Примечания

[1] См.: Райхер В.К. Вопросы ответственности за причинение вреда – «Правоведение», 1971, № 5, с. 58–59.

[2] П.Р. Стависский правильно отметил, что обязанность возмещения вреда по ст. 90 Основ возникает независимо от того, правомерно или неправомерно действие владельца источника повышенной опасности, но у него сомнение в том, что эта обязанность имеет характер гражданско-правовой ответственности (Стависский П. Р. Обязанность возмещения вреда по ст. 95 Основ гражданского законодательства. – «Правоведение», 1971, № 5, с 73–74). Однако последствия этой деятельности, поскольку речь идет о нарушении субъективного права другого лица, неправомерны. Кроме того, автор допускает обычную, с нашей точки зрения, ошибку, смешивая обязанность возмещения вреда с ответственностью, возникающей лишь тогда, когда эта обязанность не будет исполнена добровольно.

[3] См.: Бернштейн Д.И. Проблема так называемой ответственности без вины в советском праве. – «Сборник статей аспирантов Ташкентского государственного университета», вып. 253. Ташкент, 1964, с. 122–123). Д. И Бернштейн отсюда делает вывод, что там, где нет вины, нет и ответственности. В настоящей же работе с учетом риска как второго субъективного основания ответственности сделан иной вывод

[4] Этот вывод в советской правовой литературе был сделан многими авторами (Антимонов Б.С. Значение вины потерпевшего при гражданском правонарушении. М., Госюриздат, 1950, с. 38, 92; Самощенко И.С. Понятие правонарушения по советскому законодательству, с. 143–144; Ойгензихт В.А. Проблема риска в гражданском праве, с. 183). Вместе с тем неправильно требовать, чтобы каждый, поступающий виновно, осознавал свою вину. Прав М.М. Агарков, полагая, что «ни в понятие умысла, ни тем более в понятие неосторожности не входит в качестве их необходимого элемента сознание деятелем противоправности своего поведения» (Агарков М.М. Указ соч с. 145), но умысел и неосторожность без противоправности не являются содержанием вины. В.А. Тархов отмечает, что нарушение закона не зависит от сознания нарушителя, но признает тождественность категорий правонарушения и противоправности как объективного явления, с чем нельзя согласиться, ибо это ведет к тому, что любой сознательный поступок смешивается с виной. В этом его справедливо упрекает В.А. Ойгензихт (Тархов В.А. Ответственность по советскому гражданскому праву. Изд-во Саратовского университета, 1973, с. 74–77).

[5] В частности, на основании того же принципа риска возникает обязательство (ответственность) организации, для которой хранение является одной из целей деятельности, возместить ущерб за случайные утрату, недостачу или повреждение имущества (ст. 427 ГК). Согласно Уставу связи Союза ССР (ст. 102) предприятия связи освобождаются от ответственности за недостачу, повреждение, утрату, недоставку почтового отправления лишь тогда, когда указанные обстоятельства произошли вследствие яв-тений,стихийного характера (СП СССР, 1971, № 10, ст. 83).

[6] См.: Аскназий С. И. Некоторые вопросы гражданско-правовой ответственности, с. 167–171.

[7] См.: Агарков М.М. К вопросу о договорной ответственности.– В кн.: Вопросы советского гражданского права, М, – Л, Изд-во АН СССР, 1945, с. 125–130.

[8] См.: Агарков М.М. К вопросу о договорной ответственности.– В кн.: Вопросы советского гражданского права, М, – Л, Изд-во АН СССР, 1945, с. 130–131.

[9] См.: Агарков М.М. Указ, соч., с, 131.

[10] См.: Агарков М.М. Указ, соч., с, 129.

[11] Отметим также, что теория риска как основания ответственности смыкается и с идеей представительства, понимаемого широко как замещение третьим лицом должника при исполнении обязательства. Ведь его исполнение – это тоже цепь сделок. Полномочие же на их совершение третьим лицом вытекает из заключенного договора. Сам М.М. Агарков признает возможным «создание такой теории, которая обобщила бы все случаи замещения одним лицом другого и все случаи перенесения последствий, связанных с действиями этого лица, на того, кого он заменяет» (Агарков М.М. Указ, соч., с, 128).

[12] См., например: Матвеев Г.К. Основания гражданско-правовой ответственности, с, 213–218.

[13] См.: Венедиктов А. В. Государственная социалистическая собственность. М. – Л., изд-во АН СССР, 1948, с. 664–665; ВратусьС.Н. Субъекты гражданского права. М., Госюриздат, 1950, с. 104–115, 210–212; Матвеев Г.К. Указ, соч., с. 213–218.

[14] Матвеев Г.К. Указ, соч., с. 217.

