Глава VI. ОБОСНОВАНИЕ ТАК НАЗЫВАЕМОЙ ОБЪЕКТИВНОЙ (БЕЗВИНОВНОЙ) ОТВЕТСТВЕННОСТИ

1. Все юристы единодушно и в соответствии с законом и принципами социалистического гуманизма отвергают объективную (безвиновную) уголовную ответственность. Наличие вины признано необходимым элементом основания также административной и дисциплинарной ответственности. Затруднение, однако, возникает тогда, когда речь идет о гражданских правонарушениях, поскольку гражданское законодательство допускает ответственность без вины в некоторых договорных и внедоговорных обязательствах. Поэтому сторонники принципа вины как необходимого основания любого вида юридической ответственности испытывают значительные трудности, пытаясь примирить этот принцип с нормами права, предусматривающими и безвиновную юридическую ответственность, например ответственность за случайное причинение вреда.

Большинство авторов полагают, что это своеобразная аномалия, исключение из общего правила. Были высказаны и соображения, побуждающие законодателя, по мнению хэтих, авторов, установить эти исключения. Такая ответственность, в частности, трактуется как вид страхования. Другие безвиновную ответственность ставят в один ряд с ответственностью за вину, считая равноправными эти два начала гражданско-правовой ответственности. Третьи склоняются к тому, что так называемая безвиновная ответственность – это по существу ответственность за вину. Наконец, четвертые обоснование объективной ответственности усматривают в принятии должником

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М., Юридическая литература. 1976, С.163

на себя риска за последствия своих действий, при этом само понятие риска толкуется по-разному.

Г.К. Матвеев в своей монографии об основаниях гражданско-правовой ответственности развил учение о составе гражданского правонарушения как об общем основании этой ответственности. Подытоживая результаты цивилистических исследований, относящихся к теме его работы, а также теории криминалистов о составе преступления, Г.К. Матвеев включил в конструируемое им понятие состава традиционные четыре элемента - противоправное действие (бездействие), его вредные последствия, причинную связь между противоправным действием и вредом, вину причинителя вреда. Он пришел к выводу, что в принципе гражданско-правовая ответственность наступает лишь при наличии указанного (полного) состава правонарушения, но, учитывая действующее законодательство и его терминологию, следует признать, что ответственность может наступить и при наличии «ограниченного состава», т.е. не всех, а лишь нескольких признаков (и даже одного из них), в частности и при отсутствии вины. По мнению Г.К. Матвеева, такие случаи не следует именовать ответственностью, и поэтому правильно говорить не об ответственности, а об обязанности возместить вред или уплатить штраф. Однако, констатирует он, приходится считаться с терминологией, принятой законодательством и судебно-арбитражной практикой [1].

Вина в цивилистических работах, вышедших в свет за последние 25–28 лет, признается, по общему правилу, необходимым элементом основания возникновения гражданско-правовой ответственности. Признание же законом в ряде случаев объективной (безвиновной) ответственности, в особенности ответственности владельца источника повышенной опасности, за вред, причиненный этим источником, объясняется различными авторами по-разному. Можно согласиться с О.А. Красавчиковым, что «ответственность владельца источника повышенной опасности оказывается тем пробным камнем, на котором проверяется лю-

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М., Юридическая литература. 1976, С.164

бая теория гражданско-правовой ответственности посоветскому гражданскому праву, в целом» [2].

Попытки оправдать существование безвиновной ответственности как правильно отметил О.С. Иоффе, апеллируют преимущественно к идее справедливости [3]. Речь идет о справедливости, которую оказывают потерпевшему лицу, чьи имущественные интересы пострадали.

Возложение на невиновного нарушителя обязанности возместить причиненный потерпевшему вред рассматривается как исключение из общего правила, как аномалия, вынужденная уступка, дань обстоятельствам, которые еще не преодолены, или, наконец, как историческая традиция, подкрепленная действующим законом и практикой.

Так, И.С. Самощенко и М. X. Фарукшин, ссылаясь на указанные соображения и вместе с (тем желая обосновать это отступление от общего принципа ответственности за вину, ссылаются (как и О.Э. Лейст) [4] на практические соображения – на необходимость возмещения вреда потерпевшему. Отступление от принципа вины помимо указанного основания И.С. Самощенко и М.X. Фарукшин объясняют тем, что было бы недемократично оставлять некоторые невиновные нарушения закона без последствий, и тем, что «еще не созданы экономические предпосылки для отнесения причиненного объективно противоправными деяниями материального ущерба на счет всего общества или государства» [5].

Другие авторы вообще отрицают возможность признания безвиновной ответственности и считают, что, например, обязанность возмещения вреда безвиновно причиненного деятельностью источника повышенной опасности, аналогична ответственности страховщика за наступление страхового случа.я. В отличие от страхования, суть которого заключается в разложении, распределении могущего возникнуть ущерба

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М., Юридическая литература. 1976, С.165

среди множества страхователей, в случае наступления безвиновной ответственности убытки локализуются на причинителе вреда. Функции, присущие подлинной юридической ответственности (осуждение правонарушителя за его антиобщественное поведение, его исправление, воспитание, общее и специальное предупреждение), здесь отсутствуют. Поэтому термин «ответственность» не соответствует истинному содержанию того явления, признаки которого действительно составляют содержание ответственности [6].

Помимо изложенных выше попыток объяснить, почему закон устанавливает безвиновную ответственность, были предприняты и другие попытки дляоправдания этого явления. Так называемая объективная ответственность рассматривается некоторымиюристами как равноправное с принципом вины основание ответственности [7].

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М., Юридическая литература. 1976, С.166

В связи с установленной гражданским законодательством (в отличие от уголовного права) презумпцией виновности лица, нарушившего свою обязанность, С.С. Алексеев в своих работах конца 50-х – начала 60-х годов, исходя из материально-правовой трактовки этой презумпции, склонялся к утверждению, что гражданско-правовая ответственность имеет своим основанием противоправное причинение вреда, однако субъективный момент – доказанное отсутствие вины освобождает от ответственности [8].

Имеются и сторонники того взгляда, что в основании ответственности владельца источника повышенной опасности, равно как и при так называемой безвиновной ответственности за нарушение некоторых договорных обязательств, лежит тот же принцип вины, что и в других гражданских правоотношениях. Повышаются лишь требования к внимательности и заботливости, предъявляемые к владельцу источника повышенной опасности или к организации, для которой хранение сданного ей имущества по договору хранения является одной из целей ее деятельности, и поэтому нарушение этих требований вменяется должнику в вину.

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М., Юридическая литература. 1976, С.167

По существу к такой позиции приблизился М.М. Агарков, объяснявший расширение ответственности владельца источника повышенной опасности тем, что последний должен проявлять повышенную заботливость и бдительность при использовании этого источника, и тем что «закон учитывает... трудность установления вины» в случаях, предусмотренных ст. 404 ГК РСФСР 1922 г. «Таким образом, ответственность за вред, причиненный источником повышенной опасности,– заключает М.М. Агарков,– не вводит в наше право какого-либо нового принципа построения гражданской ответственности наряду с принципом вины. Статья 404 создает лишь по практическим соображениям изъятие из принципа вины» [9] .

Б.С. Антимонов, подвергший критике эти суждения М.М. Агаркова, упрекнул его в том, что хотя последний и утверждает, что ст. 404 ГК 1922 г. Является изъятием из принципа вины, но весь ход его рассуждений приводит к обратному выводу–к тому, что эта статья основана на принципе вины [10].

Наконец, значительная группа авторов объясняет безвиновную ответственность владельца источника повышенной опасности за противоправное причинение вреда необходимостью максимально стимулярорать принятие таких мер технической безопасности, которые если и не устраняют, то значительно сокращают возможность наступления несчастных случаев. Эта концепция последние 20 лет является господствующей.

