Примечания

[1] О. Н. Садиков перечисляет широкий круг санкций, применяемых как средства укрепления договорной дисциплины в хозяйственных отношениях, различая в них те санкции, которые являются дополнительными, акцессорными по отношению к договорному обязательству, и те, которые вытекают из содержания самого договорного обязательства. Он не выделяет из этих санкций мер имущественной ответственности и вообще не применяет этот термин для обозначения каких-либо санкций (Садиков О. Н. Имущественные санкции в хозяйственных договорах. – «Сов. государство и право», 1957, № 4, с. 51–52).

[2] См., например: Грибанов В П Пределы ocyщecтвлeния и защиты гражданских прав. М., 1972, с. 186.

[3] В. П. Грибанов усматривает отличие мер оперативного воздействия от санкций в том, что последние в советском гражданском праве «носят эквивалентно-возместительный (а в установленных законом случаях также и штрафной) характер». Вместе с тем он полагает, что меры оперативного воздействия – это правоохранительные меры, поскольку «они применяются управомоченным лицом лишь в случае, когда обязанная сторона допустила те или иные нарушения», и потому что эти меры имеют, по его мнению, предупредительное значение (Грибанов В. П. Указ, соч., с. 188). Верно, что названные меры являются реакцией на нарушения, допущенные обязанной стороной, но верно и то, что меры входят в содержание субъективного права потерпевшего. Главное, на наш взгляд, в этом. Например, право на получение продукции надлежащего качества в надлежащий срок означает и право получателя отказаться от недоброкачественной и просроченной продукции. Оспариваемое субъективное право реализуется при помощи государственного принуждения, неоспариваемое – в одностороннем порядке самим управомоченным лицом.

По тем же соображениям нельзя присоединиться к утверждению автора, что меры оперативного воздействия – вид правовой гарантии (там же, с. 187). Это – один из многочисленных и неудачных, с нашей точки зрения, примеров объяснения при помощи категории правовой гарантии явления, которое укладывается в содержание субъективного права и средств его осуществления.

[4] Еще в 1957 году О. Н. Садиков правильно отметил, что нельзя к числу имущественных санкций в хозяйственных договорах относить все последствия, которые наступают в случае неисполнения обязательства должником. Однако он согласился с теми авторами, которые рассматривают в качестве санкций прекращение отгрузки продукции неисправному плательщику, перевод плательщика на аккредитивную форму расчетов, отказ от акцепта платежного требования, отказ от приемки исполнения по договору ввиду нарушения контрагентом условий о качестве и т.д. (Садиков О, Н. Указ, соч., с. 55). По соображениям, отмеченным в тексте, нельзя согласиться с этим мнением.

[5] См., например, учебник «Административное право» (М, 1967), в котором особенности административного принуждения усматриваются в том, что оно возможно и при отсутствии правонарушения (с. 176).

Более осторожную позицию занимает последний учебник по административному праву под ред. проф. Ю. М. Козлова. В нем указано, что «любой государственно-правовой акт... не л:.шен принудительно-обязывающего характера» и что «добровольность исполнения требований, содержащихся в правовых актах, не изменяет их принудительного содержания» (Советское административное право. М., «Юридическая литература», 1973, с. 231). Было бы правильно, однако, говорить не о принудительно-обязывающем, а об императивном акте, если имеется в виду не диспозитив-ная, а императивная норма, не управомоченность на избрание того или иного варианта поведения, а обязанность определенного поведения. Это, по-видимому, имели в виду авторы, говоря о том, что добровольное исполнение обязанности не устраняет принудительного содержания актов. Принуждением обеспечена и диспози-тивная норма, и соглашение сторон, отступающее от диспозитивной нормы в случае неисполнения предусмотренной ими обязанности. Но далее в учебнике говорится, что одним из видовадминистративного принуждения являются административно-принудительные меры, применяемые «в принудительном порядкеполномочными органами в целях предупреждения возможныхправонарушений или других вредных последствий (например, стихийных бедствий и т.п.)» (там же, с. 232). С этим нельзя согласиться: такие меры, являющиеся актами власти, наделяют определенными правами должностных лиц и устанавливают определенные обязанности для граждан, и лишь при нарушении таких обязанностей применяется государственное принуждение, за исключением тех случаев, когда обязанность не может быть осуществленабез принуждения.

