ГЛОССАТОРЫ

Ученые в области исследования истории европейского права долгое время считали, что возрождение римского права в Северной Италии в период XI и XII вв., а вместе с этим и создание предпосылок для общего признания и принятия этого права в Европе, было исторической случайностью. Именно с этой точки зрения были восприняты Лигесты, обнаруженные в виде рукописей в Пизе, тексты которых в форме рукописных копий позже попали в Болонью, где затем подверглись соответствующей обработке, осуществлявшейся в то время схоластическими методами. При обработке одного из таких текстов совершенно случайно были обнаружены знаменитые заметки глоссаторов , положившие начало их исследованию учеными-правоведами.

Теперь ученым стало совершенно ясно, что школа глоссаторов, была создана на базе толкования традиционных текстов римского права позднеантичного периода. Такие тексты сами по себе, конечно же, не являлись причиной создания глоссаторских школ. Речь в данном случае идет не о том вкладе, который благодаря комментариям, составлявшимся глоссаторами на полях этих текстов, явился одним из составных элементов всеобщего расцвета науки о праве в Северной Италии. Ученые больше уже не верят в правдоподобность версии о том, что будто бы постоянно сохранявшаяся в юридических школах Западного Рима правоведческая традиция перешла затем в византийские экзархаты (по нашим понятиям, приблизительно соответствовавшие шве-

В средние века итальянские юристы, комментировавшие и толковавшие римское право путем составления заметок (глосс) на полях текстов римских кодексов (прим. пер.).

Экзархат (от греч. exarchos) – военно-административная единица в Византии конца VI-VII вв., управлявшаяся наместником (экзархом) (прим. пер.).

158

дским провинциям, ленам), например, Равеннский Экзархат, представлявший собой византийское владение в Северной Италии с центром в Равенне и посредничавший с ним в области позднеримских правовых традиций Византийский Экзархат в Болонье. Никаких сколько-нибудь убедитильных доказательств правдоподобности этой версии в настоящее время не существует. Тот источник, который, может быть, и можно было бы обнаружить или разыскать и, использовать его в качестве вспомогательного довода в пользу подтверждения такой версии, по всей вероятности, оказался бы по своей убедительности настолько хрупким, что вряд ли бы смог подтвердить истинность любого довода в пользу столь сомнительно долго (в течение 500 лет!) сохранявшейся традиции.

Вместо этого ученые в области исследования европейского права наибольшее внимание стали уделять вопросам, связанным с методами и формами как начального обучения, непрерывно (начиная с позднеантичного периода) проводившегося в начальных позднеантичныл школах, так и преподавания диалектики и риторики в высших школах, которое дальше уже продолжала церковь. Таким образом, начальные и высшие школы просуществовали очень долго. Такая же картина наблюдалась и в отношении законодательства Юстиниана, которое тоже весьма длительный период сохраняло статус действующего права на всей византийской части Италии. В остальном же действовали законы, получившие позже название "Свод римского граждансхого права" ("Corpus Juris Civilis"). К этому же периоду римской истории относится интенсивный подъем экономической жизни в северных городах Италии. Страна в этот период начала испытывать острый недостаток и потребность в юридически образованном административном и судебном аппарате.

Однако школа научного правоведения, которая в XI в. приступила к обработке сохранившихся к этому времени текстов Дигест, занимавшаяся научной деятельностью, первоначально совершенно не стремилась к созданию базы для подготовки будущих юристов-практиков, а еще менее - к формированию права, приемлемого для удовлетворения потребностей общества. Рабочий метод этой школы представлял собой метод, использовавшийся в начальный период процветания Средневековья, а именно схоластику. Отправной точкой этого метода считалось единственное утверждение о том, что рукописи античной эпохи обладали исключительным авторитетом, ибо в них содержалась правда о действительности {ratio scriptd), т. е. в письменной форме выраженный здравый смысл. Для того чтобы ясно понимать содержание текстов, надо было только научиться читать их вслух. Идеологическая подоплека такого требования заключалась в исключительном уважении со стороны ученых XI в. к величественным государственным порядкам, творческим, культурным способностям и научным результатам, которые были достиг-

