Глава III. НОРМАТИВНОСТЬ ПРАВА И САНКЦИЯ ПРАВОВОЙ НОРМЫ

1. До появления работы О.Э. Лейста о санкциях в советском праве в учебниках и в иных работах по общей теории права этой проблеме уделялось недостаточное внимание. При характеристике правовых норм обычно исходили из учения о трехчленной (трехэлементной) структуре правовой нормы, обязательным элементом которой указывалась санкция [1]. Учение о трехчленной структуре правовой нормы еще до выхода в свет книги О.Э. Лейста было подвергнуто критике [2].

С критикой учения о трехэлементной структуре правовой нормы выступили С.В. Курылев и Н.П. Томашевский, которые пришли к заключению, что правовая норма имеет только два элемента –

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М., Юридическая литература. 1976, С.62

гипотезу и диспозицию [3]. Н.П. Томашевский на ряде примеров, взятых из различных отраслей советского права, равно как из правовых систем досоциалистических формаций, пришел к выводу, что «в действительности состав правовой нормы исчерпывается двумя элементами – гипотезой и диспозицией, именуемыми в уголовном праве иначе – диспозицией и санкцией» [4].

Но как же быть с таким существенным признаком права, как его обеспеченность государственным принуждением?

Н.П. Томашевский признает связь права с этим принуждением, но считает, что «необходимость принудительных санкций в системе права вовсе не означает, что они необходимы в каждой правовой норме» [5]. В этом духе он истолковывает и положение В.И. Ленина о том, что право – ничто без аппарата, способного принуждать к соблюдению норм права [6]. В подтверждение делается ссылка на то, что в системе права (в целом) имеются различные части, отличающиеся одна от другой; наличие в этой системе норм, снабженных принудительными санкциями, вовсе не означает, что каждая правовая норма должна быть снабжена такой санкцией [7].

О.С. Иоффе и М.Д. Шаргородский независимо от Н.П. Томашевского также пришли к выводу, что обязательными, необходимыми составными элементами правовой нормы являются только гипотеза и диспозиция. Что же касается санкции, то, хотя они и согласны с тем, что всякая норма права обеспечивается мерами государственного принуждения, но отсюда, утверждают они, не следует, что эти меры должны быть воплощены в санкции самой нормы. Есть

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М., Юридическая литература. 1976, С.63

нормы, не имеющие собственной санкции, но охраняемые при помощи других юридических норм, в том числе и при помощи их санкций, либо при помощи всей системы действующего права [8].

Так, О.Э. Лейст пришел к заключению, что «норма права тождественна диспозиции» [9]. Санкция, как и гипотеза, по его мнению,– не элементы, не составные части, а атрибуты правовой нормы. Любая норма права имеет санкцию, но это «не означает, что санкция включается в состав данной, отдельно взятой нормы». Для того чтобы обнаружить санкцию, «надо исходить из понятия «системности» права, из взаимосвязи правовых норм» [10]. Иногда целый комплекс норм охраняется от нарушений общей нормой, устанавливающей санкцию для этого комплекса (например, нормы о дисциплинарной ответственности).

В отличие от Н. П. Томашевского О.Э. Лейст считает, что охрану правовых норм аппаратом государственного принуждения В.И. Ленин рассматривал как специфическую черту права, присущую каждой правовой норме [11].

После выступления в печати Н.П. Томашевского критику теории трехчленности нормы продолжил

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М., Юридическая литература. 1976, С.64

А.Ф. Черданцев. Он отверг утверждение сторонников трехчленности нормы, что отдельные элементы (части) нормы могут находиться в разных статьях нормативного акта и даже в различных актах. Как и Н.П. Томашевский, он считает, что норма права двучленна: она состоит из гипотезы и диспозиции. Но одни (регулятивные) нормы регулируют общественные отношения путем определения прав и обязанностей, другие (охранительные) – путем установления мер принуждения к правонарушителям (поэтому диспозиция здесь именуется санкцией), третьи (нормы-дефиниции, некоторые специальные) не содержат ни того, ни другого [12].