[6] Права М.С. Студеникина, обращая внимание на то, что «...административно-правовые санкции (точнее, взыскания.– С. Б.) по аналогии с уголовными имеют универсальный характер, так как они могут охранять от вреда регулируемые различными отраслями права общественные отношения» (Студеникина М.С. Состав административного проступка. – «Ученые записки ВНИИ советского законодательства». М., 1968, вып. 15, с. 75).

[7] Додин Е.В. Основания административной ответственности. – «Ученые записки Всесоюзного института юридических наук», М, 1964, вып, 1(18), с. 78.

[8] См.: Хангельдыев Б.Б. Основы кодификации советского административного права. – Автореф. докт. дисс. Свердловск, 1966, с. 18–19.

[9] Б.Б. Хангельдыев в 1966 году подсчитал, что в соответствии с действующим административным законодательством и с учетом тех составов административных проступков, которые упоминаются в уголовном законодательстве, можно сконструировать в кодексе около 140 составов административных правонарушений (Указ, соч., с. 19).

[10] Якуба О.М. Административная ответственность. М., 1972, с. 55.

[11] См.: Еропкин М.И. Управление в области охраны общественного порядка. М., «Юридическая литература», 1965, с. 118– 120; Еропкин М.И., Попов Л.Л. Административно-правовая охрана общественного порядка. Лениздат, 1973, с. 206–220; Советское административное право, 1973, с. 232–234.

[12] См., например: Никольский Л., Ваннер А. Судебная практика по делам о самовольном строительстве. – «Соц. законность», 1968, № 3, с. 15.

[13] Поэтому нельзя согласиться с Д.Н. Бахрахом, что, поскольку санкция за самовольное строительство может быть осуществлена и в гражданско-процессуальном порядке, она «таким образом, имеет свойства как административной, так и гражданско-правовой санкции» (Указ, соч., с. 176).

[14] См.: Положение об изъятии земель для государственных или общественных надобностей (СУ РСФСР, 1929, № 24, с. 248).

[15] См : Постановление Совета Министров СССР от 15 декабря 1961 г. «О порядке возмещения гражданам стоимости принадлежащих им строений, сносимых в городах, поселках городского типа и других населенных пунктах в связи с отводом земельных участков для государственных и общественных надобностей» (СП СССР, 1961, № 20, ст. 146).

[16] См.: Лейст О.Э. Указ, соч., с. 165–167.

И.А. Галаган полагает, что в этих случаях можно говоритьо двойственности ответственности государственных служащих –должностных лиц, проистекающей из нарушения ими своих административно-правовых обязанностей, относящихся к внешнемууправлению, т.е. при совершении распорядительных актов, адресованных гражданам и организациям, обязанным подчинитьсяэтим актам, и в то же время из нарушения своих трудовых обязанностей в сфере внутрислужебных отношений (Галаган И.АУказ, соч., с. 219). Нельзя, однако, согласиться с выводом И.А. Галагана о том, что «дисциплинарная ответственность – это «комплексный» правовой институт» (там же, с. 184). Дисциплинарная ответственность не включает в себя административную и наоборот. Это различные виды ответственности, вытекающие из различных правоотношений. Другое дело, что дисциплинарное взыскание в ряде случаев устраняет административное взыскание. Но возможно обратное соотношение, более того – одновременное наступление и той и другой отв тственности (например, при нарушении техники безопасности, охраны окружающей природной среды и т.д.).

Основы законодательства Союза ССР и союзных республик о труде, как и кодексы законов о труде союзных республик, не внесли принципиальных новшеств в перечень и содержание мер дисциплинарного взыскания. Эти меры прежние: замечание, выговор, строгий выговор, перемещение на нижеоплачиваемую работу на срок до трех месяцев или снижение на низшую должность на тот же срок, увольнение (ст. 56 Основ).

Нетрудно заметить, что с точки зрения неблагоприятных последствий для лица, подвергнувшегося дисциплинарному взысканию, указанные меры делятся на две группы: а) первые три вида взысканий, не влекущих за собой умаления личных и имущест-

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М., Юридическая литература. 1976, С.149

венных благ; б) следующие три вида взысканий, связанных с таким умалением. По-видимому, имея это в виду, О.Э. Лейст связывает эффективность первых трех мер дисциплинарного взыскания с мобилизацией внимания трудового коллектива, общественности к тем, к кому эти меры применяются, что должно вызвать соответствующую благотворную в воспитательном отношении реакцию работника, подвергшегося взысканию. Он должен прочувствовать взыскание и сделать отсюда соответствующие выводы [1].