159

нуты в античную эпоху. Какие-либо высказывания собственного мнения о содержании текстов считались просто безнравственными и бесплодными. В золотом веке античной науки было открыто множество истин, четко сформулированных в классических текстах. В результате наиболее важные и авторитетные античные тексты стали для теологов и отцов церкви первейшей библией наряду с Платоном и имели для них такое же значение, какое имели Аристотель для философии, медицины и естественных наук и Плиний для географии. Аля юристов авторитетом были Свод римского гражданского права и Дигесты {"Corpus Juris Civilis et Digesta"), которые они ставили на первое место. Авторитетом для глоссаторов было имя крупного новатора в этой области Ирнерия , который по образованию был тоже филологом.

В соответствии с методами схоластов рукописные свидетельства не могли быть опровергнуты экспериментальным путем. В этом отношении кредо схоластов выражалось в следующих суждениях: "Если Аристотель назначал своим пациентам определенный курс лечения, а те в результате всегда умирали, то это было следствием их собственной вины, а не следствием назначенного лечения"; "Если Плиний утверждал, что в такой-то части Средиземного моря должен находиться некий остров, а очень многие моряки утверждали обратное, т. е. говорили, что они неоднократно плавали в этой части моря, но никакого острова там никогда не видели, то это свидетельствовало только о том, что они или неправильно водили свои суда, или не могли обнаружить острова из-за тумана; "Если карта и местность, на ней обозначенная, не соответствовали одна другой, то в этом случае была права карта, а не местность".

Теперь легко понять, что глоссаторы были совершенно не заинтересованы как в самом историческом появлении Свода римского гражданского права, так и в методе возможного толкования его в качестве исторического источника. Они даже не пытались сравнить Дигесты с действовавшими в государстве правовыми нормами. В силу авторитетности для них римского права глоссаторы считали его легитимно действующим законом. Вместо этого они проводили подробнейшее исследование текстов Дигест, тщательно изучая мельчайшие детали. В качестве основного метода они применяли филологический анализ, на основе которого вскрывали имевшиеся в тексте противоречия, пытаясь докопаться до истины путем толкования неясных мест на базе объяснений, которые они находили в других частях текстов. Истина не должна была содержать в себе никаких внутренних противоречий, а между тем наличие большого количества имевшихся в Дигестах противоречий, когда различные ученые часто

Ирнерий (Irnerius - около 1055-1060 - ИЗО гг.), итальянский юрист, основатель школы глоссаторов (прим. пер.).

160

совершенно по-разному решали одни и те же правовые проблемы, по мнению глоссаторов, прежде всего должно было зависеть от неверного толкования примененной в Аигестах терминологии. Поэтому глоссаторы использовали аналитический метод дифференцированных определений (distinctiones et subdistinctiones - общие и второстепенные понятия), который заключался в том, что они отыскивали значения взаимно один другому противоречивших терминов (использованных автором в различных второстепенных понятиях) до тех пор, пока, наконец, не обнаруживали этот термин в другом месте текста. По этому термину они определяли истинное значение непонятного термина и таким образом устраняли противоречие. После этого глоссаторы составляли соответствующие заметки (глоссы), которые затем вносили на поля текста или вставляли между строк. Приведем лишь один небольшой пример обобщенного метода толкования, использовавшийся глоссаторами.

Допустим, если глоссатор находил, что некий обнаруженный им в Дигестах текст сообщал, что оговоренное в нем некое традиционное право должно было обрести силу правового источника в случае использования его "в течение длительного времени", то у него сразу же возникал естественный вопрос: А что именно следует подразумевать под понятием "в течение длительного времени"! 5, 10, 15, 20 или 50 лет?" Конечно же, ответ на вопрос следовало искать в самом тексте, и глоссатор начинал скрупулезно исследовать его до тех пор, пока, наконец, не находил смысл понятия "в течение длительного времени" и не обнаруживал, что под этим понятием имелся в виду институт давности, устанавливавший двадцатилетний срок применения традиционного права. Теперь ему становилось совершенно ясно, что именно подразумевалось под этим понятием. Он уже мог с полным основанием утверждать, что в данном случае под понятием "в течение длительного времени" имелся в виду срок в 20 лет или, другими словами, упомянутое выше традиционное право должно было вступить в статус действующего правового источника после двадцатилетнего его применения.

