§2. Предмет советского уголовного права

Предмет правового регулирования отдельных отрас­лей права относится, как известно, к числу ключевых проблем правовой науки. Раскрытие предмета отрасли права важно прежде всего потому, что предмет право­вого регулирования, являясь классификационным крите­рием системы права, позволяет изучить внешнеструк-турные связи отрасли.

Решение вопроса о предмете отрасли права важно также и потому, что юридические особенности той или иной отрасли, в своем сочетании образующие специфи­ческий метод правового регулирования, обусловлены главным образом особенностями соответствующего вида общественных отношений. Предмет правового регулиро­вания, таким образом, как качественно обособленный вид общественных отношений, определяющий юридиче­ские особенности отрасли права, дает возможность вы­явить внутреннеструктурные связи отрасли и установить через призму правового регулирования роль и место тех или иных структурных подразделений ее метода.

Между тем, как уже отмечалось, проблема предмета советского уголовного права в юридической литературе разработана явно недостаточно, если не сказать, что эта проблема не разработана совсем. До сего дня нет ни од­ной монографии, ни диссертационного исследования, специально посвященного данной проблематике. Во мно­гих учебниках и даже курсах вообще не удается обна­ружить определенных мнений по интересующей нас про­блеме. Так, в «Курсе советского уголовного права» Ака­демии наук СССР имеется специальная глава, посвя­щенная предмету, методу и содержанию науки советско­го уголовного права, и отсутствуют какие-либо сужде­ния относительно предмета уголовного права как отрас­ли социалистического права (88, с. 7—31).

Анализ литературы приводит к выводу, что при ис­следовании предмета советского уголовного права вни­мание авторов сосредоточивается на общественных от­ношениях между обществом в целом или государством и лицом, совершившим преступление, или же, наряду с

21

названными общественными отношениями, делается по­пытка выделить комплекс общественных отношений из самых различных сфер общественной жизни, которые уголовное право охраняет от преступных посягательств. На современном уровне развития правоведения такая постановка вопроса вряд ли может быть признана убе­дительной и способствующей дальнейшему развитию на­уки советского уголовного права.

Так, стремление свести регулирующую роль норм советского уголовного права только к регламентации отношений между лицом, совершившим преступление, и обществом или государством, на наш взгляд, мало пер­спективно. При такой постановке вопроса, как справед­ливо заметил В. Н. Кудрявцев, «уголовному закону от­водится исключительно служебная роль и даже, мы бы сказали, роль «самообслуживания»: регулировать те от­ношения, которые этот же закон и создает» (89, с. 159). Дело здесь в том, что общественные отношения, возни­кающие вследствие совершения преступления (какой бы аспект в их анализе мы ни взяли), свякий раз возника­ют только тогда, когда уголовно-правовая норма уже нарушена и, следовательно, не выполнила своей регуля­тивной функции. Речь в этом случае может идти лишь о ликвидации возникшего конфликта, который, кстати сказать, носит всегда строго индивидуальный характер, о применении уголовного наказания в целях исправле­ния и перевоспитания лица, совершившего преступление.

Социальное назначение системы норм советского уго­ловного права ограничивается в этом случае вытеснени­ем из жизни советского общества индивидуальных кон­фликтных отношений, а воздействие названных норм на поведение людей до факта совершения преступления рассматривается лишь через призму общего предупреж­дения, что приводит к известному конгломерату: объеди­нению в содержании одного понятия воспитательного воз­действия норм советского уголовного права и собствен­но уголовно-правового регулирования. С указанных позиций раскрывается предмет советского уголовного права в вышеназванной работе В. Г. Смирнова. Автор-сводит регулирующее начало норм советского уголовного-права к организации отношений между лицом, совер­шившим преступление, и уполномоченными на то госу­дарственными органами по применению уголовного на­казания.

22

В последние годы между тем рядом авторов было убедительно доказано, что известный круг организаци­онных отношений присущ предмету всех отраслей пра­ва. Однако «наличие в предмете всех отраслей права известного круга организационных отношений не дает оснований к далеко идущим выводам о составе общест­венных отношений, опосредуемых той или иной отрас­лью права» (90, с. 59).