Еще в 1952 году Б.С. Антимонов в своем объяснении мотивов безвиновной ответственности владельца источника повышенной опасности писал: «Основной вопрос – в том, чтобы ослабить, изменить, искоренить определяющие причины несчастных случаев на

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М., Юридическая литература. 1976, С.168

производстве, на транспорте... Энергетические мощности должны стать вполне подвластной, прирученной стихией и сами помочь устранению того вреда, который ранее сами же вызывали» [11]. Поэтому, заключал Б.С. Антимонов, «нужно признать, что в советском праве борьба с несчастными случаями возможна и необходима всеми средствами, в том числе и путем возложения - ответственности независимо от вины. Стимулировать, побуждать к деятельности йржно и не обвиняя» [12].

В 1972 году более развернутая аргументация в защиту этой концепции была предложена О.С. Иоффе, который обоснование ответственности владельца источника повышенной опасности за случайное причинение вреда усматривает в том, что развитие техники безопасности отстает от прогресса общей техники. Ответственность за случайный вред способствует сокращению разрыва между этими двумя видами техники. «Стимулировать нужную заботливость способны и предусмотренные советским законом такие санкции, применение которых не обусловлено виной нарушителя» [13].

О.А. Красавчиков, отметив положительные и отрицательные, с его точки зрения, стороны охарактеризованных выше концепций, пришел к выводу, что ни одна из них не может быть принята как исчерпывающее и достоверное теоретическое обоснование общего и особенного в гражданско-правовой ответственности: одни концепции, по его мнению, абсолютизируют особенное и не придают должного значения тому общему, что свойственно гражданско-правовой ответственности в целом, другие же – отдают предпочтение общему, в результате чего особенное остается без внимания [14].

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М., Юридическая литература. 1976, С.169

В поисках правильного пути, который должен привести к научному объяснению особенностей гражданско-правовой ответственности, О.А. Красавчиков и ряд других советских цивилистов обратились к теории риска. О.А. Красавчиков при этом исходит из принципа: если нет вины, то нет и ответственности. Если владельцем источника повышенной опасности вред причиняется виновно – налицо гражданско-правовая ответственность, как и в прочих случаях виновного причинения вреда. Иное дело – обязанность владельца источника повышенной опасности возместить субъективно-случайный (по терминологии этого автора. – С. Б.) вред. Лишь по традиции такая обязанность рассматривается в юридической науке и практике как ответственность. В действительности эта обязанность – не мера гражданско-правовой ответственности, а особая правовая форма восстановления имущественного положения потерпевшего [15]. Причинение вреда деятельностью источника повышенной опасности – это лишь внешне противоправное действие, ибо здесь нет вины. Нельзя все невыгодные последствия таких действий считать ответственностью. Основой возникновения обязанности возмещения вреда, так же как и при страховании, в этом и в подобных случаях является система риска. Это иное, чем ответственность, гражданско-правовое начало возмещения вреда. Несение риска – это несение предусмотренной законом обязанности «принять на себя» убытки, могущие наступить в силу случайных обстоятельств [16]. Речь идет об обновленной теории потому, что теория «профессионального риска», заимствованная из буржуазной юридической науки, бытовавшая в 20-е годы в советской цивилистической литературе, впоследствии справедливо была отвергнута [17].

Отвергнута эта теория и О.А. Красавчиковым, ибо возложение обязанности возместить вред, причиненный источником повышенной опасности, по советскому праву совершенно не связано с тем, извлекает или

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М., Юридическая литература. 1976, С.170

не извлекает владелец этого источника прибыль и является или не является его деятельность по эксплуатации этого источника профессиональной деятельностью. Однако теория риска, поскольку с ней связана обязанность– ответственность до пределов непреодолимой силы, еще сама нуждается в обосновании, если исходить из того, что возникновение прав и обязанностей, их нарушение и, следовательно, ответственность связаны с относительной свободой воли, со способностью отдельного человека или организованного коллектива избирать тот или иной вариант поведения.

Именно с этой позиции к решению проблемы риска подошел В.А. Ойгензихт. Он исходит из того, что ответственность за безвиновное причинение вреда источником повышенной опасности и в некоторых других случаях также имеет под собой субъективное основание. Он пришел к заключению, что и здесь присутствует субъективный момент – сознание и воля деятеля, который причиняет вред и у которого возникает обязанность его возместить не в силу принципа распределения ущерба, его локализации на причинителе, а по принципу ответственности, т.е. вследствие правонарушения. И там, и здесь налицо психическое отношение субъекта к результату собственных действий и осознанное допущение возможных отрицательных последствий нарушения прав других лиц.

Однако в первом случае при совершении запрещенного законом действия основанием ответственности является вина. В тех же случаях, когда деятельность сама по себе не противоправна (противоправности в деятельности источника повышенной опасности нет), но может сопровождаться в силу сказанного выше нарушением субъективных прав другого лица, основанием ответственности, утверждает В.А. Ойгензихт, является риск. Риск как осознанное допущение вследствие случайных обстоятельств отрицательных имущественных последствий для других лиц означает принятие этих последствий на субъекта деятельности, т.е. на того, кто «рискует» [18].

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М., Юридическая литература. 1976, С.171

Критерием, разграничивающим риск как основание ответственности и риск как распределение убытков, является, по мнению В.А. Ойгензихта, противоправность. Она – объективное явление. Невиновное причинение вреда лицами, эксплуатирующими источники повышенной опасности, неправомерно. Однако не следует говорить об объективной ответственности, ибо и безвиновная ответственность возникает не независимо от субъективного момента, не независимо от осознания у деятеля того, какие случайности и вредоносные последствия для других могут произойти при соблюдении всех требований закона, предъявляемых к деятельности, связанной с повышенной опасностью для окружающих. Поэтому, заключает В.А. Ойгензихт, являются беспочвенными утверждения о возможности применения ответственности по объективным основаниям [19].

Небезынтересно отметить, что еще в 1938 году идея риска как субъективного основания безвиновной ответственности была выдвинута X. И. Шварцем при защите им кандидатской диссертации о значении вины в обязательствах из причинения вреда. Субъектив-ное основание ответственности владельца источника повышенной опасности X. И. Шварц усматривал не только в умысле и неосторожности, но и в предвидении общим рбразом этим владельцем вероятной возможности причинения вреда. Это означает, что в рассуждениях X.И. Шварца речь шла о сознательном предвидении – допущении определенного результата [20].

В.А. Ойгензихт различает два аспекта (вида) риска: а) риск, являющийся основанием ответственности при случайных, но противоправных обстоятельствах, связанных с действиями причинителя вреда, в отношении которого презюмируется допущение им возможности таких последствий; б) риск как основание возложения (принятия, распределения)

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М., Юридическая литература. 1976, С.172

убытков в том случае, когда нет противоправности при объективно случайных или объективно невозможных обстоятельствах или когда убыток допущен правомерными действиями субъектов [21]. В.А. Ойгензихт категорически утверждает, что «ответственность не может быть способом распределения убытков при отсутствии противоправности», и вслед за большинством авторов настаивает на том, что «ответственность– это всегда наказание за противоправное, а следовательно, осуждаемое государством и обществом действие» [22]. Но таким действием, по мнению его, является причинение вреда владельцем источника повышенной опасности и при отсутствии вины, но при наличии риска как субъективного основания ответственности.

Статья 38 Основ гражданского законодательства, гласящая, что «исполнение обязательства, возникшего из договора, может быть возложено в целом или в части на третье лицо, если это предусмотрено установленными правилами, а равно, если третье лицо связано с одной из сторон административной подчиненностью или соответствующим договором» и что в этом случае ответственность за неисполнение обязательства несет сторона по договору, нередко истолковывалась как ответственность по принципу риска. Правда, к этому примешивалась и идея распределения, локализация убытков. Так объяснял С.И. Аскназий (а вслед за ним М.М. Тоболовская) ответственность должника, хозяйственной организации, по договору за действия третьих лиц, на которых в силу ч. 2 ст. 119 ГК РСФСР 1922 года должником было возложено исполнение обязательства. Должник (хозяйственная организация) тем самым принимал на себя перед кредитором риск любых случайностей, которые могли возникнуть в организуемой им через третьих лиц сфере хозяйственной деятельности. Также обстоит дело и при так называемой договорной цепочке хозяйственных отношений: имеются в виду случаи, когда выполнение должником обязательства

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М., Юридическая литература. 1976, С.173

перед контрагентом зависит от выполнения обязательств перед должником других хозяйственных организаций, по отношению к которым он выступает в качестве кредитора [23].

