Примечания

[1] См., например: Голунский С. А., Строгович М.С. Теория государства и права. М., 1940, с. 251; Карева М. П. Право и нравственность в социалистическом обществе. М., 1951, с. 122; Карева М. П. и Айзенберг А. М. Правовые нормы и правоотношения. М., 1949, с. 14, 15; Недбайло П.Е. Советские социалистические правовые нормы, с. 52, 55, 57.

[2] А.В. Рыбин усомнился в том, что необходимым элементом правовой нормы обязательно должна быть гипотеза (Рыбин А. В. Виды и структура правовых норм.– «Ученые записки Пермского государственного университета», т. XV, вып. 3, 1958).

С.А. Голунский, анализируя некоторые нормативные акты, в частности о народнохозяйственных планах, пришел к выводу, что «основным содержанием таких положений является не описание действий, которые предписываются, запрещаются или дозволяются, а постановка определенной задачи, указание на результат, которого надо добиться» (Голунский С. А. К вопросу о понятии правовой нормы в. социалистическом праве.– «Сов. государство и право», 1961, № 4, с. 23). Эти взгляды подверглись обоснованной критике А.С. Пиголкиным (См. Общая теория советского права. М., 1966, с. 191–192).

[3] См.: Курылев С. В. О структуре правовой нормы. – «Труды Иркутского государственного университета», т. XXVII, вып. 4, 1958.

[4] Томашевский Н. П. О структуре правовой нормы и классификации ее элементов. – В кн.: Вопросы общей теории права. М., Госюриздат, 1960, с. 203.

[5] Томашевский Н. П. О структуре правовой нормы и классификации ее элементов. – В кн.: Вопросы общей теории права. М., Госюриздат, 1960, с. 223.

[6] Томашевский Н. П. О структуре правовой нормы и классификации ее элементов. – В кн.: Вопросы общей теории права. М., Госюриздат, 1960, с. 221.

[7] Там же, с. 224 (см. критику взглядов С.В. Курылева и Н.П. Томашевского в кн. «Общая теория советского права». М., 1966, с. 196).

[8] В доказательство приводится ст. 58 действовавшего в то время ГК РСФСР, определявшая правомочия собственника (владение, пользование и распоряжение имуществом). Санкции за нарушение этого правила содержатся в других нормах – о виндикации, о так называемом негаторном требовании (если кто-либо препятствует собственнику владеть и пользоваться имуществом), о возмещении причиненного вреда имуществу собственника, в нормах Уголовного кодекса об ответственности за хищения, кражу и т.д. Все это – вполне самостоятельные нормы, имеющие, по мнению авторов, даже не двучленную, а трехчленную структуру. Но эти нормы охраняют соблюдение правила ст. 58 ГК 1922 г., не имеющего санкции (Иоффе О.С., Шаргородский М.Д. Вопросы теории права, с. 156–160).

[9] Лейст О.Э. Санкции в советском праве, с. 21.

[10] Лейст О.Э. Санкции в советском праве, с. 22-23.

[11] См.: там же, с. 15. А. С. Пиголкин в 1966 году Присоединился к позиции О.Э. Лейста – о гипотезе и санкции как атрибутах нормы. Аргументация та же – ссылка на «системность» права: одни нормы нередко определяют санкцию других норм права и сами в свою очередь имеют санкции. Равным образом имеются и нормы, определяющие гипотезы других норм Структура правовой нормы выражается формулой «если – то – иначе» (Общая теория советского права, с, 192–195).

[12] См.: Черданцев А. Ф. Специализация и структура норм права. – «Правоведение», 1970, № 1, с, 44.

[13] См.: Черданцев А. Ф. Специализация и структура норм права. – «Правоведение», 1970, № 1, с, 45.

[14] См.: Черданцев А. Ф. Специализация и структура норм права. – «Правоведение», 1970, № 1, с, 45-46.

[15] Черданцев А. Ф. Указ, соч., с. 48.

[16] Черданцев А. Ф. Указ, соч., с. 37.

А.С. Пиголкин пересмотрел в 1972 году свои взгляды на структуру правовой нормы Регулятивная норма, по его мнению, имеет в качестве необходимого и постоянного элемента лишь диспозицию и указание, на каких субъектов она распространяется. Гипотеза – возможный, но не необходимый элемент норм положительного регулирования, поскольку могут быть нормы, «осуществление которых не связано с конкретными обстоятельствами. В правоохранительных же нормах кроме субъектного состава два элемента – диспозиция и санкция. Обеспеченность нормы права мерами принуждения на случай своего нарушения вовсе не предполагает, что такие меры должны включаться в состав каждой нормы» (Пиголкин А. С. Теоретические проблемы лравотворческой деятельности в СССР.- Автореф. докт, дисс. М., 1972, с, 23–24).