Полагаем, что эти соображения правильны. Поэтому нельзя согласиться с возражением, сделанным И.С. Самощенко и М. X. Фарукшиным по поводу этих мыслей. Смысл возражения в том, что отрицательная оценка поведения правонарушителя присутствует во всех мерах юридической ответственности, и поэтому нельзя говорить о том, что порицание среди указанных мер дисциплинарного взыскания имеет больший удельный вес.

Практика показывает, что на тех предприятиях и в учреждениях, где руководители выносят десятки выговоров одним и тем же нарушителям трудовой дисциплины, но не принимают мер для того, чтобы мобилизовать общественное мнение против ее нарушений в дальнейшем (этот упрек относится и к профсоюзным организациям) и не делают иных выводов, направленных на создание обстановки, предотвращающей возможность повторения этих нарушений, разумеется, такие взыскания не достигают цели [2].

Если юридическая ответственность – состояние принуждения к исполнению обязанности, то необходимо признать, что это состояние при применении таких дисциплинарных взысканий, как замечание, выговор и строгий выговор, может оказать воздействие на нарушителя трудовой обязанности в том случае, если оно переживается им, воспринимается как нака-

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М., Юридическая литература. 1976, С.150

зание. Дело в том, что нарушитель продолжает работать и исполнять свои трудовые функции, никакой трансформации его обязанностей вследствие правонарушения не произошло. Налицо лишь определенная отрицательная оценка его поведения. Нельзя, поскольку речь идет о выговоре, согласиться с мнением О.Э. Лейста, что это дисциплинарное взыскание и примыкающие к нему два других взыскания относятся к штрафным, карательным санкциям. Но если это лишь формальное осуждение, как часто бывает, и в коллективе нет атмосферы подлинного порицания совершенного данным работником проступка, тот равнодушно воспринимает взыскание. Разумеется, взыскание не перестает быть мерой юридической ответственности, но и польза от него минимальная.

Некоторые авторы усматривают особенность дисциплинарной ответственности в том, что санкция применяется стороной в правоотношении – руководителем, действующим в качестве органа предприятия (учреждения) без привлечения особого органа юрисдикции [3]. Однако дисциплинарные взыскания заинтересованный работник может обжаловать в комиссию по трудовым спорам, в дальнейшем – в фабзавком и народный суд.

В итоге следует признать, что дисциплинарная ответственность действительно является самостоятельным видом ответственности, порожденным трудовыми правоотношениями [4]. Установление дисциплинарной ответственности за нарушение воинского долга не опорочивает эти выводы. Воинская обязанность предполагает несение службы, связанной с обороной социалистического отечества, и объединяет всех военнослужащих отношениями координации и подчинения, характеризующими всякую совместную организационную деятельность.

8. Примерный Устав колхоза также предусматри-

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М., Юридическая литература. 1976, С.151

вает дисциплинарную ответственность членов колхоза за нарушение трудовых обязанностей, предусмотренных конкретным уставом и правилами внутреннего распорядка. Взыскания, налагаемые на нарушителя, в основном те же, что и взыскания, предусмотренные трудовым законодательством для рабочих и служащих (порицание, выговор, строгий выговор, перевод на нижеоплачиваемую работу, освобождение от занимаемой должности, предупреждение об исключении из членов колхоза).

В настоящее время представители науки колхозного права признают, что уставные нормы, регулирующие труд колхозников, все более сближаются с нормами трудового права и предусмотренный в п. 35 Примерного Устава колхоза перечень дисциплинарных взысканий в значительной степени совпадает с перечнем, предусмотренным нормами трудового законодательства, что является одним из доказательств сближения государственной и кооперативно-колхозной собственности [5].

9. Более спорным и сложным является вопрос о природе материальной ответственности за имущественный вред, причиненный организации противоправными действиями работников, связанными с выполнением их трудовых функций.

Господствующим является мнение, что нормы о материальной ответственности составляют самостоятельный институт трудового права, отличный от гражданско-правовых обязательств, возникающих из причинения имущественного вреда.

По мнению С.С. Карийского, внесшего значительный вклад в разработку этой проблемы, материальная ответственность по трудовому праву в отличие от гражданско-правовой ответственности за ущерб имеет своей целью прежде всего выполнение обще-

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М., Юридическая литература. 1976, С.152

превентивных задач – оказать дисциплинирующее и воспитательное воздействие на работников. Эта задача превалирует над задачами возмещения причиненного вреда.