2. Убедительной, на первый взгляд, и наиболее простой выглядит концепция, признающая два равноправных начала ответственности,– принцип вины и принцип причинения вреда. Но при ближайшем рассмотрении эта концепция оказывается поверхностной. Нетрудно заметить, что она не в состоянии ни оправдать, ни объяснить, почему возникает ответственность за безвиновное причинение вреда. Ответственность связана с относительной свободой воли, с выбором того или иного варианта поведения в рамках необходимости. Теория двух начал ответственности не объясняет причин установления при определенных обстоятельствах безвиновной ответственности, а лишь констатирует, что ее установил закон. Но что вынудило законодателя это сделать, правильно ли он поступил, а главное, соответствует ли это положение закона действительному содержанию и значению категорий ответственности – на этот вопрос такая констатация ответа не дает.

Едва ли также можно согласиться с утверждением, что ответственность без вины – это по существу ответственность за вину с учетом лишь того, что к обязанному лицу предъявляются более высокие требования в смысле повышения внимательности и заботливости в своей деятельности. Такое расширение понятия вины выходит за пределы его действитель-

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М., Юридическая литература. 1976, С.174

кого содержания, превращает вину в фикцию, противоречит точному смыслу закона и практике его применения.

Нельзя трактовать безвиновную ответственность как некую аномалию. Здесь сказывается влияние уголовного законодательства и уголовно-правовой доктрины, совершенно правильно и обоснованно связывающих уголовное наказание с виной. Такие же требования при применении взыскания за административные проступки содержатся в административном законодательстве и в науке административного права.

Но можно ли это требование установления вины как безусловного основания юридической ответственности в уголовном и административном праве переносить на гражданско-правовые отношения?

О.А. Красавчиков приходит к заключению, что там, где нет вины, в связи с установленными законом юридическими фактами (в том числе и при так называемом внешне противоправном действии) у одного лица возникает по отношению к другому не ответственность, а обязанность возместить убытки; там же, где налицо вина, появляется ответственность.

Что касается последнего вывода, то ход рассуждений О.А. Красавчикова, с нашей точки зрения, приводит его к неправильному заключению. Ведь не только при невиновном причинении вреда возникает гражданско-правовая обязанность возместить убытки Такая обязанность возникает и при наличии вины причинителя вреда. Никакого принципиального различия в содержании обязательств здесь нет, поскольку речь идет в обоих случаях об обязанности восстановить нарушенное причинением вреда имущественное положение потерпевшего. Но если обязанность в обоих случаях не будет исполнена добровольно, вступает в силу государственное принуждение к ее исполнению – ответственность, с которой связано при наличии вины правонарушителя его порицание, осуждение.

3. Здесь мы вплотную подходим к рассмотрению проблемы обоснования безвиновной ответственности.

Суть проблемы в следующем. Можно ли свободу выбора поведения и возникающую в связи с тем или иным действием обязанность, моральную, юридическую и иную ответственность основывать только на

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М., Юридическая литература. 1976, С.175

вие, как упречном (противоправном, противоморальном и т.д.) состоянии психики?

Несомненно, что субъективным основанием ответственности в подавляющем числе случаев действительно является вина правонарушителя. Однако у ряда авторов, считающих безвиновную ответственность аномалией, мы встречаемся с утверждением, что это все же ответственность, а не локализация убытков, не форма страхования. Это признано теми, кто ответственность за случайный вред, причиненный деятельностью источника повышенной опасности, рассматривает как стимул к совершенствованию техники безопасности.

Вариантность поведения личности как продукта и вместе с тем как субъекта общественных отношений, как деятеля, не только отражающего, но и творящего мир,– необходимое условие и проявление ее свободы, тем самым сознательного целенаправленного влияния на ход событий. Человек становится личностью лишь тогда, когда он может сделать самостоятельный выбор, осознавать свои обязанности, нести ответственность за свои поступки [24]. Речь идет об ответственности и в активном, и в ретроспективном ее аспектах.

Однако есть различие в свободе выбора при наличии прямых запретов определенного поведения, предусмотренных законом, и в свободе выбора, при котором нет запрета на определенный вид деятельности. Не все то, что прямо не запрещено, дозволено. Если эта деятельность в силу непредвиденных, но, как показала практика, нередко встречающихся случайных обстоятельств причиняет вред имуществу или здоровью другого, то это обязывает причинителя вреда возместить возникший при этом имущественный вред.

Разграничение правомерной деятельности владельца источника повышенной опасности и противоправного причинения этой деятельностью вреда другому лицу было обосновано еще в 1940 году М.М. Агарковым. «Само собой разумеется,– писал он, – что эксплуатация железной дороги, трамвая, фабрично-заводского предприятия и другие виды дея-

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М., Юридическая литература. 1976, С.176

тельности, предусмотренные ст. 404 (ГК 1922 г. – С. Б.), являются правомерными. Но отсюда не следует, что причинение при этом смерти или увечья либо порча или уничтожение чужого имущества является правомерным» [25].

Думается, правильное решение проблемы дает В.А. Ойгензихт. Он пришел к заключению, что и в первом и во втором случае присутствует субъективный момент,– сознание и воля деятеля, который причиняет вред и у которого возникает обязанность его возместить вследствие противоправного нарушения субъективных прав другого лица (объективного начала). Это связано с субъективным началом – принятием на себя причинителем вреда риска – осознанного допущения отрицательных имущественных

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М., Юридическая литература. 1976, С.177

последствий [26]. Категорически отрицая возможность применения ответственности лишь при наличии только объективного основания – противоправности, В.А. Ойгензихт риск провозглашает вторым субъективным условием (основанием) ответственности [27].

Трактовка риска как субъективного основания безвиновной имущественной ответственности является убедительным объяснением природы этой ответственности для определенной категории случаев, охватываемых правомерной, но могущей причинить неправомерный вред другим лицам деятельности. Компенсационная функция гражданско-правовой ответственности согласно этой концепции согласовывается с субъективным началом ответственности, общим для правоотношений во всех отраслях права. Надо лишь признать, что субъективное начало для гражданско-правовой ответственности – это не всегда вина, что психическое отношение к действию и к его результатам, возможность выбора такого поведения, с которым связано возникновение юридической обязанности возместить имущественный вред, не ограничивается виновно-противоправным поведением.

Следует признать, что субъективным основанием возникновения юридической обязанности возместить вред и вытекающей из ее неисполнения ответственности является риск как допущение «вероятностных», случайных обстоятельств, влекущих отрицательные последствия для других лиц. Разумеется, если речь идет о деятельности, связанной с источником повышенной опасности, его владелец отнюдь не испытывает каждый раз мучительных сомнений в принятии решения, эксплуатировать или нет этот источник. Имеются в виду не выбор поведения для каждой отдельной акции, связанной с действием источника повышенной опасности, а учтенные законом возможности и последствия данного вида деятельности. Закон возлагает ответственность за неблагоприятные последствия на невиновное лицо, допускающее наступление вероятностных обстоятельств, за поведение, вле-

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М., Юридическая литература. 1976, С.178

кущее такие последствия для других лиц. Такое лицо, хочет оно этого или не хочет, если оно должно оперировать источником повышенной опасности, принимает на себя в соответствии с законом ответственность за эти последствия. Та же ситуация имеется и при виновном причинении вреда владельцем источника повышенной опасности.