Применительно к позиции В. Г. Смирнова решение вопроса о предмете советского уголовного права тем бо­лее неточно, поскольку речь у него идет об организации отношений только в сфере применения уголовно-право­вых норм компетентными органами. Вместе с тем значе­ние деятельности правоприменительных органов состоит в том, что она лишь поддерживает функционирование всей системы норм советского уголовного права в опре­деленном режиме.

Нельзя признать удовлетворительным и отнесение к предмету советского уголовного права совершенно не­определенного и качественно не обособленного круга общественных отношений, которые уголовное право ох­раняет от преступных посягательств. Это мнение проис­текает из абсолютизирования охранительной функции уголовного права, поскольку его сторонники признают охрану общественных отношений нормами советского уголовного права правовым регулированием в широком смысле слова (правовым воздействием). При подобной теоретической конструкции уголовное право приобрета­ет некий универсальный, всеобъемлющий характер, «при­писывая» себе функции всех без исключения отраслей права, что ведет к утрате его собственной специфики и определенности, к обезличенности и расплывчатости его основных понятий и категорий. Все сказанное ставит под сомнение истинность названной теоретической кон­струкции.

Правовое регулирование, естественно, предполагает определенное воздействие на общественные отношения. Однако не всякое воздействие есть правовое регулиро­вание. При правовом регулировании воздействие на обще­ственное отношение осуществляется прежде всего путем его регламентации на основе норм права и носит общий, абстрактный характер без учета индивидуальных осо­бенностей и черт каждого из них. Правовое регулирова­ние, кроме того, состоит в довольно жесткой регламен-

23

тации общественной жизни, связанной с возникновением субъективных прав и обязанностей (91, с. 18—20). Пред­мет отрасли права как вид общественных отношений, объективно требующий в данных социальных условиях правовой регламентации при помощи особого метода, не может быть установлен, исходя из правового регулиро­вания в широком смысле слова *.

Говоря о причинах сложившегося положения, следу­ет, очевидно, в первую очередь указать на сложность проблемы, обусловленную несхожестью советского уго­ловного права с другими материальными отраслями. Имеет место и попытка механически перенести рекомен­дации Общей теории права на уголовно-правовую почву без должного учета ее специфики. В юридической лите­ратуре не раз отмечалось, что Общая теория права как методологическая дисциплина для отраслевых наук строится главным образом на базе гражданского права и ее положения не всегда удается приложить в деталях к советскому уголовному праву. Главная же причина разногласий в трактовке предмета советского уголовного права кроется, на наш взгляд, в том, что авторы в недо­статочной мере учитывают разнообразие функций со­ветского уголовного права и их соотношение. «Рассмот­рение функций права в одном ряду,— указывает С. С. Алексеев,— обедняет наши представления о на­правлениях правового регулирования». С. С. Алексеев обращает внимание на необходимость различать обще­социальные, социально-политические и специально-юри­дические функции права в зависимости от «широты» угла зрения, то есть освещаются ли они в рамках всего общественного организма, или в пределах государствен­но-правовой части надстройки, или, наконец, только в

1 «Главное в предмете правового регулирования,— пишет С. С. Алексеев,— это глубинное, социально-экономическое, полити­ческое содержание данного вида общественных отношений, выра­жающее требования базиса в соответствующей области обществен­ных отношений». С. С. Алексеев выделяет следующие признаки об­щественных отношений как самостоятельного предмета правового регулирования, требующего особого метода регулирования: каче­ственная обособленность соответствующего вида общественных от­ношений, объективная потребность их правового регулирования в данных социально-экономических условиях, возможность этих отно­шений быть объектом правовой регламентации (92, с. 13—18; 93, с. 135—139).

24

границах «самого права» (93, с. 94—96). В.М. Горшенев различает функции права в широком и узком смысле. «Функции права в узком смысле,— подчеркивает ав­тор,— раскрывают возможности собственно правового регулятивного воздействия, показывают, как проявляет­ся социальное назначение права...» (76, с. 36). При та­ком подходе вряд ли можно сомневаться, что предмет правового регулирования отдельной отрасли права мо­жет быть определен только с учетом специально-юриди­ческих функций как такого направления правового воз­действия, которое выражает своеобразие отрасли, ее наз­начение для опосредствуемых отношений (93, с. 95).