По мнению А.Ф. Черданцева, «каждой норме права, для того чтобы быть обеспеченной принудительной силой государства, совсем не обязательно иметь в качестве своего структурного элемента санкцию» [13]. Специфика правоохранительной нормы по сравнению с регулятивной лишь в том, что она предусматривает право государственного органа применить к правонарушителю меру принуждения и обязанность правонарушителя ее претерпеть. Поэтому нельзя противопоставлять диспозицию санкции – и в том, и в другом случаях речь идет о предоставлении возможного или установлении должного поведения. Разница, однако, в том, что последствия, определяемые санкцией, наступают лишь при наличии правонарушения, между тем как неблагоприятные последствия, могущие содержаться и в диспозиции регулятивной нормы, не связаны с правонарушением [14].

Далее А.Ф. Черданцев указывает на то, что охрана регулятивной нормы может осуществляться без каких-либо неблагоприятных последствий для ее нарушителя, и в доказательство ссылается на ст. 6 Основ гражданского законодательства, предусматривающую среди других мер принуждения принуждение к исполнению обязанности в натуре, т.е. восстановление прежнего положения, существовавшего до

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М., Юридическая литература. 1976, С.65

нарушения, и приходит к следующему заключению: «Если под санкцией понимать принудительные нормы, призванные обеспечить соблюдение норм права, то нужно признать, что под ее защитой находится каждая юридическая норма. Отсюда, однако, вовсе не следует, что санкция является структурным элементом любой юридической нормы» [15].

В доказательство того, что санкция не обязательна для правовой нормы, А.Ф. Черданцев отмечает, что «в противном случае мы должны были бы согласится с тем, что... ст. 6 Основ (гражданского законодательства. – С. Б.) не содержит самостоятельной нормы и представляет собой санкцию бесчисленных норм гражданского и других отраслей права» [16] .

2. Несомненно, что интерес, проявленный в юридической литературе за последние 10–15 лет к изучению структуры правовой нормы, принес некоторые положительные результаты. Ряд положений, разработанных авторами, писавшими на эту тему, способствовал более глубокому пониманию и познанию природы юридических норм. Эти положения могут быть использованы и в практических целях – для совершенствования нормотворческого процесса, улучшения законодательной техники, правоприменительной деятельности.

Нельзя отказать авторам, чьи соображения, относящиеся к структуре правовой нормы, были выше охарактеризованы, в том. что некоторые из этих соображений являются правильными. Верно, например, что не всякая отдельно взятая статья закона является

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М., Юридическая литература. 1976, С.66

нормой права. Во многих случаях законодатель формулирует правоположение, содержащее только гипотезу и диспозицию, а иногда и одну только диспозицию, и нелегко, опираясь даже на всю систему права, не говоря уже об отдельной отрасли права, обнаружить санкцию или гипотезу. В любой правовой системе имеются так называемые leges imperfectae – несовершенные нормы, не снабженные санкцией. Существуют правоположения-дефиниции, правоположения-принципы, правоположения, которые лишь через посредство других правовых норм и лишь в сочетании с ними определяют поведение участников общественных отношений, нормы, определяющие структуру и задачи государственных органов, иных организаций, и т.д. В особенности такие черты характерны для некоторых конституционных норм, норм общих частей кодексов и т.д. [17].

И все же трудно согласиться с тем, что норма права, имея в виду ее логическую структуру, как определенный масштаб и регулятор поведения исчерпывается только одним или двумя элементами [18]. Норма права, а не статья закона, что уже неоднократно отмечали сторонники трехэлементной

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М., Юридическая литература. 1976, С.67

структуры, должна быть снабжена санкцией, ибо без нее стираются рамки, границы возможного или должного поведения Норма без санкции перестает быть мерой, масштабом поведения, поскольку нарушение этой меры, выход за указанные рамки не повлечет за собой надлежащую реакцию, государственное осуждение и государственное принуждение, обеспечивающее в порядке «обратной связи» регулирование нарушенных отношений. Задача состоит в том, как уже отмечалось, чтобы вновь ввести поведение в установленные для него границы либо, если это невозможно, путем возложения на нарушителя новой обязанности пресечь в дальнейшем отклонение поведения от нормы как самим нарушителем, так и другими членами общества.