[1] См.: Матвеев Г.К. Основания гражданско правовой ответственности. М., 1970, с. 6–7.

[2] Красавчиков О.А. Возмещение вреда, причиненного источником повышенной опасности. М., 1966, с. 118.

[3] См.: Иоффе О.С. Вина и ответственность по советскрму праву.– «Сов. государство и право», 1972, № 9, с. 40–41.

[4] См.: Лейст О.Э. Указ, соч., с. 79.

[5] Самощенко И.С., и Фарукшин М. X., Указ, соч., с. 73.

[6] См., например: Александров Н.Г. Законность и правоотношения в советском обществе. М., Госюриздат, 1956, с. 168. По мнению И. Ребане, «принудительное взыскание невиновно причиненных убытков лишь приравнивается к мерам имущественной ответственности. В этих случаях взыскание убытков не является мерой ответственности, а лишь строится по модели, деликтпой ответственности» (Указ, соч., с. 308). Исходя из того, что фактический состав, лежащий в основании ответственности, по мнению В.А. Рахмиловича, не является правонарушением (речь идет о ст. 90 Основ гражданского законодательства), он полагает, что возникшее обязательство по возмещению вреда в некоторой степени аналогично обязательству страховщика возместить ущерб, причиненный наступлением страхового случая (Рахмилович В.А. О противоправности как основании гражданской ответственности. – «Сов. государство и право», 1964, № 3, с. 62),

[7] См., например: Яичков К.К. Система обязательств из причинения вреда в советском праве. – В кн.: Вопросы гражданского грава. Изд-во МГУ, 1957. «Совершенно очевидно, – пишет К.К. Яичков, – что, если исходить из закона, у нас нет никаких оснований к тому, чтобы утверждать, что тот или иной принцип ответственности (т.е. принцип ответственности за вину и принцип ответственности без вины. – С. Б.) за противоправное причинение вреда имеет какое-либо преимущественное значение перед другим в осуществлении тех задач, которые возложены на институт возмещения вреда в советском праве». Из этого рассуждения делается вывод, что «вина ответственного лица является лишь дополнительным условием ответственности в тех случаях, когда по закону установлена ответственность за виновное причинение вреда» (с. 170),

Е.А. Флейшиц сочувственно относится к конструкции К. К. Яичкова и обоснование утверждения о наличии в советском гражданском праве безвиновного начала ответственности объясняет тем, что «в отдельных случаях задача восстановления нарушенных общественных отношений требует того, чтобы обязанность такого восстановления возлагалась и на того, кто допустил нарушение независимо от своей вины» (Флейшиц Е.А. Общие начала ответственности по Основам гражданского законодательства Сооюза ССР и союзных республик. – Сов. государство и право», 1962, №9, с. 36).

[8] См.: Алексеев С.С. О составе гражданского правонарушения.– «Правоведение», 1958, № 1, с. 51, 53; Предмет советского социалистического гражданского права. Свердловск, 1959, с. 273; он же. Гражданское право в период развернутого строительства коммунизма. М., Госюриздат, 1962, с. 170. Но впоследствии (о чем свидетельствует книга С.С. Алексеева «Проблемы теории права», т. 1, гл. XXI) в связи с предложенной им конструкцией мер защиты, применяемых против последствий объективно противоправных деяний, С.С. Алексеев, по-видимому, отказался от ранее выдвинутой им теории возможности привлечения нарушителя к гражданско-правовой ответственности лишь при наличии объективной стороны состава правонарушения, если презумпция виновности нарушителя не будет опровергнута. О.А. Красавчиков справедливо упрекнул С.С. Алексеева в том, что последний не смог опровергнуть того, что вина причинителя вреда остается условием (основанием) ответственности (Красавчиков О.А. Возмещение вреда, причиненного источником повышенной опасности. М, 1966, с. 124).

[9] Гражданское право (учебник для юридических вузов). Под ред. М.М. Агаркова и Д.М. Генкина, т. 1. М., Юриздат, 1944, с. 337.

[10] См.: Антимонов Б.С. Гражданская ответственность за вред, причиненный источником повышенной опасности. М., Госюриздат, 1952, с. 27. Т.С. Хаскина в 1950 году довела соображения М.М. Агаркова до логического конца, провозгласив, что «вина является основанием ответственности и по ст. 403 и по ст. 404 ГК РСФСР (Хаскина Т.С. Основные начала ответственности за виедоговорный вред по советскому гражданскому праву. – Автореф. канд. дисс. Л., 1950, с. 12).

[11] Антимонов Б.С. Указ. соч., с. 40.

[12] Антимонов Б.С. Указ, соч., с. 43; см.также: Е.А. Ф лейшиц. Указ, статья. Так называемые «источники повышенной опасности» еще не подчинены полностью ни в одной стране контролю человека. «И именно для того, чтобы стимулировать расширение и усиление этого контроля... ст. 89 Основ, как и действующее советское гражданское правей считает противоправным самое причинение вреда действием источника повышенной опасности» (с. 39).

[13] Иоффе О.С. Вина и ответственность по советскому праву, с. 42.

[14] См.: Красавчиков О. А, Указ. соч., с, 127–128.

[15] См.: Красавчиков О, А. Указ, соч., с. 131–137.

[16] См.: там же, с. 138–147.

[17] См.: Антимонов Б.С. Указ, соч., с. 19–26, 39; Флейшиц Е.А. Обязательства из причинения вреда и из неосновательного обогащения. М., 1951, с. 136.

[18] См.: Ойгензихт В.А. Категория «риска» в советском гражданском праве –«Правоведение», 1971, № 5, с 67, Он же. Проблема риска в гражданском праве. Душанбе, «Ирфон», 1972, с. 187, 191, 210.

[19] См.: Ойгензихт В.А. Категория «риска» в советском гражданском праве, с. 68–71; Он же. Проблема риска в гражданском праве, с. 210.

[20] См : Р-ев В Значение вины в обязательствах из причинения вреда (отчет о защите диссертации). – «Сов. юстиция», 1938, № 22, с. 13–14 (приведено в кн. В, А. Ойгензихта «Проблема риска…», с. 211).

[21] См: Ойгензихт В.А. Проблема риска в гражданском праве, с. 216.

[22] См: Ойгензихт В.А. Проблема риска в гражданском праве, с. 219.

[23] См.: Аскназий С.И. Некоторые вопросы гражданско-правовой ответственности. – «Вопросы советского права» («Ученые записки ЛГУ», вып. 4), 1953, с. 167; Тоболовская М.М. Вопросы договорной и внедоговорной ответственности в советском социалистическом гражданском праве. – Автореф канд. дисс. Л., 1950, с. 13–14. М.М. Тоболовская, как и С.И. Аскназий, но еще более решительно предложила распространить п. 2 ст. 119 ГК 1922, г., «не только на случай, когда установлена вина привлеченных должником конкретных исполнителей обязательства, но и тогда, когда их вина не установлена» (с 14).

По мнению В.А. Ойгензихта, Тоболовская допускает смешение категории ответственности с категорией распределения убытков, что у него вызывает решительные возражения (Ойгензихт В.А. Проблема риска в гражданском праве, с, 214).

[24] См.: Кон И.С. Социология личности, М., Политиздат, 1967, с. 39–40, 80–81.

[25] Агарков М.М. Обязательство по советскому гражданскому праву М, 1940, с 151. Но М.М Агарков, различая субъективную (при наличии вины) и объективную (безвиновную) противоправность, отождествлял противоправность с правонарушением (там же, с. 145), в чем его и упрекают И. С Самощенко (Понятие правонарушения по советскому законодательству. М, 1963, с. 16) и Ойгензихт В.А. (Проблема риска в гражданском праве, с. 180). Господствующим воззрением является трактовка правонарушения как единства противоправности, т е объективного, и вины как его субъективного компонента (см, например: Самощенко И.С. Указ, соч., с. 17; Матвеев Г.К. Основания гражданско-правовой ответственности, с 20–21; Ойгензихт В.А. Проблема риска в гражданском праве, с. 183).

