставления убежища политическим эмигрантам), а также конкретные предписания об определении категорий лиц, которым такое право дол-

жно предоставляться в 'бесспорном порядке (например, лицам, борющимся за национальное освобождение) или которым ни при каких условиях убежище не может быть предоставлено.

Институт права убежища носит ярко выраженный классовый характер, а это неизбежно отражается и на содержании международно-правовой регламентации связанных с этим институтом проблем. Процесс формирования относящихся к нему норм, естественно, происходит в более напряженной борьбе классово противоположных субъектов, чем, скажем, разработка правил о спасании человеческой жизни на море, о пересылке почтовой корреспонденции и др. С классовой природой рассматриваемого института связан и характер соответствующих международно-правовых норм.

Юридические основания права убежища

В правовой литературе    часто

ставится вопрос о юридических основаниях права убежища. Различные авторы по-разному подходят к решению данной проблемы. Одни видят эти основания в признании за физическими лицами качества субъекта международного права, другие ссылаются на якобы существующие извечно права человека и основные свободы, третьи главным аргументом считают наличие специальных норм о праве убежища во внутригосударственном законодательстве.

В буржуазной науке международного права правосубъектность физических лиц признают многие авторы, но одни из них считают индивидов единственными субъектами международного права, а другие признают их правосубъектность наряду с государствами, международными организациями и пр. К числу первых относится профессор Парижского университета Ж. Сселль, который обосновывает свои взгляды тем, что государство является организацией физических лиц,, такой же как международные организации, церковь и др. 12 Все эти объединения являются лишь рамкой для международной деятельности индивидов, которые выступают как органы юридического лица.  Правоспособность физических лиц

одинакова как в международном, так и во внутригосударственном праве. Эти взгляды Ж. Сселля сочетаются с отрицанием государственного суверенитета, с признанием примата международного права над правом внутригосударственным.

Точку зрения Ж. Сселля разделяет и С. Фенвик, который утверждает, что «индивиды являются настоящими субъектами международного права, а государства — только агенты, через которых... они приводят в исполнение свои общие интересы» 13. Указанная точка зрения, проводя параллель между государством и различными международными организациями, полностью отрицает специфические черты государства, и в первую очередь его основное качество — суверенитет. Кроме того, уравнивая правосубъектность индивидов в международном и внутригосударственном праве, она стирает грани между этими двумя правопорядками н.

К числу сторонников теории о признании международной правосубъектности физических лиц наряду с государствами, международными организациями, юридическими лицами относятся Ф. Джессеп, М. Тандон, М. Гарсиа-Мора, Г. Лаутерпахт, Г. Кельзен, М. Кооович и др., а из русских дореволюционных авторов — П. Казанский, Л. Камаровский.

В обоснование данной теории приводятся следующие аргументы:

Известны случаи, когда физические лица могут об

ращаться непосредственно в международные суды. При

этом называются конкретно две судебные инстанции ■—

Международная призовая палата и Европейский суд по

правам человека 15.

Меры принуждения, применяемые  Советом  Безо

пасности ООН, могут быть прямо применимы к индиви

дам (государство является только посредником) 16.

В международном праве имеется ряд правил, кото

рые непосредственно распространяются на    физических

лиц: нормы об обмене населением, о правах апатридов,

о праве убежища 17.

Физические лица несут ответственность за наруше

ние норм международного права (конвенция о геноциде

1948  г.,  уставы  международных военных    трибуналов,

конвенции о борьбе с работорговлей, торговлей наркоти

ками и др.) 18.

5. Наличие международного института прав человека свидетельствует о том, что индивиды имеют права непосредственно по международному праву 19.

Рассмотрим все эти аргументы.

1.             Международное право признает правомерность об

ращения в международный суд только государств, а не

индивидов. Яркий пример  тому — Международный Суд

ООН. Все созданные в истории международных  отноше

ний суды ad hoc — результат согласования   воль  госу

дарств. Той же точки зрения придерживаются и  боль

шинство юристов. Чтобы убедиться в этом, достаточно

взглянуть в раздел о международном судебном разбира

тельстве любого курса международного права.

Ссылка на право физических лиц обращаться в Международную призовую палату вообще несостоятельна, потому что эта палата никогда не была создана.

Право индивидов обращаться в Европейский суд по правам человека действительно предусмотрено в ст. 48, пп. «в» и «с», Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 г. Однако правомерность самого факта существования этой нормы в силу изложенного должна быть поставлена под сомнение. Но даже если отбросить этот аргумент, существо дела не меняется. Следует иметь в виду, что эта конвенция подписана государствами, то есть представляет собой соглашение государств по вопросу прав человека. Государства сами решили, какие именно права они предоставляют своим гражданам. И если среди прав, которыми могут пользоваться физические лица на основании конвенции 1950 года, зафиксировано право обращения в Европейский суд по правам человека, то этот факт не делает индивидов субъектами международного права, так как они лишь пользуются теми правами, которые государства сочли необходимым им предоставить. Субъектами и в этом случае выступают государства — стороны международного соглашения 20.

2.             Совет Безопасности ООН может, согласно Уставу

ООН, применять принудительные меры к государствам,

а не к индивидам. Государство, выполняя решение Со

вета   Безопасности,  в  свою   очередь,  может  применить

принудительные меры к отдельным физическим лицам.

Однако в данном случае эти меры выступают уже как

меры государственного принуждения, а не международ-

но-правового, и тем самым ничего не меняют в положении индивидов.

3.             Нормы об обмене населением, о правах беженцев

и апатридов, о праве убежища и пр. нельзя толковать в

пользу   правосубъектности    физических   лиц   по   причи

нам, которые приводились выше. Тот факт, что в некото

рых соглашениях, заключенных между    капиталистиче

скими государствами, действительно содержатся обяза

тельства предоставлять отдельным категориям эмигран

тов, находящихся на их территориях, режим, близкий к

режиму иностранцев, только подтверждает излагаемую

точку зрения о правосубъектности государств.

При рассмотрении вопроса о праве убежища не следует забывать, что физические лица, обращаясь к государству с просьбой о предоставлении убежища, вступают во внутригосударственные отношения, то есть являются субъектами внутреннего, а не международного права.

Вытекающие из действующих норм международного права ограничения в предоставлении убежища приняты на себя государствами добровольно при подписании соответствующего соглашения. Из этого следует, что права и обязанности государств в области права убежища зависят только от них самих и эти права нельзя трактовать в пользу правосубъектности физических лиц в международном праве.

4.             Уставы международных военных трибуналов, Кон

венция о предупреждении преступления геноцида и на

казании за него и другие акты предусмотрели ответст

венность физических лиц за нарушение норм междуна

родного права. И в данном случае ответственность фи

зических лиц наступает   только   потому,   что   на   это

согласились государства.

Что же касается договоренности государств о борьбе с отдельными категориями преступлений, то ответственность физических лиц в этом случае наступает по внутригосударственному праву. Данные соглашения следует рассматривать как договоры о правовой помощи в борьбе с преступностью.