[15] См.: Петров И.Н. Ответственность хозорганов за нарушение обязательств. М., «Юридическая литература», 1974. По мнению И.Н. Петрова, «воля юридического лица выражается только его органом, и, следовательно, говоря о вине юридического лица, также можно говорить только о вине его органа» (с. 115). Отсюда предложение И. Н. Петрова отыскать конкретных виновников в случае неисполнения юридическим лицом своих обязательств – должностных лиц, рабочих, служащих, чьими неправильными действиями причинен вред кредитору. Эти работники, полагает И.Н. Петров, и должны нести посильную (неполную) материальную ответственность, определяемую нормами, находящимися на стыке гражданского и трудового законодательства (с, 116, 160-178).

[16] Сказанное не означает, что в договорно-обязательственных отношениях вообще надо отказаться от принципа вины и перейти на рельсы ответственности за неисполнение обязанности вне зависимости от вины должника. Нельзя согласиться с Л.М. Шором, который полагает, что отступление от принципа вины «должно быть сделано именно в отношении невыполнения договорных обязательств по поставкам продукции» (Шор Л.М. Совершенствование договорно-правовых отношений в сфере материально-технического снабжения. – «Сов. государство и право», 1973, № 1, с. 50). Л.М. Шор не связывает свое предложение ни с «договорной цепочкой», ни с принципом риска, а исходит из отождествления договора с плановым заданием, лежащим в его основании (там же). Л.М. Шор в конечном счете предлагает переложить в порядке регресса уплаченные безвиновно поставщиком неустойки и убытки на вышестоящий орган, допустивший неувязку плановых показателей, повлекшую ответственность поставщика (с. 51). Такой автоматизм ответственности по принципу причинения, как это уже неоднократно и справедливо отмечалось критиками этой теории, может привести лишь к снижению активности и заботливости должника в выполнении своих обязанностей, т.е. к безответственности».

[17] Мы присоединяемся к тому определению понятия непреодолимой силы, которое дано Е.А. Павлодским. Непреодолимой силой он считает такие чрезвычайные, внешние по отношению к деятельности причинителя вреда или стороны, нарушившей договорное обязательство, природные или общественные события, которые, воздействуя на деятельность невиновного правонарушителя, вызывают вредные последствия, непредотвратимые не только для данного должника или причинителя вреда, но и для других – однотипных по роду и условиям деятельности (Павлодский Е.А. Случай и непреодолимая сила в советском гражданском праве –Автореф канд дисс М, 1972, с 15).

[18] См.: Советское гражданское право, т 1. Изд-во ЛГУ, 1971. с. 439–441.

[19] Смешение риска и ответственности и трактовка ответственности как основания обязанности допушены П.Р. Стависским в его упомянутой выше статье. Он, как нам представляется, пришел к правильному выводу, что обязанность организации возместить гражданину вред, понесенный им при спасании социалистического имущества, зиждется на том, что организация обязана сохранять и беречь социалистическое имущество. Поэтому, поскольку гражданин принял на себя часть усилий по такому сохранению, вред, понесенный им, должен быть возмещен организацией, ибо «тот, кому принадлежит имущество, и несет риск всех действий и расходов по его сохранению». Но отсюда сделан неприемлемый вывод, что «ответственность и риск явления однопорядковые – они находятся в одной плоскости как основания для возложения на данное лицо обязанности возместить ущерб спасателю» (Стависский П.Р. Обязанность возмещения вреда по ст. 95 Основ гражданского законодательства, с. 75, 76). Такая неправильная, на наш взгляд, перестановка понятий происходит потому, что обязанность, еще до того как она исполняется под воздействием государственного принуждения, именуют ответственностью, а риск, являющийся одним из оснований возникновения обязанности (а затем – при принудительном исполнении – ответственности), отождествляется с ответственностью.

Витольд Варкалло полагает, что в настоящее время возрастет значение страхования, дающее потерпевшему от причинения вреда наибольшие возможности и гарантии удовлетворения своих требований о полном возмещении вреда. Принцип риска, по его мнению, постоянно уступает место принципу страхования, что соответствует не только интересам потерпевшего, но и общественным интересам в условиях научно-технической революции. Однако страхование, отмечает он далее, не вытесняет (не должно вытеснять) ответственность виновного причинителя вреда в порядке удовлетворения регрессного требования, предъявляемого к нему страховщиком (Wаrсаnо Witold. Odpowiedzialnosc odszko-dowawcza. Warszawa, 1972, s. 321–322).

[20] См. об этом: Садиков О. Н. Регламентация гражданско-правовой ответственности в международных соглашениях.– «Сов государство и право», 1974, № 4, с. 107–110. Нет единства во взглядах об основаниях ответственности государств в международном публичном праве. В ряде международных договоров провозглашен принцип вины как основания ответственности государства за действия его органов, нарушающих нормы международного права С другой стороны, в литературе (Анцилотти и его последователи) защищается принцип объективной ответственности, что оказывает иногда влияние и на практику международных судов, арбитражных и примирительных комиссий (Елыны-чев В.Н. Вина в международном праве. – «Сов. государство и право», 1972, №3).

[21] Самощенко И. С и Венгеров А. Б. Юридическая ответственность и АСУ, – «Сов, государство и право», 1974, № 3, с. 32.