Обратимся к некоторым доводам критиков теории трехчленной структуры правовой нормы.

Значит ли, что ст. 6 Основ гражданского законодательства, указывающая на способы защиты гражданских прав и тем самым на государственное принуждение к исполнению первоначальной или трансформированной вследствие правонарушения обязанности (например, возмещение убытков), не является самостоятельной нормой? Можно ли рассуждать здесь по формуле «или – или»: если это санкция, то ст. 6 Основ – не норма; если норма – то не санкция?

В действительности дело обстоит иначе. Санкция как необходимый элемент юридической нормы в отличие от диспозиции может подразумеваться и выводиться из общих положений о защите государством нарушенных субъективных прав. Такое общее положение может содержаться и в конституции государства. При неуклонном соблюдении законности конституция может и должна иметь прямое действие. Это означает, что каждый, чьи права нарушены, если они не обеспечены конкретизирующими конституцию правилами в текущем законодательстве, вправе прибегнуть к аппарату государственного принуждения для защиты своего нарушенного и охраняемого в самой общей форме права.

Общее правило об охране прав может быть сформулировано и в кодексе, регулирующем определенный вид общественных отношений. Такое указание

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М., Юридическая литература. 1976, С.68

на способ защиты нарушенного права может быть включено в статью закона, содержащую гипотезу и диспозицию.

Надо признать в отличие от альтернативы, поставленной А. Ф. Черданцевым, что ст. 6 Основ содержит и санкции, и нормы права, входящие в состав большого числа норм гражданского права, образующих его отдельные институты. В целях рационального построения системы законодательства в целом и его отдельных отраслей, устранения повторений при систематизации законодательства в Общую часть кодекса выделяются положения, общие для норм, регулирующих различные подвиды отношений. Возможность выделения Общей части, как известно, является существенным признаком самостоятельности данной отрасли права. Взамен повторений в различных нормах, составляющих содержание многочисленных и разнообразных гражданско-правовых институтов (о защите нарушенного субъективного права путем его признания; восстановлении положения существовавшего до нарушения права; присуждении к исполнению обязанности в натуре; взыскании убытков; прекращении или изменении правоотношения), в Общих положениях Основ и гражданских кодексов союзных республик все эти способы защиты нарушенных субъективных прав, являющиеся одновременно мерами государственного принуждения к исполнению нарушенных или возникших вследствие нарушения новых и дополнительных обязанностей, сгруппированы в одной статье.

Мы полагаем, что юридическая ответственность, будучи реализацией санкции,– это исполнение существовавшей до нарушения обязанности либо возникшей в связи с ее нарушением новой обязанности под воздействием государственного принуждения Этим и объясняется то, что некоторые из предусмотренных в ст. 6 Основ мер защиты прав (возникшая вследствие нарушения обязанность возместить убытки, уплатить неустойку), после того как защищаемые ими права нарущены, составляют содержание новых правоотношений.

Следовательно, содержащееся в ст. 6 правило, что с лица, нарушившего право, взыскиваются причиненные им убытки или неустойка,– это норма права.

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М., Юридическая литература. 1976, С.69

Новых материальных правоотношений не возникает при признании права и при присуждении к исполнению в натуре – здесь лишь подтверждаются право и обязанность, существовавшие до нарушения, но заложенная в правоотношении угроза принуждения реализуется в действительное принуждение. С пресечением действий, нарушающих право (например, пресечение распространения не соответствующих действительности слухов, порочащих честь и достоинство лица), равно как и с восстановлением положения, существовавшего до нарушения права, также может быть связано возникновение новых правоотношений.

Помещение этих положений в ст. 6 Основ гражданского законодательства, а не в Основы гражданского судопроизводства закономерно, потому что в этой статье перечислены способы принуждения к исполнению названных выше обязанностей материально-правового характера. Речь идет о реализации прав и обязанностей, составляющих содержание гражданско-правового отношения. Как уже отмечалось, суд или арбитраж ничего не прибавляют к содержанию этого отношения. Но в связи с возникшим спором эти органы государственного принуждения в присущей им процессуальной форме выясняют материальную истину, подтверждают наличие или отсутствие прав и обязанностей и обеспечивают осуществление права путем принуждения к исполнению обязанности должником.