5.             Права человека и основные свободы рассматрива

ются сторонниками теории международной    правосубъ

ектности   физических лиц в качестве   одного   из самых

веских доказательств в пользу правильности их концеп

ции. Остановимся на рассмотрении этой проблемы под-

робнее еще и по той причине, что ряд авторов ссылаются на права человека и основные свободы как на юридическое основание и права убежища.

Конкретные права и свободы человека закрепляются во внутригосударственном праве. Каждое государство предоставляет своим гражданам определенный объем этих прав и свобод. И чем демократичнее, государство, тем большими правами и свободами пользуются его граждане.

В международном же праве главный упор делается на сотрудничество государств в области прав человека 21. Пункт 3 ст. 1 Устава ООН подчеркивает необходимость «осуществлять международное сотрудничество (курсив мой. — Л. Г.) в разрешении международных проблем... и в поощрении и развитии уважения к правам человека и основным свободам для всех, без различия расы, пола, языка и религии». Статья 55 указывает, что «с целью создания условий стабильности и благополучия, необходимых для мирных и дружественных отношений между нациями.., Организация Объединенных Наций содействует (курсив мой. —■ Л. Г.): с) Всеобщему уважению и соблюдению прав человека и основных свобод для всех, без различия расы, пола, языка и религии».

Из этих положений Устава ООН видно, что государства — члены ООН обязались сотрудничать в области прав человека. Никаких других обязательств для государств из положений Устава ООН не возникает.

Следует отметить, что статьи Устава связывают только государства и никоим образом не создают прав для каких-либо других объединений или для физических лиц. Проф. С. Б. Крылов писал, что «эти постановления, обязывая государства — члены Организации, не сообщают индивидам качеств непосредственного субъекта международного права»22. Данная точка зрения представляется нам бесспорной.

В осуществление зафиксированной в Уставе ООН обязанности государств сотрудничать в области прав человека 14 декабря 1948 г. была принята Всеобщая декларация прав человека. Декларация, так же как и Устав ООН, подчеркивает, что уважение прав человека является основой всеобщего мира, а нарушения этих прав приводят к «варварским актам, которые возмущают совесть    всего    человечества»,   что   целью   ее   является развитие дружественных отношений между нароДа-ми. Принципы декларации провозглашаются в «качестве задачи, к выполнению которой должны стремиться все народы и государства» 23.

Рассматриваемый документ не имеет, как известно, обязательного характера. Его положения требуют от государств и народов сотрудничества в области прав человека. Никаких непосредственных прав для индивидов он не дает. Такая точка зрения является общепризнанной в советской правовой литературе 24.

Более конкретные обязательства для государств вытекают из положений Уставов Нюрнбергского и Токийского международных военных трибуналов, Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него, Декларации о предоставлении независимости колониальным странам и народам от 14 декабря 1960 г. и некоторых других актов.

XXI сессия Генеральной Ассамблеи ООН приняла два пакта о правах человека: Международный пакт об экономических, социальных и культурных правах и Международный пакт о гражданских и политических правах, которые после их вступления в силу будут носить обязательный характер для государств-участников. Но и принятие пактов не дает физическим лицам качества субъектов международного права: ведь пакты — это в первую очередь соглашения государств, через посредство которых физические лица и получают права. Тем не менее появление подобного рода документов позволяет сделать вывод, что в международном праве формируется принцип уважения прав и свобод человека 25.

Сотрудничество государств в области прав человека предполагает, что в результате его государства принимают на себя ряд обязательств. Такими обязательствами, имеющими непосредственное отношение к праву убежища, являются выдача и иаказаиие преступников второй мировой войны, лиц, обвиняемых в совершении преступления геноцида и пр. С другой стороны, обязанностью государств является предоставление убежища некоторым категориям лиц, что прямо вытекает из существующих норм международного права. Наличие этой обязанности государств создает определенные блага 26 для лиц, имеющих право на убежище. Они пользуются этими благами в том объеме, который предоставляют для них государства по своим международным соглашениям. Но наличие этих благ не делает физических лиц субъектами международного права по указанным выше причинам.

Из сказанного можно сделать вывод, что право убежища как международно-правовой институт является правом государства, а не правом индивида. Как институт внутригосударственный право убежища представляет собой право человека: закрепив право убежища в своем внутреннем законодательстве, государство обязано предоставить его тем лицам, права которых на получение убежища вытекают из закона. И более того, предоставив убежище, государство обязано обеспечить беглецам невыдачу их, невысылку в страну, где они подверглись преследованиям, и нормальное существование (т. е. предоставить им основные права и свободы человека). -Итак, как институт международный право убежища является правом государства, а как институт внутригосударственный — правом человека 27.

Но если физические лица не являются субъектами международного права, то не делает ли этот факт их объектами данного права?

Утвердительно отвечает на этот вопрос М. Гарсиа-Мора 28, однако с ним согласиться нельзя. Ответ на поставленный вопрос зависит от того, что понимать под объектом международного права. Если считать, что объектом его являются международно-правовые отношения, а объектом последних — все то, что относится к области совместной деятельности государств и в отношении чего они выступают как носители взаимных прав и обязанностей 29, то, по-видимому, физические лица в состав объекта права или правоотношения входить не могут.

Государства, вступая в правоотношения, которые в результате порождают определенные блага для физических лиц, объектами этих правоотношений делают не самих физических лиц, а свои определенные действия или бездействия. Например, приняв обязательство выдавать преступников второй мировой войны, государства тем самым объектом соглашений делают не физических лиц, а свои действия по выдаче преступников.

Но если физические лица не являются ни субьекта-ми, ни объектами международного права, то каково их положение в международно-правовых отношениях?

В XIX веке была выдвинута теория международно-

правового индигената30. Согласно данной теории, физи* ческие лица не обладают правами в международном общении, а могут только пользоваться теми благами, которые им предоставило их государство. Ее придерживались П. Казанский, Ф. Мартене, А. В. Гефтер и др.31 Среди советских авторов сторонником теории международно-правового индигената является В. И. Лисовский 32.

Данная теория критиковалась в свое время П. А. Покровским, который утверждал, что физические лица или являются субъектами, или нет, промежуточного положения для них быть не может. «Говорить о каком-то пользовании правами без наличности самих прав... значит утверждать прямой юридический nonsens, ибо, с юридической точки зрения, и пользование, если на то пошло, тоже право» 33.

Аргументы, приводимые П. А. Покровским, представляются неубедительными. Прежде всего следует отметить, что все сторонники теории международно-правового индигената и не ставят физических лиц в промежуточное состояние, они прямо отрицают их правосубъектность. Далее, пользование правами без наличия самих прав нельзя признать юридической бессмыслицей, такое положение известно не только в международном праве, но и во внутригосударственном. О нем писал немецкий юрист Рудольф фон Иеринг, создавший теорию рефлексов права, в которой говорит о «рефлективных, или отраженных, действиях юридических событий на третьи лица» (Die Reflexwirkungen oder Riichwirkungen recht-licher Thafsachen auf dritte Personen), понимая под ними особого рода явления, сходные с правом 34. Рефлексы права по Иеривгу — это выгоды, которые получает третье лицо не из лично ему принадлежащего права (Например, фабрикант получает выгоды от наличия таможенных пошлин на ввозимые товары.) Таким образом, в теории права уже давно отмечено существование таких случаев, когда лицо может пользоваться правом, выгодами от него, не обладая самим правом.