Исходя из того, что при осуществлении правомерной деятельности можно причинить неправомерные последствия, М.М. Агарков не отрицал, что в порядке исключения из принципа вины возникает в этом случае ответственность (правда, в 1944 году в учебнике гражданского права он настолько расширил понятие вины, что фактически стал на позицию сторонников теории виновного причинения вреда владельцем источника повышенной опасности).

Иной вывод делают те авторы, которые, отождествляя противоправность с правонарушением, вместе с тем полагают, что там, где нет нарушения норм, находящихся вне ст. 90 Основ гражданского законодательства и запрещающих причинять вред, там нет и противоправности, а следовательно, нет и ответственности. Отсюда – вывод, что правомерная деятельность источника повышенной опасности не может повлечь неправомерных последствий и что, следовательно, норма права, возлагающая на владельца этого источника обязанность возместить вред (ст. 90 Основ) – это норма, устанавливающая не ответственность, а особый вид страхования лица, потерпевшего от несчастного случая. Такова, например, позиция В.А. Рахмиловича (Рахмилович В.А. О противоправности как основании гражданской ответственности – «Сов. государство и право», 1964, № 3, с. 54–55, 60).

[26] См.: Ойгензихт В.А. Категория «риска» в советском гражданском праве, с 67, 68–71; Он же. Проблема риска в гражданском праве, с. 210, 216 и др.

[27] См.: Ойгензихт В.А. Проблема риска в гражданском праве, с. 209–210

Так же может быть объяснена и ответственность до пределов непреодолимой силы, предусмотренная законодательством для некоторых видов договорных обязательств (например, ответственность профессионального хранителя за утрату или повреждение имущества, сданного на хранение).

В связи с таким пониманием риска возникает одно сомнение, которое надо рассеять. Оно состоит в следующем. Признавая, что, по общему правилу, ответственность несет тот, кто совершил правонарушение, а правонарушение включает в себя в качестве компонентов и вину, и противоправность, не следует ли и риск как допущение наступления вероятностных обстоятельств, не устранимых какими-либо мерами заботливости и внимательности со стороны деятеля, считать специфической, особого рода виной? Это лишь сомнение, ибо, как уже указывалось, чрезмерное расширение рамок понятия вины вообще упраздняет проблему безвиновной ответственности.

Это сомнение возникает и в связи с интересной попыткой В.К. Райхера обосновать выдвинутое им положение, что «виновное причинение вреда уже само по себе есть противоправное (неправомерное) действие» и что поэтому указание на противоправность как на одно из оснований возникновения обязательства из причинения вреда – излишне: это либо неправильно, отмечает В.К. Райхер, либо плеоназм. Поэтому вопреки распространенному мнению, продолжает он, для возникновения деликтного обязательства необходимы не четыре и даже не три, а лишь два условия – причинная связь между действием и вредоносным результатом и вина причинителя вреда.

Обоснование этого вывода покоится у В.К. Райхера на трактовке противоправности (неправомерности) в узком и широком смысле слова. Он исходит из того, что действия, причиняющие вред, можно разделить

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М., Юридическая литература. 1976, С.179

на три группы: 1) запрещенные законом (противоправность в узком смысле); 2) управомоченные законом на причинение вреда; 3) не запрещенные и не разрешенные законом (противоправность в широком смысле). Ответственность, по мнению В.К. Райхера, возникает вследствие совершения не только действий, запрещенных законом, но и действий, входящих в состав третьей группы. И в том, и в другом случае виновное причинение вреда такими действиями само по себе противоправно [1].

Следовательно, В.К. Райхером вина понимается как элемент, неотделимый от противоправности в широком смысле слова. Вина сливается с противоправным действием. При таком понимании вины то, что М.М. Агарковым и другими авторами считается правомерной деятельностью, но причиняющей неправомерные последствия – вред другим лицам, может быть квалифицировано как виновное действие.

Это означает, что и деятельность владельца источника повышенной опасности, считающаяся правомерной, но причиняющая вред другим, может быть квалифицирована, если стать на позицию В.К. Райхера, как виновная деятельность. Ведь в этом случае совершаются действия, отнесенные им к третьей группе – не запрещенных и не разрешенных действий. Не снимается ли тем самым различие в условиях возникновения ответственности по ст. ст. 88 и 90 Основ гражданского законодательства, предусматривающим ответственность за виновное причинение вреда (ст. 88) и за безвиновное его причинение (ст. 90)? Нам кажется, что такое различие устраняется и едва ли соответствует закону и практике его применения. Поэтому, несмотря на высказанное выше сомнение (проблема требует дальнейшей разработки), полагаем, что прав все же В.А. Ойгензихт, различающий противоправность как объективное и вину как субъективное основания ответственности и рассматривающий правонарушение вслед за М.М. Агарковым как сложный фактический состав, компонентами которого являются и тот и другой факторы. Но в отличие от традиционного мнения, согласно которому

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М., Юридическая литература. 1976, С.180

единственным субъективным фактором ответственности является вина, В.А. Ойгензихт обнаруживает и второй субъективный фактор – риск.

Итак, не всякое субъективное основание ответственности – это вина. Вина как психическое состояние, связанное с противоправностью,– безусловное основание уголовной и, как правило, административной и дисциплинарной ответственности, но не обязательно гражданско-правовой. Ответ же на поставленный выше вопрос – в каком отношении находится риск как субъективное основание ответственности с противоправностью – мы видим в том, что есть ряд действий, не запрещенных, но, однако, в силу наступления охарактеризованных выше обстоятельств, нарушающих права других лиц, что закон делать не разрешает. Это не виновная и не противоправная, а правомерная и, как правило, весьма поощряемая деятельность, использующая достижения науки и техники, хотя она и связана с повышенной опасностью для окружающих. Имеются в виду вызванные и при современном состоянии техники неустранимые, непредвиденные, но допускаемые деятелем случайности, которые причиняют вред другим и с этой точки зрения являются противоправными [2].

В самом деле. Когда владелец автомашины садится за ее руль, он весьма отчетливо осознает ту опасность, которую она представляет для пешеходов, для других средств транспорта. Он отдает себе отчет в том, что возможны неустранимые по его воле несчастные случаи, вызванные движением его автомашины, и что он будет обязан возместить причиненный этим движением вред. Следовательно, субъективное основание

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М., Юридическая литература. 1976, С.181

ответственности налицо. Владелец автомашины сознательно избрал тот вариант поведения, за нежелательные последствия которого он несет ответственность, хотя вины его нет. Вместе с тем, садясь за руль, он не в состоянии и не обязан принимать какие-либо не предусмотренные технологическим процессом изготовления машины и правилами техники безопасности меры, улучшающие машину, повышающие безопасность движения, устраняющие возможность наступления несчастных случаев. Выполнение таких требований – вне пределов имеющихся у него возможностей [3]. Следовательно, неправильно смешивать любой сознательный поступок с виной [4].

Гражданскому праву известны и другие случаи безвиновной ответственности, вызванные потребностями экономического оборота на современном уровне его развития, необходимостью обеспечения его устойчивости, задачами, вытекающими из компенсационной, восстановительной функции гражданского права [5] .

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М., Юридическая литература. 1976, С.182

4. Применима ли теория риска как субъективного основания ответственности к обязательственным правоотношениям, предусмотренным ст. 38 Основ гражданского законодательства (при так называемой ответственности за чужую вину) ?