При этом в зависимости от содержания обязанности решается вопрос о том, какие способы применяются для достижения указанной цели. Если к исполнению обязанности нельзя принудить в натуре, т.е. в точном соответствии с ее содержанием (например, когда такое принуждение явилось бы посягательством на личность), принуждается к исполнению другая возникшая из нарушения обязанность – возмещение убытков, уплата неустойки. То же имеет место в тех случаях, когда реальное исполнение нарушенной обязанности невозможно по другим причинам, если только в силу общей или специальной нормы сторона, не исполнившая обязанность, не освобождается от ответственности.

Следовательно, нарушение права может видоизменить содержание правоотношения, иначе говоря, на-

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М., Юридическая литература. 1976, С.70

рушение права – юридический факт, порождающий такое изменение прав и обязанностей, с чем должен считаться суд или арбитраж

Следует отметить, что и после перечисления названных мер в ст. 6 Основ сказано, что защита гражданских прав осуществляется «также иными способами, предусмотренными законом». Это означает, что приведенный в ст. 6 перечень способов защиты прав является типичным, повторяющимся для многих правоотношений, но не исчерпывающим: в тех случаях, когда для защиты нарушенного орава необходимо избрать иные, чем предусмотренные в ст. 6, меры воздействия на обязанное лицо, в соответствующей главе кодекса мы обнаруживаем иную санкцию, образующую совместно с гипотезой и диспозицией норму права. Таковы, например, нормы гражданских кодексов союзных республик, предусматривающие последствия недействительных сделок, совершенных с целью, противной интересам государства и общества.

Но в большинстве случаев нормы гражданских кодексов лишь конкретизируют по отношению к различным гражданско-правовым институтам те способы защиты субъективных прав и соответственно меры ответственности для лиц, нарушивших эти права, которые перечислены в ст. 6 Основ гражданского законодательства. Достаточно для примера указать на ст. 246 ГК РСФСР, предусматривающую четыре альтернативных требования покупателя к продавцу в случае продажи ему вещи ненадлежащего качества. Эти требования являются конкретизацией с учетом особенностей договора купли-продажи таких установленных ст. 6 Основ мер защиты, как возмещение причиненных убытков, присуждение к исполнению в натуре, прекращение правоотношения [19].

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М., Юридическая литература. 1976, С.71

Обобщенная группировка санкций, применяемых в связи с нарушением разнообразных субъективных прав, не только устраняет повторения в законодательстве, способствует экономии и совершенствованию изложения нормативных актов, но имеет и более существенное практическое значение. Дело в том, что, к сожалению, подзаконные нормативные акты, в частности различного рода ведомственные инструкции и правила, иногда без достаточных к тому законных оснований или отступают от общих правил законодательного акта, в развитие которого издаются подзаконные акты, или, умалчивая об этих правилах, считают подведомственные им организации свободными от ответственности за нарушение субъективных прав контрагентов (граждан или организаций) [20].

Между тем согласно общему правилу подзаконный акт не может противоречить или отступать от закона, если в самом законе не предусмотрена возможность такого отступления. Поэтому описанная выше практика является незаконной. Она умаляет права потерпевшей стороны, культивирует безответственность. К сожалению, как те, чьи права нарушены, так и соответствующие органы государственного принуждения, прежде всего суд, не используют в должной мере общее правило, позволяющее при

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М., Юридическая литература. 1976, С.72

отсутствии в подзаконном нормативном акте нормы, имеющейся в законе, или при отступлении от этой нормы применять норму закона и тем самым защищать нарушенные субъективные права. В последнее время наметился перелом: суды при рассмотрении таких споров все чаще обращаются к закону, а не к подзаконному ведомственному акту [21].

Но А. Ф. Черданцева смущает не столько то, что в ст. 6 Основ содержится обобщенный перечень способов защиты нарушенных гражданских прав, сколько то, что признание этих способов санкциями означало бы, что эта статья не содержит нормы права. Но, как уже было отмечено, ст. 6 Основ содержит нормы права. Разве указание на то, что с лица, нарушившего право (гипотеза), взыскиваются причиненные этим нарушением убытки (диспозиция), не является правилом поведения? Так же обстоит дело и с правилом о взыскании неустойки, и с остальными мерами защиты, перечисленными в ст. 6.