Явление, сходное с тем, которое отражает теория рефлексов, представляет собой положение физических лип в международном праве, о котором говорит теория международно-правового индигената. Иногда физических лиц  называют дестинаторами   (от  французского  слова

destinataire — получатель) по международному праву. Объясняя положение десшнаторов, Е. Пашуканис писал: «Отдельные граждане включаются в международно-правовую регламентацию только через посредство внутригосударственной юрисдикции... Субъектами являются государства, подписавшие соответствующие соглашения, а отдельные лица выступают как дестинаторы» 35. Сравнивая теорию международно-правового индиге-ната с теорией дестинаторов, можно заметить, что иной разницы, кроме терминологической, между ними нет. Как одна, так и другая теория не считают физических лиц субъектами международного права, признавая за ними лишь пользование теми правами, которые вытекают из международных соглашений. Представляется, что именно с позиций этих теорий объясняется действительное положение физических лиц в международном праве.

Право убежища и соотношение норм внутригосударственного и международного права

Как уже говорилось, нормы  о

праве убежища содержатся как во 'Внутреннем законодательстве отдельных государств, так и в международном праве. Ввиду того что практике государств известны коллизии между нормами этих двух областей права, то, естественно, проблема соотношения международного и внутригосударственного права приобретает важное значение для рассмотрения вопросов института права убежища. Проблема эта многоплановая 36, но в данном случае для нас представляет непосредственный интерес вопрос о соотношении норм международного и внутригосударственного права. С исторической точки зрения многие нормы внутреннего права имеют приоритет в своем возникновении перед нормами международного права, оказав непосредственное влияние на появление последних. Например, норма о праве убежища для политических эмигрантов, закрепленная во французской конституции, воспроизводится конституциями других государств, а впоследствии появляется ряд двусторонних соглашений, закрепивших невыдачу политэмигрантов. Большое влияние на развитие международного права

оказало Советское государство. Оно впервые провозгласило ряд норм и принципов, которые потом стали международно-правовыми, получили всеобщее признание. Это — право наций на самоопределение, мирное сосуществование государств двух систем, запрещение агрессивной войны, справедливый и демократический мир и др. Провозглашенные в первых советских декретах (а затем и в других внутренних актах), эти принципы впоследствии были закреплены в международных договорах, в том числе и в Уставе ООН, и тем самым стали нормами международного права. Сюда же мы можем отнести и институт торгпредств, который, появившись в Советском государстве, был признан в международных отношениях.

Исходя из того, что внутригосударственные нормы права могут играть определенную роль в процессе становления норм международного права, «некоторые авторы делают вывод, что внутригосударственное право является источником международного права37. Такое решение вопроса представляется неверным. Международные нормы создаются соглашением государств и выражают согласованную волю нескольких из них. Именно согласование воль государств характерно для источников международного права. Национальное законодательство потому и не может быть источником международного права, что оно является формой выражения воли господствующего класса одного государства или всего народа (в общенародном государстве). Кроме того, национальное законодательство и международные нормы регулируют различные отношения. Но если нормы национального законодательства получили признание в международных отношениях путем повторяющейся практики государств (обычай) или закрепления их в договоре, то они стали нормами международного права. И источником международного права будет уже не национальное законодательство, а международный обычай или договор Следует также отметить, что нормы международного права коренным образом отличаются от норм внутригосударственных. Различно и их действие в государстве. Международный договор, заключенный государством и вступивший в силу, исполняется на всей территории государства. При этом не имеет значения, какой областч международных отношений — политической,   экономиче-

ской и т. д. — касается договор, подлежит он ратификации или нет, должен ли он быть опубликован. Важно другое — признание данного договора действующим, обязывающим государство. Это говорит о равном действии закона и договора в пространстве.

Во времени их действие различно. Любой договор, заключенный государством, выражает волю данного государства, согласованную с волей другого государства. В компетенцию высших органов власти государства входит как издание внутренних законов, так и заключение международных договоров. Этот факт не говорит о равной силе действия закона и договора во времени. Если признать их равную силу, значит признать действие принципа lex posterior derogat priori. Но этот принцип противоречит действию принципа pacta sunt servanda, который является общепризнанным принципом международного права. Такое признание означало бы, что позднее принятым внутренним законом можно отменить ранее заключенный и действующий правомерный договор. А это привело бы к тому, что государство не выполняло бы принятые на себя международные обязательства, нарушало бы международное право. Государство обязано выполнять заключенные им договоры — pacta sunt servanda, а пути исполнения оно выбирает само.

В связи с вышеизложенным нельзя согласиться с мнением ряда авторов, считающих международный договор источником внутреннего права38. Подобное мнение уравнивает между собой договор и закон и, следовательно, признает их равное действие во времени, что противоречит действительному положению. Факт ратификации и опубликования договора не влияет на соотношение его с законом, потому что: а) ратификация является условием вступления договора в силу, причем условием, не всегда требуемым; б) ратификация подчеркивает важность договора и является в то же время проверкой и одобрением деятельности тех государственных органов, которые были уполномочены на заключение договора; в) опубликование договора является фактом доведения его до сведения всего населения государства. Вступивший в силу договор, независимо от того, требовалась для этого ратификация и опубликован ли он, обязывает государство к его выполнению. Таким образом, наличие принципа  pacta  sunt  servanda  говорит

о том, что в своем действий договор имеет преимуще-* ство перед законом.

Если во внутреннем законодательстве государства имеются нормы, которые противоречат заключенному договору, то государство должно привести в соответствие с договором свое внутреннее законодательство. Внутренний закон не должен также затруднять выполнение международного обязательства.

В Советском Союзе вопрос о коллизиях между внутригосударственными и международными нормами решает ст. 129 Основ гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик, которая отдает преимущество нормам международного права в случае коллизии. Правда, эта статья говорит только о нормах гражданского права, касающихся иностранцев. Однако, учитывая, что СССР строго соблюдает принятые на себя международно-правовые обязателыства, можно утверждать, что это правило повсеместно действует в практике Советского государства.

Все противоречия между внутренними и международными нормами должны разрешаться самим государством. Вызывает серьезные возражения точка зрения польского юриста Ц. Березовского по данному вопросу. Он полагает, что все коллизионные вопросы соотношения норм международного и внутреннего права должен разрешать специально созданный международный орган, который обязывал бы государства в каждом конкретном случае39. Создание такого органа по надзору за исполнением норм международного права, по нашему мнению, может привести к вмешательству во внутренние дела государств, так как функции такого органа будут носить явно надгосударственный характер.