С.С. Карийский отвергает предпринятые некоторыми цивилистами попытки трактовать материальную ответственность работников как разновидность гражданско-правовой договорной ответственности. Равным образом отвергается им предложение разделить единый, по его мнению, институт материальной ответственности за ущерб по советскому трудовому праву на два института ответственности – договорной и внедоговорной (деликтной) [6].

Отвергая эти концепции, С.С. Карийский указывает на то, что ответственность за ущерб социалистическому имуществу, причиненный работником, вытекает не из заключенного им с организацией трудового договора, а из установленной законом обязанности соблюдать дисциплину труда и бережно относиться к социалистической собственности. Договоры, заключаемые с администрацией работником, материально ответственным за сохранность предоставленных ему в связи с осуществлением трудовых функций имущественных ценностей, имеют своей целью лишь конкретизировать уже предусмотренные законом обязанности. Неправильно также, по мнению С.С. Карийского, различать вред, причиненный работником организации неисполнением обязанностей, вытекающих из трудового правоотношения, с одной стороны, и имущественный вред, причиненный «вне договорных отношений», – с другой [7].

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М., Юридическая литература. 1976, С.153

И.С. Самощенко и М. X. Фарукшин восприняли концепцию правоведов-трудовиков, считающих, что материальная ответственность работников даже при совершении преступления, влекущего за собой обязанность полного возмещения вреда,– это специфический институт трудового права. Но эти авторы, как было отмечено, пошли дальше. Они сближают материальную ответственность с дисциплинарной, выводя и ту, и другую из одних принципов, объединяя в единую категорию дисциплинарно-материальной ответственности.

Нет сомнения в том, что материальная ответственность работника за вред, причиненный социалистической собственности, обладает рядом специфических признаков, отличающих ее от обычной гражданско-правовой ответственности. Специфика этого вида имущественной ответственности в целом правильно раскрыта С.С. Карийским, хотя многие указанные им признаки присущи обоим видам имущественной ответственности. Например, ограничение размера ответственности известно и гражданскому праву в обязательствах, возникающих из плана перевозок грузов, и из договора этой перевозки; принцип ответственности за вину является основополагающим принципом и для гражданско-правовой ответственности; известны также гражданскому праву и случаи одностороннего удержания, или одностороннего взыскания, задолженности, могущие впоследствии быть оспоренными в судебном или арбитражном порядке, подобно тому, что имело место при действии прежнего трудового законодательства в связи с возмещением ущерба, причиненного работником организации; в гражданском законодательстве предусмотрены изъятия из общего правила о том, что возмещению подлежит не только положительный ущерб, но и упущенная выгода и др.

Однако важно не столько это, сколько правильное решение общего принципиального вопроса: можно ли считать, что имущественная (именуемая в трудовом законодательстве – материальной) ответственность работника имеет однородную юридическую природу с дисциплинарным взысканием?

Из законодательства вытекает, что материальная ответственность работника за вред, причиненный со-

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М., Юридическая литература. 1976, С.154

циалистической собственности, не является мерой дисциплинарной ответственности [8]. Это обстоятельство признается и судебной практикой [9]. Поэтому, как известно, возможны случаи, когда наряду с дисциплинарным взысканием, налагаемым за проступок, совершенный работником, последний одновременно привлекается и к материальной ответственности. Верно, что такая ответственность тоже воспитывает, дисциплинирует работника. Но, как известно, всякая юридическая ответственность имеет воспитательное значение.

Основное отличие материальной ответственности, применяемой в трудовом праве, от имущественной ответственности, предусматриваемой гражданским законодательством, состоит в том, что, по общему правилу, ответственность работника ограничена лишь одной третью его месячного заработка, и в том, что при определении размера ответственности учитывается степень вины работника, его материальное положение, моральный облик и т.д. Существенно также и то, что презумпция вины должника здесь не применяется. Закон ограждает интересы работника, имея в виду, что трудовой заработок – это единственный источник существования.

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М., Юридическая литература. 1976, С.156

Указанные выше обстоятельства не учитываются при взыскании ущерба, причиненного работником преступлением в связи с исполнением своих трудовых функций. Трудно обосновать своеобразие этого вида ответственности, якобы отличной от гражданско-правовой ответственности, равно как и своеобразие полной материальной ответственности, установленной либо специальными законами и постановлениями для определенного круга работников, либо в силу письменного договора о принятии на себя такой ответственности работником, занимающим должность, связанную с обслуживанием денежных и товарных ценностей (пп. 1, 2, 3 ст. 121 КЗоТ РСФСР). Едва ли можно привести сколько-нибудь убедительные доводы, что это не гражданско-правовая ответственность, а иное, специфическое для трудового права явление.