Естественно, возникает вопрос: а где же санкция этих норм? Не подтверждается ли мнение сторонников двучленной структуры нормы, что санкция не является обязательным ее элементом?

Нам представляется, что при правильном подходе к определению содержания субъективного права, заключающееся в поставленном вопросе сомнение должно быть рассеяно. Обеспеченность субъективного права возможностью государственного принуждения – это неотъемлемое его качество, такая возмож-

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М., Юридическая литература. 1976, С.73

ность «существует не параллельно с другими, закрепленными в субъективном праве возможностями, а свойственна им самим, так как без этого они не были бы юридическими возможностями» [22].

Поэтому и правило, в силу которого лицо, причинившее убытки другому, обязано их возместить, тоже включает в себя в случае неисполнения этого предписания причинителем вреда возможность для потерпевшего прибегнуть к аппарату государственного принуждения, если добровольно убытки не будут возмещены. Следовательно, и это правило, содержащееся в ст. 6 Основ, имеет санкцию. Об этом говорит ст. 6, провозглашая, что защита гражданских прав осуществляется судом, арбитражем и другими указанными в статье юрисдикционными органами. В отличие от правила о взыскании убытков и неустойки другое содержащееся в ст. 6 правило о том, что нарушенное субъективное право защищается также путем присуждения к исполнению обязанности в натуре, не предусматривает возникновения нового правоотношения. В силе остается прежнее правоотношение, но обязанность исполняется в принудительном порядке.

Таким образом, в зависимости от вида меры защиты права, определяемого различиями в роде правонарушений, последствием правонарушения является либо новое правоотношение, реализация которого обеспечена также государственным принуждением, либо непосредственное принуждение к исполнению существующей, но не исполненной обязанности.

Новое правоотношение может повлечь, а может и не повлечь за собой неблагоприятные для нарушителя последствия. Такие последствия не возникают при реализации возникшего в связи с выбытием вещи из владения собственника виндикационного требования к незаконному владельцу.

В этом случае восстанавливается положение, существовавшее до нарушения права. Так же обстоит дело и с пресечением действий, нарушающих право (например, по негаторному иску). Неблагоприятные последствия возникают при удовлетворении требова-

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М., Юридическая литература. 1976, С.74

ния об уплате неустойки и в ряде других случаев. Но санкцией, обеспечивающей исполнение обязанностей как по тем, так и по другим правонарушениям, является угроза их (обязанностей) принудительного осуществления.

Статья 6 Основ связана как с материальным, так и с процессуальным гражданским правом. Она указывает на меры осуществления нарушенного субъективного права, входящие в содержание этого права при помощи суда и других юрисдикционных органов. Обязанностью суда и других юрисдикционных органов является совершение действий, обеспечивающих осуществление субъективных прав. Следует согласиться с авторами (в частности, с А. С. Пиголкиным), указывающими на то, что диспозицией правила о применении санкций являются обязанности этих органов, входящие в содержание процессуальных правоотношений, а санкцией – государственное принуждение, выражающееся в дисциплинарных и иных взысканиях для должностных лиц, нарушивших эти обязанности [23].

Надо исходить из того, что признаваемая всеми государственная принудительность права, вытекающая из его нормативности (если предписываемые его нормами обязанности добровольно не исполняются), не гложет быть оторвана и противопоставлена принудительности отдельных его норм, поскольку эти нормы являются не нормами-дефинициями, а служат масштабом, моделью определенного поведения для субъектов, выраженного в их правах и обязанностях. Общее проявляется в отдельном, а отдельное входит в общее. Если норма не обеспечена санкцией, реализация которой означает возможность привести в действие аппарат государственного принуждения в случае неисполнения предусмотренной нормой обязанности, если принудительным способом вопреки воле обязанного лица нельзя осуществить принадлежащее другому, лицу субъективное право, то такая норма является неполноценной. Обязанность без ответственности– юридическое ничто, лишь благое пожелание.