Вывод о преимущественной силе норм международного права над нормами внутреннего права подтверждается и конституционной практикой многих государств. Ряд стран в своих конституциях предусмотрел, что нормы международного права являются частью внутреннего права. Например, ст. VI Конституции США 1787 года гласит, что «настоящая конституция и законы Соединенных Штатов, изданные в ее исполнение, равно как и все договоры, которые заключены или будут заключены Соединенными Штатами, являются высшими законами страны и судьи каждого штата обязаны к их

исполнению, хотя бы в конституции и законах отдельных штатов встречались противоречащие постановления»40. Аналогичные положения содержатся, например, в конституциях Парагвая (ст. 4), Эфиопии (ст. 122), Нидерландов (ст. 66) и многих других стран.

Какие выводы из всего сказанного можно сделать в отношении права убежища? В первую очередь следует подчеркнуть, что право убежища зарождается как норма внутреннего права, а затем воспринимается правом международным. Во-вторых, существующие нормы международного права, касающиеся права убежища, обязывают государства и имеют преимущественную силу перед внутригосударственными нормами в случае коллизии между ними. Государство не должно принимать законов, которые противоречат принятым на себя международно-правовым обязательствам. А из норм международного права вытекает, что некоторым категориям лиц убежище не может быть предоставлено ни при каких обстоятельствах; с другой стороны, определенным категориям лиц убежище должно предоставляться в 'бесспорном порядке.

Существует ли обязанность государств, исходя из норм международного права, предоставлять убежище определенным категориям лиц в бесспорном порядке? Прежде всего следует отметить, что специальных указаний на этот счет в общем международном праве нет. Статья 14 Всеобщей декларации прав человека говорит о праве каждого человека «искать убежище от преследования в других странах» и «пользоваться этим убежищем», если последнее, разумеется, будет предоставлено. Обозначения круга лиц, которым государство обязано предоставить убежище, здесь мет. Пункт 2 ст. 14 декларации указывает на ограничения в осуществлении данного права.

Более конкретные положения содержатся в ст. 1 Декларации о территориальном убежище 1967 года. Пункт 1 этой статьи гласит: «Убежище, предоставляемое каким-либо государством в осуществление своего суверенитета лицам, имеющим основание ссылаться на статью 14 Всеобщей декларации прав человека, включая лиц, борющихся против колониализма, должно уважаться всеми другими государствами». Из содержания данного пункта ясно видно, что специальное выделение категории лиц,

борющихся против колониализма, произведено для того, чтобы подчеркнуть их право ссылаться на ст. 14 Всеобщей декларации прав человека.

Право народов на самоопределение — один из основополагающих принципов современного международного права. Поэтому правомерными являются национально-освободительное движение народов, борьба против колониализма, против любых форм зависимости. После принятия 14 декабря I960 г. Генеральной Ассамблеей ООН Декларации о предоставлении независимости колониальным странам и народам, поддержка всех лиц, которые борются против колониализма, стала юридической обязанностью государств41. Специальное упоминание о данной категории лиц в Декларации о территориальном убежище еще раз свидетельствует о всеобщем признании справедливости этой борьбы. Таким образом, наличие Декларации о предоставлении независимости колониальным странам и народам и Декларации о территориальном убежище говорит о том, что государства должны предоставлять убежище лицам, которые ведуг борьбу за национальную независимость.

Имеются ли еще категории лиц, которым государства обязаны предоставлять убежище? По-видимому, к этой категории следует отнести также лиц, борющихся за мир. В современном международном праве агрессивная война запрещена. Наиболее полным, всеобъемлющим принципом его является принцип мирного сосуществования государств. Нарушители мира считаются международными преступниками. Из всего этого следует, что ни одно государство не вправе отказать в убежище тому лицу, которое преследуется за свою деятельность в защиту мира. Отказ в убежище в данном случае равнозначен отрицанию правомерности борьбы за мир. Кстати, формулировки статей о праве убежища в конституциях различных государств не дают основания для отказа в убежище этой категории лиц.

Таким образом, борцы за национальную независимость и борцы за мир — это две категории лиц, которым государства обязаны предоставлять убежище.

Конституции социалистических государств, восприняв положения ст. 129 Конституции СССР 1936 года, предусматривают предоставление убежища следующим лицам: 1) борцам за дело трудящихся (конституции Чехослова-

пни, Монголии, КНДР, Румынии, Польши, Болгарии, ГДР); 2) участникам национально-освободительной борьбы (конституции КНДР, Чехословакии, Монголии, Румынии, Польши); 3) преследуемым за научную деятельность (конституции КНДР, Чехословакии, Румынии, Польши, Болгарии, ГДР); 4) борцам за мир (конституции Чехословакии, Румынии, Польши, ГДР). Кроме того, в конституциях отдельных социалистических государств предусмотрено предоставление убежища лицам, преследуемым за борьбу в защиту демократических принципоз (Болгария, КНДР), за демократию и свободу (ДРВ) и др. Указанные выше четыре категории лиц перечислены в конституциях большинства социалистических государств. Следует отметить, что категория лиц, преследуемых за защиту дела трудящихся, является наиболее широкой из всех перечисленных: интересам трудящихся масс отвечает борьба за мир, за национальную независимость, за демократические принципы и пр.

Как уже отмечалось, формулировки статей о праве убежища в конституциях государств социалистического содружества свидетельствуют об обязанности этих государств предоставлять убежище тем лицам, которые подпадают под перечисленные категории. Категории эти являются общими для всех социалистических государств. Следовательно, все социалистические государства придерживаются единообразной практики в вопросах предоставления убежища. Все это позволяет сделать вывод о существовании обычной нормы социалистического международного права: 'обязанности предоставления убежища лицам, преследуемым за защиту интересов трудящихся, участие в национально-освободительной борьбе, научную деятельность, борьбу за мир..

Сравнивая эту норму социалистического международного права с соответствующей нормой общего международного права, видно, что первая является более широкой, чем вторая. Она говорит об обязательности предоставления убежища те только лицам, борющимся за мир и национальное освобождение, но и лицам, преследуемым за защиту интересов трудящихся и научную деятельность. Однако ее более широкая очередность не только не противоречит норме общего международного права, но является дальнейшим прогрессивным развитием этой нормы, шагом вперед по сравнению с ней.

Характер правоотношений, возникающих в результате факта предоставления убежища

Рассматривая   институт  права

убежища, необходимо подвергнуть анализу три группы правоотношений:

между лицом, испрашивающим убежище, и 'Госу

дарством его гражданства;

между данным лицом и государством, предостав

ляющим убежище;

между государством гражданства данного лица и

государством убежища.

В первом и во втором случаях имеют место отношения, регулируемые внутригосударственным правом, причем в первом случае их можно квалифицировать как охранительные42, а во втором — как регулятивные43. Рассмотрим эти группы правоотношений подробнее.