Названный подход не позволяет также обосновывать исключительно охранительный характер уголовно-пра­вовых норм функциональной специализацией норм пра­ва в его системе (94, с. 42—49). Правовая система дей­ствительно слагается из подсистем, каждую из которых составляет соответствующая отрасль права. Любая от­расль права, в свою очередь, образует систему более уз­кого порядка, ее элементами являются правовые инсти­туты и отдельные нормы данной отрасли права. Вместе с тем, как верно отмечает В. С. Основин, «элементы системы советского права (как его составная часть) вы­полняют определенные функции по отношению как к правовой системе, так и к среде, в которой они сущест­вуют... Если внутри системы права каждый из ее элемен­тов содействует стабилизации и повышению эффектив­ности функционирования системы в целом, то относитель­но внешней среды каждый элемент призван играть роль регулятора поведения людей и их организаций в различ­ных сферах жизни общества...» (95, с. 7). Таким обра­зом, отрасли права не могут выполнить свои функции по отношению к системе права иначе, чем воздействием на регулируемую среду, которая и обусловливает их со­держание, структуру и направление воздействия. Воз­можно, что система права — это не просто совокупность рядом стоящих отраслей. В результате соединения эле­ментов в единое целое появляются интегративные каче­ства. Однако системные связи отраслей права, какими бы глубокими и разнообразными они ни были, вряд ли могут решающим образом повлиять на распределение специально-юридических функций между материальны­ми отраслями права по линии регулятивной и охрани­тельной.

25

Внешней средой, вызывающей к жизни нормы совет­ского уголовного права, выступает прежде всего пре­ступность — как специфическая система, состоящая из совокупности совершенных преступлений (отклонении поведения отдельных членов общества от требований уголовно-правовых норм), имеющая определенное ка­чественное и структурное содержание и социально обу­словленные закономерности. В юридической литературе справедливо подчеркивается, что преступность представ­ляет собой целостное социальное образование, обладаю­щее такими свойствами, которые не присущи простой сумме отдельных преступлений. В качестве таких систем­ных характеристик преступности могут быть названы ее социальная обусловленность, общественная опасность, классовость, массовость и т. д. (96, с. 30—38; 97, с. 12—14). Преступность в условиях социализма — чуж­дое, пережиточное социальное явление, и правовое воз­действие на нее составляет, как нам представляется, содержание негативной функции советского уголовного права.

Негативная функция советского уголовного права, таким образом, состоит в вытеснении из жизни советско­го общества чуждых ему (конфликтных) общественных отношений, порождаемых фактами совершения общест­венно опасных деяний. Это направление уголовно-право­вого воздействия на общественные отношения осущест­вляется главным образом в процессе применения уголов­но-правовых норм и связано с деятельностью управомо-ченных государственных органов по привлечению винов­ного лица к уголовной ответственности, назначением ему уголовного наказания в целях его исправления и пере­воспитания и несовершения преступлений в будущем.

Социальное назначение норм советского уголовнога права как материальной отрасли социалистического пра­ва не может быть, однако, ограничено только ликвида­цией конфликтных отношений, порождаемых уже совер­шенными преступлениями. Анализ действующего уголов­ного законодательства показывает, что помимо регла­ментации общественных отношений, возникающих вследствие совершения преступления, нормы советского уголовного права, во-первых, наделяют советских граж­дан правом отразить преступное посягательство собст­венными действиями в целях защиты Советского госу­дарства, общественных интересов, личности или прав