В.А. Ойгензихт, признавая риск субъективным основанием ответственности, ограничивает круг обстоятельств, подпадающих под это основание, и считает его исключением из принципа вины. Поэтому он расходится во взглядах на природу гражданско-правовой ответственности с С.И. Аскназием и юристами, разделившими его мнение, что гражданско-правовая ответственность в договорных отношениях возникает там, где должник несет риск наступления всех случайностей, которые возникнут в организованной им сфере хозяйственной деятельности. Это имеет место в тех случаях, когда эта сфера охватывает как деятельность самого должника, так и деятельность других, связанных с ним общей хозяйственной целью лиц. Это имеет место тогда, когда обязанности данных лиц и их исполнение служат удовлетворению интересов и осуществлению субъективных прав кредитора – стороны в правоотношении, другим участником которого является должник, организовавший указанную сферу деятельности [6].

Иначе говоря, речь идет об ответственности должника перед кредитором за действия как третьих лиц,на которые он возложил исполнение обязательства,так и лиц, которые, не имея договорных отношенийс кредитором, связаны такими отношениями с должником. Нарушение их обязанностей перед должником лишает последнего возможности исполнить принятую им на себя обязанность перед кредитором.

Это проявляется в кооперированных поставках, порождающих так называемую договорную цепочку ответственности. Вины у основного поставщика при

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М., Юридическая литература. 1976, С.183

нарушении обязанностей его поставщиками (например, при непоставке ими комплектующих оборудование деталей или сырья, необходимого для изготовления продукции, предназначенной для кредитора) нет, но ответственность перед заказчиком он несет.

Думается, что здесь надо различать две разные ситуации. Локализация убытков или иное их распределение, осуществляемое планово-регулирующими органами, чьи указания обязательны для сторон, – это не ответственность. Известно, что имеют место случаи такой локализации убытков в виде неуплаченных сумм неустоек, «висящих» на балансе предприятий, работавших в течение года по тем или иным причинам неудовлетворительно.

Выплата таких сумм поставила бы эти предприятия в тяжелое финансовое положение. Обязанность выплаты этих сумм по решению компетентного органа государственной власти аннулируется, и, следовательно, они не будут получены кредитором. То же происходит при напрасно понесенных затратах на капитальное строительство при консервации уже произведенных работ.

Ясно, что в этих случаях не приходится говорить об ответственности. Действует принцип: убытки несет тот, кто их понес, если иное не указано в планово-регулирующем акте.

Очевидно, также и при наличии отношений, возникающих из «договорной цепочки», и в случае, предусмотренном ст. 38 Основ гражданского законодательства, можно встретиться с той же ситуацией. И в этом случае компетентным органом происшедшие от неисполнения убытки могут быть локализованы на том, кто их понес, или возложены на другую сторону.

Но положение, как нам представляется, изменяется тогда, когда в организованной должником хозяйственной сфере происходят не могущие быть вмененными ему в вину обстоятельства (неисполнение обязанности, возложенной на третье лицо, при «договорной цепочке», т.е. на кооперированную и связанную с ним договором другую организацию).

Не следует ли признать, что в этом случае, т.е. когда последствия неисполнения принятого должником обязательства должны рассматриваться по нор-

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М., Юридическая литература. 1976, С.184

мам общей части обязательственного права, надо исходить из того, что должник принял на себя риск непредвиденных им последствий и должен нести ответственность и при отсутствии вины?

Отвлекаясь от разногласий с авторами (в том числе и с В.А. Ойгензихтом), отождествляющими ответственность с обязательством, возникшим вследствие виновного или основанного на риске противоправного причинения вреда, рассмотрим те аргументы и выводы, к которым пришел М.М. Агарков в своем анализе ч. 2 ст. 119 ГК 1922 г., основная идея которой воспроизведена в ст. 38 Основ гражданского законодательства. Эти выводы разделяются и по настоящее время большинством цивилистов.

В этом случае принято считать, что устанавливается ответственность должника по договору за «чужую вину» при отсутствии вины самого должника. М.М. Агарков отверг теории буржуазных юристов, имевших своей целью теоретически обосновать и объяснить такую ответственность. Некоторые теории при этом исходят из того, что ответственность должника за третье лицо – исполнителя – это ответственность должника за собственную вину (за ненадлежащий выбор исполнителя, ненадлежащую организацию его деятельности); либо, что такая ответственность подобна ответственности представляемого за действия своего представителя; либо, наконец, что в этом случае налицо ответственность должника, за тот риск, ко-торый он оерет на себя, возложив исполнение обязательства на третье лицо.

По мнению М.М. Агаркова, ни одно из этих решений не может быть признано удовлетворительным: одни необоснованно расширяют понятие вины, вменяя должнику в вину то поведение, которое виновным считать нельзя; другие неосновательно расширяют понятия представительства. Не удовлетворяет М.М. Агаркова и идея риска, потому что риск (трактуемый им как невыгодные последствия) распространяется не только на должника, но нередко и на кредитора.

М.М. Агарков считает, что надо найти либо новый юридический принцип, объясняющий ответственность стороны в договоре за вину третьего лица, либо ответ на вопрос должен быть сведен к уже

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М., Юридическая литература. 1976, С.185

признанному принципу права. Он и приходит к выводу, что тaким принципом и для рассматриваемого случая является принцип вины, но вины не должника, а третьего лица, на которое было возложено исполнение обязательства, ибо в порядке регресса должник получит от последнего то, что было уплачено кредитору [7]. «...Ответственность должника за вину исполнителя,– заключает М.М. Агарков,– является юридико-техническим способом осуществления принципа, по которому вина должна, хотя бы в конечном счете, привести к возмещению виновным причиненного им ущерба» [8].

М.И. Брагинский в своем исследовании об ответственности за чужие действия по советскому гражданскому праву в основном присоединился к этому объяснению сущности принципа, заложенного в ч. 2 ст. 119 ГК 1922 г. (ныне ст. 38 Основ гражданского ваконодательства), но внес в это объяснение некоторые поправки, М.И. Брагинский солидаризировался с мнением В.К. Райхера, отметившего ошибочность утверждения М.М. Агарковым, что ч. 2 ст. 119 является исключением из принципа вины. В действительности в этом правиле провозглашается принцип вины третьего лица (исполнителя) либо должника. Отсюда вывод М. И. Брагинского, что указанное правило – лишь первый, но непременный шаг к возложению ответственности на виновного по тем основаниям, которые предусмотрены общим правилом (ст. 118 ГК 1922 г., ст. 37 Основ). Поэтому, указывает он. последствия, возложенные на должника в силу ст. 119 гражданско:прав_рвои. атветствеяностью еще не являются (Брагинский М.И. К вопросу об ответственности за чужие действия по советскому гражданскому праву.– «Труды Всесоюзного юридического заочного института», т. 1. М., 1961, с. 31–32). Должник, продолжает М.И. Брагинский, лишь принимает на себя перед кредитором обязанность возместить последнему причинённые третьим лицом убытки и (или) выплатить (при наличии вины исполнителя – третьего лица) не устойку. Поскольку же возмещение убытков является не ответ-ственностью, а исполнением принятой на себя обязанности, должник не может освободиться от этой связанности, ссылаясь ла отсутствие вины с его стороны, ибо указанная обязанность установлена законом (там же, с. 32–33). Верно, что обязанность должника возместить убытки – это еще не ответственность, а обяза-тельство. Ответственность наступит тогда, когда это обязательство не оудет добровольно исполнено. Но почему закон устанавливает такое правоотношение между должником и кредитором, а не предусматривает непосредственную ответственность исполнителя – на этот вопрос конструкция, предложенная М.И. Брагинским, ответа не содержит.

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М., Юридическая литература. 1976, С.186

Верно, что в конечном счете отвечает виновное лицо. Но оно несёт ответственность, вытекающую из другого обязательственного правоотношения, возникающего из договора или административного подчинения, связывающего исполнителя либо с должником, либо с кредитором, т.е. со сторонами договора, участником которого исполнитель не является. Поэтому аргумент, выдвинутый М.М. Агарковым и поддержанный большинством правоведов, что ответственность должника за чужую вину – это юридико-технический способ осуществления принципа вины, нам представляется неубедительным. Разве здесь дело заключается в технике? Если это техника, то почему же сразу в законе не указать, что ответственность за исполнение обязательства несет виновное третье лицо. Между тем та же ст. 38 Основ предусматривает такую ответственность только в случаях, определенных законом, но не в виде общего правила. Что такое юридическая техника – на этот вопрос наша литература еще не получила четкого ответа. Там, где речь идет о праве, налицо права и обязанности не условные, а реальные.