Отсюда Н. П. Томашевский перекидывает мост к утверждению, что если имеются в системе права нормы, снабженные принудительными санкциями, то это не означает, что каждая правовая

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М., Юридическая литература. 1976, С.75

норма должна быть снабжена такими санкциями (Вопросы общей теории советского права, с. 224).

Пример и доказательства, приведенные Н.П. Томашевским, нельзя признать убедительными. Во-первых, диспозитивные нормы права, так же как и императивные нормы, обеспечены государственным принуждением. Видовые различия этих норм не затрагивают их общности. Поэтому вовсе не обязательно, чтобы система права состояла только из императивных или только из диспозитивных норм. Но если одни правовые нормы снабжены государственным принуждением, как это признает сам автор, а другие (большинство, по его мнению) таким принуждением не обеспечены, то каким образом появляется система права (целое), обеспеченная государственным принуждением? [24]

О.Э. Лейст и А. С. Пиголкин (в 1966 г.) признают, что гипотеза и санкция являются атрибутами правовой нормы. Но если, даже считать гипотезу и санкцию атрибутами, то ведь все равно без них как неотъемлемых атрибутов нормы (диспозиции) она существовать и действовать не может, что и признают названные авторы [25].

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М., Юридическая литература. 1976, С.76

Суть в том, что налицо такая связь трех элементов, которая образует органическое единство – правовую норму. Дело не в словах, а в существе того явления, которое обозначается тем или иным термином [26].

3. Санкция как содержащаяся в норме праваугроза государственного принуждения к исполнениюобязанности и как угроза наступления неблагоприятных последствий (если они предусмотрены) в случаеее нарушения рассматривается некоторыми авторамикак одна из юридических гарантий субъективного права [27].

Понятие юридических гарантий часто трактуется,

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М., Юридическая литература. 1976, С.77

на наш взгляд, очень широко. Основанием для подобного понимания гарантии является утверждение, что к юридическим гарантиям относятся «предусмотрепные законом средства, непосредственно обеспечивающие правомерное поведение субъектов общественных отношений» [28]. Поэтому, поскольку имеются в виду юридические гарантии, обеспечивающие осуществление и защиту субъективного права, приходят к выводу, что взаимозависимость и взаимодействие субъективных прав в системе права означает, что «одни субъективные права являются юридическими гарантиями других субъективных прав» [29].

Не входя в обсуждение проблемы юридических гарантий, поскольку это выходит за рамки настоящей работы, ограничимся лишь следующими замечаниями.

На протяжении значительного времени вопрос о гарантиях в праве усиленно обсуждается в советской юридической литературе. Особенно большое внимание уделяется гарантиям субъективных прав граждан, в частности гарантиям трудовых прав, юридическим гарантиям законности [30]. Это стремление научно объяснить действующие в советском законодательстве положения, обеспечивающие применение правовых норм, равно как и обосновать предложения de lege ferenda, направленные на совершенствование законодательства, достойно всяческой похвалы и поддержки. Но возникает ряд сомнений относительно теоретической правильности постановки и методов решения проблемы: ведь речь идет о правовых гарантиях применения правовых норм. Красной нитью проводится идея, что правовые нормы сами по себе бессильны, необходимы некие правовые гарантии,

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М., Юридическая литература. 1976, С.78

т.е. другие правовые нормы, для того, чтобы первые могли бы быть применены и реализованы на практике. Но тогда возникает вопрос: какие же правовые нормы являются основными, направленными на регулирование общественных отношений, но практически беспомощными без правовых гарантий, а какие нормы являются этими гарантиями?

По мнению П.Е. Недбайло, это прежде всего иные правовые нормы, обеспечивающие правильное и эффективное осуществление других норм, поскольку в системе права нормы связаны между собой и правом в целом. К гарантиям, в частности, отнесены процессуальные нормы и установление процессуального порядка любой деятельности по применению права [31].

Мы полагаем, что употребление термина «юридическая (т.е. правовая) гарантия» применения права затемняет суть дела, прежде всего умаляет нормативность и, следовательно, обязательность и потенциальную принудительность права, о чем так хорошо ранее писал П.Е. Недбайло в своих других работах [32].