26

обороняющегося; во-вторых, предоставляют гражданам право задержать лицо, совершившее преступление, вы­нужденно причинив ему при этом определенный вред; в-третьих, возлагают на граждан обязанность сообщить в органы власти о достоверно им известном готовящем­ся или совершенном тяжком и особо указанном в уго­ловном законе преступлении; в-четвертых, запрещает сокрытие преступника, а равно орудий и средств совер­шения преступления, предметов, добытых преступным путем в случаях, также специально указанных в уголов­ном законе; в-пятых, предоставляют возможность лицу на стадии приготовления и при определенных обстоя­тельствах и на стадии покушения добровольно отказать­ся от доведения преступления до конца: в-шестых, пред­писывают совершение определенных активных действий, устанавливая уголовную ответственность за бездействие; в-седьмых, предусматривают возможность освобожде­ния от дальнейшего отбывания наказания, если осуж­денный доказал свое исправление честным отношением к труду и примерным поведением, а также отбыл опре­деленный срок наказания; наконец, запрещают совер­шать указанные в Особенной части Уголовного кодекса общественно опасные деяния и тем самым также содер­жат определенную программу поведения в отношении лиц с антисоциальной установкой или просто неустойчи­вых граждан, а не общий запрет, как нередко отмечает­ся в юридической литературе. И если названные лица в соответствующих ситуациях не совершают преступлений в связи с угрозой уголовного наказания, нормы совет­ского уголовного права, как и нормы других материаль­ных отраслей права, способствуют возникновению и ук­реплению позитивных общественных отношений. Всего нагляднее это видно на примере уголовно-правовой нор­мы, предусматривающей уголовную ответственность за злостное нарушение правил административного надзора (ст. 1982 УК РСФСР). Социальное назначение данной нормы состоит в том, чтобы предупреждать совершение новых преступлений со стороны лиц, ранее судимых, а содержащиеся в правилах административного надзора ограничения, по существу, являются правилами поведе­ния для поднадзорного. В этой связи заслуживает быть отмеченным вывод, который был сделан по результатам социологического исследования мотивов правомерного поведения, проведенного секторами ИГПАН и ВНИИСЗ

27

в 4 регионах страны (в ходе исследования было опро­шено около 4 тыс. человек). «Исследования,— пишут ав­торы,— показали, что теоретическое выделение таких правовых установок (позиций), как принципиальная, стереотипная, конформная и основанная на страхе перед санкцией, позволяет дифференцированно представить функции права в обществе» (99, с. 42).

Родовым понятием для всех названных обществен­ных отношений, регулируемых нормами советского уго­ловного права, следует, на наш взгляд, признать обще­ственные отношения по предотвращению преступных (общественно опасных) посягательств :. Именно в пред­отвращении общественно опасных посягательств и со­стоит, по нашему мнению, главная специально-юридиче­ская функция норм советского уголовного права, кото­рую мы предлагаем именовать превентивной функцией норм советского уголовного права. При таком подходе вряд ли можно сомневаться, что негативная, превентив­ная и охранительная функции советского уголовного права не стоят «в одном ряду». Последняя, в частности, должна быть отнесена к числу его социально-политиче­ских функций, а предмет — определен, исходя из функ­ций специально-юридических.

Объективная необходимость уголовно-правового ре­гулирования общественных отношений по предотвраще­нию общественно опасных посягательств обусловлена тем,что на данном этапе исторического развития социа­листического общества еще сохраняются социальные при­чины преступности. Несмотря на дискуссионный харак­тер вопроса о причинах преступности в развитом социа­листическом обществе, в науке советского уголовного права и криминологии все большее признание получает взгляд, что среди общих причин (пережиточных явле-

1 В литературе наряду с термином «предотвращение» преступ­лений распространены и такие термины, как «профилактика», «пре­дупреждение», «недопущение», «пресечение». При этом одни авторы употребляют их как равнозначные, другие вкладывают в них раз­личное содержание. Верно, на наш взгляд, трактует эти термины А. Г Лекарь. Термин «предотвращение» А. Г. Лекарь предлагает рассматривать в качестве наиболее общего понятия. Под «профи­лактикой» автор понимает деятельность по выявлению и устране­нию причин и условий, способствующих совершению преступлений; под «предупреждением» — деятельность по недопущению замыш­ляемых и подготавливаемых преступлений; под «пресечением» — деятельность по воспрепятствованию доведения преступления до конца (100, с. 17—20).