Следует согласиться с мнением С.С. Карийского, что обязанность бережно относиться к социалистической собственности вытекает не из трудового договора, а из закона и что было бы излишним эту обязанность выводить из договорного основания. Поэтому нам представляется, что нарушение этой общей для всех граждан обязанности работником – стороной з трудовом правоотношении, не вносит принципиальных изменений в содержание этой обязанности. Изменения состоят лишь в том, что закон учитывает большую степень возможности непреступного причинения вреда социалистическому имуществу, являющемуся средством, предметом и результатом труда работников, и поэтому ограничивает размер ответственности, а также учитывает субъективные и объективные факторы, связанные с личностью работника и его имущественным положением.

Не следует забывать, что, хотя трудовое право является самостоятельной отраслью права, исторически оно развилось из права гражданского. Где и поскольку правовое регулирование сталкивается с уже овеществленными результатами труда, составляющими социалистическую собственность, там и постольку налицо гражданско-правовое регулирование имущественных отношений [10].

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М., Юридическая литература. 1976, С.156

Нет необходимости искать специфику и принципиальные отличия между различными отраслями права там, где имеется общее основание для правового регулирования однородных отношений.

И.С. Самощенко и М. X. Фарукшин правильно отмечают, что «нормы различных отраслей права могут быть обеспечены одинаковыми санкциями, за их нарушение может наступить ответственность одного и того же вида» (указ, соч., с. 183). Далее авторы указывают, что «содержание различных видов юридической ответственности определяет их отраслевую принадлежность». Поэтому, по мнению этих авторов, именно содержание ответственности является ведущим, а отраслевая принадлежность – дополнительным признаком. Объективно обусловливают содержание нескольких видов ответственности различные факторы: ценность с точки зрения государства и общества защищаемых общественных отношений, различная степень правонарушений и т.д. (там же, с. 185).

Эти суждения страдают некоторой неясностью. С одной стороны, в обоснование разграничения видов ответственности кладется нормативный признак, т.е., по-видимому, отличительные особенности отраслей права. С другой стороны – это различные виды ответственности, не совпадающие с различными отраслями права. А объективная обусловленность такого расхождения определяется, по мнению авторов, субъективными факторами. Проблема, на наш взгляд, решается проще. Имущественная ответственность – это по своему источнику и обоснованию гражданско-правовая. Никакие субъективные факторы не могут поколебать объективную основу, вытекаюшую из компенсационной природы этой ответственности, хотя и могут сузить или расширить объем этой ответственности. Поэтому имущественная ответственность в трудовом праве – разновидность гражданско-правовой. В равной мере гражданско-правовой, а не самостоятельной земельно-правовой является ответственность за нарушение норм, обеспечивающих рациональное землепользование, поскольку речь идет о возмещении убытков, потерь и т.д. Так же обстоит дело при возмещении убытков, причиненных другим природным объектам.

Прав В.А. Рахмилович, утверждая, что «гражданскую ответственность влечет любое противоправное причинение имущественного вреда независимо от того, каков характер противоправности, нормой какой отрасли права установлен запрет совершения того действия, которым причинен имущественный вред» (Рахмило-

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М., Юридическая литература. 1976, С.167

вич В.А. О противоправности как основании гражданской ответственности – «Сов государство и право», 1964, № 3, с. 55).

Л.А. Сыроватская, признавая материальную ответственность работников самостоятельным видом ответственности по советскому трудовому праву, отличным от дисциплинарной ответственности и имущественной ответственности организации за повреждение здоровья работнику, выводит материальную ответственность из нарушения работником его обязанности беречь и укреплять социалистическую собственность (Сыроватская Л.А. Ответственность по советскому трудовому праву. М, «Юридическая литература», 1974, с. 178–181). Но если это так, то это означает, что материальная, т.е. имущественная, ответственность принципиально не отличается от ответственности за причинение вреда социалистической собственности любым гражданином. То же обстоятельство, что закон в определенных случаях ограничивает ответственность работника определенными размерами, учитывая последствия производственного риска, связанные с трудовой деятельностью, принципиально не изменяет природы этого вида ответственности как гражданско-правовой.