М.М. Агарков прав, что не следует искать вины там, где ее нет, что не надо прибегать в этих случаях к презумпции вины и что поэтому нельзя строить ответственность должника за чужую вину на презюмированной вине должника [9].

Действительно, вины должника нет, но субъективная основа этой ответственности, не сводящаяся к вине, есть. Представляется, что возражения М.М. Агаркова против теории риска как основания ответственности недостаточно убедительны. Он пишет: «Лишь с большой натяжкой можно сказать, что риск виновных действий исполнителя создан должником» [10]. Но разве риск в том его понимании, которое было раскрыто выше, обязательно состоит в создании должником обстановки, при которой возможны виновные действия исполнителя? Разумеется, нет. Должник знает, что исполнитель (третье лицо) может нарушить обязательство, допускает возможность неисполнения связанных с ним невыгодных последствий и принимает

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М., Юридическая литература. 1976, С.187

на себя ответственность за это. А вынужден он поступать так, потому что современный экономический оборот не может развиваться только в соответствии с принципом: кто подписал договор, тот его и исполняет [11]. Поэтому развитие имущественных отношений, связанных с использованием товарно-денежной формы, дополнило старый принцип вины новым началом гражданско-правовой ответственности.

В современных условиях, когда основными участниками имущественного оборота являются юридические лица – предприятия и иные хозяйственные организации, сотрудничество между которыми опосредствовано сложными хозяйственными связями, вытекающими из взаимной кооперации, весьма затруднительно обосновать их ответственность за неисполнение договорных обязательств только на принципе вины.

Не только в специальной экономической и юридической литературе, но и в широкой прессе, как уже было сказано выше, много внимания уделяется выяснению причин нарушения договорной дисциплины и поискам средств преодоления этих нарушений. Презумпция вины в хозяйственном договоре за неисполнение принятых на себя стороной обязательств, например за срыв поставок, может быть опровергнута многочисленными ссылками на реальные факты: на допущенные вышестоящими органами ошибки в планировании; на недостаточность для выполнения плановых заданий выделенных для этого сырьевых и иных фондов; на то, что не выполнены договорные обязанности перед должником его смежниками при кооперированных поставках; на недостаток вагонов и иных транспортных средств, необходимых для перевозки грузов; на нарушение иных обязанностей перед клиентурой транспортных организаций, несущих, как изве-

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М., Юридическая литература. 1976, С.188

стно, за это ограниченную ответственность, и т.д. и т.п.

Но если неисполнение договорных обязанностей вызвано даже внутренними причинами, т.е. недостатками в организации нормального процесса производственной и иной хозяйственной деятельности в самом предприятии, то и в этих случаях не так просто об-наружить конкретных виновников–должностных лиц, иных работников, чья вина – это вина предприятия как юридического лица.

Несомненным достижением новой кодификации гражданского права явилось правило о том, что организация обязана возместить вред, причиненный по вине ее работников при исполнении ими своих трудовых (служебных) обязанностей (ст. 88 Основ). Хотя это правило помещено в главе о деликтных обязательствах, оно имеет общее значение, т.е. распространяется и на договорную ответственность юридических лиц.

Нередко вина конкретных работников не может быть обнаружена или ее можно опровергнуть, а следовательно, и опровергнуть вину юридического лица. Правда, в литературе предприняты плодотворные попытки доказать, что вина предприятия формируется не как сумма умышленных или небрежных действий отдельных работников, ибо при взаимосвязанности всех производственных и иных трудовых процессов найти конкретного виновника зачастую не представляется возможным, а как некое выражение недостаточной организованности и слаженности в деятельности всего трудового коллектива [12].

В основе этого объяснения природы вины предприятия, иной организации, являющейся юридическим лицом, лежит учение о формировании воли коллективного образования, не сводящейся к простой сумме индивидуальных воль. Деятельность юридического лица, хотя и складывается из волевых актов его работников, выступает вовне как деятельность единого организованного коллектива. Это новое качество, отличающееся от своих слагаемых. Юридическое лицо, будучи самостоятельным субъектом права, не только

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М., Юридическая литература. 1976, С.189

организует определенную деятельность, но и осуществляет ее через свои органы, рабочих и служащих, силами всего трудового коллектива [13]. «Организованная деятельность юридического лица представляет собой силу более эффективную, чем простая совокупность сил, составляющих ее» [14]. Отсюда вывод, что юридическое лицо отвечает не только за вред, вытекающий из неисполнения обязанности правильной организации его деятельности, но и за вред, вытекающий из этой деятельности.

В литературе была высказана и иная точка зрения, а именно, что ответственность юридического лица основывается на допущении его органом вины в подборе работников и в недостаточной организации и руководстве их деятельностью (culpa in eligendo et in custodiendo). В последнее время эта старая конструкция воскрешена и защищается И.Н. Петровым [15]. Но эта точка зрения вступает в неустранимое противоречие между теоретическим обоснованием ответственности, согласно которому нет вины юридического лица, а имеется вина органа, и практическими выводами: ведь ответственность несет юридическое лицо, как таковое. Главный недостаток этой концепции в недооценке процесса образования коллективной воли, точнее, в ее непризнании, в отрицании ее реальности.

Вовсе не обязательно, чтобы гражданско-правовые сделки, заключаемые органом юридического лица, предварительно одобрялись коллективом его работни-

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М., Юридическая литература. 1976, С.190

ков, что лишь такое одобрение явилось бы доказательством участия коллектива в волеобразовании и волеизъявлении юридического лица со всеми вытекающими отсюда последствиями, связанными с виной и его ответственностью. Разумеется, желательно, чтобы интерес предприятия как организованного коллектива работников во главе с руководителем (он одновременно и должностное лицо государства, и руководитель коллектива – его член), опосредуемый (объективируемый) производственно-хозяйственной деятельностью коллектива, выражался бы более отчетливо, чем это имеет место в настоящее время. Необходимо дальнейшее расширение участия трудящихся в управлении социалистическим производством, расширение социалистической демократии в сфере хозяйствования. Но и те формы такого участия, которые уже имеются и действуют в условиях социалистического строя, при отсутствии антагонистических противоречий между интересами государства, отдельных коллективов и личности, уже являются сочетающимися с интересами общества формами объективации интереса и воли трудовых коллективов.

Недооценка этого обстоятельства ведет к недооценке реальности товарно-денежных отношений на дачном этапе развития социалистического хозяйствования. Гражданско-правовая ответственность хозорганов станет эффективным средством укрепления договорной дисциплины и стимулом к устранению правонарушений тогда, когда будет достигнута такая степень их хозрасчетной самостоятельности, сочетаемой с централизованным планированием по основным показателям, которая реально укрепит их заинтересованность в результатах хозяйствования. Поэтому ответственность юридического лица не может быть подменена персональной ответственностью ни его работников, ни его руководителей.

Всё сказанное не означает, что презумпция вины в гражданском праве станет неопровержимой презумпцией.

Оценивая реальное состояние сложных взаимоотношений участников современного гражданского оборота, в целях обеспечения необходимой дисциплины в деятельности этих участников, в определенных случаях необходимо опереться на принцип риска как

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М., Юридическая литература. 1976, С.191

субъективного основания ответственности. Это не устраняет ленинского указания на то, что при нарушении обязанностей надо найти виновных. Под виновными здесь имелись в виду конкретные должностные лица, работники, а не организации. Виновные, если они будут обнаружены, должны быть наказаны в соответствии с требованиями трудового, административного и уголовного законодательства, что, к сожалению, далеко не всегда случается.