28

ний, существующих на уровне обыденного сознания, вли­яние капиталистического окружения и т. д.) в качестве решающей следует признавать объективно присущие со­циалистическому обществу неантагонистические проти­воречия. В философской и экономической литературе предпринимается попытка сформулировать основное противоречие социалистического общества, которое было бы устойчиво и постоянно на протяжении всего социали­стического периода развития советского общества и оп­ределяло бы иерархический порядок иных противоречий. В. С. Семенов, например, указывает, что основное про­тиворечие социализма выступает как «противоречие между отдельными частями, секторами производитель­ных сил и соответствующими им частями производствен­ных отношений» (101, с. 107—108). Другие авторы ос­новным противоречием социалистического общества признают противоречие между равным отношением всех членов общества к средствам производства и известным неравенством в разделении труда и распределении ма­териальных благ. Так, В. Г. Голосов считает, что основ­ным противоречием всей системы социалистических об­щественных отношений является «противоречие между социальным равенством работников социалистического предприятия по отношению к средствам производства и их неравенством по месту и роли в непосредственном технологическом процессе, по разделению труда, по его условиям» (102, с. 29). «Общественная собственность на средства производства, объединяющая людей,— пишет С. М. Ковалев,— и остатки прежнего разделения труда, в определенной степени разъединяющего людей в про­изводстве и во всех сферах жизни,— вот реальное про­тиворечие социализма» (103, с. 135—136). На это про­тиворечие, хотя и в другой связи, указывают и многие другие авторы (104, с. 200—213). Названное противоре­чие, как нам представляется, прямо или косвенно про­является во многих конкретных причинах и условиях со­вершения преступления, в частности, в факте существо­вания в социалистическом обществе лиц с антиобщест­венной направленностью поведения, ситуациях, способ­ствующих совершению преступления и т. д. Более того, данные криминологических исследований о распростра­ненности преступности подтверждают зависимость со­стояния и структуры преступности в различных регионах страны от социально-демографической структуры насе-

29

ления и содержания труда (96, с. 62—68; 105, с. 32—35). Поэтому вполне возможно, что именно это противоречие должно быть признано общей причиной преступности в условиях социализма.

Таким образом, анализ общих причин преступности следует, на наш взгляд, начинать с исследования соци­ально-классовых отношений социалистического общест­ва. Без этого, как подчеркивал В. И. Ленин, «нельзя сделать ни шагу в какой угодно области общественной деятельности» (21, с. 186). Только «изучив действитель­ное положение и взаимоотношение классов, [можно] предусмотреть неизбежность того или иного направле­ния их исторической работы,— той или иной главной формы их движения» (20, с. 196). Вопрос о степени при­ближения развитого социализма к бесклассовому обще­ству так или иначе затрагивается и обсуждается в науч­ной литературе. «Этот вопрос,— указывает А. Здраво-мыслов,— далеко не праздный. Партия призывает уче­ных давать трезвую оценку каждому моменту движения. Недооценка наших достижений оборачивается топтани­ем на месте, повторением пройденного, переоценка же ведет к волюнтаризму и забеганию вперед, к постанов­ке таких задач, для решения которых общество еще не располагает необходимыми ресурсами» (106, с. 123).

Глубокий анализ современного состояния социальной структуры советского общества был дан на XXVI съез­де КПСС. Существенные сдвиги в социальной структу­ре села позволили сделать принципиальный вывод о про­исходящем ныне процессе уничтожения разницы в соци­альном положении рабочего и крестьянина. Советское общество на этапе зрелого социализма характеризуется, с одной стороны, упрощением его макроструктуры, интен­сивным преодолением крупных и явных социальных раз­личий и, с другой стороны, усложнением микрострукту­ры, относительным возрастанием роли в повседневной жизни тех неклассовых различий, которые прежде име­ли второстепенное значение. «Стирание межклассовых различий,— говорил Л. И. Брежнев в Отчетном докладе ЦК КПСС XXVI съезду партии,— ставит, естественно, новые задачи перед социальной политикой. Она все боль­ше сосредоточивается на преодолении различий, выхо­дящих за рамки отдельных классов, на решении проблем, требующих самого внимательного учета особенностей и интересов каждой группы нашего общества» (29, с. 54).

30

В советской социологической литературе дан анализ внутреннего строения рабочего класса, колхозного кре­стьянства, интеллигенции и показано, что различиям: между слоями и группами, из которых они состоят, в современных условиях еще присущ социальный харак­тер. «В настоящее время,— отмечает В. С. Семенов,— различные классы, социальные слои, группы связаны с пока еще разъединенными следующими основными ше­стью видами общественного труда: промышленным или сельскохозяйственным; преимущественно умственным или преимущественно физическим; управленческим или исполнительским» (107, с. 160). М. Руткевич указывает на обусловленное социально-экономической неоднород­ностью труда существование социальных слоев внутри рабочего класса (рабочие высококвалифицированные, средней квалификации, неквалифицированные), колхоз­ного крестьянства (механизаторы, мастера машинного доения, полеводы, животноводы, члены рыболовецких артелей, колхозники, занятые ручным трудом), интел­лигенции (служащие-специалисты, и служащие-неспе­циалисты) (108, с. 68—69). Автор особо подчеркивает взаимосвязь социально-классовой и профессиональной структуры советского общества. Он пишет: «Имевшие не столь давно хождение упрощенные представления на­счет якобы «близкого» отмирания профессий и специ­альностей опровергнуты самой жизнью. Наше общество сегодня несет ощутимые потери из-за того, что не все молодые люди могут приобрести ту или иную профес­сию и квалификацию в стационарных учебных заведе­ниях» (108, с. 76).