[17] См.: Теоретические вопросы систематизации советского законодательства. М., Госюриздат, 1962; Общая теория советского права, с. 180–185; Мицкевич А. В. Акты высших органов Советского государства. М., «Юридическая литература», 1967, с. 44–50; Марксистско-ленинская общая теория государства и права. Социалистическое право! М., «Юридическая литература», 1973, гл. VI.

[18] По мнению С.С. Алексеева, единое понятие «норма вообще» должно быть расчленено на два понятия: а) логическую норму и б) норму-предписание. Логическая норма «трехэлементна»; норма-предписание – «элементарно завершенное веление, сформулированное в тексте нормативного юридического акта» (Алексеев С.С. Проблемы теории права, с. 215–216). Эта идея была развита С.С. Алексеевым в его последней монографии о структуре советского права. В этой работе нормативное предписание трактуется как «первичная, элементарная частица самой правовой материи, с которой совпадает исходная единица правового текста».

Норма-предписание – «двухэлементна». Она содержит в себе гипотезу и диспозицию (санкцию). Однако С.С. Алексеев предостерегает от забвения взаимной связи предписаний (логической нормы), т.е. от того, чтобы не упускали из виду и санкции (Алексеев С.С. Структура советского права. М., «Юридическая литература», 1976, с, 83–97).

[19] Изложенная в тексте характеристика места и роли ст. 6 Основ в системе гражданского права несколько расходится с оценкой этой статьи, данной О.С. Иоффе. Он считает, что правила, заключенные в ней, ограничены в средствах своим применением, поскольку специальные средства защиты субъективных прав обычно закрепляются теми разделами Гражданского кодекса, которые имеют к этим правам непосредственное отношение (Гражданско-правовая охрана интересов личности. М, «Юридическая литература», 1969, с. 40). Нам представляется, что огромное большинство специальных средств защиты субъективных гражданских прав, включенных в отдельные гражданско-правовые институты, является конкретизацией тех правил, которые содержатся в ст 6 Основ.

Если же в нормах, составляющих конкретные гражданско-правовые институты, ничего не сказано о средствах защиты, то всегда сообразно характеру нарушенного права будет действовать одно из средств защиты, предусмотренных ст. 6 Основ.

[20] См., например, Временную инструкцию по эксплуатации автоматических камер хранения, утвержденную в 1966 году Главным пассажирским управлением Министерства путей сообщения. Вопреки ст. 427 ГК РСФСР и аналогичным статьям ГК других союзных республик, предусматривающим ответственность организации, для которой хранение является одной из целей деятельности, за утрату, недостачу или повреждение имущества до пределов непреодолимой силы (т.е. безвиновную ответственность), эта инструкция устанавливает ответственность за пропажу вещей, сданных на хранение, лишь при наличии,вины работников ж.-д станции (Мозговой П., Муженский Е. Правовое регулирование пользования автоматическими камерами хранения.– «Сов. юстиция», 1971, №9, с. 23; Вер д никое 3. Г., Кабалкин А. Ю. Гражданско-правовые формы товарно-денежных отношений, М., «Юридическая литература», 1970, с. 205–206).

[21] См.: Кабалкин А. Ю. Сфера обслуживания: гражданско-правовое регулирование. М., «Наука», 1972. Автор отмечает, что если раньше по искам граждан к социалистическим организациям, в задачу которых входит обслуживание потребительских нужд граждан, «при вынесении решений нередко руководствовались главным образом подзаконными нормативными актами, даже если сложившиеся между сторонами имущественные отношения подходили под действие закона», то в настоящее время суды все чаще руководствуются законом. Далее приведено определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда РСФСР (1969 г.), которая признала правильным удовлетворение иска одного гражданина к универсальному магазину и телеателье о взыскании стоимости непригодного для использования телевизора, руководствуясь не ведомственными правилами обмена промышленных товаров, отступающими в худшую для покупателя сторону от норм, установленных ст. ст. 246 и 248 ГК РСФСР, а нормами этих статей, в большей степени обеспечивающих интересы покупателей (с. 97–98).

[22] Иоффе О. С, и Шаргородский М.Д. Вопросы теории права, с. 223.

[23] См.: Общая теория советского права, с. 194.