Между государством и гражданином существует определенная правовая связь: они взаимообязаны в своем поведении. Гражданин каждого государства обладает правами и обязанностями в полном объеме и на него полностью распространяется юрисдикция данного государства. Правовая связь между государством и гражданином постоянна: она возникает с момента рождения человека и, как правило, прекращается со смертью последнего. Утрата гражданства данного государства (а значит, и изъятие из-под его юрисдикции) может иметь место в случаях, предусмотренных законами данной страны. В законодательстве ни одного государства не содержится положения о том, что граждане имеют право просить убежища у другого государства. Лицо, обратившееся с просьбой о предоставлении убежища к иностранному государству, совершает действие, которое не является правомерным по внутреннему законодательству государства его гражданства. Эта просьба представляет собой попытку выйти из-под юрисдикции отечественного государства способом, не предусмотренным законом. Следовательно, между гражданином и государством в этом случае возникают охранительные правоотношения.

Вторая группа правоотношений — это отношения между лицом, ищущим убежища, и государством, к ко-

торому оно обратилось с просьбой о предоставлении убежища. Эти отношения также регулируются внутригосударственным правом, но теперь уже правом государства-убежища. Как правило, государства включают статьи о праве убежища в конституционные акты, указывая в них те категории лиц, которые могут претендовать на приобретение указанного права. Такие статьи содержатся в конституциях многих государств мира44. В ряде государств вопросы права убежища регулируются специальными законами (например, в Швейцарии), а в некоторых государствах предоставление убежища является обычаем. Кроме того, определенное количество государств не имеет четко сформулированной нормы о праве убежища, их конституционные акты ссылаются на более общую норму (в том числе и международно-правовую). которая содержит в себе конкретные положения об убежище. Так, например, некоторые государства Африки (Берег Слоновой Кости, Верхняя Вольта, Камерун, Мали, Нигер и др.) в своих конституциях провозгласили «приверженность принципам демократии и правам человека (курсив мой. — Л. Г.), как они определены Декларацией прав человека и гражданина 1789 года, Всеобщей декларацией прав человека 1948 года и как они гарантируются настоящей Конституцией»45. Как известно. Всеобщая декларация прав человека содержит статью о праве убежища, поэтому конституционное подтверждение принципов этой декларации означает тем самым и подтверждение права убежища.

Каждое государство провозглашает это право в таком объеме, который соответствует сущности данного государства, его общественному и государственному строю. Одни говорят о праве убежища на своей территории для политических эмигрантов (конституции Италии, Гватемалы и др.), а другие просто запрещают выдачу лиц, преследуемых по политическим основаниям (конституции Мексики, Гондураса и др.).

По-разному очерчивается и круг лиц, которым предоставляется убежище. Так, в конституциях некоторых стран говорится о политических эмигрантах (Ливия), политических преступниках (Мексика, Панама). Большинство государств социалистического лагеря точно указали, кому именно из политических эмигрантов они предоставляют убежище. Под влиянием нормы о праве убе-

жища, закрепленной в конституциях государств социалистического лагеря, Гвинейская Республика в своей конституции определила (ст. 46), что она «предоставляет право убежища иностранным гражданам, подвергающимся преследованиям за их борьбу в защиту справедливого дела или за их деятельность в области науки и культуры»46.

Несмотря на все различие формулировок, общим для всех норм о праве убежища является то, что все государства предоставляют убежище тем лицам, которые по политическим основаниям преследуются у себя на родине. Поэтому факт просьбы о предоставлении убежища порождает регулятивное правоотношение между лицом и государством, к которому обращена такая просьба.

Может ли государство отказать лицу в предоставлении убежища? Большинство авторов считают, что поскольку предоставление убежища является выражением суверенной воли государства, то последнее может решать этот вопрос по своему усмотрению47. На наш взгляд, такое мнение является не совсем правильным. Конечно, предоставление убежища является выражением суверенной воли государства. Но, во-первых, воля эта уже выражена путем введения нормы о праве убежища в законодательный акт, а, во-вторых, само решение вопроса о предоставлении убежища данному конкретному лицу также выступает как акт, выражающий суверенную волю государства. Поскольку государство объявило о круге лиц, которым оно будет предоставлять убежище, следовательно, эти лица могут претендовать на получение этого права, а на государстве лежат определенные обязательства по его предоставлению. В этом случае компетентные органы государственной власти решают только один вопрос: подпадает ли данное лицо под квалификацию, установленную в законе, или нет.

Таким образом, на основе установленной государством нормы возникают определенные отношения между государством и индивидом: последний может требовать от государства выполнения закона, удовлетворения своик ■ интересов48. Вот здесь и проявляется та огромная разница, которая существует между правом убежища в странах мировой системы социализма и в странах капиталистического лагеря. Рассмотрим это на конкретных примерах.

Статья 129 Конституции СССР провозглашает, 4fo СССР предоставляет убежище иностранным гражданам, преследуемым за защиту интересов трудящихся, национально-освободительную борьбу и научную деятельность, то есть точно определяет круг лиц, которые могут претендовать на убежище в Советском государстве. И если какое-либо лицо, подпадающее под перечисленные три категории, обратится к СССР с просьбой о предоставлении ему убежища, то, во исполнение конституционной нормы, такая просьба, бесспорно, удовлетворяется. В этом случае право убежища выступает как право индивида и обязанность государства. Уже сама формулировка ст. 129 Конституции СССР гарантирует предоставление убежища определенным категориям политических эмигрантов. К такому же выводу можно прийти, анализируя соответствующие статьи конституций других социалистических стран.

Анализ норм о праве убежища, принятых капиталистическими государствами, говорит о другом. Например, ст. 54 Конституции Никарагуа 1950 года устанавливает: «Территория Никарагуа является убежищем для всех лиц, преследуемых по политическим основаниям»49. Формулировка этой статьи позволяет произвольно толковать права лица на получение убежища в Никарагуа, дает возможность отказать в нем тем лицам, пребывание которых в стране нежелательно по каким-либо причинам. То же можно сказать и о формулировках права убежища в законодательных актах других буржуазных стран.

Именно поэтому несостоятельны упреки, бросаемые в адрес социалистических государств, в том, что они ограничивают право убежища, конкретно указывая в своих конституциях категории политических эмигрантов50. Социалистические государства не ограничивают право убежища, а открыто сообщают, кому они его предоставляют, гарантируя это предоставление.

Всякое правоотношение обязательно носит классово-волевой характер51. Этот характер отчетливо виден при рассмотрении правоотношений между лицом и государством убежища. Все правовые нормы, принятые государством, в конечном счете направлены на защиту интересов господствующего класса (в общенародном государстве— всего народа). Такое положение в равной степени справедливо для государств обеих систем и для

всех созданных ими норм, в том числе и о праве убежища.

Третья группа правоотношений — отношения между государствами, порожденные фактом предоставления убежища одним государством гражданину другого государства. Субъектами данной группы правоотношений выступают государства.

Как известно, субъекты обладают определенными правами и обязанностями, сформулированными в нормах права. Какие же конкретно права и обязанности возникают у участников правоотношения, порожденного фактом предоставления убежища? Решение этого вопроса зависит от того, насколько правомерно действовало государство, предоставившее убежище. В данном случае можно выделить два момента:

Убежище    предоставлено    правомерно, то есть  в

полном соответствии с нормами международного права.

В этом случае у государства гражданства беглеца воз

никает обязанность не требовать выдачи или высылки

лица, а у государства-убежища — право не высылать и

не выдавать это лицо. Любое требование о выдаче высту

пает в этом случае как акт необоснованный и не подле

жит удовлетворению.