Только что приведенный нами простейший пример, разумеется, не может дать сколько-нибудь определенного представления о том, насколько глубоко глоссаторы исследовали и обрабатывали юридические тексты и каковы были сами результаты их исследований конкретного содержания этих текстов, каковы были результаты анализа содержавшихся в текстах понятий и, наконец, каковы были результаты обобщенных толкований юридических текстов. Ни до, ни после глоссаторов подобного рода юридические тексты никогда не были предметом столь глубокого, чисто филологического анализа, когда-либо проводившегося учеными, до такой степени доскональности знавшими точное месторасположение каждого конкретного правового источника (мы подчерки-

6 Э. Аннерс

161

ваем, именно каждого) в каждом конкретном юридическом тексте. Можно также с полным основанием утверждать, что глоссаторы в своих трудах достигли гораздо больших успехов, нежели классические римские юристы, которые, несмотря на свои до мельчайших тонкостей отшлифованные методы анализа отдельных общих проблем, тем не менее совершенно не стремились к достижению терминологического единства и с точки зрения практического смысла - к созданию обобщенного представления о бесчисленном множестве институтов римского права. Имечно глоссаторы проделали эту гигантскую работу. Впервые в истории. И именно поэтому школа глоссаторов рассматривается учеными в качестве основного источника зарождения позднеевропейской правовой науки.

Теперь о самом основателе школы глоссаторов - Ирнерии. О нем мы знаем очень мало. Известно только, что в 1118 г. он был еще жив и что его глоссы сохранились и дошли до нас в виде составленного (уже после его смерти) глоссаторами сборника. В середине XII в. появилось известное общество глоссаторов (quattuar doctores - общество четырех докторов), в которое входило четверо ученых: Булгар (Bulgams), Мартин {Martinus), Хуго (Hugo) и Якоб {Jacobus). В 1158 г. эти ученые занимали посты императорских юристов при дворе императора "Священной Римской империи" Фридриха I Барбароссы и выступали в качестве советников императора в решении спорных вопросов, возникавших между имепратором и ломбардским союзом городов. Следующими довольно известными в свое время глоссаторами были юридически совершенно самостоятельные ученые Плацентин (Placentinus), умерший приблизительно в 1192 г., и Азо (Azo), умерший до 1235 г. Совместная работа этих двух ученых, известная под названием "Summa Codicem", явилась одним из наиболее значимых трудов в области правоведения в период Средневековья.

И, наконец, венцом деятельности глоссаторов явился знаменитый труд Аккурсия (Accursius, 1185-1263 гг.) "Glossa Ontario", увидевший свет приблизительно в 1250 г. В этой работе были собраны и обобщены результаты исследований глоссаторов последнего периода. Его труд воспринимается юристами в качестве работы, до сих пор сохраняющей свой классический авторитет и в этом отношении превзошедшей даже сами Лигесты.

Между тем глоссаторы не представляли собой школу, выражавшую некие единые и общие для всех взгляды на проблемы правовой науки. Среди различных мнений и взглядов можно, пожалуй, выделить два основных направления, отражавших совершенно различные точки зрения и абсолютно разные подходы к правовым проблемам. Так, например, юрист Мартин, являвшийся представителем первого направления, постоянно подчеркивал в своих трудах прежде всего идеи о справедливости и законности (aequitas). Сторонники и последователи учения Мартина назывались госиан-

162

цами (Gosiani) по названию местности, в которой родился их учитель, город Госиа (Gosia).