В Отчетном докладе ЦК КПСС подчеркнута так же необходимость «выравнивания социальных различий? так сказать, в территориальном плане» (29, с. 54). Ис­точниками социальных различий регионального харак­тера, как отмечает Н. Аитов, могут быть природно-кли­матические условия, служащие основой территориаль­ного разделения труда, неравномерность экономическо­го развития разных регионов, особенности их историче­ского развития и т. д. «... Сами по себе природно-кли­матические различия между регионами,— пишет автор,— не носят социального характера. Но при социализме они вызывают известное неравенство в условиях жизни, в характере труда, в его оплате и т. д., иными словами, обусловливают различия в социальном положении лю-

31

дей» (109, с. 38). XXVI съезд КПСС наконец обратил внимание на необходимость дальнейшего совершенство­вания сферы распределения, в том числе и из общест­венных фондов потребления, на преодоление ведомст­венности как способа хозяйственных действий, отклоня­ющихся от общенародного интереса. «Всякого рода урав­ниловка, факты начисления зарплаты, по существу, лишь за явку на работу, выдачи незаслуженных пре­мий,— говорил Л. И. Брежнев в Отчетном докладе ЦК КПСС,— все это крайне вредно сказывается и на производственных показателях, и на психологии людей» (29, с. 59).

Как же проявляется действие общих причин преступ­ности в условиях развитого социализма? В современной кибернетике сформулировано положение о существова­нии в системе биологического и социального типа особой формы детерминизма— так называемой информацион­ной причинности, которое по важности приравнивается к вкладу физики в развитие представлений о вероятной причинности (110, с. 14—16). При информационной при­чинности следствие вызывается не причиной в физиче­ском смысле, а информационной стороной сигнала, све­дения, сообщения, которые влияют на изменение пове­дения самоуправляемой системы. «Устанавливая причи­ны и следствия различных социальных явлений,— пишет В. Н. Кудрявцев,— мы замечаем, что из различных форм причины и следствия (передача материи, энергии и ин­формации) в обществе обнаруживается главным обра­зом последняя — информационная связь» (III, с. 37). Уровень развития производительных сил не позволяет еще и сегодня полностью исключить «противоречие меж­ду природными способностями человека и уровнем его образования и выполняемой им социально-профессио­нальной ролью, которое оказывается благодатной поч­вой, с одной стороны, для беспринципного приспособ­ленчества, с другой — для хронического «недовольства жизнью», раздражительности, зависти, психической не­устойчивости, находящих выражение (в зависимости от склонностей и темперамента) либо в мелочном «подси­живании» ближних, сочинении пасквилей и сплетен, ли­бо в пьянстве и хулиганстве (112, с. 9). При этом следу­ет особо подчеркнуть, что нельзя рассматривать проти­воречия только как следствие или отражение определен­ных проблем, трудностей, недостатков. Как верно отме-

32

чает Г. X. Шахназаров, «противоречия вообще, согласно марксистской теории, не губят дело, а двигают его впе­ред. Они приобретают разрушительный для данного общества характер только тогда, когда становятся не­разрешимыми, а неразрешимы, в сущности, антагони­стические противоречия, т. е. противоречия, рождающие­ся в результате конфронтации враждебных классовых сил» (113, с. 208). Поскольку сфера преступного затра­гивает ныне еще многие сферы общественной жизни, и не только внутренние, но и внешние, именно поэтому общую причину преступности мы и связываем с основ­ным противоречием социалистического общества.