Уместно напомнить, что на протяжении десятилетий возмещение имущественного вреда, причиненного колхозниками при осуществлении их уставных трудовых обязанностей, регулировалось нормами гражданского права. Между тем, как это общепризнано, уставные трудовые обязанности колхозников все больше сближаются с трудовыми обязанностями рабочих и служащих. Уже давно дискутируется вопрос об издании специального акта о материальной ответственности колхозников, поскольку нецелесообразно применять все положения гражданского законодательства к отношениям, вытекающим из возмещения вреда. Значительный шаг в этом направлении сделан в Примерном Уставе колхоза, где сформулирован (п. 13) принцип ограниченной материальной ответственности колхозника, заимствованный из трудового права. Но было бы неправильно отказываться от применения тех норм гражданского права, которые могут и должны быть использованы для регулирования имущественных отношений.

Разумную позицию, как нам кажется, занимают по этому поводу те специалисты по колхозному праву, которые исходят из того, что в систему правовых норм, регулирующих имущественные отношения с участием колхозов, входят не только нормы колхозного, но и гражданского, трудового и некоторых других отраслей права. Например, Я.Я. Страутманис полагает, что «так как имущественные отношения

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М., Юридическая литература. 1976, С.158

колхозов являются комплексными отношениями, то их правовое регулирование комплексно, т.е. оно объединяет правовые нормы, принадлежащие к различным отраслям советского права» [11]. Такой подход, по его мнению, способствует развитию интегрированных правовых институтов, т.е. объединяющих нормы двух или более отраслей права, хотя одна из отраслей и дает основное содержание института [12].

В итоге мы приходим к заключению, что было бы неправильным объединять имущественную ответственность работника с дисциплинарной. Нет оснований также противопоставлять гражданско-правовую ответственность за причинение вреда материальной ответственности работников: оба вида ответственности являются реализацией правовосстановительных санкций, направленных на охрану социалистической соб-ственности, и имеют под собой общее основание. Специфические же отличия материальной ответственности в трудовом праве от общегражданской ответственности учитывают те особенности положения работника в процессе трудовой деятельности, о которых было сказано выше,– гуманное отношение к его личности и имущественным интересам.

Высказанные выше соображения о соотношении гражданской и административной ответственности распространяются и на ответственность за правонарушения в области природоохранительного законодательства – земельного, лесного, водного.

Земельный кодекс РСФСР весьма кратко формулирует обязанность лица, причинившего вред нарушением земельного законодательства, возместить этот вред (ст. 140). О том, каким законодательством надо при этом руководствоваться, Кодекс умалчивает. Водный кодекс РСФСР, формулируя тот же принцип, указывает, что возмещение убытков, причиненных нарушением водного законодательства, производится в размере и в порядке, устанавливаемых законодательством Союза ССР и союзной республики (ст. 113). Таким законодательством, если не считать специальных нормативных актов, учитывающих специфику ис-

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М., Юридическая литература. 1976, С.159

числения убытков и отступления от принципа полного их возмещения [13], является гражданское законодательство. Иного вывода сделать нельзя, что и признано теорией и практикой [14].

Что касается земельного законодательства, то сомнение возникает в оценке природы «потерь» сельскохозяйственного производства, связанных с изъятием земель для несельскохозяйственных нужд (ст. 39 ЗК РСФСР). Эти потери взыскиваются помимо возмещения убытков землепользователям, причиненных таким изъятием. Речь идет о потерях, понесенных хозяйством, из которого выбыла определенная площадь угодий, что повлекло за собой уменьшение выработки определенного количества сельскохозяйственной продукции.

Существует мнение, что, поскольку потери сельскохозяйственного производства не являются убытками землепользователей и споры по поводу возмещения потерь разрешаются в административном порядке, наступает в этом случае не гражданская, а административная ответственность [15]. Денежные суммы, получаемые в возмещение потерь, перечисляются либо прежним пользователям для освоения ими свободных земель, либо министерству сельского хозяйства, которое их направляет другим организациям для освоения новых площадей в других районах, и т.д. Решение этого вопроса зависит от компетентных органов.

Верно, что акт, определяющий адресата получения компенсации, – административный. Но этот акт порождает имущественно-правовое обязательство возместить потери независимо от того, в каком порядке (в случае спора) определяется денежная сумма потерь и в каком порядке (внесудебном или судебном)

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М., Юридическая литература. 1976, С.160

она взыскивается. Как уже отмечалось, природа материально-правового требования не изменяется в силу того, что в изъятие из общего правила применяется не судебный, а иной порядок удовлетворения требования.