Другой глоссатор, юрист Булгар (Bulgarus) отстаивал в своих работах совершенно противоположную точку зрения. Булгар, наследник и приверженец основателя школы глоссаторов Ирнерия (умер в ИЗО г.), выражал взгляды ортодоксальной фаланги Болонской школы глоссаторов. В соответствии со взглядами этого юриста, в юридической науке не должно быть места для того или иного правового толкования законов, ибо закон, как считал Булгар, всегда и безукоснительно должен использоваться в строгом соответствии с его духом и буквой (jus strictum). Юные ученики Булгара представляли собой подавляющее большинство и уже в силу этого обстоятельства обладали преимущественным авторитетом. Среди "nostri doctores" ("наших докторов"), как эти юные юристы обычно любили называть друг друга в своем кругу, оказались и будущие известные юристы Азо (умер в 1220 г.) и Аккурсий (умер в 1260 г.).

Мартин и Булгар являлись выразителями двух противоположных тенденций в области правоведения, которые постоянно противоборствовали одна с другой. Первая тенденция в сущности являлась выражением идеалистического метода толкования законов (телеологический метод), а вторая относилась к формальному методу толкования тех же самых законов (метод толкования, основанный на точном соблюдении буквы закона).

Ниже мы воспроизводим случай, некогда рассказанный юристом Азо о Булгаре и Мартине, который может служить превосходной иллюстрацией глубоких расхождений во взглядах этих двух непримиримых глоссаторов. Сущность в следующем. В соответствии с законодательством Юстиниана (С.5.18.4) в случае смерти замужней женщины полученное ею от своего отца приданое (dos profectitia) всегда должно возвращаться пережившим ее супругом тому, от кого это приданое было получено, т. е. в данном случае отцу умершей. Однако, по мнению Мартина на этот счет, в определенных случаях необходимо принимать во внимание наличие в семье детей. Если в семье остались дети, то после смерти матери, считал Мартин, супруг покойной, просто исходя из чувства элементарной справедливости, мог оставить приданое в семье. Булгар же, до конца и во всем остававшийся верным своему учению, наоборот, отстаивал точку зрения, в соответствии с которой муж, переживший жену, всегда и в любом случае был обязан строго и неукоснительно следовать духу и букве закона и в данном конкретном случае вернуть приданое умершей супруги ее отцу. Когда умерла первая жена Булгара, ее отец обратился к Мартину с вопросом: может ли он потребовать возврата приданого своей дочери или у него на это нет никакого права? Мартин ответил ему, что в данной ситуации Булгар имеет право на то, чтобы оставить приданое у себя,

6*                        163

так как после смерти жены у него остались дети. Однако, как это следует из содержания рассказа, Булгар отказался от своего права на приданое жены и предоставившейся ему возможности извлечения из этого случая личной материальной выгоды и вернул приданое отцу жены, убедительно подтвердив этим стойкую приверженность своей доктрине. "Это нечто такое, - завершает Азо свой рассказ, - что господину Мартину явно не понравилось (quod domino Martino поп placuit)".

В течение целого столетия почти во всех трудах глоссаторов и консилиаторов по научному правоведению ощущались отголоски противоборства взглядов Булгара и Мартина в области права, включая и судебное. Решение проблемы имело большое значение для юридической науки в целом, так как эта проблема часто имела прямое отношение к значительным денежным суммам, вкладывавшимся в судебные процессы.

Поскольку вклад глоссаторов ограничивался чисто научной областью, то их научная деятельность скорее имела ис-торико-педагогическое значение, нежели практическое юридическое. Особый интерес к школе глоссаторов заключался в том, что она отличалась в большой степени выраженным обратным воздействием на практические правовые нормы, несмотря на то, что воспринимала научные данные чисто схоластически, т. е. глоссаторская школа в лице своих представителей стремилась к объяснению или толкованию содержания того или иного авторитетного юридического текста. Дело в том, что глоссаторы в своей научной деятельности проявили себя весьма незаурядными педагогами и в качестве таковых обращали самое серьезное внимание на юридическое образование своих юных питомцев в духе обучения их тем научным методам, которыми они сами владели в совершенстве. Та система университетского преподавания в области правоведения, которая в XIII и XIV вв. через Болонский университет распространилась на большинство западноевропейских университетов, изначально преследовала точно такие же цели. Речь в данном случае шла вовсе не о том, чтобы обучить и научить студентов навыкам свободного обращения и владения нормами действовавшей тогда правовой системы. Совсем нет. Речь шла как раз о другом, а именно: на базе научно-исследовательского материала глоссаторов воспитать в своей среде высокообразованных юристов-ученых, свободно владеющих методами анализа и обобщения, созданными на основе филологического образования, полученного в глоссаторской школе. Срок обучения составлял, как правило, 7 лет. После завершения образования студенты держали строгий экзамен, на котором они должны были продемонстрировать свои способности в решении слож-