Но могут ли быть общественные отношения по пред­отвращению преступных посягательств объектом уголов­но-правовой регламентации при наличии социальных причин преступности? Ответ на поставленный вопрос должен быть положительным, хотя в условиях перехода от капитализма к коммунизму преступность остается объективной неизбежностью, однако «такая неизбеж­ность есть затухающая закономерность прошлого, тог­да как ее искоренение — восходящая закономерность коммунистического будущего» (114, с. 108). Программа партии относит, как известно, к числу условий искорене­ния преступности рост материальной обеспеченности, культурного уровня и сознательности трудящихся, одно­временно подчеркивая, что «главное внимание должно быть направлено на предотвращение преступлений» (28, с. 106).

XXVI съезд КПСС наметил систему дальнейших ме­роприятий для достижения социальной однородности на­шего общества и ликвидации фактического неравенства различных социальных групп. «В 70-е годы,— говорил Л. И. Брежнев в Отчетном докладе ЦК КПСС XXVI съезду партии,— продолжалось сближение всех клас­сов и социальных групп советского общества. Это объ­ективный, но отнюдь не стихийный процесс. Важную роль играет в нем социальная политика партии и госу­дарства. Наша цель — создание общества, в котором не будет деления людей на классы. И можно сказать опре­деленно: мы постепенно, но уверенно продвигаемся к этой великой цели» (29, с. 52).

В связи с поставленной задачей советские кримина­листы в последние годы все острее ставят вопрос о зако­нодательном регулировании предупреждения преступности. При этом предупреждение преступлений рассмат­ривается советской криминологией как особая область социального регулирования. На конференции по пробле­мам искоренения правонарушений в СССР высказыва­лось мнение о том, что предупредительная роль уголов­ного закона значительно повысится, если будут созда­ваться нормы, носящие комплексный уголовно-правовой и криминологический характер (С. В. Бородин. В. Н. Ива­нов, А. Н. Игнатов, Н. Ф. Кузнецова, Б. А. Куринов, П. С. Ромашкин) (115, с. 135). О возможности и целесо­образности правового регулирования предупреждения преступлений пишут В. К. Звирбуль (116, с. 20—27), А. Алексеев и А. Алексеев (117, с. 34—37), К. Е. Иго-шев и И. В. Шмаров (118, с. 93—105) и др. Обществен­ные отношения по предотвращению преступных посяга­тельств имеют субъектную определенность (лица с антиобщественной направленностью поведения и госу­дарство в лице его органов, ведущих борьбу с преступ­ностью, а также граждане, пресекающие преступное по­сягательство или задерживающие преступника), поведе­ние участников этих отношений поддается внешнему контролю, и, следовательно, имеется возможность уста­новить, соблюдаются ли требования уголовно-правовых норм.

Сказанное предопределяет важность постановки вопроса о превентивной специально-юридической функ­ции советского уголовного права и его предмете — об­щественных отношениях по предотвращению преступ­ных посягательств для дальнейшего углубления и разви­тия теории советского уголовного права и совершенст­вования действующего законодательства. Нет сомнения в том, что социальный характер причин преступности, предопределяя объективную необходимость и возмож­ность уголовно-правового регулирования, вместе с тем не может не влиять на его пределы и эффективность, В наиболее полном учете этого обстоятельства мы ви­дим ключ к окончательному преодолению элементов субъективизма, связанных с преувеличением возможно­стей уголовного законодательства.

Нормы советского уголовного права, таким образом, имеют самостоятельное нормативное значение, обуслов­ленное необходимостью предотвращения общественно опасных посягательств в различных сферах общественной жизни. Качественную определенность данному виду об-

34

щественных отношений придает признак общественной опасности деяния, на предотвращение которого направ­лены уголовно-правовые нормы. В специально-юридиче­ском плане нормы советского уголовного права выпол­няют две функции — негативную (вытеснение из жизни советского общества чуждых общественных отношений, порождаемых фактами совершения преступления, путем исправления и перевоспитания лиц, совершающих пре­ступления, и предупреждения преступлений с их сторо­ны в будущем) и превентивную (регулирование общест­венных отношений по предотвращению общественно опасных посягательств в конкретных жизненных ситуа­циях). Посредством осуществления двух названных функ­ций нормы советского уголовного права выполняют еще и свою социально-политическую функцию — охраны со­ветского общественного и государственного строя, соци­алистической собственности, личности и прав граждан, а также всего социалистического правопорядка от пре­ступных посягательств.