Убежище предоставлено неправомерно (например,

лицу,    совершившему    международное    преступление).

В этом случае государство гражданства получает право

требовать выдачи индивида, а государство убежища обя

зано выдать его. При этом отказ в выдаче представляет

собой    противоправный   акт  и   государство,   совершив

шее   его, подлежит международно-правовой ответствен

ности.

В какой момент возникают эти правоотношения? Когда то или иное лицо обращается к государству с просьбой о предоставлении ему убежища, оно вступает во внутренние правоотношения. И лишь решение государства, удовлетворяющего эту просьбу, является юридическим фактом, породившим международно-правовые отношения. Следовательно, конкретные правовые отношения между государствами возникают с момента принятия решения государства по поводу просьбы о предоставлении убежища.

Международно-правовые отношения в рассмотренных случаях возникают на базе внутригосударственных, по-

рождаются ими. Отношения между индивидом и государством убежища определяют впоследствии отношения между двумя государствами. Если просьба лица была правомерной и государство удовлетворило ее, то налицо первый из рассмотренных случаев международных правоотношений; если же такая просьба была неправомерной, но все же удовлетворена государством, то имеет место второй случай правоотношений.

Отказ в предоставлении убежища лицу, неправомерно притязающему на его получение, конкретных правоотношений не порождает и не влечет за собой никаких юридических последствий.

Таким образом, по поводу индивида и его действий возникают определенные международно-правовые отношения. Само лицо при этом в эти правоотношения не вступает, не является их участником, а это означает, что оно не приобретает международной правосубъектности. Участие физического лица в международном правоотношении, как это показано, опосредствовано государством.

Ограничения в предоставлении убежища

Анализ действующих норм современного международного права позволяет сделать вывод, что не всем эмигрантам государства могут предоставлять убежище. Право убежища в настоящее время выступает только как право политического убежища. Из этого следует, что к числу лиц, которым ни одно государство не может предоставить убежища и которые подлежат выдаче, можно отнести лиц, обвиняемых в совершении международных преступлений. К числу международных преступлений относятся прежде всего преступления против мира, против человечности и военные преступления, что прямо предусмотрено Уставами международных военных трибуналов. Принципы Устава и Приговора в Нюрнберге были подтверждены резолюциями Генеральной Ассамблеи ООН 95(1) от 11 декабря 1946 г. и 177 (2) от 21 ноября 1947 г.

Сами Уставы, будучи многосторонними соглашениями, являются источниками международного права, а одобрение их Генеральной Ассамблеей ООН   позволяет

говорить о том, что принципы, выраженные в них, являются общепризнанными нормами международного права 52. Но Уставы международных военных трибуналов были подписаны более 20 лет назад. За этот период было принято много международно-правовых документов, конкретизирующих, уточняющих и дополняющих составы международных преступлений. Поэтому перечень их категорий, данный в Уставах, нельзя считать исчерпывающим (кстати, Уставы на это и не претендовали).

Из содержания п. «а» ст. 6 Устава и из Приговора Нюрнбергского международного военного трибунала вытекает, что к числу преступлений против мира следует отнести и пропаганду войны, являющуюся элементом подготовки и планирования агрессии53. Правильность этого вывода подтверждается резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН 110(11) от 3 ноября 1947 г. «Меры против пропаганды и подстрекательства новой войны», которая осудила пропаганду войны в любой стране и в любой форме54; ст. 20 Международного пакта о гражданских и политических правах, п. 1 которой устанавливает, что «всякая пропаганда войны должна быть запрещена законом».

Из содержания п. «а» ст. 6 Устава можно сделать еще один важный вывод о том, что к группе преступлений против мира относится и терроризм как орудие подготовки к развязыванию агрессивной войны. Терроризм может быть как международным, так и уголовным преступлением. Террористические акты, организованные иностранными государствами, часто являются орудием провокации войн, опасным видом вмешательства одного государства в дела другого и должны квалифицироваться как международные преступления. Характерной чертой терроризма как международного преступления является его связь с органами или организациями иностранного государства, когда он организуется, финансируется, направляется ими или связан с террористическими организациями, которые находятся за границей и которым покровительствует то или иное государство. Терроризм же как внутригосударственное преступление этой особенности не имеет55.

В международно-правовой литературе высказываются взгляды, что проведение ядерных испытаний означает подготовку ядерной войны, создает угрозу жизни и здо-

ровью всего населения земного шара, вследствие чего оно должно быть отнесено к числу международных преступлений56. Особая опасность ядерных испытаний очевидна как с точки зрения угрозы всеобщему миру, так и с точки зрения их угрозы жизни и здоровью людей. Учитывая, что в международном праве в настоящее время действует общепризнанная норма, запрещающая проведение ядерных испытаний в трех средах и ограничивающая подземные испытания (Московский договор 1963 г.), оправдана постановка вопроса о необходимости признать продолжение ядерных испытаний международным преступлением57.

Положение п. «с» ст. 6 Устава нашло дальнейшее развитие в международном 'праве с подписанием в 1948 году Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него58. В современную эпоху вопросом огромной важности является предоставление независимости народам колониальных и зависимых стран. Принцип самоопределения наций является общепризнанным в современном международном ппаве, одним из принципов мирного сосуществования. В настоящее время насильственное удержание стран и народов в колониальной зависимости является международным преступлением, так как оно угрожает всеобщему миру и безопасности.

Одним из субъектов международных преступлений являются физические лица. Об ответственности их говорилось в целом ряде документов периода второй мировой войны59, установивших принцип обязательной наказуемости лиц, совершивших в период войны международные преступления: предусмотрена наказуемость лиц, виновных в преступлениях против мира и человечности; выделены категории главных военных преступников, в отношении которых нельзя было определить место совершения преступления (они подсудны Международному военному трибуналу), и военных преступников, подсудность котооых была определена по месту совершения ими преступных деяний; установлена необходимость выдачи преступников войны со стороны всех государств, а также выдачи изменников; давность для осуществления поеследования установлена не была.

Уставы международных военных трибуналов предусмотрели индивидуальную   ответственность   физически"

лиц за совершение преступных действий, то есть признали в качестве субъектов международного преступления отдельных физических лиц. Причем субъектами преступления были названы как непосредственные исполнители преступных действий, так и их руководители, то есть лица, которые занимали определенное должностное положение в государственном аппарате. Последнее подтверждено и приговорами международных военных трибуналов, которые осудили главных военных преступников— лиц, которые в силу своего служебного положения руководили совершением международных преступлений. В дальнейшем все эти моменты были закреплены в резолюциях Генеральной Ассамблеи ООН. 13 февраля 1946 г. Генеральная Ассамблея ООН приняла резолюцию о выдаче и наказании военных преступников, в которой рекомендовала государствам — членам ООН принять немедленно необходимые меры для ареста и высылки военных преступников в те страны, где они совершали свои преступления, а также призвала правительства государств, не являющихся членами ООН. принять такие же меры /по аресту и высылке этих лиц. В резолюции от 31 октября 1947 г. о выдаче преступников войны и изменников60 Генеральная Ассамблея ООН рекомендовала всем членам ООН выполнять свои обязанности по выдаче и преданию суду преступников войны и изменников. Резолюция определяла, что изменники —«это граждане какого-либо государства, обвиняемые в нарушении законов этого государства путем совершения предательства или активного сотрудничества с врагом во время войны». Следует отметить, что подлежали выдаче, согласно установленным нормам международного права, те изменники, -которые перешли на сторону врага и сотрудничали с ним в период второй мировой войны. Эти лица являлись пособниками в совершении военных преступлений (если они сами непосредственно не совершали их). Таким образом, измена родине и сотрудничество с врагом в период второй мировой войны рассматриваются как особая категория военных преступлений.