Consiliator – податель советов, советчик, советник (прим. пер.).

164

ных, содержавшихся в Лигестах правовых проблем, используя схоластический метод.

Одним из важнейших элементов юридического образования в Болонском университете были так называемые диспуты, которые представляли собой единственную отличительную особенность среди в остальном чисто теоретических форм преподавания. Эти диспуты выполняли посредническую функцию между письменно зафиксированными в Кодексе Юстиниана правовыми нормами и их практическим применением в конкретном правовом конфликте. Основная роль диспутов заключалась прежде всего в том, чтобы выработать у будущих судей и адвокатов навыки практического применения римского права. Основным предметом обсуждений было так называемое quaestio или, другими словами, рассмотрение условного правового спора.

Двум студентам давалось задание: перед преподавателем, выступавшим в роли председателя (суда) и поэтому являвшимся для них решающим авторитетом, разыграть роль лиц, которые посредством обсуждения проблемы с противоположных позиций (respondens et opponens) содействовали бы ее решению.

Рассмотрение такого имитированного правового спора, как правило, подразделялось на три отдельные составные части. Первая часть "дела" (вводная) обычно представляла собой изложение самого существа дела (casus), в ходе которого студенты должны были привести все те факты по делу, которые предшествовали открытию судебного процесса. После этого, т. е. во второй части, давалась сама формулировка проблем (quaestio). Формулировка облекалась в форму вопроса. И, наконец, третья часть завершилась тем, что преподаватель, как это и делалось в судах, ссылаясь на те или иные места свода законов Юстиниана, излагал студентам возможные варианты решения предмета спора (solutio).

Булгар, по всей вероятности, был первым юристом, который ввел в практику преподавания использование таких диспутов. В качестве иллюстрации ниже приводится один из примеров такого рода преподавания, взятый из опыта работы его школы приблизительно в 1160 г.

Некто Титий поручил художнику-ювелиру Сею сделать золотое кольцо определенного веса и формы. Сей договорился с Титием о том, что для этого Титий должен достать ему древесный уголь, который необходим для изготовления кольца. Титий послал за углем своего раба. Раб пошел в лес, срубил дерево, поджег его и когда дерево сгорело, приготовил уголь, который он по приказу своего господина принес ювелиру в дом. Ювелир, полагая, что уголь приготовлен как надо, велел рабу сложить уголь у стены своего дома, где он обычно хранил его. Но ввиду того, что из-за явной небрежности раба уголь был затушен не полностью, он спустя некоторое время начал тлеть, после чего воспламенился. Пламя

» 165

Аля ответчика: D.9.2.28 D.9.2.52.3 D.43.24.7

перенеслось на дом, возник пожар, и дом сгорел до тла. Вопрос заключался в следующем: мог ли ювелир подать в суд иск на Тития, основываясь на заключенном с ним договоре о найме (Locatio conductio), или прибегнуть к применению закона Аквилия (Lex Aquilia). Юрист Мартин, разбирая данный конкретный случай, говорит, что ювелир мог это сделать, мотивируя случившееся следующим образом.

Если Титий послал за углем никчемного и неприлежного раба, то в этом случае он сам (по собственной вине) обрек себя на применение по отношению к нему (Титию) закона Аквилия. В том же случае, если Титий послал за углем аккуратного и исполнительного раба, то, несмотря на то, что небрежность хотя и была допущена рабом (по его, раба, собственной халатности), вина все равно должна была возлагаться на Тития, поскольку именно он (Титий) послал раба за углем, в результате чего и возник пожар. Ниже дается набор Дигест к только что описанному примеру.