В законе нет указаний, в какдм порядке должны взыскиваться суммы потерь, понесенных вследствие изъятия земельных участков из сельскохозяйственного производства. Нет об этом никаких указаний и в постановлении Совета Министров СССР от 9 августа 1974 г., определившем порядок возмещения убытков землепользователям и потерь сельскохозяйственного производства при отводе земель для государственных и общественных нужд [16].

В ст. 49 Основ земельного законодательства предусмотрено, что имущественные споры, связанные с земельными отношениями, рассматриваются в порядке, установленном законодательством СССР и союзных республик. Таким образом, имущественным спором является и спор, возникший в связи с уклонением от возмещения убытков и потерь, вызванных отводом земель.

Известно, что иски о взыскании сумм, не выплаченных личным собственником строений, снесенных при отводе земельного участка для государственных и общественных нужд, подлежат рассмотрению в судах [17]. Оценка снесенных строений, плодоовощных насаждений и посевов производится комиссиями при исполкомах местных Советов, и споры об оценке неподведомственны суду. Имеются все основания рассматривать (поскольку иных указаний в законе нет) и требования о взыскании сумм убытков и потерь при отводе сельскохозяйственных земель в качестве гражданско-правовых требований, подлежащих в случае спора рассмотрению в суде в исковом порядке.

Из всего сказанного вытекает, что нельзя согласиться с авторами, полагающими, что в этих случаях

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М., Юридическая литература. 1976, С.161

возникает не гражданская, а административная ответственность.

Гражданско-правовая ответственность за имущественный ущерб, причиненный нарушением земельного законодательства, может сочетаться и с административной ответственностью соответствующих должностных лиц [18]. Что касается форм административного воздействия, то здесь мы встречаемся с рассмотренными выше и пресекательными мерами (например, прекращение права землепользования в случае бесхозяйственного использования земли не в соответствии с той целью, для которой земельный участок предоставлен,– ст. ст. 31, 32 ЗК РСФСР) и с административными взысканиями.

В основном те же принципы ответственности характеризуют и правонарушения в лесном законодательстве. Основы лесного законодательства еще не изданы,- но имеющиеся нормативные акты учитывают специфику лесных правонарушений и связанные с ней особенности исчисления объема убытков [19]. Так, дается точный перечень потерь и расходов, входящих в содержание убытков, причиненных небрежным обращением с огнем. В этот перечень, в частности, входят затраты по расчистке территории после пожара и по выращиванию новых лесных культур или молодняка естественного происхождения взамен погибших, что занимает несколько десятков лет. Те средства, которые придется затратить на это, не могут быть отнесены ни к моменту рассмотрения иска о возмещении убытков, причиненных пожаром, ни к положительному ущербу в имуществе, ни к упущенной выгоде [20].

[1] См : Лейст О.Э. Указ, соч., с. 167–168.

[2] «Материалы социологических исследований показывают, что широкое применение мер дисциплинарного воздействия нередко не достигает цели, они (меры. – С. Б) иногда даже вызывают нежелательные результаты (уход с работы и т.д.)». Поэтому предлагается повысить значение моральных стимулов (Процевский А.И. Метод правового регулирования трудовых отношений, М., «Юридическая литература», 1972, с. 239).

[3] См., например, Абрамова А.А. Дисциплина труда в СССР М, «Юридическая литература», 1969, с. 29, 37.

[4] См. о содержании понятия дисциплинарного правонарушения и о его видах: Барабаш А.Т. О понятии дисциплинарного проступка. – «Правоведение», 1965, № 3, с. 68–70; Смирнов В.Н. Понятие правонарушения в сфере трудовых отношений и его виды. – «Правоведение», 1968, № 2, с. 69–75.

[5] См., например: Беляева 3.С. Источники колхозного права. М., «Наука», 1972, с. 118–119. 3. С. Беляева, в частности, приводит примеры включения некоторыми колхозами в свои уставы отдельных положений, заимствованных из трудового законодательства. Так, в ряде уставов колхозов Воронежской и Николаевской областей записано, что перевод на нижеоплачиваемую работу в порядке дисциплинарного взыскания допускается ца срок не свыше трех месяцев (там же, с. 160).