[24] И.А. Ребане также полагает, что санкция не является обязательным элементом любой правовой нормы «Нет оснований утверждать,– пишет И. Ребане,– что в советском обществе авторитет государственной воли должен быть в процессе правового регулирования всегда поддержан возможностью применения принудительных мер» (Ребане И. Убеждение и принуждение в деле борьбы с посягательствами на советский правопорядок.– Автореф. докт. дисс. М., 1968, с. 7). Без санкции не мыслятся только обязывающие и запретительные нормы. По мнению И. Ребане, «...общественная необходимость не предполагает принуждения, а поэтому указание на возможность применения принудительных норм, т.е. санкция, не может быть признана неотъемлемым элементом логической структуры юридической нормы» (там же, с. 6).

С этими аргументами нельзя согласиться. Уже было отмечено, что диспозитивная норма – такое же веление, снабженное принудительной силой, как и прочие правовые нормы. Диспозитивная норма действует тогда, когда стороны не использовали предоставленную им этой нормой возможность самостоятельно определить свои права и обязанности. Так называемые уполномочивающие нормы в случае воспрепятствования кем-нибудь их осуществлению тоже обеспечены государственным принуждением. Возрастание политической сознательности и коммунистической убежденности, как это общепризнано и вытекает из Программы КПСС и других партийных документов, решений партийных съездов, не снижает, а, наоборот, повышает роль права и значение юридической ответственности как важного инструмента укрепления законности, государственной и производственной дисциплины.

[25] О.Э. Лейст прямо утверждает, что без санкции как атрибута нормы нет самой правовой нормы (Указ, соч., с. 12, 18, 19).

[26] См. убедительную критику позиции О.Э. Лейста и А. С. Пиголкина по этому вопросу Л. С. Явичем в его работе «Право р общественные отношения» (М., «Юридическая литература», 1971, с. 68–69). Л. С. Явич правильно указывает на то, что «государственное волеизъявление содержится во всех трех элементах нормы, а не только в самом правиле, хотя последнее служит связующим и главным звеном остальных частей юридической нормы» . (с. 69).

Ю. С. Жицинский, отстаивающий традиционную трактовку правовой нормы, в частности нормы гражданского права, как трехчленного единства, возражая О.Э. Лейсту, указывает на то, что «гипотеза и санкция нормы права выражают особые, отличные от содержания диспозиции предписания законодателя» (Жицинский Ю. С. Санкция нормы советского гражданского права.– Автореф. канд. дисс. Киев, 1966, с. 71). В качестве доказательства того, что санкция – самостоятельная часть нормы, Ю. С. Жицинский ссылается на то, что одна и та же санкция может обслуживать несколько диспозиций, что с установлением диспозиции санкция не возникает автоматически и что, если диспозиция не снабжается санкцией, возникают проблемы в законодательстве. «Некоторые нормы права оказываются лишенными санкций, что вызывает определенные трудности при определении последствий нарушения диспозиций этих норм» (там же, с. 7). Соображения и опасения правильные, но, с нашей точки зрения, дело обстоит не так безнадежно в том случае, когда конкретная норма не снабжена санкцией. Есть общие принципы нрава, нормы общих частей гражданских кодексов, в частности и в особенности ст. 6 Основ, есть Конституция, и поэтому указанные Ю. С. Жицинским затруднения могут быть преодолены; необходимы только желание неуклонно соблюдать законность и соответствующая четкая работа юрисдикционных органов, приведение в действие соответствующего аппарата государственного принуждения, опирающегося на высокую сознательность его работников и на строгое выполнение возложенных на них законом обязанностей и осуществление присвоенных им прав.

[27] См., например: Самощенко И.С. Охрана режима законности Советским государством, с. 64.

[28] Недбайло П.Е. Система юридических гарантий применения советских правовых норм.– «Правоведение», 1971, № 3, с. 45.

[29] Чечот Д.М. Субъективное право и формы его защиты. Изд-во ЛГУ, 1968, с. 50.

[30] На эту тему было проведено значительное количество межвузовских и иных научных конференций, в том числе и межвузовская конференция в 1971 году в Киеве, посвященная юридическим гарантиям применения правовых норм и укрепления социалистической законности. Основным докладчиком на этой конференции был проф. П.Е. Недбайло. Этот доклад и был положен в основу цитировавшейся выше статьи (см. информацию об этой конференции.– «Правоведение», 1972, № 1, с. 119–121).

[31] См.: Недбайло П.Е. Система юридических гарантий применения советских правовых норм, с. 45.

[32] См., например: Недбайло П. Е, Советские социалистические правовые нормы. Львов, 1959.

[33] См: Недбайло П.Е Система юридических гарантий применения советских правовых норм, с. 45–48.