Аля истца:

D.9.2.27.9

D.19.2.11

D.9.1.1

Институции 3.14

Как нам кажется, все дебаты происходили в рамках правовых источников Кодекса Юстиниана. Булгар в качестве практического руководства для респондентов (respondent - защитник) и оппонентов (opponent - противник) рекомендовал использовать отчасти высказывания своего коллеги юриста Мартина, а отчасти определенные места (выдержки) из римских правовых источников. Благодаря такому подходу к проблеме юридического образования студенты "поневоле" были вынуждены еще глубже овладевать правовыми знаниями и тем более еще глубже изучать нормы римского права. Что же касается самих диспутов, то они надежно обеспечивали возможность практического закрепления изучаемого материала и его применения в конкретных ситуациях.

Несмотря на то, что юридическое образование студентов строилось преимущественно на теоретической основе, оно тем не менее давало блестящие результаты даже при чисто практическом его применении, в особенности в области политики, дипломатии, а также и в области системы административного управления. Магистр из Болоньи, в частности, обладал мастерски отточенным даром хладнокровно анализировать острые политические вопросы, сложные и запутанные вопросы системы административного аппарата, мгновенно вычленять из множества второстепенных вопросов самые важные и опровергнуть любую систему аргументов на основании логических ошибок и противоречий в доводах оппонента. Уже первые глоссаторы, вступившие на поприще юридической деятельности, сразу же оказались на самых высоких постах при императорском дворе, заняв должности лич-

166

ных советников императора. Образование, полученное во время учебы в школе глоссаторов, открывало перед ее выпускниками широкую дорогу к достижению карьеры на самом высоком политическом и административном уровнях. Весьма характерная деталь: число студентов в Болонской юридической школе в период около 1200 г. составляло 10 тыс. человек. Первые юридические факультеты, возникнув сначала в Северной Италии, стали быстро распространяться по всей Западной Европе, привлекая к себе все большее внимание, особенно в южной части Франции. Педагогическая деятельность этих факультетов была построена на базе научной деятельности педагогов-юристов, результаты которой мгновенно доводились до студентов. Эта традиция теснейшего контакта между наукой и ее преподаванием позже прочно вошла в европейскую традицию юридического образования, став ее неотъемлемой составной частью. Система юридического образования Западной Европы оказала огромнейшее влияние на все последующее формирование юридических факультетов всего мира, которые стали создаваться по западноевропейскому образцу.

Однако значение глоссаторской школы для судейского корпуса оказалось намного меньшим, чем этого можно было ожидать, хотя многие юристы, получившие свое образование на юридических факультетах этой школы, после ее окончания успешно служили в должности судей.

Дело в том, что в то время не существовало сколько-нибудь значительной разницы между службой на высших административных постах и службой в судах. Что же касается самого преподавания юридических дисциплин в школе глоссаторов, то тут необходимо сделать небольшую оговорку: это образование практически не давало студентам никаких знаний в области действовавшего тогда локального права, т. е. студенты не получали никаких конкретных знаний о местных законах и традиционных правовых нормах. Кроме того, в течение довольно продолжительного времени само число студентов было невелико; в результате этого с экономической точки зрения и в целях удовлетворения более важных государственных потребностей было гораздо целесообразнее использовать выпускников школы не иначе как на должностях, соответствовавших политическим устремлениям центральной государственной власти. Школа глоссаторов не оказала также и сколько-нибудь существенного прямого влияния на развитие частного права. Как об этом только что упоминалось несколько выше, студенты глоссаторской школы во время учебы были в основном ограничены учебой в рамках правовых норм, представленных в Дигестах. К тому же надо еще добавить, что многие из содержавшихся в Дигестах правовых норм к тому времени уже успели утратить свою актуальность в рамках существовавших тогда местных уставов и правовых традиций и поэтому просто-напросто не применя-

167

лись. С другой стороны, в пределах этих ограничений в школе глоссаторов начали формироваться новые правовые нормы, которых в Дигестах не было.