[6] Аргументы в обоснование договорной теории материальной ответственности работников были развиты, в частности, А.В. Дозорцевым в статье «Имущественная ответственность военнослужащих за ущерб, причиненный войсковой части» («Труды Военно-юридической академии», вып. IX, 1949, с. 84–88) и в статье В.Т. Смирнова «О соотношении материальной ответственности рабочих и служащих по советскому трудовому праву и имущественной ответственности по гражданскому праву» («Вестник Ленинградского университета:», № 17. Серия экономики, философии и права, вып. 3, 1963, с. 91–92).

[7] См.: Карийский С.С. Об отличии материальной ответственности по трудовому праву от гражданско-правовой ответственности за ущерб, – «Сов, государство и право», 1955, № 5, с, 82–89.

[8] В КЗоТ РСФСР материальная ответственность работников регулируется в главе VIII («Гарантии и компенсации»), а дисциплинарная ответственность – в главе IX («Трудовая дисциплина»). Поскольку материальная ответственность работников не является дисциплинарным взысканием, «возможны случаи, когда один и тот же проступок (например, допущение по вине работника производственного брака) может служить основанием для привлечения нарушителя к дисциплинарной и материальной ответственности, а также к лишению его премии» (Комментарий к законодательству о труде. М., «Юридическая литература», 1975, с. 479, см. также с. 382); Сыроватская Л.А. Ответственность по советскому трудовому праву. М., «Юридическая литература», 1974, с. 44–45.

[9] См., например: протест Генерального прокурора СССР на приказ начальника Главюгфлота Министерства речного флота СССР, приведенный в книге «Комментарий к законодательству о труде» (изд. 2-е, 1967, с. 127) в обоснование возможности привлечения работника как к дисциплинарной, так и к материальной ответственности за ущерб, причиненный им предприятию (иной организации). На то, что материальная ответственность работников сочетается с иными видами ответственности, предусмотренными нормами трудового права, указывает и судебная практика (см. Сборник постановлений Пленума Верховного Суда СССР 1924–1963. М, 1964, с. 351–352).

[10] А.И. Процевский правильно отмечает, что трудовыми являются не все отношения, возникающие из факта применения труда, а лишь те, которые облечены в общественную форму труда, т.е. отношения между людьми в общественном труде (Процевский А.И. Метод правового регулирования трудовых отношений. М., «Юридическая литература», 1972, с. 181). С этим связан и вывод о том, что «в трудовом отношении именно труд как деятельность приводит к появлению имущественного элемента, придающего ему возмездный характер (речь идет о вознаграждении за труд.– С. В.). Имущественные отношения в гражданском праве во всех случаях выражают овеществленный труд и возникают на основе уже имеющейся доли собственности» (там же с. 20).

[11] Страутманис Я. Я. Правовое регулирование имущественных отношений колхозов, Рига, «3инатне», 1970, с. 96.

[12] Страутманис Я. Я. Правовое регулирование имущественных отношений колхозов, Рига, «3инатне», 1970, с. 115.

[13] См.: постановление Пленума Верховного Суда СССР от 11 апреля 1972 г. «О практике применения судами законодательства об охране природы». – «Бюллетень Верховного Суда СССР», 1972, № 3, с. 8.

[14] См: Жариков Ю.Г. Охрана прав землепользования. М., «Юридическая литература», 1974, с. 84–109; Колбасов О.С. Ответственность за нарушение правовых требований рационального использования земель. – В кн.: Правовое обеспечение рационального использования земли в СССР. М., «Наука», 1969, с.151-166.

[15] См.: Жариков Ю.Г. Указ, соч., с. 99–100, 160.

[16] СП СССР, 1974, № 17, ст. 97.

[17] См. п. 7 пост. Пленума Верховного Суда СССР «О некоторых вопросах, возникающих в практике рассмотрения судами дел по спорам в связи со сносом домов, принадлежащих гражданам на праве личной собственности, при отводе земель для государственных и общественных надобностей» (Сборник постановлений Пленума Верховного Суда СССР 1924–1973. М., 1974, с, 101).

[18] См.: Указ Президиума Верховного Совета СССР от 14 мая 1970 г. «Об административной ответственности за нарушение земельного законодательства». – «Ведомости Верховного Совета СССР», 1970, № 20, ст. 165

[19] См., например, постановление Совета Министров СССР от 21 августа 1968 г. «О порядке и размерах материальной ответственности за ущерб, причиненный лесному хозяйству». – СП СССР, 1968, № 16, ст. 111.

[20] См.: Немировский Е. И. Правовая охрана лесов, – «Сов. государство и право», 1974, № 3, с, 82–83.