Апелляция к системности права, как нам представляется, не оправдывает распространенного мнения о том, что надо различать нормы права и их юридические гарантии. Системность права, связанность и взамозависимость различных правовых норм и правовых институтов вовсе не означает, что каждая из этих норм является гарантией применения другой нормы.

Системность права вовсе не означает, что одни нормы права (и предусмотренные ими субъективные права) – это право, так сказать, в собственном, смысле этого слова, а другие – лишь их гарантии. При таком подходе гарантиями применения правовых норм считают и осуществляемое на основе процессуального законодательства правосудие, и иную юрисдикционную деятельность – надзор, контроль, соблюдение иерархии в издании нормативных актов

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М., Юридическая литература. 1976, С.79

в соответствии с требованиями Конституции СССР и конституций союзных республик, а также соблюдение принципов права в процессе правоприменительной деятельности, право жалобы и право на иск [33].

Но все перечисленное выше – это самое право, как таковое, в его многообразных проявлениях, а не нечто, что лишь гарантирует действенность права.

Следует всемерно приветствовать поддерживаемое П.Е. Недбайло предложение процессуально регламентировать деятельность администрации по применению ею властных актов, разрешению споров о праве и наложению взысканий за совершенные административные правонарушения, но не следует установление такого порядка считать юридической гарантией норм административного права. Это – не гарантии, т.е. не некие добавочные обеспечения, а необходимое следствие существования и действия норм права, его совершенствования. Разве санкция нормы права не является лучшей гарантией осуществления прав и обязанностей, предусмотренных диспозицией? Разве государственное принуждение к исполнению обязанности, если она не соблюдается добровольно, юридическая ответственность есть некая гарантия, нечто внешнее по отношению к правовой норме, установившей эту обязанность? Это – составная часть самого права. Равным образом и гражданский, и уголовный процессы как деятельность по установлению материальной истины – прав и обязанностей – это органическая и необходимая часть развитой демократической системы права, а не особая его гарантия.

Задача состоит не в том, чтобы стремиться к разграничению норм права и правовых гарантий, ибо каждая правовая норма сама по себе есть гарантия необходимой в данном обществе свободы личности или организованного коллектива и мера их обязанностей по отношению к обществу, государству, другим лицам. Задача – в том, чтобы нормы права применялись на деле, чтобы обязанности исполнялись, чтобы при их неисполнении ответственность была неотвратимой, чтобы права беспрепятственно осуществлялись – короче, чтобы бесперебойно и ответст-

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М., Юридическая литература. 1976, С.80

венно работал государственный аппарат, в частности юрисдикционные органы в случаях нарушения норм права, деятельность которых также определяется нормами права.

Никакое умножение юридических гарантий, если под ними понимать создание новых норм, направленных на то, чтобы способствовать реализации других норм, не поможет, если будут бездействовать или неправильно действовать органы, призванные реагировать на каждое нарушение законности. Очевидно, важным средством обеспечения надлежащей работы этих органов должна быть ответственность соответствующих должностных лиц за допущенное ими бездействие или иное нарушение законности.

Основная гарантия заключается в том, чтобы неукоснительно исполнялись законы, определяющие права и обязанности граждан, предприятий, иных организаций, органов государственной власти и государственного управления. Юридическая ответственность является важным средством укрепления законности и социалистического правопорядка Разумеется, при этом необходимо, чтобы законы отражали реальные требования жизни, обеспечивали развитие социалистической демократии. Известно, что никакие самые строгие меры ответственности не помогут, если закон отстает от жизни или ее опережает без достаточных к тому оснований.

Во всяком случае не следует считать юридической гарантией санкцию правовой нормы, если верно, что санкция – это элемент или атрибут этой нормы. Юридические гарантии права заключены как в самих правовых нормах, имеющих своей целью регулирование путем установления прав и обязанностей общественных отношений, так и в тех нормах, в рамках которых осуществляется юрисдикция при нарушении этих обязанностей и тем самым обеспечивается посредством государственного принуждения реализация материального субъективного права и исполнение нарушенной или новой обязанности.

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М., Юридическая литература. 1976, С.81