В 1947 году были заключены мирные договоры с бывшими союзниками Германии в Европе, в которых предусматривалась обязанность задержания и выдачи преступников второй мировой войны61.

Об ответственности военных преступников говорят и

Женевские конвенции о защите жертв войны от 12 августа 1949 г.62 Они предусмотрели обязанность сторон разыскивать виновных лиц и предавать их своему суду, независимо от гражданства виновного лица. Предусматривается также возможность передачи этих лиц для суда другой заинтересованной стороне, если последняя имеет доказательства для обвинения этих лиц. Отмечается, что наказание за серьезные нарушения конвенций несут как непосредственные исполнители, так и лица, приказавшие совершить преступные действия.

Важное значение для рассматриваемой темы имеет вопрос о сроках давности при совершении международных преступлений. В документах периода второй мировой войны, касающихся ответственности за совершение военных преступлений, Уставах Нюрнбергского и Токийского международных военных трибуналов, в других международных актах, касающихся вопросов международных преступлений, ничего не говорится о применении сроков давности к лицам, обвиняемым в совершении данных преступлений. Международные преступления — преступления особого рода, ответственность за их совершение предусматривается не уголовным, а международным правом. Последнее же обязывает все государства судить и наказывать военных преступников независимо от сроков совершения преступления. В октябре 1968 года Третий комитет Генеральной Ассамблеи ООН одобрил проект конвенции о неприменимости срока давности к военным преступлениям и преступлениям против человечества. Это еще одно доказательство справедливости излагаемого положения, из которого вытекает, что государства вообще не должны предоставлять подобным лицам убежище или прекращать их преследование. Решение правительства ФРГ прекратить преследование военных преступников <с 8 мая 1965 г. (вступит в силу через пять лет) является нарушением международного права 63.

Подводя общие итоги рассмотрения международно-правовых актов, посвященных ответственности физических лиц за совершение международных преступлений, можно отметить следующее:

1) международное право еще не знает кодекса международных преступлений 64, хотя имеется немало международных актов, в которых четко закреплен ряд кон-

кретных составов (преступления трогав мира, человечности, геноцид, военные преступления и др.)- Кроме того, исходя из действующих норм международного права, следует отнести к международным преступлениям террористические акты, организованные иностранными государствами, насильственное удержание стран и народов в колониальной зависимости, пропаганду войны;

за совершение международного преступления фи

зические лица несут уголовную ответственность;

международные акты, устанавливающие преступ

ность того или иного деяния, не предусматривают кон

кретную меру наказания за него, как это имеет место в

любом национальном праве;

правосудие   может   осуществляться   как   силами

международной   юстиции   (например,   Нюрнбергский и

Токийский международные военные трибуналы), так и

силами национальной юстиции;

правосудие должно осуществляться независимо oi

сроков давности совершения преступления;

в обязанность всех государств входит розыск лиц,

совершивших международные преступления, и привле

чение их к суду;

как правило, предусматривается выдача указан

ных лиц заинтересованной стороне.

Все это убедительно доказывает недопустимость с точки зрения современного международного права предоставления убежища лицам, совершившим международные преступления. В конвенциях о статусе беженцев 1951 года и о статусе лиц без гражданства 1954 года отмечено, что эти конвенции не применяются к лицам, совершившим международные преступления.

Кроме того, п. 1 ст. 1 Декларации о территориальном убежище установил: «На право искать убежище и пользоваться убежищем не могут ссылаться лица, в отношении которых существуют серьезные основания полагать, что они совершили преступление против мира, военное преступление или преступление против человечности по смыслу тех международных актов, которые были выработаны для того, чтобы предусмотреть нормы относительно этих преступлений». Содержание данного пункта нельзя считать исчерпывающим, так как в нем перечислены не все составы международных преступлений, однако подобное указание в декларации еще раз подтвер-

ждаег, что лица, совершившие международные преступления,'^ могут пользоваться убежищем и подлежат обязательной выдаче.

Между тем практика империалистических держав говорит о многочисленных нарушениях этого требования международного права. Уже в 1946 году американские власти отказались от проведения уголовного процесса над германскими промышленными магнатами65. Известны многочисленные факты, когда в ФРГ военные преступники не только не 'наказываются, но и широко используются на различных ответственных должностях в государственном аппарате66. Более того, правительство ФРГ решило применить с 8 мая 1970 г. к преступникам войны закон о прекращении преследования за истечением срока давности. Нарушая принятые на себя обязательства, США, Канада и другие страны отказывают в выдаче преступников второй мировой войны 67. Не все преступники войны еще найдены, и те из них, которые будут обнаружены, подлежат выдаче и наказанию.

При рассмотрении данной темы неизбежно возникает вопрос о том, может ли предоставляться убежище уголовным преступникам. Дело в том, что существование принципа невыдачи только политических преступников еще не означает, что уголовные преступники обязательно должны выдаваться. В отношении их выдачи договорами и внутренними законами государств устанавливаются определенные правила. Анализируя договорные и внутригосударственные нормы о выдаче, можно установить следующие общие характерные для большинства государств условия выдачи:

1. Обязательная выдача уголовных преступников имеет место только при наличии договора (двустороннего или многостороннего) о выдаче68. Данное правило подтверждается практикой государств и их внутренним законодательством. Так, ст. 2 Британского экстрадицион-ного закона 1870 года установила, что, «если имеется соглашение с любым иностранным государством в отношении выдачи бежавшего преступника, Его Величество может приказом Совета указать, что этот закон будет применяться в случаях с такими иностранными государствами» 69, то есть данный закон применяется в отношениях лишь с теми государствами, с которыми Великобритания имеет договоры о выдаче.

При отсутствии договора государство не обязано выдавать преступника. Тем не менее такая выдача часто имеет место на условиях взаимности. Принципу взаимности следуют некоторые государства в своей практике и законодательстве70.

Однако следует признать, что при отсутствии договора о выдаче каждое государство вправе как выдать требуемого уголовного преступника, так и отказать в его выдаче. Будет ли оно в этом случае следовать принципу взаимности или нет—не имеет существенного значения. Каждое государство вправе решать вопрос о выдаче по своему усмотрению, исходя из своих интересов. Никто не может навязать ему обязательство следовать принципу взаимности.