В порядке регресса в соответствии с основным принципом ответственности (принципом вины) должник может взыскать убытки, причиненные ему неисполнением обязательства третьим лицом (если позволит ему это сделать уровень кредитоспособности последнего). Но это другая линия отношений, не затрагивающая отношений должника и кредитора по договору. Нормальное развитие народного хозяйства, поскольку оно может поддерживаться и обеспечиваться юридическими средствами, невозможно в настоящее время без того, чтобы участники имущественного оборота, вступая в разнообразные хозяйственные отношения с другими его участниками, не учитывали возможности наступления непредвиденных, но «вероятностных» обстоятельств, невыгодные последствия которых они вынуждены принять на себя [16].

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М., Юридическая литература. 1976, С.192

Мы не затрагиваем здесь проблему хозрасчетных и иных экономических рычагов, в особенности принципа материального стимулирования в деятельности трудовых коллективов и отдельных его членов. Надлежащее использование этих рычагов и стимулов содействовало бы укреплению договорной дисциплины. А такое укрепление повело бы к сокращению числа указанных «вероятностных обстоятельств», которые, если руководствоваться принципом риска, должны быть вменены участникам хозяйственных отношений.

Расширение субъективных оснований ответственности за нарушение обязанностей, возникающих из хозяйственных договоров, принесет положительные результаты лишь в том случае, если будет установлена опирающаяся на те же основания надлежащая ответственность вышестоящих компетентных планово-регулирующих органов за ошибки и просчеты в планировании, за невыполнение ими иных обязанностей, направленных на создание предусмотренных законом необходимых условий для оперативно-хозяйственной деятельности подчиненных им предприятий и организаций. На эту тему многое было сказано на протяжении последних десяти лет в экономической, юридической, в публицистической литературе, на различных научных и практических совещаниях и давно уже сформулированы предложения de lege ferenda, реали-лизация которых позволила бы создать более прочные предпосылки и условия для завершения и дальнейшего углубления хозяйственной реформы.

5. Если у многих юристов возникает сомнение в том, можно ли безвиновную ответственность считать ответственностью, то еще больше сомнений такого рода имеется по поводу обязательств, направленных на возмещение ущерба, вызванного действием непреодолимой силы, в тех случаях, когда закон такую обязанность возлагает на владельца источника повышенной опасности, подвергшегося этому действию [17]. Те,

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М., Юридическая литература. 1976, С.193

кто связывает ответственность с виной, отрицают ответственность в этом случае. Например, с точки зрения О.А. Красавчикова, речь идет лишь об установленном законом порядке распределения убытков, о страховой природе этих отношений.

Но некоторые юристы (например, О.С. Иоффе) считают, что обязанность возместить ущерб, причиненный безвиновно (даже при действии непреодолимой силы), все же оказывает стимулирующее влияние на причинителя – мобилизует его к изысканию и введению в сфере его деятельности новых средств, способствующих если не устранению, то смягчению и сокращению проявлений непреодолимой силы. Иными словами, такая обязанности связана с воздействием на сознание и волю причинителя вреда и поэтому является ответственностью [18]. Такова, например, в силу ст. 101 Воздушного кодекса СССР ответственность воздушно-транспортного предприятия за смерть, увечье или иной личный вред, причиненный пассажиру при старте, полете или посадке самолета (а также при посадке и высадке пассажиров), под действием непреодолимой силы.

С точки зрения предложенной нами концепции юридической ответственности как опосредствованного государственным принуждением исполнения обязанноности следует в этом случае говорить об обязанности воздушно-транспортного предприятия возместить возникший при указанных обстоятельствах вред. При неисполнении добровольно этой обязанности она исполняется в порядке ответственности – принудительно. И поэтому нет никаких сомнений в том, что здесь налицо такая же ответственность, какая возникает и при неисполнении (виновном или случайном) других обязательств. Что же касается субъективного основания этой ответственности, предложенного рядом авторов, го, как нам представляется, указание на то, что такая ответственность стимулирует принятие мер по предотвращению явлений непреодолимой силы, равно

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М., Юридическая литература. 1976, С.194

как и повышение техники безопасности, едва ли соответствует действительному положению вещей. Разумеется, техника безопасности по мере развития науки и техники прогрессирует, но не потому, что на этот прогресс оказывает влияние угроза ответственности за причиненный невиновно вред, а потому что развивается наука, ее практическое применение в жизни, совершенствуются производительные силы.

Мы не останавливаемся на том, что непреодолимая сила, будучи внешним, чрезвычайным и непредотвратимым при данной обстановке событием, не сводится лишь к стихийным явлениям. Она может быть и общественным явлением (связанным, например, с военными обстоятельствами). Едва ли угроза возмещения вреда может в какой-либо степени стимулировать отдельную организацию или отдельного гражданина, субъекта ответственности к ослаблению этого явления.

Стимулирующую роль правовосстановительная от-ветственность играет в деле поддержания социалистического правопорядка и охраны субъективных прав граждан и социалистических организаций, но не столько путем воздействия на имущественную сферу нарушителя, сколько самим актом государственного принуждения и тем самым государственного осуждения лица, добровольно не исполнившего своей обязанности.

Субъективное основание ответственности воздушно-транспортного предприятия за вред, причиненный при соприкосновении с непреодолимой силой, следует, на наш взгляд, усматривать в следующем. Владелец, эксплуатирующий это предприятие, сознает, что его правомерная деятельность, обеспечивающая при данном уровне техники безопасность полета, может быть осложнена явлениями непреодолимой силы, которые на современном этапе развития науки и техники неустранимы, и он принимает на себя обязанность возместить имущественный вред за печальные последствит аварии Короче, здесь тот же принцип риска как основания возникновения имущественной ответственности [19].

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М., Юридическая литература. 1976, С.95

В заключение необходимо отметить следующее. Принцип вины как субъективное основание юридической ответственности явился более прогрессивным и гуманным принципом, чем принцип ответственности за нарушение обязанности независимо от вины. Исторически принцип безвиновного причинения предшествовал принципу виновного причинения. Однако известно, что английское право в регулировании имущественного оборота длительное время знало лишь безвиновную ответственность, рассматривая принятие на себя должником обязанности как гарантию, обеспечивающую кредитору безусловное удовлетворение его требований. По существу эта ответственность основывалась на принятии риска. Как уже отмечено, в условиях современного убыстряющегося и усложняющегося экономического оборота все больше приходится считаться с принципом риска, постепенно вытесняющим принцип ответственности за вину даже в между-

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М., Юридическая литература. 1976, С.196

народных гражданско-правовых соглашениях и конвенциях [20].

Использование автоматизированных систем управления, основанных на применении электронно-вычислительных машин, получение от вычислительных центров быстрой, точной и безошибочной информации позволит установить и охватить все субъективные и объективные факторы, определяющие достижение производственного и экономического результата. По мнению И.С. Самощенко и А.Б. Венгерова, в связи с этим создаются достаточные основания предположить, что «юридическая ответственность в новых условиях еще более гуманизируется (можно будет точнее оценивать ссылку на «объективные условия»), ответственность станет более индивидуальной (лучше будет видно, кто именно допустил нарушение) и еще более «виновной» (возможно будет всесторонне учесть все факторы, характеризующие психическую позицию личности в момент совершения противоправного действия)» [21].

Дальнейшее развитие АСУ покажет, насколько это предположение явится верным. Необходимо, однако, отметить, что ответственность за ошибки ЭВМ могут и должны нести те органы, которые выпускают необходимую информацию, перед теми организациями, которые принимают на основе этой информации решения, а последние отвечают за исполнение основанных на этих решениях обязательств перед своими контрагентами. А с этим, как нам представляется, по-прежнему связана определенная идея риска, которую вынужден будет принять на себя должник по основному обязательству.