Не имеется юридической обязанности выдать пре

ступника, асли совершенное им преступление не подпада

ет под перечень,  предусмотренный   в   экстрадиционном

договоре71. Разумеется, понятие   преступления   должно

совпадать в  праве   обеих   сторон.   В  известном   деле

Г. Эйслера британский суд отказал США в выдаче на

том основании, что (преступление, в совершении которого

обвинялся Г. Эйслер   (лжесвидетельство), не включено

в список экстрадиционных преступлений в договоре о вы

даче 1931 года между США и Великобританией и вообще

не является уголовно наказуемым по британскому пра

ву72. В 1947 году Франция отказала в требовании о вы

даче по делу Тальбо, Швейцария—в 1934 году по делу

Гранди73.

Собственные граждане и подданные, как правило,

не выдаются. Исключение   составляет   практика   США,

Англии и ряда латиноамериканских государств. При этом

Англия и Бразилия   в вопросе   выдачи  своих   граждан

требуют    взаимности74.    Данное    условие    включается

обычно во все договоры о выдаче и во внутреннее зако

нодательство.

Выдаются обычно только лица, совершившие тяж

кие уголовные преступления. Критерии тяжести совер

шенного противоправного деяния устанавливаются в до

говоре. Например, п. 2 ст. 53 Договора между СССР и

Народной Республикой Болгарией об оказании правовой

помощи по гражданским, семейно-брачным и уголовным

делам   от 12 декабря   1957 г.  установил,   что   «выдача

допускается за преступления, совершение которых может

повлечь за собой согласно законодательству обеих договаривающихся сторон наказание в виде лишения свободы на срок свыше одного года или более тяжкое наказание». Так же определяется тяжесть экстрадицион-ных преступлений и в ряде других договоров: например, в договоре между Бельгией и Турцией от 9 февраля 1938 г.75

Выданный преступник может быть судим лишь за

то  преступление,  в  связи  с  которым  состоялась  выда

ча76.  Статья   19  английского закона   1870  года  гласит:

«В том случае, когда в силу конвенции, заключенной с

иностранной державой, выдача преступника, обвиняемо

го или признанного виновным в преступлении, совершен

ном в Англии и включенном  в   перечень  преступлений,

перечисленных в приложении 1, будет произведена на

званной   иностранной   державой,   то преступник   будет

преследуем или предан суду в какой-либо части владе

ний Его Величества только за то преступление, за кото

рое выдача требуется»77.

Преступление не должно быть совершено на тер

ритории государства, к которому предъявлено требова

ние о выдаче78. Это положение является естественным

следствием  принципа  государственного  суверенитета,  в

силу которого каждое государство само наказывает лиц,

находящихся в пределах его юрисдикции (как собствен

ных граждан, так и иностранцев, не обладающих дипло

матическим иммунитетом)79.

Статья 4 Основ уголовного законодательства СССР и союзных республик 1956 года гласит, что «все лица, совершившие преступления на территории СССР, подлежат ответственности по уголовным законам, действующим в месте совершения преступления».

Государство не может претендовать на выдачу овоих граждан, совершивших преступления на территории иностранного государства. Отказ от наказания лица, передача его государству гражданства может осуществляться лишь с согласия государства, на территории которого совершен преступный акт. Никакой обязанности выдачи в этом случае нет. Вопросы выдачи регулируются и в договорах о правовой помощи. Особый характер носят такие соглашения, заключенные между социалистическими странами после второй мировой войны. Все эти соглашения касаются широкого круга вопросов, что видно

уже из их наименования, однако в связи с исследуемой темой нас интересуют лишь вопросы правовой помощи по уголовным делам.

Статья 53  договора   между  СССР   и   Болгарией от ■ 12 декабря 1957 года устанавливает:

Договаривающиеся стороны обязуются по требова

нию выдавать друг другу лиц, находящихся на их тер

ритории, для привлечения к уголовной ответственности

нли для приведения в исполнение приговора.

Выдача допускается за преступления, совершение

которых может повлечь за  собой,  согласно  законода

тельству обеих сторон, наказание в виде лишения сво

боды на срок свыше одного года или более тяжкое нака

зание, а также по вступившим в силу приговорам в слу

чае осуждения виновных лиц к лишению свободы на срок

не менее одного года.

Из содержания статьи видно, что факт совершения преступления и возбуждения уголовного дела в отношении данного лица уже может служить основанием для постановки вопроса о выдаче. Но сама выдача может иметь место только при наличии определенных условий:

в законодательстве сторон должны содержаться одинаковые составы преступлений. Речь идет не только об одинаковом названии преступления (например, взяточничество, убийство и пр.), «о и о том, что оно должно выражаться в одних и тех же деяниях;

санкция за совершенные преступные действия по законодательству обеих сторон должна быть не ниже одного года лишения свободы.

В соглашениях предусмотрены и условия, когда выдача не может иметь места: а) лицо, выдача которого требуется, является гражданином той страны, к которой обращено требование; б) преступление совершено на территории государства, к которому обращено требование о выдаче; в) если по законам страны, к которой обращено требование, истек срок давности или по иному законному основанию не может быть возбуждено уголовное преследование или приведен в исполнение приговор; г) если уже за данное преступление в отношении данного лица вынесены постановление о прекращении производства по делу или приговор по законам страны, к которой обращено требование о выдаче. Кроме того, в отдельных соглашениях имеются дополнительные усло-

вия, при наличии которых выдача не производится, например: а) если преступление по законодательству обеих сторон преследуется в порядке частного обвинения80; б) если уголовное преследование входит в исключительную компетенцию учреждений юстиции стороны, к которой обращено требование81.

Социалистические государства имеют одинаковую политическую основу, общность задач и стремлений. Лица, которые покушаются на экономический и политический строй любого из социалистических государств, тем самым не могут не быть преступниками в глазах другого государства социалистического лагеря. Это положение подтверждается наличием в уголовных кодексах ряда социалистических государств статей, которые предусматривают наказуемость деяний, совершенных против других социалистических стран82.

Из сказанного можно сделать вывод, что все лица, совершившие деяния, считающиеся преступными по законам социалистических государств, независимо от характера преступления, если соблюдены все указанные выше условия, подлежат выдаче.

Бывают случаи, когда уголовные преступники государствами не выдаются. Означает ли это, что такие лица пользуются убежищем? В отношении СССР и других социалистических стран ,на этот вопрос следует ответить отрицательно, так как эти государства прямо указывают, каким категориям лиц они предоставляют возможность пользоваться данным правом. В отношении других государств, в законодательстве которых не указаны конкретные категории лиц, имеющих право претендовать на получение убежища (а к числу таких относится большинство капиталистических государств), следует полагать, что в том случае, если лицо официально обращается с просьбой о предоставлении убежища и таковое ему предоставляется, оно будет пользоваться всеми правами, вытекающими из факта получения убежища. В этом случае уже «е имеет значения квалификация характера преступления. Если же официального решения о предоставлении убежища не было, то можно говорить только о проживании данного лица на территории государства, без пользования правами, вытекающими из факта предоставления убежища.